Результаты поиска потегуtext

Дополнительные фильтры

Теги:

textновый тег

Автор поста

Рейтинг поста:

-∞050100150200300400+

Найдено: 951

Сортировка:

рейтингдата

GoldOrd

#Лит-клубтекстstory

Фатумы. Рокот

Жанр: фэнтези, роман

Глава вторая.
10 день 6 лунного цикла 943 солнечного оборота. Дорога.
Взгляд Норвана.

Чертов Гаурус. Все тело ноет. Мышцы завязались узлами, протестуя против каждого движения. Видите ли, не нравится ему стойка. Клинок держишь не правильно. Последние три дня, на дневных и ночных привалах, Гаурус как мог обучал Норвана бою на мечах. Учитель из этого рыцаря правда такой себе. Просто встань так, потом возьмись вот так. На то отвечай вот эдак. И видимо чтоб окончательно добить Норвана, все это время Солнце нещадно палило со своей небесной обители. Хоть бы одно облачко. Благо с гор хоть прохладный ветерок нет-нет, да подует.
Но не смотря на свое дурное настроение, измученный «ученик» не мог не отметить благодать и красоту окружающих пейзажей. Перекрикивание многочисленных птиц. Запахи смолы да диких лесных трав. Полумрак густых чащоб. Раньше подобное Норван наблюдал редко. Уже который раз за день он рассеянно и как бы невзначай прикоснулся к деревянному браслету, что со вчерашнего дня носит на руке. Тепло. К этому браслету Норван испытывал двойственные чувства. Боялся владеть и боялся потерять. И каждую ночь, в своих снах, он видел древнюю лесную чащу, охваченную пламенем, треск которого складывался в пленительный и манящий голос. Он звал, он шутил. Он просил и рассказывал. Вот только Норван не мог понять ни слова. Он мог разобрать лишь общий посыл, но не смысл. Много раз Норвану приходило в голову просто избавиться от явно проклятой вещи. Но либо сам браслет, либо собственная жадность этого не позволяли. Или же любопытство? Наемник поморщился, стараясь устроиться в фургоне поудобнее. Почти все место было занято различными припасами и оборудованием для будущих раскопок. Хорошо хоть не сильно трясет.
При их первой встрече Норван заподозрил, что Гаурус обычно в деньгах сильно не нуждается. Чтож, он не так уж и ошибался. Оказалось, что он и в самом деле рыцарь. С доспехами и вот всем таким. Причем эти самые доспехи, как и меч, явно не простые. То тут, то там можно разглядеть различные руны. Невольно Норван задумался, за сколько все это можно продать. За дорого. Если это у Кливерских рыцарей самое простое снаряжение, то какое же их офицеры то носят? Страшно представить.
Немного передохнув, Норван вернулся к оставленному занятию – шлифовке. Перед отъездом, на последние оставшиеся деньги ему удалось урвать несколько полезных предметов. В основном различные алхимические реагенты для ядов и жидкого огня. Но кое-что было особенным. Совсем небольшой кусок грозового камня. Сам по себе не особо полезен, но при правильной обработке и в правильных условиях способный создавать электричество. С магией рыцаря камушек разумеется не сравнится, но уже хоть что-то. Перед внутренним взором Норвана все еще стоял тот сгорающий заживо бедолага. Трепет. Благоговение. Ужас. Одного воспоминания хватает, чтоб заставить сердце биться быстрее.
Меж тем лес кончился, и дорога становилась все круче. Пограничный Хребет подпирал небеса, оградив цивилизованные земли от владений различных дикарей. У его подножия пригрелся город – Фейнстон. Город, связующий шахтеров со всего хребта. Ну наконец-то это долгое и утомительное путешествие подходит к концу. Все же Норван не особый любитель далеких странствий. Ему больше по нраву суета городских улиц, горячая еда и мягкая постель с крышей над головой. А не все эти дорожные увлечения. Вряд-ли лагерь расхитителей руин сможет обеспечить все удобства, но там будет явно лучше, чем в дороге. Да и сам город в конце концов относительно недалеко. Взглянув на него в последний раз, Норван вернулся к своему рукоделию. В конце концов, потехе уготован только час.

10 день 6 лунного цикла 943 солнечного оборота. Фейнстон.

