Прикольные и поучительные истории. Внимание, длинные тексты!
story
Подписчиков:
2715Постов:
12191
текст
рассказы
Поле боя (Сражение). Стивен Кинг. 1972
— Мистер Реншо?
Голос портье остановил Реншо на полпути к лифту. Он обернулся,
переложил сумку из одной руки в другую. Во внутреннем кармане пиджака
похрустывал тяжелый конверт, набитый двадцати- и пятидесятидолларовыми
купюрами. Он прекрасно поработал, и Организация хорошо расплатилась с ним,
хотя, как всегда, вычла в свою пользу двадцать процентов комиссионных. Теперь
Реншо хотел только принять душ, выпить джину с тоником и лечь в
переложил сумку из одной руки в другую. Во внутреннем кармане пиджака
похрустывал тяжелый конверт, набитый двадцати- и пятидесятидолларовыми
купюрами. Он прекрасно поработал, и Организация хорошо расплатилась с ним,
хотя, как всегда, вычла в свою пользу двадцать процентов комиссионных. Теперь
Реншо хотел только принять душ, выпить джину с тоником и лечь в
Постель.
— В чем дело?
— Вам посылка. Распишитесь, пожалуйста.
Реншо вздохнул, задумчиво посмотрел на коробку, к которой был приклеен
листок бумаги; на нем угловатым почерком с обратным наклоном написаны его
фамилия и адрес. Почерк показался Реншо знакомым. Он потряс коробку, которая
стояла на столе. отделанном под мрамор. Внутри что-то еле слышно звякнуло.
листок бумаги; на нем угловатым почерком с обратным наклоном написаны его
фамилия и адрес. Почерк показался Реншо знакомым. Он потряс коробку, которая
стояла на столе. отделанном под мрамор. Внутри что-то еле слышно звякнуло.
— Хотите, чтобы ее принесли вам попозже, мистер Реншо?
— Нет, я возьму посылку сам.
Коробка около полуметра в длину, держать такую под мышкой неудобно. Он
поставил ее на покрытый великолепным ковром пол лифта и повернул ключ в
специальной скважине над рядом обычных кнопок. — Реншо жил в роскошной
квартире на крыше небоскреба. Лифт плавно и бесшумно пошел вверх. Он закрыл
глаза и прокрутил на темном экране своей памяти последнюю «работу».
поставил ее на покрытый великолепным ковром пол лифта и повернул ключ в
специальной скважине над рядом обычных кнопок. — Реншо жил в роскошной
квартире на крыше небоскреба. Лифт плавно и бесшумно пошел вверх. Он закрыл
глаза и прокрутил на темном экране своей памяти последнюю «работу».
Сначала, как всегда, позвонил Кэл Бэйтс:
— Джонни, ты свободен?
Реншо — очень хороший и надежный специалист, свободен всего два
раза в год, минимальная такса — 10 тысяч долларов; клиенты платят деньги
за безошибочный инстинкт хищника. Ведь Джон Реншо — хищник, генетика и
раза в год, минимальная такса — 10 тысяч долларов; клиенты платят деньги
за безошибочный инстинкт хищника. Ведь Джон Реншо — хищник, генетика и
Окружающая среда великолепно запрограммировали его убивать, самому оставаться
в живых и снова убивать.
в живых и снова убивать.
После звонка Бэйтса Реншо нашел в своем почтовом ящике светло-желтый
конверт с фамилией, адресом и фотографией. Он все запомнил, сжег конверт со
всем содержимым и выбросил пепел в мусоропровод.
конверт с фамилией, адресом и фотографией. Он все запомнил, сжег конверт со
всем содержимым и выбросил пепел в мусоропровод.
В тот раз на фотографии было бледное лицо какого-то Ганса Морриса, бизнесмена
из Майами, владельца и основателя «Компании Морриса по производству игрушек».
Этот тип кому-то мешал, человек, которому он мешал,
из Майами, владельца и основателя «Компании Морриса по производству игрушек».
Этот тип кому-то мешал, человек, которому он мешал,
Обратился к Организации, она в лице Кэла Бэйтса поговорила с Джоном
Реншо. БА-БАХ. На похороны просим являться без цветов.
Реншо. БА-БАХ. На похороны просим являться без цветов.
Двери кабины лифта открылись, он поднял посылку, вышел, открыл квартиру.
Начало четвертого, просторная гостиная залита апрельским солнцем. Реншо
несколько секунд постоял в его лучах, положил коробку на столик у двери, бросил
на нее конверт с деньгами, ослабил узел галстука и вышел на террасу.
Начало четвертого, просторная гостиная залита апрельским солнцем. Реншо
несколько секунд постоял в его лучах, положил коробку на столик у двери, бросил
на нее конверт с деньгами, ослабил узел галстука и вышел на террасу.
Там было холодно, пронизывающий ветер обжег его через тонкое пальто. Но
Реншо все же на минуту задержался, разглядывая город, как полководец захваченную
страну. По улицам, как жуки, ползут автомобили. Очень далеко, почти невидный в
золотой предвечерней дымке, сверкал мост через залив, похожий на причудившийся
безумцу мираж. На востоке, за роскошными жилыми небоскребами, еле видны набитые
людишками грязные трущобы, над которыми возвышается лес телевизионных антенн из
нержавейки. Нет, здесь, наверху, жить лучше, чем там, на помойке.
Реншо все же на минуту задержался, разглядывая город, как полководец захваченную
страну. По улицам, как жуки, ползут автомобили. Очень далеко, почти невидный в
золотой предвечерней дымке, сверкал мост через залив, похожий на причудившийся
безумцу мираж. На востоке, за роскошными жилыми небоскребами, еле видны набитые
людишками грязные трущобы, над которыми возвышается лес телевизионных антенн из
нержавейки. Нет, здесь, наверху, жить лучше, чем там, на помойке.
Он вернулся в квартиру, задвинул за собой дверь и направился в ванную понежиться
под горячим душем.
под горячим душем.
Через сорок минут он присел с бокалом в руке и не торопясь стал разглядывать
коробку. За это время тень накрыла половину темно-красного ковра. Лучшая часть
дня закончилась, наступил вечер.
коробку. За это время тень накрыла половину темно-красного ковра. Лучшая часть
дня закончилась, наступил вечер.
В посылке бомба.
Разумеется, ее там нет, но вести себя надо так, как будто в посылке
бомба. Он делает так всегда, именно поэтому прекрасно себя чувствует, не
страдает отсутствием аппетита, а вот многие другие отправились на небеса, в
тамошнюю биржу безработных.
бомба. Он делает так всегда, именно поэтому прекрасно себя чувствует, не
страдает отсутствием аппетита, а вот многие другие отправились на небеса, в
тамошнюю биржу безработных.
Если это бомба, то без часового механизма — никакого тиканья из
коробки не доносится. С виду обычная коробка, но с каким-то секретом. Но
вообще-то сейчас пользуются пластиковой взрывчаткой. Поспокойнее штука, чем все
эти часовые пружины.
коробки не доносится. С виду обычная коробка, но с каким-то секретом. Но
вообще-то сейчас пользуются пластиковой взрывчаткой. Поспокойнее штука, чем все
эти часовые пружины.
Реншо посмотрел на почтовый штемпель: Майами, 15 апреля. Отправлено
пять дней назад. Бомба с часовым механизмом уже бы взорвалась в сейфе отеля.
пять дней назад. Бомба с часовым механизмом уже бы взорвалась в сейфе отеля.
Значит, посылка отправлена из Майами. Его фамилия и адрес написаны этим
угловатым почерком с обратным наклоном. На столе у бледного бизнесмена стояла
фотография в рамке. На ней старая карга в платке, сама бледнее этого Ганса
Морриса. Наискосок, через нижнюю часть фотографии тем же почерком надпись:
«Привет от мамочки, лучшего поставщика идей твоей фирмы». Это что еще за идейка,
мамочка? Набор «Убей сам»?
угловатым почерком с обратным наклоном. На столе у бледного бизнесмена стояла
фотография в рамке. На ней старая карга в платке, сама бледнее этого Ганса
Морриса. Наискосок, через нижнюю часть фотографии тем же почерком надпись:
«Привет от мамочки, лучшего поставщика идей твоей фирмы». Это что еще за идейка,
мамочка? Набор «Убей сам»?
Он сосредоточился и, сцепив руки, не шевелясь, разглядывал посылку. Лишние
вопросы, например — откуда близкие Морриса узнали его адрес? — не
волновали Реншо. Позже он задаст их Бэйтсу. Сейчас это неважно.
вопросы, например — откуда близкие Морриса узнали его адрес? — не
волновали Реншо. Позже он задаст их Бэйтсу. Сейчас это неважно.
Неожиданно и как бы рассеянно он достал из бумажника маленький пластмассовый
календарь, засунул его под веревку, которой была обвязана коричневая бумага, и
клейкую ленту — скотч отошел. Он немного подождал, наклонился, понюхал.
Ничего, кроме картона, бумаги и веревки. Он походил вокруг столика, легко
присел на корточки, проделал все с самого начала. Серые расплывчатые щупальца
сумерек вползли в комнату.
календарь, засунул его под веревку, которой была обвязана коричневая бумага, и
клейкую ленту — скотч отошел. Он немного подождал, наклонился, понюхал.
Ничего, кроме картона, бумаги и веревки. Он походил вокруг столика, легко
присел на корточки, проделал все с самого начала. Серые расплывчатые щупальца
сумерек вползли в комнату.
Веревка более не придерживала бумагу, которая отошла с одной
стороны, — там виднелся зеленый металлический ящичек с петлями. Реншо
достал перочинный нож, перерезал веревку — оберточная бумага упала на
столик.
стороны, — там виднелся зеленый металлический ящичек с петлями. Реншо
достал перочинный нож, перерезал веревку — оберточная бумага упала на
столик.
Зеленый металлический ящичек с черными клеймами. На нем белыми трафаретными
буквами написано: «Вьетнамский сундучок американского солдата Джо.». И чуть
пониже: «Двадцать пехотинцев, десять вертолетов, два пулеметчика с пулеметами
«браунинг», два солдата с базуками, два санитара, четыре «джипа». Внизу, в
углу: «Компания Морриса по производству игрушек», Майами, Флорида.
буквами написано: «Вьетнамский сундучок американского солдата Джо.». И чуть
пониже: «Двадцать пехотинцев, десять вертолетов, два пулеметчика с пулеметами
«браунинг», два солдата с базуками, два санитара, четыре «джипа». Внизу, в
углу: «Компания Морриса по производству игрушек», Майами, Флорида.
Реншо протянул руку и отдернул ее — в сундучке что-то зашевелилось.
Он встал, не торопясь пересек комнату, направляясь в сторону кухни и холла,
включил свет.
Он встал, не торопясь пересек комнату, направляясь в сторону кухни и холла,
включил свет.
«Вьетнамский сундучок» раскачивался, оберточная бумага скрипела под
ним. Неожиданно он перевернулся и с глухим стуком упал на ковер. Крышка на петлях
приоткрылась сантиметров на пять.
ним. Неожиданно он перевернулся и с глухим стуком упал на ковер. Крышка на петлях
приоткрылась сантиметров на пять.
Крошечные пехотинцы — ростом сантиметра по четыре — начали
вползать через щель. Реншо, не мигая, наблюдал за ними, не пытаясь разумом объяснить
невозможность происходящего. Он только прикидывал, какая
вползать через щель. Реншо, не мигая, наблюдал за ними, не пытаясь разумом объяснить
невозможность происходящего. Он только прикидывал, какая
Опасность угрожает ему и что надо сделать, чтобы выжить.
Пехотинцы были в полевой армейской форме, касках, с вещевыми мешками,
за плечами миниатюрные карабины. Двое посмотрели через комнату на Реншо. Глаза
у них были не больше карандашных точек.
за плечами миниатюрные карабины. Двое посмотрели через комнату на Реншо. Глаза
у них были не больше карандашных точек.
Пять, десять, двенадцать, вот и все двадцать. Один из них
жестикулировал, отдавая приказы остальным. Те построились вдоль щели, принялись
толкать крышку — щель расширилась.
жестикулировал, отдавая приказы остальным. Те построились вдоль щели, принялись
толкать крышку — щель расширилась.
Реншо взял с дивана большую подушку и пошел к сундучку. Командир обернулся,
махнул рукой. Пехотинцы взяли карабины наизготовку, раздались негромкие
хлюпающие звуки, и Реншо внезапно почувствовал что-то вроде пчелиных укусов.
махнул рукой. Пехотинцы взяли карабины наизготовку, раздались негромкие
хлюпающие звуки, и Реншо внезапно почувствовал что-то вроде пчелиных укусов.
Тогда он бросил подушку, пехотинцы попадали, от удара крышка сундучка
распахнулась. Оттуда, жужжа, как стрекозы, вылетели миниатюрные вертолеты, раскрашенные
в маскировочный зеленый цвет, как для войны в джунглях.
распахнулась. Оттуда, жужжа, как стрекозы, вылетели миниатюрные вертолеты, раскрашенные
в маскировочный зеленый цвет, как для войны в джунглях.
Негромкое «пах! пах! пах!» донеслось до Реншо, он тут же увидел в
дверных проемах вертолетов крошечные вспышки пулеметных очередей и
почувствовал, как будто кто-то начал колоть его иголками в живот, правую руку,
шею. Он быстро протянул руку, схватил один из вертолетов, резкая боль ударила
по пальцам, брызнула кровь — вращающиеся лопасти наискось разрубили ему
пальцы до кости. Ранивший его вертолет упал на ковер и лежал неподвижно. Остальные
отлетели подальше и принялись кружить вокруг, как слепни.
дверных проемах вертолетов крошечные вспышки пулеметных очередей и
почувствовал, как будто кто-то начал колоть его иголками в живот, правую руку,
шею. Он быстро протянул руку, схватил один из вертолетов, резкая боль ударила
по пальцам, брызнула кровь — вращающиеся лопасти наискось разрубили ему
пальцы до кости. Ранивший его вертолет упал на ковер и лежал неподвижно. Остальные
отлетели подальше и принялись кружить вокруг, как слепни.
Реншо закричал от неожиданной боли в ноге. Один пехотинец стоял на его
ботинке и бил Реншо штыком в щиколотку. На него смотрело крошечное задыхающееся
и ухмыляющееся лицо.
ботинке и бил Реншо штыком в щиколотку. На него смотрело крошечное задыхающееся
и ухмыляющееся лицо.
Реншо ударил его ногой, маленькое тельце перелетело через комнату и разбилось
о стену — крови не было, осталось лишь липкое пятно.
о стену — крови не было, осталось лишь липкое пятно.
Раздался негромкий кашляющий взрыв — жуткая боль пронзила бедро.