Ну чтож, вот и пришло время для недобрых предзнаменований. В рабочем лагере выяснилось, что Рорика вот уже больше суток никто не видел. С тех самых пор, как он вчера ушел в город, решать вопросы своего торгового дома. Гауруса это обеспокоило не на шутку, из-за чего он сразу же рванул в город. Норвану не оставалось ничего более разумного, кроме как отправиться следом.
Разумеется, Фейнстон встретил странников налогами и бюрократией. Проверки груза. Уплата пошлин. Все же везде стражники одинаковы. Будто соревнуются, кто тут самый грозный и самый жадный. Тут вымогают взятку. Там проносят контрабанду. Вроде все как обычно. Но что-то вызывало у Норвана беспокойство. Вновь обведя взглядом толпу, он все же смог найти его источник. Несколько человек, стоявших в стороне и делавших вид, будто их тут и нет вовсе. В целом наемник на них особого внимания и не обратил бы, если бы не их одежда. Короткие плащи с остроконечными капюшонами темно красного цвета, частично скрывающие лица. Оружия вроде не видно, но скорее всего оно есть. Явно пасут ворота. Видимо, они часть тех самых возможных неприятностей, «которых не предвидятся, но кто знает». Норв вздохнул. Еще одна тревожная деталь. Хотя вряд ли они очень уж сильные. В конце концов, ни о чем похожем он до этого не слышал. Так что скорее всего какая-то местная небольшая банда. Впрочем, очень странно, что они решили так сильно выделиться. Немного поразмыслив, убийца по итогу решил пока оставить их в покое, но на всякий случай держать ухо востро.
Хорошо, что телега осталась в лагере, так что путники отделались лишь небольшой дорожной пошлиной, в следствии чего вся эта возня много времени не заняла. И насколько все же магия полезная вещь. Буквально всего несколько слов да жестов смогли заставить дорогие доспехи выглядеть обычной стеганкой. С каждым днем Норван все сильнее утверждается в мысли, что обязательно нужно будет уломать рыцаря поделиться парочкой секретов. Досадно, что времени сейчас на это особо нет.
Город пах провинцией. Жженый уголь. Лошади. Люди. И ко всем этим живописным ароматам прибавляется тонкий, едва уловимый горный дух. Низенькие каменные домишки, поросшие мхом, оберегают людской покой. Люди тут явно живут не богато, но, тем не менее, вполне себе неплохо. Улицы полупусты, лишь груженые телеги да рабочий люд. Видимо, большая часть населения сейчас либо в шахтах, либо еще где за городом.
Так как самое логичное место для поиска Рорика был его торговый дом, то именно туда и лежал путь «товарищей». И, как оказалось, расчет их был верен. Торговый дом Мейна выглядел довольно потрепанным. Разбитые окна безжизненно глядели на улицу. Выбитая дверь больше не сдерживала зло улицы. Ну чтож, время работать пришло быстрее, чем ожидалось. Подойдя поближе к рыцарю, Норван негромко сказал ему:
- Оставайся на улице и следи, чтоб никто внезапно не нагрянул. Только встань где-нибудь подальше. Тут скорее всего наблюдателей оставили. Я схожу внутрь гляну, что да как.
Скрипнув зубами, Гаурус кивнул пошагал в дальний конец улицы. Стоило ему остановиться в тени дома, как его очертания расплылись и слились с фоном. Вот ведь выпендрёжник. Досадливо цокнув, Норван более привычно и обыденно пытался показать, что он просто еще один простой работяга. Отойдя недалеко от нужного дома, убийца прислонился к стене дома, решив сначала немного понаблюдать, а уже потом лезть в возможную западню.
На улице вроде все тихо. По крайней мере на первый взгляд. Даже как-то слишком. Немногочисленные прохожие старались проходить не задерживаясь, даже не смотря в сторону разоренного дома. Будто все нормально. Интересно. Сколько-то еще понаблюдав за домом, Норван все никак не мог отделаться от мысли, что что-то тут неправильно. Что-то на уровне инстинктов говорило ему – осторожно, засада, наблюдатели. И уже было направившись к дому, разрозненные детали головоломки сложились в простое и очевидное решение. В решение, пронзившее своими последствиями все естество убийцы. Птицы. Сколько бы он ни наблюдал за домом, они все это время вились где-то неподалеку. Полной уверенности у Норвана не было, но как он слышал, некоторые маги способны использовать зверей для удаленного наблюдения.
Так он и замер, пораженный нерешительностью и сомнениями. С одной стороны, нужно заглянуть внутрь, вдруг там остались улики. С другой, это рискованно. Тяжело вздохнув, Норван вновь задумался, насколько Рорик для него важен. Насколько он готов рисковать ради торговца головой. Ну так-то Мейну приходилось ради Норва рисковать. Как товаром, так и головой. Чтоб его. Раз решив, стой до конца, судьбе наперекор. Еще раз оглядев улицу и приметив пернатых наблюдателей на крышах, убийца все-же направился к черному входу. Если здесь замешан маг, то Норвану все равно не удастся от него скрыться. А значит лучше делать вид, что ничего не знаешь.
Разоренный дом встретил непрошенного гостя тяжелым запахом смерти. Привычный, отчасти родной, но столь неприятный знак. Вторым, более приятным знаком, стала тишина. Лишь шорох крыс да гудение мух разносятся там, где до этого звучали людские голоса. Норван сомневался, что тут можно сейчас встретить хоть кого-нибудь живого, но на всякий случай все же извлек из ножен отравленный стилет. На первом этаже, возле лестницы на второй, лежал первый труп. Единственный на этот этаж. Уже обглоданное лицо смотрит в потолок. Несколько пушистых вредителей, напуганных Норваном, отбежали от трупа, злобно пища. Так как беглый осмотр показал, что помимо этого трупа, вроде как внизу никого больше нет, убийца направился вверх по скрипучей лестнице. Наверху еще двое. Все верх дном. Кто-то уже успел осмотреть и унести все хоть сколько-то ценное. Ни денег, ни документов. Даже пару тайников вскрыли. Трупы, судя по всему, принадлежат работникам Рорика. Самого его среди них нет. Ценностей нет. Ничего полезного. Может, спросить соседей? Хотя, что-то подсказывало Норвану, что они ничего не скажут. Что же делать?
Из задумчивости Норва выдернул голос Гауруса, раздавшийся прямо в голове. От неожиданности убийца вскочил на ноги со стилетом наголо. «Заканчивай осматриваться, стража пришла. Они уже у двери». Хороший соглядаталь, вовремя предупредил. Хорошо хоть вообще соизволил. Вот что бывает, когда надеешься не пойми на кого. Ладно, черт с ним. Как можно быстрее и бесшумнее Норван направился в комнату, окна которой выходят во внутренний двор. Снизу уже было слышно переговаривающихся стражников. Как всегда, приходят в самый неподходящий момент. Ну что за люди.
«Вейся». Командное слово, даже произнесенное шепотом, заставило заговоренную веревку расправиться и обвязаться вокруг балки потолка. Ну и многое за эту прелесть ему пришлось отдать в свое время. Окно открылось с легким скрипом. Быстрый взгляд на улицу. Если не считать ворон, то вроде как никого нет. Загнав как всегда не вовремя вылезшие инстинкты, Норван выскользнул в окно. Веревка больно вцепилась в тело, плавно опуская своего хозяина вниз. Оказавшись на земле, убийца дернул ее пару раз, заставляя развязаться и скрутиться обратно. «Спи». Вроде все тихо. Не теряя ни мгновения, Норван отправился прочь от мертвого дома, к своему навеянному судьбой товарищу.