Из сундучка вылез пехотинец с базукой — из ее дула лениво поднимался
дымок. Реншо посмотрел на свою ногу и увидел в брюках черную дымящуюся дыру
размером с монету в двадцать пять центов. На теле был ожог.
Из сундучка вылез пехотинец с базукой — из ее дула лениво поднимался
дымок. Реншо посмотрел на свою ногу и увидел в брюках черную дымящуюся дыру
размером с монету в двадцать пять центов. На теле был ожог.
Он повернулся и через холл побежал в спальню. Рядом с его щекой прожужжал
вертолет, выпустил короткую пулеметную очередь и полетел прочь.
вертолет, выпустил короткую пулеметную очередь и полетел прочь.
Под рукой у Реншо лежал револьвер «магнум-44», из которого в чем угодно
можно сделать дыру, хоть два кулака просовывай. Он схватил револьвер двумя
руками, повернулся и ясно понял, что стрелять придется по летающей мишени не
больше электрической лампочки.
можно сделать дыру, хоть два кулака просовывай. Он схватил револьвер двумя
руками, повернулся и ясно понял, что стрелять придется по летающей мишени не
больше электрической лампочки.
На него зашли два вертолета. Сидя на постели, Реншо выстрелил, и от одного
вертолета ничего не осталось. Двумя меньше, думал он, прицелился по второй...
нажал на спусковой крючок...
вертолета ничего не осталось. Двумя меньше, думал он, прицелился по второй...
нажал на спусковой крючок...
Черт подери! Проклятая машинка дернулась!
Вертолет неожиданно пошел на него по дуге, лопасти винтов вращались с
огромной скоростью. Реншо успел заметить пулеметчика, стрелявшего точными
короткими очередями, и бросился на пол.
огромной скоростью. Реншо успел заметить пулеметчика, стрелявшего точными
короткими очередями, и бросился на пол.
Мерзавец целился в глаза!
Прижавшись спиной к дальней стене, Реншо поднял револьвер, но вертолет
уже удалился. Казалось, он на мгновение застыл в воздухе, нырнул вниз, признавая
преимущество огневой мощи Реншо, и улетел в сторону гостиной.
уже удалился. Казалось, он на мгновение застыл в воздухе, нырнул вниз, признавая
преимущество огневой мощи Реншо, и улетел в сторону гостиной.
Реншо поднялся, наступил на раненую ногу, сморщился от боли. Из раны
обильно текла кровь. Ничего удивительного, мрачно подумал он. Много ли на свете
людей, в кого попадали из базуки, а они остались в живых?
обильно текла кровь. Ничего удивительного, мрачно подумал он. Много ли на свете
людей, в кого попадали из базуки, а они остались в живых?
Сняв с подушки наволочку, он разорвал ее, сделал повязку, перевязал
ногу, взял с комода зеркало для бритья, подошел к двери, ведущей в холл. Встав
на колени, Реншо поставил зеркало углом и посмотрел в него.
ногу, взял с комода зеркало для бритья, подошел к двери, ведущей в холл. Встав
на колени, Реншо поставил зеркало углом и посмотрел в него.
Они разбили лагерь у сундучка. Крошечные солдатики сновали взад и вперед,
устанавливали палатки, деловито разъезжали на малюсеньких — высотой
сантиметров шесть — «джипах». Над солдатом, которого Реншо ударил ногой,
склонился санитар. Оставшиеся восемь вертолетов охраняли лагерь, барражируя на
высоте кофейного столика.
устанавливали палатки, деловито разъезжали на малюсеньких — высотой
сантиметров шесть — «джипах». Над солдатом, которого Реншо ударил ногой,
склонился санитар. Оставшиеся восемь вертолетов охраняли лагерь, барражируя на
высоте кофейного столика.
Неожиданно они заметили зеркальце. Трое пехотинцев открыли огонь с колена.
Через несколько секунд оно разлетелось на четыре куска.
Через несколько секунд оно разлетелось на четыре куска.
Ну ладно, погодите.
Реншо взял с комода тяжелую красного дерева коробку для разных мелочей,
которую Линда подарила ему на рождество, взвесил ее в руке, подошел к двери,
резко открыл ее и с размаху швырнул коробку — так бейсболист бросает мяч.
Коробка сбила пехотинцев, как кегли, один «джип» перевернулся два раза. Стоя в
дверях, Реншо выстрелил, попал в солдата.
которую Линда подарила ему на рождество, взвесил ее в руке, подошел к двери,
резко открыл ее и с размаху швырнул коробку — так бейсболист бросает мяч.
Коробка сбила пехотинцев, как кегли, один «джип» перевернулся два раза. Стоя в
дверях, Реншо выстрелил, попал в солдата.
Но несколько пехотинцев пришли в себя: одни как на стрельбище вели
стрельбу с колена, другие попрятались, остальные отступили в сундучок.
стрельбу с колена, другие попрятались, остальные отступили в сундучок.
Реншо показалось, что пчелы жалят его в ноги и грудь, но не выше.
Может, расстояние слишком большое, но это не имеет значения — он не
собирается отступать и сейчас разберется с ними.
Может, расстояние слишком большое, но это не имеет значения — он не
собирается отступать и сейчас разберется с ними.
Он выстрелил еще раз — мимо. Черт их подери, какие они маленькие!
Но следующим выстрелом уничтожил еще одного пехотинца.
Но следующим выстрелом уничтожил еще одного пехотинца.
Яростно жужжа, на него летели вертолеты, крошечные пульки попадали ему
в лицо, выше и ниже глаз. Реншо расстрелял еще два вертолета. От режущей боли
ему застилало глаза.
в лицо, выше и ниже глаз. Реншо расстрелял еще два вертолета. От режущей боли
ему застилало глаза.
Оставшиеся шесть вертолетов разделились на два звена и начали удаляться.
Рукавом он вытер кровь с лица, приготовился открыть огонь, но остановился.
Пехотинцы, укрывшись в сундучке, что-то оттуда вытаскивали.
Рукавом он вытер кровь с лица, приготовился открыть огонь, но остановился.
Пехотинцы, укрывшись в сундучке, что-то оттуда вытаскивали.
Похоже...
Последовала ослепительная вспышка желтого огня, и слева от Реншо из стены
дождем полетели дерево и штукатурка.
дождем полетели дерево и штукатурка.
...Ракетная установка!
Он выстрелил по ней, промахнулся, повернулся, добежал до ванной в конце
коридора и заперся там. Посмотрев в зеркало, увидел обезумевшего в сражении
индейца с дикими перепуганными глазами. Лицо индейца было в потеках красной
краски, которая текла из крошечных, как перчинки, дырочек. Со щеки свисает
лоскут кожи, как будто борозду пропахали.
коридора и заперся там. Посмотрев в зеркало, увидел обезумевшего в сражении
индейца с дикими перепуганными глазами. Лицо индейца было в потеках красной
краски, которая текла из крошечных, как перчинки, дырочек. Со щеки свисает
лоскут кожи, как будто борозду пропахали.
Я проигрываю сражение!
Дрожащей рукой он провел по волосам. От входной двери, телефона и второго
аппарата в кухне они его отрезали. У них есть эта чертова ракетная установка —
прямое попадание, и ему башку оторвет.
аппарата в кухне они его отрезали. У них есть эта чертова ракетная установка —
прямое попадание, и ему башку оторвет.
Про установку даже на коробке написано не было!
Он глубоко вздохнул и неожиданно хрипло выдохнул — из двери
вылетел кусок обгоревшего дерева величиной с кулак. Маленькие языки пламени лизали
рваные края дыры. Он увидел яркую вспышку — они пустили еще одну ракету. В
ванную полетели обломки, горящие щепки упали на коврик. Реншо затоптал
их — через дыру влетели два вертолета. С яростным жужжанием они посылали
ему в грудь пулеметные очереди.
вылетел кусок обгоревшего дерева величиной с кулак. Маленькие языки пламени лизали
рваные края дыры. Он увидел яркую вспышку — они пустили еще одну ракету. В
ванную полетели обломки, горящие щепки упали на коврик. Реншо затоптал
их — через дыру влетели два вертолета. С яростным жужжанием они посылали
ему в грудь пулеметные очереди.
С протяжным гневным стоном он сбил один из них рукой — на ладони
вырос частокол порезов. Отчаяние подсказало выход — на второй Реншо
накинул тяжелое махровое полотенце и, когда тот упал на пол, растоптал его.
Реншо тяжело и хрипло дышал, кровь заливала ему один глаз, он вытер ее рукой.
вырос частокол порезов. Отчаяние подсказало выход — на второй Реншо
накинул тяжелое махровое полотенце и, когда тот упал на пол, растоптал его.
Реншо тяжело и хрипло дышал, кровь заливала ему один глаз, он вытер ее рукой.
Вот так, черт подери, вот так! Теперь они призадумаются!
Похоже, они действительно призадумались. Минут пятнадцать все было спокойно.
Реншо присел на край ванны и принялся лихорадочно размышлять: должен же быть
выход из этого тупика? Обязательно. Обойти бы их с фланга.
Реншо присел на край ванны и принялся лихорадочно размышлять: должен же быть
выход из этого тупика? Обязательно. Обойти бы их с фланга.
Он резко повернулся, посмотрел на маленькое окошко над ванной. Есть выход
из этой ловушки, конечно, есть.
из этой ловушки, конечно, есть.
Его взгляд упал на баллончик сжиженного газа для зажигалки, стоявший в
аптечке. Реншо протянул за ним руку — сзади послышалось шуршание —
быстро развернулся, вскинул «магнум»... Но под дверь всего лишь просунули клочок
бумаги. А ведь щель настолько узкая, мрачно подумал Реншо, что даже ОНИ не
пролезут.
аптечке. Реншо протянул за ним руку — сзади послышалось шуршание —
быстро развернулся, вскинул «магнум»... Но под дверь всего лишь просунули клочок
бумаги. А ведь щель настолько узкая, мрачно подумал Реншо, что даже ОНИ не
пролезут.
Крошечными буковками на клочке бумаги было написано одно слово:
Сдавайся!
Реншо угрюмо улыбнулся, положил баллон с жидкостью в нагрудный карман,
взял с аптечки огрызок карандаша, написал на клочке ответ: «ЧЕРТА С ДВА» и
подсунул бумажку под дверь.
взял с аптечки огрызок карандаша, написал на клочке ответ: «ЧЕРТА С ДВА» и
подсунул бумажку под дверь.
Ему мгновенно ответили ослепляющим ракетным огнем — Реншо отскочил
от двери. Ракеты по дуге влетали через дыру в двери и взрывались, попадали в
стену, облицованную бело-голубой плиткой, превращая ее в миниатюрный лунный
пейзаж. Реншо прикрыл рукой глаза — шрапнелью полетела штукатурка,
прожигая ему рубашку на спине.
от двери. Ракеты по дуге влетали через дыру в двери и взрывались, попадали в
стену, облицованную бело-голубой плиткой, превращая ее в миниатюрный лунный
пейзаж. Реншо прикрыл рукой глаза — шрапнелью полетела штукатурка,
прожигая ему рубашку на спине.
Когда обстрел закончился, Реншо залез на ванну и открыл окошко. На него
смотрели холодные звезды. За маленьким окошком узкий карниз, но сейчас не было
времени об этом думать.
смотрели холодные звезды. За маленьким окошком узкий карниз, но сейчас не было
времени об этом думать.
Он высунулся в окошко, и холодный воздух резко, как рукой, ударил его
по израненному лицу и шее. Реншо посмотрел вниз: сорок этажей. С такой высоты
улица казалась не шире полотна детской железной дороги. Яркие мигающие огни
города сверкали внизу сумасшедшим блеском, как рассыпанные драгоценные камни.
по израненному лицу и шее. Реншо посмотрел вниз: сорок этажей. С такой высоты
улица казалась не шире полотна детской железной дороги. Яркие мигающие огни
города сверкали внизу сумасшедшим блеском, как рассыпанные драгоценные камни.
С обманчивой ловкостью гимнаста Реншо бросил свое тело вверх и встал коленями
на нижнюю часть рамы. Если сейчас хоть один из этих слепней-вертолетиков влетит
в ванную через дыру и хоть раз выстрелит ему в задницу, он с криком полетит
вниз.
на нижнюю часть рамы. Если сейчас хоть один из этих слепней-вертолетиков влетит
в ванную через дыру и хоть раз выстрелит ему в задницу, он с криком полетит
вниз.
Ничего подобного не произошло.
Он извернулся, просунул в окошко ногу... Мгновение позже Реншо стоял на
карнизе. Стараясь не думать об ужасающей пропасти под ногами, о том, что будет,
если хоть один вертолет вылетит вслед за ним, Реншо двигался к углу здания.
карнизе. Стараясь не думать об ужасающей пропасти под ногами, о том, что будет,
если хоть один вертолет вылетит вслед за ним, Реншо двигался к углу здания.
Осталось четыре метра... Три... Ну вот дошел. Он остановился,
прижавшись грудью к грубой поверхности стены, раскинув по ней руки, ощущая
баллон в нагрудном кармане и придающий уверенность вес «магнума» за поясом.
прижавшись грудью к грубой поверхности стены, раскинув по ней руки, ощущая
баллон в нагрудном кармане и придающий уверенность вес «магнума» за поясом.
Теперь надо обогнуть этот проклятый угол.
Он осторожно поставил за угол одну ногу и перенес на нее вес тела.
Теперь острый как бритва угол здания врезался ему в грудь и живот. Боже
мой, пришла ему в голову безумная мысль, я и не знал, что они так высоко залетают.
мой, пришла ему в голову безумная мысль, я и не знал, что они так высоко залетают.
Его левая нога соскользнула с карниза.
В течение жуткой бесконечной секунды он покачивался над бездной, отчаянно
размахивая правой рукой, чтобы удержать равновесие, а в следующее мгновение
обхватил здание с двух сторон, обнял, как любимую женщину, прижавшись лицом к
его острому углу, судорожно дыша.
размахивая правой рукой, чтобы удержать равновесие, а в следующее мгновение
обхватил здание с двух сторон, обнял, как любимую женщину, прижавшись лицом к
его острому углу, судорожно дыша.
Мало-помалу он перетащил за угол и левую ногу.
До террасы оставалось метров девять.
Еле дыша, он добрался до нее. Дважды ему приходилось
останавливаться — резкие порывы ветра грозили сбросить его с карниза.
останавливаться — резкие порывы ветра грозили сбросить его с карниза.
Наконец он схватился руками за железные перила, украшенные орнаментом.
Реншо бесшумно залез на террасу, через стеклянную дверь заглянул в гостиную.
Он подобрался к ним сзади, как и хотел.
Он подобрался к ним сзади, как и хотел.