10 день 6 лунного цикла 943 солнечного оборота. Фейнстон.
Взгляд Гауруса.

Медленно и неотвратимо, но все рушилось. Еще в Гларде можно было расслышать едва слышный рокот этого бедствия, воплощенный в срочном деле, вынудившим Рорика отправиться в Фейнстон раньше запланированного. Едва уловимый рокот перерос в хоть и отдаленный, но настойчивый грохот где-то у горизонта, стоило им добраться до лагеря Мейна. И вот теперь, глядя на разоренный торговый дом, можно отчетливо слышать оглушительное пение небесных сфер. Да и как же все это удачно совпало с появлением этого Норвана. Зря позволил ему одному туда идти. Нечисто все это. Хотя, Рорик ему верил. А он обычно таким не разбрасывается. Как же все непросто.
Но и в этом мраке есть небольшая искра света – судя по всему, местным разоренный дом совершенно не интересен. Не удивительно, в конце концов, обычные люди не любят напоминания о своей смертности. В отличии от более глупых и более пернатых. Воронья то в городе хоть отбавляй. Будто разводит кто. По левой руке пробежала судорога. Да, все же различные отводящие глаз чары – не лучшая сторона Гауруса. Если честно, он даже не был уверен, что заклинание работает правильно.
Так и тянулись в ожидании минута за минутой. Ничего не менялось. Редкие прохожие проходили мимо, даже не смотря на дом. Птицы перекрикивались на крыше. Уже чуть было не утратив последние остатки духа от кажущейся бессмысленности всего на свете, Гаурус приметил двух человек, идущих вверх по склону. Отличались от обычных прохожих они наличием оружия в виде копий и кольчуг. Неужто кто-то из местной стражи? Идут они вроде к дому. Прикинув, что об этом лучше будет предупредить Норвана, рыцарь принялся медленно выстраивать заклинания для связи. Не самое простое занятие, когда нужно поддерживать другое заклинание. Первые две попытки сорвались, безвредно рассеявшись в окружающем пространстве. И пока Шумейкер с ним возился, двое предполагаемых стражей уже почти вплотную подошли к дому, о чем-то негромко переговариваясь. Вдох. Выдох. Собрав волю и сконцентрировавшись, Гаурус сосредоточился на воссоздании колебательного контура заклинания. Несколько слов и жестов воссоздали благоприятные условия. Атман же на них собрал разрозненные фрагменты в единую систему. Подумать только, и вся эта возня с мировыми законами всего лишь ради того, чтоб передать несколько слов. «Заканчивай осматриваться, стража пришла. Они уже у двери». Гаурус почувствовал, что заклинание достигло цели. Вот только ответа не последовало. Все же что-то он сделал неправильно. Остается только надеяться, что смысл послания не исказился.
Результата долго ждать не пришлось. Норван вынырнул из подворотни, взглядом высматривая рыцаря. Отпуская маскирующее заклинания, Гаурус подходит к Норвану. Тот лишь жестом показывает, что нужно уходить, после чего сам следует своему же совету. Шумейкеру не остается ничего другого, кроме как последовать за товарищем. Найдя более менее спокойное и безлюдное место, Норван без лишний расшаркиваний начал:
- Короче, в доме было три трупа. Принадлежат скорее всего парням Рорика. Самого его в доме не было, скорее всего нападавшие взяли его с собой. Дом буквально вверх дном, все хоть мало-мальски ценное вытащили. Такие дела.
- Хм, значит, есть еще вероятность, что он жив. Есть какие-нибудь мысли по поводу виновных?
- В самом доме ничего. А за его пределами приметил во первых странных товарищей в красных капюшонах, а во вторых меня смутили птицы вокруг дома. Странно они себя ведут. Может быть, какой-нибудь маг их для наблюдения приспособил.
Тревожные вещи. Во время всего рассказа Гаурус внимательно всматривался в хмурое лицо Норвана. Не похоже, чтоб он врал или что-то умалчивал. Хотя, кто его конечно знает. Как бы то ни было, у Шумейкера все равно нет никаких доказательств злого умысла со стороны этого убийцы, но есть заверения Мейна о его надежности. Ладно, пока будем исходить из них. Немного помолчав, Гаурус задает закономерный вопрос:
- Чтож, в таком случае, что мы будем делать? Вернемся в лагерь? Попытаемся найти зацепки в городе?
- Ну, как по мне, сейчас нам в лагере все равно делать нечего. Думаю, рабочие там на долго не задержатся, без Рорика то. Ты, я так понимаю, всерьез вознамерился его найти?
- Разумеется. А ты?
- Хм, ну видимо тоже, - понуро ответил Норван. – В таком случае, предлагаю разделиться. Я постараюсь выяснить, что тут по различным отморозкам внизу. Ты же ищи их вверху.
Опять отпускать его куда-то одного. Но, как бы не было горько это признавать, в его словах есть смысл. Ну, вроде как святые призывают доверять ближнему своему. Так что будь что будет.
- Звучит разумно. Так и поступим. Встретимся через пару дней в трактире у ворот. Вот, держи, на карманные расходы, – Гаурус отсчитал Норвану немного серебряных да золотых монет. Целое состояние для какого-нибудь бедняка. Вполне обыденная сумма для кого-нибудь поприличнее. Взяв деньги, Норвон сказал:
- Етить. Ты этим кошелем только на улице так активно не тряси, а. а еще лучше мне его отдай, он у меня в сохранности будет.
- Ха, обойдешься. Ладно, удачи, – махнув «товарищу» на прощание, Гаурус отправился к центру города, обдумывая, с какого бока к этому делу приступить. Насколько он помнил, в этих диких краях у него нет никаких родственников. По крайней мере хоть сколько то близких. Так что вполне вероятно, что о его роде тут и не слышали. Ну, это может по своему помочь. Прикинуться скучающей столичной аристократией. На этой почве выйти на местных бездельников. Немного непривычное для Гауруса роль, но что поделать. Придя к такому незамысловатому плану, Шумейкер сразу и отправился его реализовывать. И лежал его путь к местному управляющему.