Четыре пехотинца и вертолет охраняли сундучок. Наверное, остальные с ракетной
установкой расположились перед дверью в ванную.
установкой расположились перед дверью в ванную.
Так. Резко, как полицейские в кино- и телефильмах, ворваться в
гостиную, уничтожить тех, что у сундучка, выскочить из квартиры и быстро на
такси в аэропорт. Оттуда в Майами, там найти поставщика идей — мамочку
Морриса. Реншо подумал, что, возможно, сожжет ей физиономию из огнемета.
гостиную, уничтожить тех, что у сундучка, выскочить из квартиры и быстро на
такси в аэропорт. Оттуда в Майами, там найти поставщика идей — мамочку
Морриса. Реншо подумал, что, возможно, сожжет ей физиономию из огнемета.
Это было бы идеально справедливым решением.
Он снял рубашку, оторвал длинный лоскут от рукава, бросил остальное и откусил
пластмассовый носик от баллона с жидкостью для зажигалки. Один конец лоскута
засунул в баллон, вытащил и засунул туда другой, оставив снаружи сантиметров
двенадцать смоченной жидкостью ткани.
пластмассовый носик от баллона с жидкостью для зажигалки. Один конец лоскута
засунул в баллон, вытащил и засунул туда другой, оставив снаружи сантиметров
двенадцать смоченной жидкостью ткани.
Реншо достал зажигалку, глубоко вздохнул, чирикнул колесиком, поджег
лоскут, с треском отодвинул стеклянную дверь и бросился внутрь.
лоскут, с треском отодвинул стеклянную дверь и бросился внутрь.
Роняя капли жидкого пламени на ковер, Реншо бежал через гостиную. Вертолет
сразу же пошел на него, как камикадзе. Реншо сбил его рукой, не обратив
внимания на резкую боль, распространившуюся по руке, — вращающиеся
сразу же пошел на него, как камикадзе. Реншо сбил его рукой, не обратив
внимания на резкую боль, распространившуюся по руке, — вращающиеся
Лопасти разрубили ее.
Крошечные пехотинцы бросились в сундучок.
Все остальное произошло мгновенно.
Реншо швырнул газовый баллон, превратившийся в огненный шар, мгновенно
повернулся и бросился к входной двери.
повернулся и бросился к входной двери.
Он так и не успел понять, что произошло.
Раздался грохот, как будто стальной сейф скинули с большой высоты.
Только этот грохот отозвался по всему зданию, и оно задрожало, как камертон.
Только этот грохот отозвался по всему зданию, и оно задрожало, как камертон.
Дверь его роскошной квартиры сорвало с петель, и она вдребезги
разбилась о дальнюю стену.
разбилась о дальнюю стену.
Держась за руки, мужчина и женщина шли внизу по улице. Они посмотрели
наверх и как раз увидели огромную белую вспышку, словно сразу зажглась сотня
прожекторов.
наверх и как раз увидели огромную белую вспышку, словно сразу зажглась сотня
прожекторов.
— Кто-то сжег пробки, — предположил мужчина. — Наверное...
— Что это? — спросила его спутница.
Какая-то тряпка медленно и лениво падала рядом с ними. Мужчина протянул
руку, поймал ее:
руку, поймал ее:
— Господи, мужская рубашка, вся в крови и в маленьких дырочках.
— Мне это не нравится, — занервничала женщина. — Поймай
такси, Раф.
такси, Раф.
Если что-нибудь случилось, придется разговаривать с полицией, а я не
должна быть сейчас с тобой.
должна быть сейчас с тобой.
— Разумеется.
Он огляделся, увидел такси, свистнул. Тормозные огни машины загорелись —
мужчина и его спутница побежали к такси.
мужчина и его спутница побежали к такси.
Они не видели, как у них за спиной, рядом с обрывками рубашки Джона
Реншо, приземлился листочек бумаги, на котором угловатым с обратным наклоном
почерком было написано:
Реншо, приземлился листочек бумаги, на котором угловатым с обратным наклоном
почерком было написано:
ЭЙ, ДЕТИШКИ! ТОЛЬКО В ЭТОМ ВЬЕТНАМСКОМ СУНДУЧКЕ!
(Выпуск скоро прекращается)
1 ракетная установка
20 ракет «Твистер» класса «земля-воздух»
1 термоядерный заряд, уменьшенный до масштаба набора.
Первую жену Трампа похоронили на территории его гольф-клуба
Вот возможно забавный пример из недавнего прошлого. На фото пример того как решает свои проблемы текущий президент Америкки.
Ивана, первая жена Трампа, умерла 31 июл. 2022 после падения с лестницы в своем доме в Нью-Йорке. Она была похоронена в гольф-клубе Трампа, в Бедминстере, штат Нью-Джерси недалеко от первой лунки. Теперь, из-за статуса“кладбища” поле получило налоговые льготы.
В налоговом кодексе штата не оговаривается минимальное число захоронений — и «похоже, одного трупа будет достаточно, чтобы по крайней мере три формы налогов испарились».
Трамп сумел получить налоговые льготы для этого владения, добившись ее признания фермой. Как писал Huffington Post, основанием для налоговых послаблений, стало то, что на участке живут восемь коз — и это доказательство того, что он является фермой.
Большой Жули... Бизнесмен с большой дороги)
Отличный комментарий!
Блять, это и очень смешно и бесконечная хтонь от того что столь мелочный и безразличный к людям человек стоит в главе государства
Кое-что задаром. Роберт Шекли. 1954
Он как будто услышал чей-то голос. Но, может быть, ему просто почудилось? Стараясь припомнить, как всё это произошло, Джо Коллинз знал только, что он лежал на постели, слишком усталый, чтобы снять с одеяла ноги в насквозь промокших башмаках, и не отрываясь смотрел на расползшуюся по грязному жёлтому потолку паутину трещин — следил, как сквозь трещины медленно, тоскливо, капля за каплей просачивается вода.
Вот тогда, по-видимому, это и произошло. Коллинзу показалось, будто что-то металлическое поблёскивает возле его кровати. Он приподнялся и сел. На полу стояла какая-то машина — там, где раньше никакой машины не было.
И когда Коллинз уставился на неё в изумлении, где-то далеко-далеко незнакомый голос произнёс: «Ну вот! Это уже всё!»
А может быть, это ему и послышалось. Но машина, несомненно, стояла перед ним на полу.
Коллинз опустился на колени, чтобы её обследовать. Машина была похожа на куб — фута три в длину, в ширину и в высоту — и издавала негромкое жужжание. Серая зернистая поверхность её была совершенно одинакова со всех сторон, только в одном углу помещалась большая красная кнопка, а в центре — бронзовая дощечка. На дощечке было выгравировано: «Утилизатор класса А, серия АА-1256432». А ниже стояло: «Этой машиной можно пользоваться только по классу А».
Вот и всё.
Никаких циферблатов, рычагов, выключателей — словом, никаких приспособлений, которые, по мнению Коллинза, должна иметь каждая машина. Просто бронзовая дощечка, красная кнопка и жужжание.
— Откуда ты взялась? — спросил Коллинз.
Утилизатор класса А продолжал жужжать. Коллинз, собственно говоря, и не ждал ответа. Сидя на краю постели, он задумчиво рассматривал Утилизатор. Теперь вопрос сводился к следующему: что с ним делать?
Коллинз осторожно коснулся красной кнопки, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что у него нет никакого опыта обращения с машинами, которые «падают с неба». Что будет, если нажать эту кнопку? Провалится пол? Или маленькие зелёные человечки прыгнут в комнату через потолок?
Но чем он рискует? Он легонько нажал на кнопку.
Ничего не произошло.
— Ну что ж, сделай что-нибудь, — сказал Коллинз, чувствуя себя несколько подавленным.
Утилизатор продолжал всё так же тихонько жужжать.
Ладно, во всяком случае, машину всегда можно заложить. Честный Чарли даст ему не меньше доллара за один металл. Коллинз попробовал приподнять Утилизатор. Он не приподнимался. Коллинз попробовал снова, поднатужился что было мочи, и ему удалось на дюйм-полтора приподнять над полом один угол машины. Он выпустил машину и, тяжело дыша, присел на кровать.
— Тебе бы следовало призвать мне на помощь парочку дюжих ребят, — сказал Коллинз Утилизатору. Жужжание тотчас стало значительно громче, и машина даже начала вибрировать.
Коллинз ждал, но по-прежнему ничего не происходило. Словно по какому-то наитию, он протянул руку и ткнул пальцем в красную кнопку.
Двое здоровенных мужчин в грубых рабочих комбинезонах тотчас возникли перед ним. Они окинули Утилизатор оценивающим взглядом. Один из них сказал:
— Слава тебе господи, это не самая большая модель. За те, огромные, никак не ухватишься.
Второй ответил:
— Всё же это будет полегче, чем ковырять мрамор в каменоломне, как ты считаешь?
Они уставились на Коллинза, который уставился на них. Наконец первый сказал:
— Ладно, приятель, мы не можем прохлаждаться тут целый день. Куда тащить Утилизатор?
— Кто вы такие? — прохрипел наконец Коллинз.
— Такелажники. Разве мы похожи на сестёр Ванзагги?
— Но откуда вы взялись? — спросил Коллинз.
— Мы от такелажной фирмы «Поуха минайл», — сказал один. — Пришли, потому что ты требовал такелажников. Ну, куда тебе её?
— Уходите, — сказал Коллинз. — Я вас потом позову.
Такелажники пожали плечами и исчезли. Коллинз минуты две смотрел туда, где они только что стояли. Затем перевёл взгляд на Утилизатор класса А, который теперь снова мирно жужжал.
Утилизатор? Он мог бы придумать для машины название и получше. Исполнительница Желаний, например.
Нельзя сказать, чтобы Коллинз был уж очень потрясён. Когда происходит что-нибудь сверхъестественное, только тупые, умственно ограниченные люди не в состоянии этого принять. Коллинз, несомненно, был не из их числа. Он был блестяще подготовлен к восприятию чуда.
Почти всю жизнь он мечтал, надеялся, молил судьбу, чтобы с ним случилось что-нибудь необычайное. В школьные годы он мечтал, как проснётся однажды утром и обнаружит, что скучная необходимость учить уроки отпала, так как всё выучилось само собой. В армии он мечтал, что появятся какие-нибудь феи или джинны, подменят его наряд, и, вместо того чтобы маршировать в строю, он окажется дежурным по казарме.
Демобилизовавшись, Коллинз долго отлынивал от работы, так как не чувствовал себя психологически подготовленным к ней. Он плыл по воле волн и снова мечтал, что какой-нибудь сказочно богатый человек возымеет желание изменить свою последнюю волю и оставит всё ему. По правде говоря, он, конечно, не ожидал, что какое-нибудь такое чудо может и в самом деле произойди. Но когда оно всё-таки произошло, он уже был к нему подготовлен.
— Я бы хотел иметь тысячу долларов мелкими бумажками с незарегистрированными номерами, — боязливо произнёс Коллинз. Когда жужжание усилилось, он нажал кнопку. Большая куча грязных пяти — и десятидолларовых бумажек выросла перед ним. Это не были новенькие, шуршащие банкноты, но это, бесспорно, были деньги.
Коллинз подбросил вверх целую пригоршню бумажек и смотрел, как они, красиво кружась, медленно опускаются на пол. Потом снова улёгся на постель и принялся строить планы.
Прежде всего надо вывезти машину из Нью-Йорка — куда-нибудь на север штата, в тихое местечко, где любопытные соседи не будут совать к нему свой нос. При таких обстоятельствах, как у него, подоходный налог может стать довольно деликатной проблемой. А впоследствии, когда всё наладится, можно будет перебраться в центральные штаты или…
В комнате послышался какой-то подозрительный шум.
Коллинз вскочил на ноги. В стене образовалось отверстие, и кто-то с шумом ломился в эту дыру.
— Эй! Я у тебя ничего не просил! — крикнул Коллинз машине.
Отверстие в стене расширялось. Показался грузный краснолицый, мужчина, который сердито старался пропихнуться в комнату и уже наполовину вылез из стены.
Коллинз внезапно сообразил, что все машины, как правило, кому-нибудь принадлежат. Любому владельцу Исполнительницы Желаний не понравится, если машина пропадёт. И он пойдёт на всё, чтобы вернуть её себе. Он может не остановиться даже перед…
— Защити меня! — крикнул Коллинз Утилизатору и вонзил палец в красную кнопку.
Зевая, явно спросонок, появился маленький лысый человечек в яркой пижаме.
— Временная служба охраны стен «Саниса Лиик», — сказал он, протирая глаза. — Я — Лиик. Чем могу быть вам полезен?
— Уберите его отсюда! — взвизгнул Коллинз.
Краснолицый, дико размахивая руками, уже почти совсем вылез из стены. Лиик вынул из кармана пижамы кусочек блестящего металла. Краснолицый закричал:
— Постой! Ты не понимаешь! Этот малый…
Лиик направил на него свой кусочек металла. Краснолицый взвизгнул и исчез. Почти тотчас отверстие в стене тоже пропало.
— Вы убили его? — спросил Коллинз.
— Разумеется, нет, — ответил Лиик, пряча в карман кусочек металла. — Я просто повернул его вокруг оси. Тут он больше не полезет.
— Вы хотите сказать, что он будет искать другие пути? — спросил Коллинз.
— Не исключено, — сказал Лиик. — Он может испробовать микротрансформацию или даже одушевление. — Лиик пристально, испытующе поглядел на Коллинза. — А это ваш Утилизатор?
— Ну, конечно, — сказал Коллинз, покрываясь испариной.
— А вы по классу А?
— А то как же? — сказал Коллинз. — Иначе на что бы мне эта машина?
— Не обижайтесь, — сонно произнёс Лиик. — Это я по-дружески. — Он медленно покачал головой. — И куда только вашего брата по классу А не заносит. Зачем вы сюда вернулись? Верно, пишете какой-нибудь исторический роман?
Коллинз только загадочно улыбнулся в ответ.
— Ну, мне надо спешить дальше, — сказал Лиик, зевая во весь рот. — День и ночь на ногах. В каменоломне было куда лучше.
И он исчез, не закончив нового зевка.
Дождь всё ещё шёл, а с потолка капало. Из вентиляционной шахты доносилось чьё-то мирное похрапывание. Коллинз снова был один на один со своей машиной.
И с тысячью долларов в мелках бумажках, разлетевшихся по всему полу. Он нежно похлопал Утилизатор. Эти самые — по классу А — неплохо его сработали. Захотелось чего-нибудь — достаточно произвести вслух и нажать кнопку. Понятно, что настоящий владелец тоскует по ней.
Лиик сказал, что, быть может, краснолицый будет пытаться завладеть ею другим путём. А каким?
Да не всё ли равно? Тихонько насвистывая, Коллинз стал собирать деньги. Пока у него эта машина, он себя в обиду не даст.
В последующие несколько дней в образе жизни Коллинза произошла резкая перемена. С помощью такелажников фирмы «Поуха минайл» он переправил Утилизатор на север. Там он купил небольшую гору в пустынной части Аднрондакского горного массива и, получив купчую на руки, углубился в свои владения на несколько миль от шоссе. Двое такелажников, обливаясь потом, тащили Утилизатор и однообразно бранились, когда приходилось продираться сквозь заросли.
— Поставьте его здесь и убирайтесь, — сказал Коллинз. За последние дни его уверенность в себе чрезвычайно возросла.
Такелажники устало вздохнули и испарились. Коллинз огляделся по сторонам. Кругом, насколько хватало глаз, стояли густые сосновые и берёзовые леса. Воздух был влажен и душист. В верхушках деревьев весело щебетали птицы. Порой среди ветвей мелькала белка.
Природа! Коллинз всегда любил природу. Вот отличное место для постройки просторного внушительного дома с плавательным бассейном, теннисным кортом и, быть может, маленьким аэродромом.
— Я хочу дом, — твёрдо проговорил Коллинз и нажал красную кнопку.
Появился человек в аккуратном деловом сером костюме и в пенсне.
— Конечно, сэр, — сказал он, косясь прищуренным глазом на деревья, — но вам всё-таки следует несколько подробнее развить свою мысль. Хотите ли вы что-нибудь в классическом стиле вроде бунгало, ранчо, усадебного дома, загородного особняка, замка, дворца? Или что-нибудь примитивное, на манер шалаша или иглу? По классу А вы можете построить себе и что-нибудь ультрасовременное, например дом с полуфасадом, или здание в духе Обтекаемой Протяжённости, или дворец в стиле Миниатюрной Пещеры.
— Как вы оказали? — переспросил Коллинз. — Я не знаю. А что бы вы посоветовали?
— Небольшой загородный особняк, — не задумываясь ответил агент. — Они, как правило, всегда начинают с этого.
— Неужели?
— О, да. А потом перебираются в более тёплый климат и строят себе дворцы.
Коллинз хотел спросить ещё что-то, но передумал. Всё шло как по маслу. Эти люди считали, что он — класс А и настоящий владелец Утилизатора. Не было никакого смысла разочаровывать их.
— Позаботьтесь, чтоб всё было в порядке, — сказал он.
— Конечно, сэр, — сказал тот. — Это моя обязанность.
Остаток дня Коллинз провёл, возлежа на кушетке и потягивая ледяной напиток, в то время как строительная контора «Максимо олф» материализовала необходимые строительные материалы и возводила дом.
Получилось длинное приземистое сооружение из двадцати комнат, показавшееся Коллинзу в его изменившихся обстоятельствах крайне скромным. Дом был построен из наилучших материалов по проекту знаменитого Мига из Дегмы; интерьер был выполнен Тоуиджем; при доме имелись муловский плавательный бассейн и английский парк, разбитый по эскизу Виериена.
К вечеру всё было закончено, и небольшая строительная бригада сложила свои инструменты и испарилась.
Коллинз повелел своему повару приготовить лёгкий ужин. Потом он уселся с сигарой в просторной прохладной гостиной и стал перебирать в уме недавние события. Напротив него на полу, мелодично жужжа, стоял Утилизатор.
Прежде всего Коллинз решительно отверг всякие сверхъестественные объяснения случившегося. Разные там духи или демоны были тут совершенно ни при чём. Его дом выстроили самые обыкновенные человеческие существа, которые смеялись, божились, сквернословили, как всякие люди. Утилизатор был просто хитроумным научным изобретением, механизм которого был ему неизвестен и ознакомиться с которым он не стремился.
Мог ли Утилизатор попасть к нему с другой планеты? Непохоже. Едва ли там стали бы ради него изучать английский язык.
Утилизатор, по-видимому, попал к нему из Будущего. Но как?
Коллинз откинулся на спинку кресла и задымил сигарой. Мало ли что бывает, сказал он себе. Разве Утилизатор не мог просто провалиться в Прошлое? Может же он создавать всякие штуки из ничего, а ведь это куда труднее.
Как же, должно быть, прекрасно это Будущее, думал Коллинз. Машины — исполнительницы желаний! Какие достижения цивилизации! Всё, что от вас требуется, — это только пожелать себе чего-нибудь. Просто! Вот, пожалуйста! Со временем они, вероятно, упразднят и красную кнопку. Тогда всё будет происходить без малейшей затраты мускульной энергии.
Конечно, он должен быть очень осторожен. Ведь всё ещё существуют законный владелец машины и остальные представители класса А. Они будут пытаться отнять у него машину. Возможно, это фамильная реликвия…
Краем глаза он уловил какое-то движение. Утилизатор дрожал, словно сухой лист на ветру.
Мрачно нахмурясь, Коллинз подошёл к нему. Лёгкая дымка пара обволакивала вибрирующий Утилизатор. Было похоже, что он перегрелся.
Неужели он дал ему слишком большую нагрузку? Может быть, ушат холодной воды…
Тут ему бросилось в глаза, что Утилизатор заметно поубавился в размерах. Теперь каждое из его трех измерений не превышало двух футов, и он продолжал уменьшаться прямо-таки на глазах.
Владелец?! Или, может быть, эти — из класса А?! Вероятно, это и есть микротрансформацая, о которой говорил Лиик. Если тотчас чего-нибудь не предпринять, сообразил Коллинз, его Исполнитель Желаний станет совсем невидим.
— Охранная служба «Лиик»! — выкрикнул Коллинз. Он надавил на кнопку и поспешно отдёрнул руку. Машина сильно накалилась.
Лиик, в гольфах, спортивной рубашке и с клюшкой в руках появился в углу.
— Неужели каждый раз, как только я…
— Сделай что-нибудь! — воскликнул Коллинз, указывая на Утилизатор, который стал уже в фут высотой и раскалился докрасна.
— Ничего я не могу сделать, — сказал Лиик. — У меня патент только на возведение временных Стен. Вам нужно обратиться в Микроконтроль. — Он помахал ему своей клюшкой — и был таков.
— Микроконтроль! — заорал Коллинз и потянулся к кнопке. Но тут же отдёрнул руку. Кубик Утилизатора не превышал теперь четырех дюймов. Он стал вишнёво-красным и весь светился. Кнопка, уменьшившаяся до размеров булавочной головки, была почти неразличима.
Коллинз обернулся, схватил подушку, навалился на машину и надавил кнопку.
Появилась девушка в роговых очках, с блокнотом в руке и карандашом, нацеленным на блокнот.
— Кого вы хотите пригласить? — невозмутимо спросила она.
— Скорей, помогите мне! — завопил Коллинз, с ужасом глядя, как его бесценный Утилизатор делается всё меньше и меньше.
— Мистера Вергона нет на месте, он обедает, — сказала девушка, задумчиво покусывая карандаш. — Он объявил себя вне предела досягаемости. Я не могу его вызвать.
— А кого вы можете вызвать?
Она заглянула в блокнот.
— Мистер Вис сейчас в Прошедшем Сослагательном, а мистер Илгис возводит оборонительные сооружения в Палеолетической Европе. Если вы очень спешите, может быть, вам лучше обратиться в Транзит-Контроль. Это небольшая фирма, но они…
— Транзит-Контроль! Ладно, исчезни! — Коллинз сосредоточил всё своё внимание на Утилизаторе и придавил его дымящейся подушкой. Ничего не последовало. Утилизатор был теперь едва ли больше кубического дюйма, и Коллинз понял, что сквозь подушку ему не добраться до ставшей почти невидимой кнопки.
У него мелькнула было мысль махнуть рукой на Утилизатор. Может быть, уже пора. Можно продать дом, обстановку, получится довольно кругленькая сумма…
Нет! Он ещё не успел пожелать себе ничего по настоящему значительного! И не откажется от этой возможности без борьбы!
Стараясь не зажмуривать глаза, он ткнул в раскалённую добела кнопку негнущимся указательным пальцем.
Появился тощий старик в потрёпанной одежде. В руке у него было нечто вроде ярко расписанного пасхального яйца. Он бросил его на пол. Яйцо раскололось, из него с рёвом вырвался оранжевый дым, и микроскопический Утилизатор мгновенно всосал этот дым в себя, после чего тяжёлые плотные клубы дыма взмыли вверх, едва не задушив Коллинза, а Утилизатор начал принимать свою прежнюю форму. Вскоре он достиг нормальной величины и, казалось, нисколько не был повреждён. Старик отрывисто кивнул.
— Мы работаем дедовскими методами, но зато на совесть — сказал он, снова кивнул и исчез.
И опять Коллинзу показалось, что откуда-то издалека до него донёсся чей-то сердитый возглас.
Потрясённый, обессиленный, он опустился на пол перед машиной. Обожжённый палец жгло и дёргало.
— Вылечи меня, — пробормотал он пересохшими губами и надавил кнопку здоровой рукой.
Утилизатор зажужжал громче, а потом умолк совсем. Боль в пальце утихла, Коллинз взглянул на него и увидел, что от ожога не осталось и следа — даже ни малейшего рубца.
Коллинз налил себе основательную порцию коньяка и, не медля ни минуты, лёг в постель. В эту ночь ему приснилось, что за ним гонится гигантская буква А, но, пробудившись, он забыл свой сон.
Прошла неделя, и Коллинз убедился, что поступил крайне опрометчиво, построив себе дом в лесу. Чтобы спастись от зевак, ему пришлось потребовать целый взвод солдат для охраны, а охотники стремились во что бы то ни стало расположиться в его английском парке.
К тому же Департамент государственных сборов начал проявлять живой интерес к его доходам.
А главное, Коллинз сделал открытие, что он не так уж обожает природу. Птички и белочки — всё это, конечно, чрезвычайно мило, но с ними ведь особенно не разговоришься. А деревья, хоть и очень красивы, никак не годятся в собутыльники.
Коллинз решил, что он в душе человек городской. Поэтому с помощью такелажников «Поуха минайл», строительной конторы «Максимо олф», Бюро мгновенных путешествий «Ягтон» и крупных денежных сумм, вручённых кому следует, Коллинз перебрался в маленькую республику в центральной части Американского континента. И поскольку климат здесь был теплее, а подоходного налога не существовало вовсе, он построил себе большой, крикливо-роскошный дворец, снабжённый всеми необходимыми аксессуарами, кондиционерами, конюшней, псарней, павлинами, слугами, механиками, сторожами, музыкантами, балетной труппой — словом, всем тем, чем должен располагать каждый дворец. Коллинзу потребовалось две недели, чтобы ознакомиться со своим новым жильём.
До поры до времени всё шло хорошо.
Как-то утром Коллинз подошёл к Утилизатору, думая, не попросить ли ему спортивный автомобиль или небольшое стадо племенного скота. Он наклонился к серой машине, протянул руку к красной кнопке…
И Утилизатор отпрянул от него в сторону.
В первую секунду Коллинзу показалось, что у него начинаются галлюцинации, и даже мелькнула мысль бросить пить шампанское перед завтраком. Он шагнул вперёд и потянулся к красной кнопке. Утилизатор ловко выскользнул из-под его руки и рысцой выбежал из комнаты.
Коллинз во весь дух припустил за ним, проклиная владельца и весь класс А. По-видимому, это было то самое одушевление, о котором говорил Лиик: владельцу каким-то способом удалось придать машине подвижность. Но нечего ломать над этим голову. Нужно только поскорее догнать машину, нажать кнопку и вызвать ребят из Контроля одушевления.
Утилизатор нёсся через зал. Коллинз бежал за нам. Младший дворецкий, начищавший массивную дверную ручку из литого золота, застыл на месте, разинув рот.
— Остановите её! — крикнул Коллинз.
Младший дворецкий неуклюже шагнул вперёд, преграждая Утилизатору путь. Машина, грациозно вильнув в сторону, обошла дворецкого и стрелой помчалась к выходу.
Коллинз успел подскочить к рубильнику, и дверь с треском захлопнулась. Утилизатор взял разгон и прошёл сквозь запертую дверь. Очутившись снаружи, он споткнулся о садовый шланг, но быстро восстановил равновесие и устремился за ограду в поле.
Коллинз мчался за ним. Если б только подобраться к нему поближе… Утилизатор внезапно прыгнул вверх. Несколько секунд он висел в воздухе, а потом упал на землю. Коллинз ринулся к кнопке. Утилизатор увернулся, разбежался и снова подпрыгнул. Он висел футах в двадцати над головой Коллинза. Потом взлетел по прямой ещё выше, остановился, бешено завертелся волчком и снова упал.
Коллинз испугался: вдруг Утилизатор подпрыгнет в третий раз, совсем уйдёт вверх и не вернётся. Когда Утилизатор приземлился, Коллинз был начеку. Он сделал ложный выпад и, изловчившись, нажал кнопку. Утилизатор не успел увернуться.
— Контроль одушевления! — торжествующе выкрикнул Коллинз.
Раздался слабый звук взрыва, и Утилизатор послушно замер. От одушевления не осталось и следа.
Коллинз вытер вспотевший лоб и сел на машину. Враги всё ближе и ближе. Надо поскорее, пока ещё есть возможность, пожелать что-нибудь пограндиознее.
Быстро, одно за другим, он попросил себе пять миллионов долларов, три функционирующих нефтяных скважины, киностудию, безукоризненное здоровье, двадцать пять танцовщиц, бессмертие, спортивный автомобиль и стадо племенного скота.
Ему показалось, что кто-то хихикнул. Коллинз поглядел по сторонам. Кругом не было ни души.
Когда он снова обернулся, Утилизатор исчез. Коллинз глядел во все глаза. А в следующее мгновение исчез и сам.
Когда он открыл глаза, то обнаружил, что стоит перед столом, за которым сидит уже знакомый ему краснолицый мужчина. Он не казался сердитым. Вид у него был скорее умиротворённый и даже меланхоличный.
С минуту Коллинз стоял молча, ему было жаль, что всё кончилось. Владелец и класс А в конце концов поймали его. Но всё-таки это было великолепно!
— Ну, — сказал наконец Коллинз, — вы получили обратно свою машину, что же вам ещё от меня нужно?
— Мою машину? — повторил краснолицый, с недоверием глядя на Коллинза. — Это не моя машина, сэр. Отнюдь не моя.
Коллинз в изумлении воззрился на него.
— Не пытайтесь обдурить меня, мистер. Вы — класс А — хотите сохранить за собой монополию, разве не так?
Краснолицый отложил в сторону бумагу, которую он просматривал.