Metracryg

Дэн АбнеттПарияпокаяниекнигатекстstoryПереводперевел самГлавы 4-5Warhammer 40000...

Дэн Абнэтт, "Биквин: Покаяние" глава 4 + глава 5

1) Теперь использую для прямой речи тире, а не кавычки.

2) "Maze Undue" перевел везде, как "Непостижимый Лабиринт" (раньше был бардак). В предыдущих постах редактировать не могу, но в финальной версии будет, как надо.

Глава 1-я: http://joyreactor.cc/post/4953116

Главы 2-3: http://joyreactor.cc/post/4954326

Если хотите выразить благодарность, то мой патреон такой же, как и мой ник :)

Сообщайте о найденных ошибках - все буду вносить в основной файл.

___________________________________________________________________________

ГЛАВА 4

Беседа

Мы с наставником достигли цели нашего вечера — найти пропавшего астронома. Я подумала, не пора ли снова залечь на дно, но Эйзенхорн намеревался продолжать. Он считал, что ночь еще сможет многое открыть.

Пока мы шли за шумной группой Крукли к «Двум Гогам», Эйзенхорн рассылал быстрые психические сообщения остальным членам команды, находившимся рядом и следившим за нами. Нейлу, Медее и затаившемуся Смертоносу он дал указания не спускать с нас глаз и наблюдать за Фредриком Дэнсом, пребывавшим с Унвенсом в компании Крукли. С этого момента его нужно было отслеживать для последующего допроса. Демонхосту он послал приказ о захвате, который я полностью поняла только позже.

Затем мы пошли пешком, следуя за кликой Крукли, но держась немного в стороне во избежание подслушивания.

— Есть ли еще что-то, что можно узнать? — спросила я.

— Сомневаюсь, но мы останемся с Дэнсом, пока Нейл и остальные не подтвердят захват, — ответил он. — Думаю, будет полезно подружиться с Крукли. Он знает всех в этих кругах и может открыть закрытые для нас двери.

— Ты имеешь в виду «друга»? — спросила я.

— Эвфемистически. — ответил он.

— А… — сказала я. — Потому что мне трудно представить, как ты заводишь друзей.

— Я достаточно хорошо их завожу. — ответил он. — Просто, похоже, я не умею их удерживать. Следи за Крукли. Он одиозен и беспутен. Его ум — развратная трясина. Но он может быть полезен.

— Он знает что-нибудь о Короле? — спросила я его.

— Не больше, чем любой из них. — ответил Эйзенхорн. — Я читал это имя в его мыслях и в мыслях его окружения. Но Желтый Король, Король Орфей, — это местный миф. Я сомневаюсь, что в городе найдется хоть одна душа, которая не слышала бы это имя. Для них это фольклор. Они ни в коем случае не считают его реальностью. Крукли и его прихлебатели гораздо больше заинтересованы в полусерьезной эзотерике, которую они собираются обсудить, воображая себя просветленными посвященными в тайные знания.

— Что насчет истории с Унвенсом и Дэнсом? — спросила я. – Ошибаться с чтением мыслей для тебя нехарактерно.

— Я не могу этого объяснить. — сказал Эйзенхорн. — Возможно, мое понимание было затуманено и сбито с толку. Какое-то пси-поле, предшествующее появлению граэлей.