— Мистер Коллинз, — сказал он твёрдо, — меня зовут Флайн. Я агент Союза охраны граждан. Это чисто благотворительная, лишённая всяких коммерческих задач организация, и, единственная цель, которую она преследует, — защищать лиц, подобных вам, от заблуждений, которые могут встретиться на их жизненном пути.
— Вы хотите сказать, что не принадлежите к классу А?
— Вы пребываете в глубочайшем заблуждении, сэр, — спокойно и с достоинством произнёс Флайн. — Класс А — это не общественно-социальная категория, как вы, по-видимому, полагаете. Это всего-навсего форма кредита.
— Форма чего? — оторопело спросил Коллинз.
— Форма кредита, — Флайн поглядел на часы. — Времени у нас мало, и я постараюсь быть кратким. Мы живём в эпоху децентрализации, мистер Коллинз. Наша промышленность, торговля и административные учреждения довольно сильно разобщены во времени и пространстве. Акционерное общество «Утилизатор» является весьма важным связующим звеном. Оно занимается перемещением благ цивилизации с одного места на другое и прочими услугами. Вам понятно?
Коллинз кивнул.
— Кредит, разумеется, предоставляется автоматически. Но рано или поздно всё должно быть оплачено.
Это уже звучало как-то неприятно. Оплачено? По-видимому, это всё-таки не такое высокоцивилизованное общество, как ему сначала показалось. Ведь никто ни словом не обмолвился про плату. Почему же они заговорили о ней теперь?
— Отчего никто не остановил меня? — растерянно спросил он. — Они же должны были знать, что я некредитоспособен.
Флайн покачал головой.
— Кредитоспособность — вещь добровольная. Она не устанавливается законом. В цивилизованном мире всякой личности предоставлено право решать самой. Я очень сожалею, сэр. — Он поглядел на часы и протянул Коллинзу бумагу, которую просматривал. — Прошу вас взглянуть на этот счёт и сказать, всё ли здесь в порядке.
Коллинз взял бумагу и прочёл:
Один дворец с оборудованием — 450 000 000 кр.
Услуги такелажников фирмы «Поуха минайл», а также фирмы «Максимо олф» — 111 000 кр.
Сто двадцать две танцовщицы — 122 000 000 кр.
Безукоризненное здоровье — 888 234 031 кр.
Коллинз быстро пробежал глазами весь счёт. Общая сумма слегка превышала восемнадцать биллионов1 кредитов.
— Позвольте! — воскликнул Коллинз. — Вы не можете требовать с меня столько. Утилизатор свалился ко мне в комнату неизвестно откуда, просто по ошибке!
— Я как раз собираюсь обратить их внимание на это обстоятельство, — сказал Флайн. — Как знать? Быть может, они будут благоразумны. Во всяком случае, попытаемся, хуже не будет.
Всё закачалось у Коллинза перед глазами. Лицо Флайна начало расплываться.
— Время истекло, — сказал Флайн. — Желаю удачи.
Коллинз закрыл глаза.
Когда он открыл их снова, перед ним расстилалась унылая равнина, опоясанная скалистой горной грядой. Ледяной ветер, налетая порывами, стегал по лицу, небо было серо-стальным.
Какой-то оборванный человек стоял рядом с ним.
— Держи, — сказал он и протянул Коллинзу кирку.
— Что это такое?
— Кирка, — терпеливо разъяснил человек. — А вон там — каменоломня, где мы с тобой вместе с остальными будем добывать мрамор.
— Мрамор?
— Ну да. Всегда найдётся какой-нибудь идиот, которому нужен мраморный дворец, — с кривой усмешкой ответил человек. — Можешь звать меня Янг. Нам некоторое время придётся поработать на пару.
Коллинз тупо поглядел на него:
— А как долго?
— Подсчитай сам, — сказал Янг. — Расценки здесь — пять-десять кредитов в месяц, и тебе будут их начислять, пока ты не покроешь свой долг.
Кирка выпала у Коллинза из рук.
Они не могут этого сделать! Акционерное общество «Утилизатор» должно понять свою ошибку! Это же их вина, что машина провалилась в Прошлое. Не могут же они этого не знать.
— Всё это — сплошная ошибка! — сказал Коллинз.
— Никакая не ошибка, — возразил Яиг. — У них большой недостаток в рабочей силе. Набирают где попало. Ну, пошли. Первую тысячу лет трудно, а потом привыкаешь.
Коллинз двинулся следом за Янгом, потом остановился.
— Первую тысячу лет? Я столько не проживу!
— Проживёшь! — заверил его Янг. — Ты же получил бессмертие. Разве забыл?
Он получил бессмертие как раз в ту минуту, когда они отняли у него машину. А может быть, они взяли её потом?
Вдруг Коллинз что-то припомнил. Странно, в том счёте, который предъявил ему Флайн, бессмертия как будто вовсе не стояло.
— А сколько они насчитали мне за бессмертие? — спросил он.
Янг поглядел на него и рассмеялся.
— Не прикидывайся простачком, приятель. Пора бы уж тебе кой-что сообразить. — Он подтолкнул Коллинза к каменоломне.
— Ясное дело, этим-то они награждают задаром.
Убийца. Рэй Дуглас Брэдбери. 1953
(с) Перевод В.Постников
Музыка сопровождала его по всему холлу. Он прошел мимо офиса, из которого гремел вальс "Веселой вдовы". Из следующей двери несся "Послеполуденный отдых фавна". Еще из одной: "Поцелуй меня еще". Он свернул в коридор, и на него обрушился "Танец с саблями", со всеми своими цимбалами, барабанами,чашками, ложками, ножами и прочим звоном. Музыка отстала, когда он вошел в прихожую, где секретарша завороженно напевала Пятую симфонию Бетховена. Он провел рукой перед ее глазами, но она не прореагировала.
Внезапно загудел радио-браслет.
- Да?
- Это я, папа. Не забудь взять сумму, о которой я тебя просил.
- Да, сынок. Сейчас я занят.
- Просто хотел тебе напомнить - пропело наручное радио.
- Да?
- Это я, папа. Не забудь взять сумму, о которой я тебя просил.
- Да, сынок. Сейчас я занят.
- Просто хотел тебе напомнить - пропело наручное радио.
Голос потонул в теме из "Ромео и Джульетты" Чайковского, заполонившей коридор.
Психиатр двинулся дальше через лабиринт офисов. Одна музыкальная тема перекликалась с другой, Стравинский соперничал с Бахом, Гайдн безуспешно пытался вытеснить Рахманинова, Дюк Эллингтон побеждал Шуберта. Он кивнул напевающим секретаршам и насвистывающим докторам, только что приступившим к работе.
Психиатр двинулся дальше через лабиринт офисов. Одна музыкальная тема перекликалась с другой, Стравинский соперничал с Бахом, Гайдн безуспешно пытался вытеснить Рахманинова, Дюк Эллингтон побеждал Шуберта. Он кивнул напевающим секретаршам и насвистывающим докторам, только что приступившим к работе.
Зайдя в свой офис, он первым делом просмотрел несколько важных бумаг, задиктовал напевающей под нос стенографистке, затем позвонил начальнику полиции на верхний этаж. Через несколько минут замигал красный свет и голос с потолка объявил:
"Заключенный доставлен и находится в кабинете №9 для обследования".
Он вошел в кабинет и улышал, как за ним защелкнулся замок.
"Уходите", - сказал заключенный, улыбаясь.
Психиатр опешил. Улыбка была такой солнечной, такой ясной, такой располагающей, что комната буквально светилась. Рассвет над темными холмами, полдень среди ночи. Голубые глаза заключенного блестели искренностью, улыбка выдавала уверенного в себе человека.
"Уходите", - сказал заключенный, улыбаясь.
Психиатр опешил. Улыбка была такой солнечной, такой ясной, такой располагающей, что комната буквально светилась. Рассвет над темными холмами, полдень среди ночи. Голубые глаза заключенного блестели искренностью, улыбка выдавала уверенного в себе человека.
"Я пришел, чтобы помочь вам", - сказал психиатр. Но тут же почувствовал что-то неладное. Заключенный засмеялся: "Вы удивлены, что здесь так тихо? Я только что забил радио до смерти".
"Буйный", - подумал доктор. Заключенный прочитал его мысль, улыбнулся и успокоил жестом руки: "Нет, нет. Я поступаю так только с машинками 'ля-ля'".
Куски радио и проводов лежали на сером ковровом покрытии. Не обращая на них внимания и по-прежнему чувствуя на себе тепло улыбки словно это была обогревательная лампа, психиатр присел напротив пациента в необычной тишине, которая напоминала затишье перед бурей.
- Итак, вы - мистер Альберт Брок, называющий себя "Убийцей"?
Брок с удовольствием кивнул: "Да, но прежде, чем мы начнем..." Брок быстро придвинулся к доктору, снял с его запястья радио, отправил в рот и, зажав между зубами как грецкий орех, сжал челюсти. Послышался хруст. Вынув изо рта раздавленное радио, он возвратил его пораженному доктору, как если бы оказал ему услугу: "Так-то лучше".
Психиатр уставился на сломанный аппарат: "Вы за это заплатите приличную сумму".
- Мне все равно, - улыбнулся заключенный. - Как поется в старой песне: 'Не думай о том, что случится со мной!'". Он напел мелодию.
Психиатр сказал: "Ну что, начнем?"
- Давайте. Первой жертвой, или одной из первых, был мой телефон. Это самое подлое мое убийство - я засунул его в кухонный дезинтегратор мусора. Дезинтегратор застрял на полуобороте. Бедняжку задушило насмерть.
Психиатр хмыкнул.
- Сделал шесть выстрелов в катодно-лучевую трубку. Звон был чудесный, словно упала хрустальная люстра.
- У вас прекрасное воображение.
- Спасибо, я всегда хотел быть писателем.
- Полагаю, вы расскажете, с какого момента вы стали ненавидеть телефон.
- Я боялся его с детства. Мой дядя называл его "машиной призраков". Голос без тела пугал со страшной силой. После этого я уже никогда не мог к нему привыкнуть. Телефон казался безличным чудовищем. Если ему хотелось, он позволял вам пройтись по его проводам, если не хотел - выхолащивал вашу личность до такой степени, что в конце линии ваш голос напоминал нечто холодное и бесчувственное, стальное, медное, пластмассовое, без тепла и жизни.
По телефону легко соврать, телефон изменяет смысл того, что вы говорите. Вы начинаете понимать, что он ваш враг. Ну, конечно, телефон удобен. Он просто сидит и требует, чтобы вы позвонили кому-нибудь, кто не хочет, чтобы ему звонили. Мне всегда звонили друзья. Звонили без перерыва. После чего у меня ни на что не оставалось времени. Если не телефон, то телевизор, или радио, или фонограф. Если не телевизор, радио или фонограф, тогда картина в ближайшем кинотеатре с обязательной рекламой каких-либо пеномоющих средств типа: "Больше нет дождя, есть только хлопья мыльной пены". Если не реклама, то развлекательная музыка в каждом ресторане, музыка и реклама в автобусах по дороге на работу. Если не музыка, то межофисная связь, и наконец "комната ужасов" - радио-браслет, по которому друзья звонили каждые пять минут.
Что это за "удобства", которые так искушающе удобны? Обыватель думает: вот у меня на запястье телефон, почему бы не позвонить приятелю? "Привет, привет!" Я очень люблю своих друзей,свою жену, человечество, но когда через каждую минуту жена звонит и спрашивает: "Где ты сейчас?", приятель сообщает: "Послушай, у меня есть для тебя анекдот ", а потом звонит кто-то чужой и предлагает опрос по типу: "Какую резинку вы сейчас жуете?", я выхожу из себя.
По телефону легко соврать, телефон изменяет смысл того, что вы говорите. Вы начинаете понимать, что он ваш враг. Ну, конечно, телефон удобен. Он просто сидит и требует, чтобы вы позвонили кому-нибудь, кто не хочет, чтобы ему звонили. Мне всегда звонили друзья. Звонили без перерыва. После чего у меня ни на что не оставалось времени. Если не телефон, то телевизор, или радио, или фонограф. Если не телевизор, радио или фонограф, тогда картина в ближайшем кинотеатре с обязательной рекламой каких-либо пеномоющих средств типа: "Больше нет дождя, есть только хлопья мыльной пены". Если не реклама, то развлекательная музыка в каждом ресторане, музыка и реклама в автобусах по дороге на работу. Если не музыка, то межофисная связь, и наконец "комната ужасов" - радио-браслет, по которому друзья звонили каждые пять минут.
Что это за "удобства", которые так искушающе удобны? Обыватель думает: вот у меня на запястье телефон, почему бы не позвонить приятелю? "Привет, привет!" Я очень люблю своих друзей,свою жену, человечество, но когда через каждую минуту жена звонит и спрашивает: "Где ты сейчас?", приятель сообщает: "Послушай, у меня есть для тебя анекдот ", а потом звонит кто-то чужой и предлагает опрос по типу: "Какую резинку вы сейчас жуете?", я выхожу из себя.
- Как вы себя чувствовали на этой неделе ?
- Во мне что-то взорвалось. Я был на пределе. В тот день я совершил убийство подобное тому, что было в офисе.
- А именно?
- Я вылил стаканчик горячего кофе на переговорное устройство.
Психиатр сделал пометку в блокноте.
- И система коротнула?
- Прекрасно. Именины души, 4-е июля. Стенографистки забегали как ошалелые! Полный абзац!
- Почувствовали облегчение?
- Не то слово. Потом пришла в голову идея растоптать на улице наручное радио. Из него вопил пронзительный голос: "Опрос общественного мнения №9: Что вы сегодня ели на ланч?" В этот момент я вытряхнул душу из чертового радио.
- Почувствовали себя еще лучше, а?
- Почувствовали себя еще лучше, а?
- Еще бы! Я был на верху блаженства. Брок радостно потирал руки. - Я подумал, а не начать ли мне революцию по освобождению человека от неких "удобств" ? Удобств для кого, спрашивается? Для друзей: "Привет, Эл, я подумал, что надо тебе позвонить из Грин Хиллс. Я только что забил мяч в лунку с одного удара. С одного, Эл! Прекрасный день! Пойду сейчас пропущу стаканчик. Подумал, что тебе будет приятно узнать об этом." Удобным для моего офиса. Где бы я ни был, я всегда на связи. На связи! Я б сказал "на привязи".
Постоянно под ударами FM-голосов. Нельзя выйти из машины без того, чтобы не объявить: "Остановился на автозаправочной станции для посещения туалета". "О'кэй, Брок, заходи!" "Почему так долго, Брок?" "Простите, сэр" "Будь поживей следующий раз, Брок" "Да, сэр".
И знаете, доктор, что я сделал? Я купил двойную порцию французского мороженного и запустил его в радиопередатчик.