— А вот и серьезный вопрос. — сказала я. — Два граэля. Прямо по наши души. Как они нас нашли?

— Они и не нашли. Они нашли медиума, чтобы заставить ее замолчать. Мы не были их целью, поэтому мы все еще целы.

— Но она была шарлатаном. Наверняка...

— Согласен, Мэм Тонтелл почти или совсем не обладала психическим даром. — На его лице появилось озадаченное выражение, которое показалось мне тревожным, а его глаза вспыхнули фиолетовым светом. — Возможно, достаточно дара, чтобы сделать карьеру на мистификациях. Нет, Бета, это была одержимость. Что-то вгрызлось в нее. Оно использовало преимущество ее послушного разума, чтобы говорить с нами.

— С нами? — спросила я.

— Ленгмур был прав насчет конкретики. Она озвучила подробности, известные немногим. Больше всего — тебе. Их предоставили для доказательства правдивости послания.

— Которое так и не было завершено.

— Граэли отключили ее голос, — согласился он, — но это было послание для нас.

— Просьба о помощи? От кого?

— Я не знаю. — сказал он.

— Лилиан Чейз?

— Не глупи.

— Тогда Балтус Блеквардс, если он еще жив? Возможно, его семья? Ему было известно об особенностях книги?

— Возможно.

— Но почему? — спросила я. — Он мне не друг.

— Если только ты не имеешь это в виду эвфемистически, то в нашей сфере деятельности нет друзей. — сказал он. — И явных врагов тоже нет. Каждый может быть и тем и другим, либо всем сразу.

— Это я уже поняла, находясь в твоей компании.

Он посмотрел на меня так, словно я его отругала или как-то обидела. Если вы не знакомы с Грегором Эйзенхорном, а я не могу придумать для этого ни одной разумной причины, вам, возможно, будет трудно его себе представить. Я не имею в виду его внешность, ибо это очевидно: поразительно высокий мужчина мощного телосложения, изрядно потрепанный возрастом и травмами. Одет, как и в тот вечер, в длинное, тяжелое пальто. Его спину и ноги поддерживает металлический аугметическй экзоскелет, а другие признаки, такие как нейронные штекеры, которые тянутся вверх из-под воротника и входят в основание черепа, свидетельствуют о пережитых напастях. Он никогда не рассказывал мне, откуда у него эти увечья, и произошли ли они в один ужасный момент или были накопленным результатом долгой жизни на темном пути. Я подозреваю последнее.

Но в основном я обращаю внимание на его характер. Он настораживает и внушает страх своими размерами, но в его мрачной, навязчивой манере поведения часто присутствует меланхолия. Не раз я жалела его. Жаль, что он вынужден быть таким, собою. По своей воле или по стечению обстоятельств, он посвятил себя жизни, которая никогда не оставит его в покое.

Видала я его и смеющимся, обычно в компании Нейла или Медеи. Это было редко, но случалось. Медея доверительно рассказала мне, что после миссии на Гершоме двадцать лет назад он иногда улыбался, чего не мог делать много лет. Она предположила, что это связано с исправлением неврологического паралича, но я чувствовала, что здесь кроется нечто большее. Что-то случилось с ним на Гершоме, в далеком мире. Что-то, что заставило его глаза сверкать странным фиолетовым оттенком.

Я не знаю, что это было. Опять же, правда была скрыта от меня, только намеки. Но это направило его на путь к Санкуру. К тому времени он уже преследовал Когнитэ — преследовал годами, — но Гершом позволил сузить район поисков. Что бы там ни произошло, он нашел место, где скрывался Желтый Король, и связал воедино все известные нам элементы: Короля, Город Пыли, эвдемонические силы граэлей, служивших Королю в качестве миньонов, известных как Восьмерка, Энунцию и связи с Чейз, Когнитэ и их инфернальными произведениями одушевленной инженерии.

Это также привело его ко мне. К тому времени стало ясно, что силы, направленные против нас, считали нулевых, таких как я (то есть неприкасаемых или «пустых», которые по природе своей пси-инертны), жизненно важными инструментами в том Великом Труде, которым они занимались. Когнитэ действительно, под прикрытием Непостижимого Лабиринта воспитали целую школу таких людей.