Постоянно под ударами FM-голосов. Нельзя выйти из машины без того, чтобы не объявить: "Остановился на автозаправочной станции для посещения туалета". "О'кэй, Брок, заходи!" "Почему так долго, Брок?" "Простите, сэр" "Будь поживей следующий раз, Брок" "Да, сэр".
И знаете, доктор, что я сделал? Я купил двойную порцию французского мороженного и запустил его в радиопередатчик.
- Была ли какая-нибудь особая причина для выбора французского мороженного?
Брок подумал и растянулся в улыбке: "Это мое любимое".
- "О" - сказал доктор.
- Я подумал: черт возьми, что хорошо для меня, то хорошо и для передатчика.
- Что заставило вас запустить в него именно мороженное?
- Было жарко.
Доктор промолчал.
- А что случилось потом?
- Тишина. Боже мой, это было прекрасно. Радио в машине каркало целый день: Брок, иди сюда, Брок, иди туда, Брок, отметься здесь, Брок, отметься там, о'кэй, Брок, время ланча, Брок, ланч закончен, Брок, Брок, Брок. Тишина для меня была словно мороженное для ушей.
- Кажется, вы очень любите мороженное.
- Я ехал и наслаждался тишиной. Это самая большая, самая нежная затычка для ушей. Тишина. Целый час. Я просто сидел в машине и улыбался, чувствуя мягкую затычку. Я был опьянен свободой!
- Продолжайте.
- Затем у меня возникла идея переносного прибора с токами высокой частоты. Я взял его с собой в автобус, когда возвращался с работы. Автобус был переполнен уставшими пассажирами с наручными радиоприемниками, переговаривающими со своими женами: "Сейчас я на сорок-третьей, подъезжаю к сорок-четвертой, я уже на сорок-девятой, поворачиваю на шестьдесят-первую". Один мужчина ругался: "Вылепетывай из этого чертового бара, иди домой и приготовь ужин. Я уже на семидесятой!" Радио в автобусе играло "Сказки венского леса", канареечный голос распевал о первоклассных хлопьях для приготовления овсяной каши". Тогда - я включил свой прибор! Тишина! Помехи ! Жены оказались отрезанными от мужей, жалующихся на тяжелый день. Мужья оказались отрезанными от жен, жалующихся на непослушных детей. "Венский лес" вырубился, канарейка заглохла! Тишина! Ужасная, неожиданная. Пассажиры были вынуждены разговаривать друг с другом. Возникла паника. Настоящая животная паника.
- Полиция вас схватила?
- Автобус был вынужден остановиться. В конце концов, музыка заглохла, мужья и жены потеряли контакт с реальностью. Всеобщая неразбериха, крики, хаос. Все завертелось как белка в колесе.
Приехавший полицейский наряд применил ко мне тройные меры: арестовали, взяли штраф, и отвезли в участок.
Приехавший полицейский наряд применил ко мне тройные меры: арестовали, взяли штраф, и отвезли в участок.
- М-р Брок, могу я предположить что ваше поведение нельзя назвать, так сказать, практичным? Если вам не нравится радио в автобусах или в офисах, или радиопередатчик в машине, почему бы вам не вступить в братство ненавидящих радио, начать писать петиции, вести законную, разрешенную конституцией пропаганду. В конце концов, у нас демократия.
"А я, - сказал Брок, - выступаю в роли меньшинства. Действительно, я вступил в братство, участвовал в пикетах, передавал петиции, обращался в суд. Я протестовал многие годы. Все надо мной смеялись. Все любили автобусное радио и рекламу. Я был изгоем."
- Тогда вы должны были отнестись к этому как настоящий солдат, не так ли? Большинство правит.
- Да, но они зашли слишком далеко. Решив, что немного музыки не помешает, а быть на связи очень удобно, они решили многократно усилить и то, и другое. Меня это вывело из себя. Я пришел домой и застал жену в истерике из-за того, что она полдня не могла со мной связаться. Помните, я говорил, что сплясал на своем наручном радио? В тот день я решил убить свой дом.
- Вы уверены, что хотите, чтобы я это записал?
- Семантически, все правильно. Убить, к черту. Это один из тех болтливых, жужжащих, прогнозирующих погоду на завтра, читающих стихи, пересказывающих романы, вечно звенящих, убаюкивающих домов. Дом, который оглушает вас оперой пока вы находитесь в ванной, и учит испанскому во сне.
Один из тех бестолковых и болтливых домов, напичканных электроникой, благодаря которой вы чувствуете себя чуть выше наперстка, с кухонными плитами, объявляющими: "Я - яблочный пирог, я уже готов", или "Я - поджаренный ростбиф, полейте меня жиром", или другую какую-нибудь ерунду. С кроватями, которые укачивают перед сном, и будят по утрам. Дом, который не выносит людей, поверьте. Передняя дверь рычит: "У вас грязные ботинки, сэр!", а электронная собака следует за вами и втягивает обрезки ногтей и пепел от сигарет. Я говорю: Господи Иисусе! Господи Иисусе!"
Один из тех бестолковых и болтливых домов, напичканных электроникой, благодаря которой вы чувствуете себя чуть выше наперстка, с кухонными плитами, объявляющими: "Я - яблочный пирог, я уже готов", или "Я - поджаренный ростбиф, полейте меня жиром", или другую какую-нибудь ерунду. С кроватями, которые укачивают перед сном, и будят по утрам. Дом, который не выносит людей, поверьте. Передняя дверь рычит: "У вас грязные ботинки, сэр!", а электронная собака следует за вами и втягивает обрезки ногтей и пепел от сигарет. Я говорю: Господи Иисусе! Господи Иисусе!"
"Спокойней, - попросил психиатр.
- Помните песенку Гилберта и Салливана "Я записал тебя в блокнот, теперь мне не забыть". Всю ночь я составлял список своих врагов. На следующее утро я купил пистолет. Я намеренно запачкал ноги и встал перед входной дверью. Входная тут же завопила: "Грязные ноги! Вытрите грязные ноги! Пожалуйста, будьте опрятными!" Я застрелил сволочь через замочную скважину. И тут же побежал на кухню, где стояла вечно причитающая плита: "Выключите меня!" и сделал из нее механический омлет. Ох, как она зашипела и завопила: "Короткое замыкание!". Потом зазвонил телефон, это отродье. Я зашвырнул его в кухонный дезинтегратор. Должен заявить, что я лично ничего не имею против дезинтегратора, он вел себя как невинный свидетель. Я виноват перед ним. В самом деле, он - практичное устройство, никогда слова лишнего не скажет, ворчит себе как спящий лев и переваривает. Я его починю. Потом я пошел и застрелил телевизор, это чудовище, эту горгону, превращающую миллиард людей в окаменелости. Эту поющую сирену, обещающую так много, а по сути, ничего. Я всегда откладывал ее убийство, на что-то надеясь, но не выдержал и застрелил... И тут же моя жена заголосила как гусыня со скрученной шеей и выскочила за дверь. Приехала полиция. Теперь я здесь.
Он радостно откинулся на спинку стула и закурил.
Он радостно откинулся на спинку стула и закурил.
- Понимаете ли вы, что совершая все эти преступления, сначала с наручным радио, телефоном, автобусным радио, переговорным устройством, вы нарушили чьи-то права на собственность?
- Я бы сделал это еще раз, с божьей помощью.
Психиатр сидел, освещенный лучезарной улыбкой заключенного.
- Вы отказываетесь от помощи со стороны офиса психического здоровья? Вы готовы отвечать за последствия своих действий?
- Вы отказываетесь от помощи со стороны офиса психического здоровья? Вы готовы отвечать за последствия своих действий?
"Это только начало, - сказал м-р Брок. - Я нахожусь в первых рядах небольшого контингента, уставшего от шума и постоянного насилия со стороны музыки и голосов, приказывающих сделать то, сделать это, сделать быстро, сделать сейчас, сделать здесь, сделать там. Понимаете, начинается восстание. Мое имя войдет в историю."
Психиатр хмыкнул.
- Конечно, на это уйдет время. Вначале, все было захватывающе. Сама идея об этих устройствах была замечательной. Они были как игрушки, но люди слишком увлеклись; и все зашло слишком далеко и стало нормой поведения. Выйти из него было уже невозможно. Люди не могли даже признать, что они порабощены. Поэтому они нашли объяснение своему поведению. "Современный век, - сказали они. - Таковы условия жизни." Но семена уже были посеяны. Смешно сказать, но обо мне узнали из телевидения, радио и кинофильмов. Это было пять дней назад. Миллиард людей узнал обо мне. Проверьте финансовые колонки в газетах. Может быть даже сегодняшние. Увидите, как взлетели продажи французского мороженного!
"Понимаю", - сказал психиатр.
- Могу я вернуться в свою милую камеру, где я проведу в тишине и спокойствии шесть месяцев?
"Да", - тихо сказал психиатр.
"Не волнуйтесь за меня, - сказал м-р Брок, поднимаясь. - Я собираюсь сидеть долгое время, заткнув уши мягкими заглушками".
"Хм", - сказал психиатр, направляясь к двери.
"Удачи", - сказал м-р Брок.
"Да", - сказал психиатр.
Он набрал код на двери, дверь открылась, он вышел, дверь автоматически закрылась. Психиатр шел по коридорам мимо офисов. Первые десять метров его сопровождал Китайский бубен, затем наступила очередь Цыган, затем Пассакалия Баха и фуга в каком-то там миноре, Тигровый рэг, Любовь как сигарета.
Он вынул из кармана раздавленное радио, словно это был мертвый богомол.
Вошел в свой офис. Прозвенел звонок. Голос с потолка спросил: "Доктор?"
"Только что закончил с Броком", - сказал психиатр.
Он вынул из кармана раздавленное радио, словно это был мертвый богомол.
Вошел в свой офис. Прозвенел звонок. Голос с потолка спросил: "Доктор?"
"Только что закончил с Броком", - сказал психиатр.
- Диагноз?
- Полнейшая дезориентация, но настроение бодрое. Отказывается признавать простейшие реалии своего окружения.
- Прогноз?
- Неопределенный. Оставил его в благодушном настроении и фантазиях.
Зазвонили три телефона. Переговорное устройство на рабочем столе затрещало как раненый кузнечик. Загорелась красная лампочка внутренней связи, послышалось кликанье. Звонили три телефона. Стол гудел.
Психиатр, тихо напевая, застегнул на запястье новое наручное радио, поднял трубку внутренней связи, поговорил с минуту, поднял один из телефонов, поговорил, поднял другой телефон, поговорил, поднял третий телефон, поговорил, нажал на кнопку наручного радио, поговорил тихо и спокойно, с невозмутимым и строгим выражением лица, окруженный музыкой и вспыхивающими лампочками, опять зазвонили два телефона, он потянулся к ним, загудело наручное радио, заговорило переговорное устройство внутренней связи, и раздались голоса сверху. И он продолжал спокойно снимать трубки, нажимать на кнопки, говорить на протяжении всего оставшегося дня в кондиционированном пространстве офиса: телефон, наручное радио, переговорное устройство, телефон, наручное радио, переговорное устройство, телефон, наручное радио, переговорное устройство, телефон, наручное радио, переговорное устройство, телефон, наручное радио...
Зазвонили три телефона. Переговорное устройство на рабочем столе затрещало как раненый кузнечик. Загорелась красная лампочка внутренней связи, послышалось кликанье. Звонили три телефона. Стол гудел.
Психиатр, тихо напевая, застегнул на запястье новое наручное радио, поднял трубку внутренней связи, поговорил с минуту, поднял один из телефонов, поговорил, поднял другой телефон, поговорил, поднял третий телефон, поговорил, нажал на кнопку наручного радио, поговорил тихо и спокойно, с невозмутимым и строгим выражением лица, окруженный музыкой и вспыхивающими лампочками, опять зазвонили два телефона, он потянулся к ним, загудело наручное радио, заговорило переговорное устройство внутренней связи, и раздались голоса сверху. И он продолжал спокойно снимать трубки, нажимать на кнопки, говорить на протяжении всего оставшегося дня в кондиционированном пространстве офиса: телефон, наручное радио, переговорное устройство, телефон, наручное радио, переговорное устройство, телефон, наручное радио, переговорное устройство, телефон, наручное радио, переговорное устройство, телефон, наручное радио...
В восемь утра. Рэй Нельсон. 1963
Перевод Александра Михайловича Ройфе
Примечание - данный рассказ лег в основу фильма режисера Джона Карпентера "Чужие среди нас" (They Live) 1988 года
В конце представления гипнотизер приказал участникам сеанса: «Просыпайтесь».
Тут-то и произошло нечто необычное. Один из участников проснулся полностью. Раньше такого никогда не случалось. Звали его Джордж Йодо, и первое время он щурился на заполнившую театр публику, не понимая, что произошло. Затем он осознал, что в толпе зрителей здесь и там встречаются нечеловеческие лица — лица Чародеев. Разумеется, они были в зале с самого начала, но проснулся-то по-настоящему только Джордж, так что только Джордж и увидел, кто они на самом деле. В мгновение ока он понял это, а также что стоит ему лишь чем-то выдать себя, как Чародеи немедленно прикажут ему заснуть и он подчинится.
Он покинул театр и вышел в залитую неоном ночь, старательно притворяясь, что не замечает повелителей Земли — больших зеленых рептилий с многочисленными желтыми глазами. «Эй, приятель, огоньку не найдется?» — спросил у него один из них. Джордж дал ему прикурить, затем двинулся дальше.
На улице Джорджу то и дело попадались плакаты с фотографиями Чародеев и различными лозунгами-командами, типа «Восемь часов работай, восемь часов отдыхай, восемь часов спи», «Создавай семью и размножайся». Взгляд Джорджа упал на выставленный в витрине магазина телевизор, и он едва успел отвернуться. Не видя Чародея на экране, он смог устоять против его команды «Продолжайте смотреть наш канал».
Войдя в свою маленькую холостяцкую квартирку, Джордж отключил телевизор от сети. Впрочем, из других квартир до него доносились звуки соседских аппаратов. В основном это были человеческие голоса, однако время от времени он слышал надменное карканье чужаков. «Подчиняйтесь правительству», — сказал один из них. «Мы — ваше правительство, — сказал другой. — Мы ваши друзья, и вы с удовольствием поработаете для нас, не так ли?»
«Подчиняйтесь!»
«Работайте!»
Неожиданно зазвонил телефон. Джордж поднял трубку. Это был один из Чародеев.
— Привет, — громко каркнул он. — Я ваш надзиратель, начальник полиции Робинсон. Ты старик, Джордж Йодо. Завтра, в восемь утра, твое сердце остановится. Прошу повторить.
— Я старик, — сказал Джордж. — Завтра, в восемь утра, мое сердце остановится.