Но я явно была не просто одним из инструментов. Эйзенхорн узнал обо мне на Гершоме еще до моего рождения. Он пришел, чтобы найти меня и, как мне кажется, защитить. Было установлено, что я была клоном или клонированной дочерью умершей женщины по имени Ализебет Биквин. Она тоже была нулевой и работала вместе с Эйзенхорном. Медея предположила, что они были особенно близки, возможно, даже любили друг друга, если это человеческое понятие имело хоть какое-то значение для такого безэмоционального и замкнутого человека. Эйзенхорн должен был выполнить миссию на Санкуре, возможно, последнюю и величайшую в своей жизни, и я была частью этой миссии, но также я была и другой миссией. Он намеревался присматривать за мной не потому, что я была частью Великой Работы, а потому, что это была я.

Ранее в этом повествовании я размышляла о том, почему решила встать на его сторону, хотя было много веских причин против этого, и не в последнюю очередь его якшанье с демонами и предателями Астартес. Я была ему не безразлична. Другие также проявляли участие: Медея, бедняга Лайтберн и, возможно, Нейл. Но Эйзенхорн не заботился ни о чем и ни о ком, кроме своего долга, поэтому эта искра человечности казалась более значительной, более истинной.

Я гадала, не потому ли, что я напоминала ему его потерянную Ализебет, ведь многие отмечали, как я на нее похожа. Иногда я даже думала, не воспринимает ли он меня в какой-то мере как суррогатную дочь. Между нами не было никакой другой привязанности. Я уверена, как в синем небе, что он не видел во мне замену своей потерянной любви, своей Ализебет, чудесным образом возродившейся и вернувшейся к нему. Ничего подобного. Полагаю, на какое-то время он стал для меня самым близким отцом, хотя расстояние между ним и настоящим отцом было несколько большим, чем между Санкуром и Святой Террой.

Моя короткая встреча с Рейвенором добавила еще один кусочек к загадке Санкура. Он утверждал, что Желтый Король пытается восстановить утраченный язык силы, известный как Энунция. Этому языку Рейвенор посвятил большую часть своей карьеры. Король хотел заполучить Энунцию, чтобы управлять самой сутью Вселенской Реальности. И, что особенно важно, он хотел узнать одно слово, которое дало бы ему непревзойденную власть: единственное, истинное имя Бога-Императора Человечества.

Иногда я задавалась вопросом, не был ли тот любопытный текст, написанный от руки в общей книге, упомянутой покойной Мэм Тонтелл, неким глифическим изображением Энунции, хотя он не походил ни на какие другие известные нам письменные свидетельства этого языка. Я подумала, не была ли это зашифрованная форма Энунции, и не скрывает ли она внутри себя то единственное, подлинное имя Его Величества Императора.

— О чем ты думаешь? — спросил меня Эйзенхорн.

— Праздные размышления. — ответила я.

— На них нет времени, — сказал он. — Тот, кто так жестоко использовал Мэм Тонтелл, был псайкером или имел псайкера в своем подчинении. Мы...

— Что насчет Рейвенора? — спросила я. — Ты сказал, что он псайкер почти непревзойденной силы, и он охотится за тобой.

— Не он.

— Не для того, чтобы выманить тебя? У него теперь есть обычная книга Чейз. Он знает достаточно деталей, чтобы использовать их. Он...

— Думаешь, это была уловка? — спросил он. — Попытка выманить меня?

— Почему бы и нет? — спросила я.

— Нет. — сказал он твердо. — Такие интриги ниже его достоинства. Я хорошо его знаю.

— Правда?

— Да. — сказал он. — Он был моим учеником.

— Ах. — произнесла я, потому что больше мне нечего было сказать.

— Гидеон знает, что нужно держаться подальше от меня и оставить меня в покое. — сказал он. — Ибо если наши пути пересекутся, это будет конец. Он поклялся сжечь меня, а я не сдамся. Если он решит... когда он решит... выступить против меня, это будет прямо и жестко. Никаких игр и уловок.

— Приятно знать. — сказала я.

— Если граэли были посланы, чтобы помешать Мэм Тонтелл доставить ее послание, — добавила я, подумав, — это говорит о том, что послание было действительно важным. Что это была не уловка, чтобы обмануть нас, а истинное послание, которое они хотели во что бы то ни стало заглушить.

— Или чтобы не услышал кто-либо посторонний. — ответил он.