Надзиратель повесил трубку.
— Нет, не остановится, — прошептал Джордж. Интересно, почему они хотят его смерти? Подозревают, что он проснулся? Возможно. Очевидно, кто-то заметил, что он реагирует не так, как остальные. Если в одну минуту девятого он будет жив, у них не останется сомнений.
«Нет смысла сидеть здесь и ждать конца», — подумал Джордж.
Он вышел в город. Плакаты, телевидение, случайные команды чужаков, казалось, не имели над ним абсолютной власти, хотя он по-прежнему испытывал сильнейшее желание подчиниться и предаться знакомым галлюцинациям. Пройдя по переулку, он остановился. Прямо перед ним, прислонясь спиной к стене, стоял один из чужаков. Джордж подошел к нему.
«Продолжай движение», — прохрюкала тварь, фокусируя на нем свои ужасные глаза.
Джордж почувствовал: она начинает понимать, что происходит. Через мгновение морда рептилии превратилась в лицо милого старого пьянчуги. Собственно, после чужака любой пьянчуга показался бы милым. Джордж подобрал кирпич и что было силы опустил его на голову старика. Спустя секунду образ расплылся, выступила сине-зеленая кровь, и ящерица, подергиваясь и корчась от боли, рухнула на землю. Спустя еще секунду она была мертва.
Джордж оттащил тело в тень и обыскал его. В одном кармане он обнаружил крохотное радио, в другом — необычной формы вилку и нож. Радио что-то сказало на непонятном языке. Джордж положил его рядом с телом, однако нож и вилку забрал.
«Сбежать мне, видимо, не удастся, — подумал он. — Так стоит ли бороться?» Но, может быть…
Что если он сумеет разбудить остальных? Стоит попробовать.
Он прошел двенадцать кварталов до квартиры своей подружки Дойл и постучался в дверь. Она появилась в дверном проеме в купальном халате.
— Я хочу разбудить тебя, — сообщил он.
— Я проснулась, — сказала она. — Входи.
Он вошел. По телевизору шла какая-то передача. Он выключил его.
— Нет, — сказал он. — Я имею в виду, по-настоящему разбудить. — Она в недоумении посмотрела на него так, что он щелкнул пальцами и заорал: — Проснись! Хозяева приказывают тебе проснуться!
— У тебя все дома, Джордж? — с подозрением спросила она. — Ты, конечно, валяешь дурака. — Он отвесил ей пощечину. — Прекрати! — закричала она. — Ты что?!
— Ничего, — сказал Джордж, понимая, что потерпел неудачу. — Это просто такая шутка.
— Дать мне пощечину — это вовсе не шутка! — Она продолжала вопить.
Раздался стук в дверь. Джордж открыл ее. На пороге стоял один из чужаков.
— Вы не могли бы вести себя потише? — спросил он.
Глаза и тело рептилии слегка расплылись, и перед Джорджем возник зыбкий образ толстяка средних лет в одной рубашке. Он был все еще человеком, когда Джордж рассек ему горло ножом, однако не успел толстяк коснуться пола, как превратился в чужака. Джордж втащил его в квартиру и захлопнул дверь.
— Что ты видишь перед собой? — спросил он Лайл, указывая на многоглазую тварь на полу.
— Мистера… Мистера Коуни, — прошептала она с расширившимися от ужаса глазами. — Ты… ты убил его?
— Не ори, — предупредил Джордж, приближаясь к ней.
— Не буду, Джордж. Клянусь, не буду, только, пожалуйста, ради всего святого, опусти свой нож. — Она попятилась и уперлась лопатками в стену.
Джордж понял, что его усилия тщетны.
— Сейчас я тебя свяжу, — сказал он, — но сначала ты скажешь мне, где жил мистер Коуни.
— Первая дверь налево, как идти к лестнице, — сказала она. Джордж… Джорджи. Не мучай меня. Если хочешь убить, не тяни. Прошу тебя, Джордж!
Он связал ее простынями и вставил кляп, затем обыскал тело Чародея. Кроме еще одного комплекта столовых принадлежностей и еще одного маленького радио, у того ничего больше не оказалось. Джордж подошел к указанной двери. На его стук ответили:
— Кто там?
— Друг мистера Коуни, — сказал Джордж.
— Он на секунду вышел, сейчас вернется. — Чужак приоткрыл дверь и выглянул наружу. — Может быть, зайдете?
— О'кей, — сказал Джордж, не глядя ему в глаза. — Мы одни? — спросил он, когда чужак, повернувшись к Джорджу спиной, закрывал дверь.
— Да, а что?
Перерезав чужаку горло, он обыскал квартиру. Он нашел человеческие кости и черепа, недоеденную руку.
Он нашел резервуары, в которых плавали огромные толстые личинки.
«Детеныши», — подумал он и убил их. Имелись в квартире и пистолеты, причем такой конструкции, какой он раньше не видел. Из одного он случайно выстрелил, но, к счастью, оружие оказалось бесшумным. Заряжалось оно, похоже, маленькими отравленными дротиками. Спрятав пистолет и несколько коробок с дротиками в карман, он вернулся к Дойл. Увидев его, она затряслась от страха.
— Расслабься, дорогая, — сказал он, открывая ее косметичку, — я всего лишь ненадолго возьму твою машину.
Он достал из косметички ключи и спустился на улицу.
Машина стояла на своем обычном месте. Забравшись в салон, он завел ее и покатил по улице куда глаза глядят. Он провел за баранкой не один час, отчаянно пытаясь придумать какой-нибудь план. В надежде поймать музыкальную волну он включил радио, но не нашел ничего, кроме новостей, причем все они были о нем. Джордж Йодо, маньяк-убийца. В голосе диктора — одного из Чародеев — слышалась нотка испуга. Что его испугало? Что способен сделать один человек?
Увидев, что дорога впереди перекрыта, Джордж свернул на боковую улицу. Никаких поездочек за город, Джорджи-бой, сказал он себе.
Они уже узнали, зачем он возвращался в квартиру Дойл, так что, по всей видимости, будут разыскивать машину. Он оставил автомобиль в переулке и сел на поезд подземки. Чужаков в подземке почему-то не было. Возможно, они считали метро вульгарным видом транспорта, а может быть, это объяснялось тем, что было уже очень поздно.
Когда один из них наконец вошел в вагон, Джордж соскочил на платформу.
Он поднялся на улицу и зашел в бар. Чародей на экране телевизора снова и снова повторял: «Мы — ваши друзья. Мы — ваши друзья. Мы — ваши друзья». Ящерица казалась испуганной. Почему? Что мог сделать один человек против этой рати?
Джордж заказал пиво, и тут до него внезапно дошло, что Чародей на экране не имеет более над ним никакой власти. Он взглянул на него и подумал: «Он сам должен верить в то, что повелевает мной, иначе у него ничего не получается. Стоит ему выказать хоть маленькую толику страха, как его гипноз лишается силы». Экран заняла фотография Джорджа, и Йодо скрылся в телефонной кабинке. Он позвонил своему надзирателю — начальнику полиции.
— Это Робинсон? — спросил он.
— Слушаю.
— Говорит Джордж Йодо. Я понял, как разбудить людей.
— Что? Джордж, не вешай трубку. Где ты? — Робинсон был на грани истерики.
Джордж опустил трубку на рычаг, расплатился и вышел из бара. Им будет нетрудно установить, откуда он звонил.
Он снова спустился в подземку и поехал в центр. Когда он вошел в здание, где размещалась самая крупная в городе телестудия, занималась заря. Он навел справки у администрации и поднялся на лифте наверх. Полицейский, дежуривший перед входом в студию, узнал его: «Да ведь вы Йодо!» Его рот открылся от изумления.
Джорджу было неприятно убивать его из дротикового пистолета, но другого выхода не оставалось.
Ему пришлось убить еще нескольких, включая всех дежурных инженеров, прежде чем он достиг самой студии. За ее стенами слышался хор полицейских сирен, возбужденные крики и топот бегущих по лестнице людей. Чужак сидел перед телекамерой, повторяя: «Мы — ваши друзья. Мы — ваши друзья. Мы ваши друзья». Появления Джорджа он не заметил. Когда Джордж выстрелил в него из пистолета, он прервал текст на полуслове и остался сидеть в кресле. Правда, мертвый. Джордж встал рядом с ним и сказал, подражая карканью чужаков: «Проснитесь! Проснитесь! Посмотрите, какие мы, и убейте нас».
Голос, который услышал в то утро город, принадлежал Джорджу, однако люди увидели Чародея, и город впервые проснулся, и началась война.
Джордж не дожил до победы. Он умер от сердечного приступа. Ровно в восемь.
Четвертая часть из цикла незамысловатых очерков про подругу-ветеринара.
Как-то мы сидели в кофейне втроем: я, моя подруга-ветеринар (пора уже начать называть ее по имени) Татьяна и ее сестра Аня (спасительница пьяных свиристелей). Наш столик стоял так, что окна на запад смотрели прямо на нас. Вернее, мы могли смотреть через эти окна на кроваво-огненный закат. Красиво было. Наслаждение для глаз. Но этого не хватило Танюше - она решила вспомнить молодость.
- Анют, этого я даже тебе не говорила. Пока нам выпекают шарлотку, давайте расскажу историю. Из моего студенческого прошлого.
Я согласился, кивая головой. У меня и мысли обычно не возникает не соглашаться с Таней. А Аня одобрительно подначивала:
- Давай, сеструха, жги!
- Вот именно, Ань. Но начну сначала.
Однажды на втором курсе нашу группу отправили на весенние работы в учебное хозяйство.
Надо было привести территорию Учхоза в божеский вид, потому что с города приезжала делегация Заксобрания. Председатели должны были оценить хозяйство, осмотреть все строения и выделить средства на реконструкцию учебного здания.
Я представляла, что нас выстроят перед делегацией, скажут, что вот они, светочи ветеринарии и лучшие будущие врачи. Но на деле с нами поступили вычурным способом. Вручили грабли, метлы, черные мешки и сказали грести листья и себя отсюда подальше, чтобы Учхоз не позорить.
Надо было привести территорию Учхоза в божеский вид, потому что с города приезжала делегация Заксобрания. Председатели должны были оценить хозяйство, осмотреть все строения и выделить средства на реконструкцию учебного здания.
Я представляла, что нас выстроят перед делегацией, скажут, что вот они, светочи ветеринарии и лучшие будущие врачи. Но на деле с нами поступили вычурным способом. Вручили грабли, метлы, черные мешки и сказали грести листья и себя отсюда подальше, чтобы Учхоз не позорить.
Осенний день выдался на удивление жарким. Все же коровы хозяйства обеспечивают область не только молоком, но и глобальным потеплением.
Стоим, гребем с подругой Сашкой листья к куче, которую догреб кто-то до нас. Но, видимо, умер. Иначе я не знаю, как объяснить, что он начатое не закончил.
Стоим, гребем с подругой Сашкой листья к куче, которую догреб кто-то до нас. Но, видимо, умер. Иначе я не знаю, как объяснить, что он начатое не закончил.
— Может, не будем собирать в мешки, а подожжем, — предложила Сашка.
У нее в логике дефекты. После прошедших каникул начались.
У нее в логике дефекты. После прошедших каникул начались.
— Давай. — сказала я, не зря же мы были лучшими подругами.
Сначала все отлично горело. Потом появился подозрительный чёрный дым. Про то, что под листьями лежала старая покрышка, мы не знали. И еще мы не знали, как выражать эмоции так, чтобы звучало хотя бы прилично. Поэтому побегали вокруг костра, побегали. Освоив технику крика одними глазами.
По вспыхнувшей сухой траве пламя решило в более интересные условия переползти. Загорелся забор. Мы вылили в огонь бутылку колы. Огонь сказал: «Спасибо».
Мы паниковали и били метлами покрышку. Чувствуя себя хэллоуинскими ведьмами против пыточного станка инквизитора. Показали покрышке, кто есть кто. Так метлы и сожгли.
Пришлось окапывать все вокруг костра граблями. Втыкали в бронированную землю зубцы, своими от натуги стуча. А потом подумали: «Ну и ладно. День чудесный. Костер красивый. Радуйся и живи».
Пришлось окапывать все вокруг костра граблями. Втыкали в бронированную землю зубцы, своими от натуги стуча. А потом подумали: «Ну и ладно. День чудесный. Костер красивый. Радуйся и живи».
— Какая ухоженная территория! — наверное, думала проезжающая мимо комиссия, пока на пути их продвижения не появились студенты всего Учхоза.
Наша с Сашкой слава быстро распространилась вместе с дымом. Все прибежали посмотреть на восходящих звезд. А потом сплотились и начали, откуда можно воду носить, чтобы все спасти. Смотрели на нас с благодарностью. В каждом из их глаз она пылала. Как сегодняшний закат...
Разве не о таком народном признании все мечтают.
Разве не о таком народном признании все мечтают.
Наконец, и председатели высунулись из машины. Едут, смотрят, наслаждаются экскурсией.
Директор Учхоза тоже высунулся, хоть и был за рулем. Все в дыму. Студенты черные. Зато какое сплочение коллектива.
Директор Учхоза тоже высунулся, хоть и был за рулем. Все в дыму. Студенты черные. Зато какое сплочение коллектива.
Так на реконструкцию забора и выделили деньги. И на улучшение пожарной безопасности тоже. И лекции о пожарах и их ликвидации в обновленном по указанию делегации Заксобрания учебном здании нам провели. Все в плюсе, я считаю. Не зря мы с Сашкой сделали все, что могли...
- Молодцы вы, Танечка! - решил я показать, как мне понравился ее рассказ. Но подруга-ветеринар только глянула на меня своим холодным взглядом, да пальцем у виска покрутила. Я вот думаю, хорошо все таки, что мы с ней такие разные.
Предыдущая часть: https://reactor.cc/post/6030251
...Вставьте шплинт А в гнездо Б ... Айзек Азимов. 1957.
Перевел с английского Владимир Постников
Дейв Вудбери и Джон Хэнсен, неуклюжие в своих скафандрах, с волнением наблюдали, как огромная клеть медленно отделяется от транспортного корабля и входит в шлюз для перехода в другую атмосферу. Почти год провели они на космической станции А-5, и им, понятное дело, осточертели грохочущие фильтрационные установки, протекающие резервуары с гидропоникой, генераторы воздуха, которые надсадно гудели, а иногда и просто выходили из строя.
— Все разваливается,— скорбно вздыхал Вудбери,— потому что все это мы сами же и собирали.
— Следуя инструкциям,— добавлял Хэнсен,— составленным каким-то идиотом.
Основания для жалоб, несомненно, были. На космическом корабле самое дефицитное — это место, отводимое для груза, потому-то все оборудование, компактно уложенное, приходилось доставлять на станцию в разобранном виде. Все приборы и установки приходилось собирать на самой станции собственными руками, пользуясь явно не теми инструментами и следуя невнятным и пространным инструкциям по сборке.
Вудбери старательно записал все жалобы, Хэнсен снабдил их соответствующими эпитетами, и официальная просьба об оказании в создавшейся ситуации срочной помощи отправилась на Землю.
И Земля ответила. Был сконструирован специальный робот с позитронным мозгом, напичканным знаниями о том, как собрать любой мыслимый механизм.
Этот-то робот и находился сейчас в разгружающейся клети. Вудбери нервно задрожал, когда створки шлюза наконец сомкнулись за ней.
— Первым делом,— громыхнул Вудбери,— пусть он разберет и вновь соберет все приборы на кухне и настроит автомат для поджаривания бифштексов, чтобы они у нас выходили с кровью, а не подгорали.
Они вошли в станцию и принялись осторожно обрабатывать клеть демолекуляризаторами, чтобы удостовериться, что не пропадает ни один атом их выполненного на заказ робота-сборщика.
Клеть раскрылась!
Внутри лежали пятьсот ящиков с отдельными узлами... и пачка машинописных листов со смазанным текстом.
Из всех моих рассказов у этого самая необычная история. Причем он самый короткий из когда-либо написанных мною.
Произошло это приблизительно так. 21 августа 1957 года я принимал участие в дискуссии о средствах и формах пропаганды научных знаний, передававшейся по учебной программе Бостонского телевидения. Вместе со мной в передаче участвовали Джон Хэнсен, автор инструкции по использованию машин и механизмов, и писатель-фантаст Дэвид О. Вудбери.
Мы дружно сетовали на то, что большинство произведений научной фантастики, да и техническая литература тоже, явно не дотягивают до нужного уровня. Потом кто-то вскользь заметил насчет моей плодовитости. С присущей мне скромностью я весь свой успех объяснил невероятным обилием идей, исключительным трудолюбием и беглостью письма. При этом весьма опрометчиво заявил, что могу написать рассказ где угодно, когда угодно и в каких угодно – в разумных пределах – условиях. Мне тут же бросили вызов, попросив написать рассказ прямо в студии, перед направленными на меня камерами.
Я снисходительно согласился и приступил к рассказу, взяв в качестве темы предмет нашей дискуссии. Мои же оппоненты даже не помышляли, чтобы как–то облегчить мою задачу. Они то и дело нарочно обращались ко мне, чтобы втянуть в дискуссию и таким образом прервать ход моих мыслей, а я, будучи довольно тщеславным, продолжал писать, пытаясь в то же время разумно отвечать.
Прежде чем получасовая программа подошла к концу, я написал и прочитал рассказ (потому-то он, между прочим, такой короткий), и это был именно тот, который вы видите здесь под заглавием «…Вставьте шплинт А в гнездо Б…»
Впрочем, я немного смошенничал. (Зачем мне вам лгать?) Мы трое беседовали до начала программы, и я интуитивно почувствовал, что меня могут попросить написать рассказ об этой программе. Поэтому на всякий случай я несколько минут перед ее началом провел в раздумье.
Когда же они меня попросили-таки, рассказ уже более или менее сложился. Мне оставалось только продумать детали, записать и прочитать его. В конце концов в моем распоряжении было всего 20 минут.
Третья часть из цикла незамысловатых очерков про подругу-ветеринара.
Жил был на свете один подполковник полиции Хуторко А.Б.. Вроде бы обычный внешне строгий мужик, всегда опрятно одетый и гладко выбритый. Никто в нем не подозревал латентного поклонника Вагнера, немецких художников первой половины двадцатого века и подобного вайба. Также неравнодушным А.Б. был к собачьему племени, в том смысле, что хотел завести настоящего ягдтерьера - ту самую породу, специально выведенную в Германии 30-40-х прошлого столетия. Но все как-то не получалось. Пока его однажды не увлекла охота. И тогда все сложилось. И ягдтерьера завел и воспитал его, как следует. Так сказать, в строгости и под марш Валькирий. К году пес уже загонял кабана, медведя и всех соседей, что не успели попрятаться по домам, пока он гулял. Знал все положения военной доктрины и ходил строевым шагом. У него не было ни страха, ни сомнений, ни природных врагов.
Хозяин же следил за здоровьем собаки и однажды утром в клинику, куда недавно устроилась моя подруга, привез своего Рихарда (понятное дело, названного в честь Вагнера). Оплатил дневной стационар, оставил собаку и поехал по делам. В приказной манере сказал, что к вечеру Рихарду надо глистогонные подготовить, секатор для стрижки когтей, весь персонал, кого не жалко, и намордник. Персоналу клиники снабдить себя бинтами (лучше побольше), жгутом (удобно останавливать кровотечения после укусов, до приезда скорой). Подполковник все лично проверит. И чтоб без него манипуляции не начинать!
И только вышел этот А.Б. за порог клиники, как на смену заступила моя подруга. Она припозднилась - только что вернулась из деревни, где принимала роды у двух коров и одной козы в манере Остапа Бендера при его знаменитом сеансе одновременной игры. Но с более удачным исходом. Как для млекопитающих, так и для себя. Приподнятое настроение по причине бодрого утра, чуть снизило подруге бдительность... В общем, судите сами.
Из ее объяснительной:
В свой обеденный перерыв, обойдя весь стационар, я увидела, что в клетке сидит собачка мелкой породы. В показаниях у нее стояли дегельминтизация, и стрижка когтей. Я все это сделала, но после того, как с ней погуляла.
Как "все это" было на самом деле:
Подруга открыла клетку.
Рихард предупредительно зарычал.
— Ути-пути! Кто тут такой сердитый, — улыбнулась тетя-доктор.
Выволокла рычащего ягдтерьера из клетки, прицепила поводок и как ни в чем не бывало, зашагала к выходу на улицу. Рихарда это очень смутило. Пес уперся лапами и, продолжая рычать, никуда не собирался идти. Но моя подруга на такие мелочи обычно внимания не обращает. По себе знаю.
Спустя час Рихард пережил поход за шаурмой. Ларек по пути попался. Затем проехал на лапах до автомата с капучино. Посмотрел парк. Там красиво. Все это время тащился сзади, не признавая реальность, и рычал. Что со слов подруги: «отлично себя вел и наслаждался свежим воздухом».
Главврач очень был злющий. Будто это его, а не Рихарда на прогулку таскали. Подруга опасность отрицала. В конце-то концов, ну рычал песик, и, упираясь, пробороздил траншею. Считай коммунальным службам помог. Ну, все деревья в парке обкусал. С кем не бывает. Подумаешь, не поставив вызов скорой на быстрый набор, подруга запихала в Рихарда глистогонные и измерила температуру. И что, что никому раньше не приходило в голову так собой рисковать. Она же не зря профессионал. В конце-то концов, о том что пес опасный и злой моя подруга-ветеринар даже не подозревала. Кусание поводка и страшный оскал — это не однозначные приметы.
Вечером подполковник Хуторко А.Б. забрал своего ягдтерьера домой и очень удивился, что никому не понадобилась скорая, реанимация и он сам. Даже накинул чаевых моей подруге. Сказал, еще не видел врача, кто бы в одиночку когти подстриг и глистогонное Рихарду смог дать.
Хотя моя подруга когти как раз не стригла. Она пока пса туда-сюда таскала, их об асфальт силой трения сточило.
Часть 1: https://reactor.cc/post/6022401
Часть 2: https://reactor.cc/post/6029487
Со слов моей подруги-ветеринара:
Моя сестра Аня однажды в парке насобирала свиристелей, чтобы мне на лечение привезти. Хотя птицы были ни в чем не виноваты.
Чтобы вы понимали, свиристели — это такие птицы-алкаши из отряда воробьинообразных.
Хотя воробьи такое родство будут отрицать. Свиристели едят сбродившие ягоды, а потом, как и положено продуманным алкоголикам, валяются тут же под деревом - чтоб за опохмелом потом было не далеко идти. Вот и в этот раз птицы в алкогольной эйфории полегли. Видимо, последняя ягода была лишней. Будь у вас всего 12 лет жизнь, вы бы тоже брали все лучшее от нее почаще...
Хотя воробьи такое родство будут отрицать. Свиристели едят сбродившие ягоды, а потом, как и положено продуманным алкоголикам, валяются тут же под деревом - чтоб за опохмелом потом было не далеко идти. Вот и в этот раз птицы в алкогольной эйфории полегли. Видимо, последняя ягода была лишней. Будь у вас всего 12 лет жизнь, вы бы тоже брали все лучшее от нее почаще...
Так вот, Аня собрала птиц как грибы. Целую коробку с ними мне в клинику решив привезти. Я же тут отличный ветеринар и орнитолог.
Когда Аня не дозвонилась до меня, чтобы предупредить, какое мне сейчас тут приедет, то подумала:
— Спит на смене, поди.
Даже если бы я ответила на звонок и сказала, что у меня аврал, четыре операции и работаю я до семи. До семи дней в неделю. Она бы все равно сказала:
— Что за глупые отговорки.
Коробка с пернатыми алкашами была поставлена на заднее сидение. А птицы нет бы ждать ветеринарной помощи, решили очнуться и спросить, куда их повезли. Когда на опохмел ничего не нашлось, что очень взбесило, пришлось прыгать по салону, уронить коробку, на спор пробовать выбить лбом окна машины и в целом вести себя так, будто завтра не наступит.
Вскоре в салоне машины можно было встретить две эманации птичьего мира: перо и гуано. Аня и не подозревала, что орнитология при ближайшем в ней участии — это так интересно.
Позже работникам химчистки салона не хотелось верить ни глазам, ни носам. Такая микробиологическая обстановка в машине сложилась, что проще вымирающих тигров спасти, чем спасти салон от копии на ранние работы Джексона Поллока.
Позже работникам химчистки салона не хотелось верить ни глазам, ни носам. Такая микробиологическая обстановка в машине сложилась, что проще вымирающих тигров спасти, чем спасти салон от копии на ранние работы Джексона Поллока.
— Как странно виляет машина, — подумал в тот день сотрудник дорожной инспекции.
Когда же он остановил Аню, то в его пустую голову прилетело из ноосферы: « Диснеевские принцессы, что приручают птиц и вместе с ними поют, а не матом орут, выглядят не так. В Голливуде вечно все врут».
А проезжающие мимо водители, глядя, как из машины выбежала Аня, а за ней, чуть не сбив с ног дорожного полицейского (потому что встал не там, где надо) вылетела в разные стороны стая сумасшедших птиц, подумали:
«Что только на дорогах не встретишь. Надо из этого города переезжать».
Отличный комментарий!
А это героини рассказа (Аня справа) выпускают свиристелей. Сам фотографировал их, и с самого удачного ракурса, так сказать. Кстати говоря, Аню сейчас уже не остановить. После полученной психотравмы она стала волонтером. Научилась правильно транспортировать птиц и самостоятельно салон машины отмывать. Мазохисткой той еще оказалась.
Все работы хороши, выбирай на вкус...
"Работа курьером женского белья - это череда надежд и разочарований из-за объективной реальности этого мира" (с) Джейсон Стэтхем
Было дело, Фима устроился работать курьером. Это сейчас он диванный генерал и неврастеник, а тогда был молодой и энергичный.
И как-то в субботу пришел заказ на белье размера D. Просили привезти все, что только можно. Даже красивые ажурные боди в размере шести штук.
А Фима всегда любил на заказы от размера С и выше выезжать.
А Фима всегда любил на заказы от размера С и выше выезжать.
Приехал по адресу, поднялся на нужный этаж и позвонил в дверь. И дверь открыла прекрасная дама.
Следом за дамой вышли ее подруги. У всех по бокалу вина и огонек странный в глазах. И всем лет так по 45 или 50.
Фима, когда паникует, плохо умеет возраст женщин считать.
Следом за дамой вышли ее подруги. У всех по бокалу вина и огонек странный в глазах. И всем лет так по 45 или 50.
Фима, когда паникует, плохо умеет возраст женщин считать.
Ему сразу захотелось все коробки с бельем оставить и прийти за ними через час. Или не прийти. Тут как сложится. Но дамы уже заталкивали его в квартиру.
Уговаривали пройти, не стесняться и девиантное поведение убрать.
Стало ясно — доработался курьером.
Квартира с шестью мудрыми женщинами — это источник пороков. Так что такую сладкую булочку, как Фима, они так просто не станут отпускать.
Уговаривали пройти, не стесняться и девиантное поведение убрать.
Стало ясно — доработался курьером.
Квартира с шестью мудрыми женщинами — это источник пороков. Так что такую сладкую булочку, как Фима, они так просто не станут отпускать.
Фима пытался объяснить мимически, что ему надо живым домой вернуться. У него там жена, ребенок и прочие минусы. И что он еще столько ужасных лет совместной жизни с женой должен пережить. Глупо вот так все бросить.
Но Фиму уже вели на кухню. В немецком кинематографе его ждала бы интересная судьба. А на деле вышло еще лучше.
Ему налили борщ и нарезали сало.
Фима смекнул, что там может быть клофелин.
А потом подумал: «Ну и ладно».
Съел все. Чай попил, с дамами за разговорами посидел.
А они все примерили. Может, и при нем. Фима не заметил. Он, когда ест, смотрит только в сторону добавки.
Ведь там еще и пирожки на столе лежали. Смотреть на что-то другое — это вандализм и разрушение основ.
Но Фиму уже вели на кухню. В немецком кинематографе его ждала бы интересная судьба. А на деле вышло еще лучше.
Ему налили борщ и нарезали сало.
Фима смекнул, что там может быть клофелин.
А потом подумал: «Ну и ладно».
Съел все. Чай попил, с дамами за разговорами посидел.
А они все примерили. Может, и при нем. Фима не заметил. Он, когда ест, смотрит только в сторону добавки.
Ведь там еще и пирожки на столе лежали. Смотреть на что-то другое — это вандализм и разрушение основ.
Фиме завернули пирожки с собой и весь ассортимент скупили.
Это только в немецком кинематографе показывают влажно-салфетные фантазии. А у нас тут реальный мир.
Это только в немецком кинематографе показывают влажно-салфетные фантазии. А у нас тут реальный мир.
Без лишних предисловий - мужчина сошел с ума
Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме story (+12191 постов - Истории)
story
Наши любимые теги
Three in a Tree
Комиксы
BoonieBaby
artist
ami thompson
artist
Senukin
Anime Artist
Nhim
Anime Artist
Gnievyshev
artist
artelsia
artist
neggoartz
artist
Топ комментов
А бывает, комменты лучше постов. Смотрим топ тредов и вникаем!