— Но послание было для нас. — сказала я, улыбаясь. – Ты сам так заявил.

— Виолетта! Дэзум! Поторопитесь! — Крукли звал нас, смеясь при этом. — Мы на месте!

Мы прибыли в «Два Гога».

ГЛАВА 5

Которая о числах

«Два Гога» — это питейное заведение в двух улицах от салона, ветхое угловое здание на повороте Фейгейт-роуд, где она переходит в Литтл-Хекати-стрит. Возможно, вы проходили мимо него, если посещали Королеву Мэб?

Правильнее «Ягог и Магог» - заведение названо в честь мифических гигантов-демонов, разделивших первозданную пустоту и отделивших материум от имматериума, а над его дверью возвышаются две фигуры из резного дерева фепена, резные изображения близнецов-верзил, схватившихся друг с другом и ревущих. Эти фигуры, являющиеся чем-то вроде местной достопримечательности, регулярно перекрашивают, чтобы защитить стареющую древесину от воздействия стихий, хотя, очевидно, для этого используются любые излишки краски, имеющиеся на тот момент под рукой. В тот вечер они были по большей части ярко-зеленого цвета, знакомого по палатам лазарета, их конечности и клювы были несвежего синего цвета, как у корпуса баржи, а когти, зубы и плетеные кольчуги — едкого желтого. По правде говоря, я не могу представить себе ничего, что можно было бы покрасить в такой цвет, но останки краски ведь где-то взяли.

Возможно, безумного короля?

Когда-то они держали оружие для битвы друг с другом, или хотя бы что-то сжимали в руках, но эти предметы давно истлели и были разломаны вандалами. Сейчас Ягог сжимал в руках венок из мертвых цветов, украденный с какого-то городского кенотафа, а Магог держал потрепанную шляпу, которую, вероятно, забросили туда из спортивного интереса. Казалось, что он приветствует нас напряженным взмахом своего головного убора.

Мы вошли. Здесь было немноголюдно, сильно пахло пролитым элем и немытыми телами. Озтин Крукли, которому явно нравилось быть в центре всех событий, громко приветствовал персонал в слишком знакомых выражениях и поторопил их принести угощение для всей компании.

Мы заняли столики, и разговоры, начатые на улице, стали громче и оживленнее. Как и в салоне Ленгмура, я воспользовалась моментом, чтобы осмотреть помещение. У бокового бара я увидела крупного мужчину, флиртующего с двумя официантками. Даже со спины я узнала Гарлона Нейла. Он уже был на месте, и знал о нашем появлении.

Мое внимание переключилось на остальных участников вечеринки, «банду» Крукли, разношерстную компанию из двух десятков человек, которые, очевидно, слонялись вокруг него, как небольшой фан-клуб, радуясь каждому его слову и греясь в его потускневшей славе. Я не знаю, чем он был более знаменит — своими стихами, некоторые из которых, признаю, были весьма хороши, или своей скандальной репутацией развратника, совратителя всего, что движется, сношениями с сомнительными типами и провозглашением себя мастером — магусом, не менее — оккультной практики.

Он не был последователем Хаоса, хотя и гордился своей порочной репутацией харизматичного плута. К тому времени он был уже близок к преклонному возрасту, страдал от избыточного веса и алкоголизма, его разум и здоровье были разрушены десятилетиями употребления различных наркотиков. Он казался человеком, решившим доказать, что может все, что угодно, хотя на самом деле его звезда давно закатилась. Он цеплялся за идею себя прошлого, намереваясь никогда не отпускать ее.

В этом, к моему стыду, он напоминал мне Эйзенхорна.

Что касается остальных, большинство из них не имели никакого значения: подхалимы и прихлебатели, или просто одержимые наркоманией торчки, знавшие, что рядом с Крукли выпивка будет литься рекой.

Но некоторые представляли интерес. Аулей, гравер в чернильных пятнах, был тихой душой, чьи работы принесли ему известность. Его наряд свидетельствовал об успешной карьере, но руки его дрожали, и было ясно, что он безнадежный ловелас. Его роль заключалась в том, чтобы быть постоянным подельником Крукли, и он стоически играл ее. Думаю, Крукли держал его рядом, потому что ему нравилось красоваться в компании знаменитых людей, а также Аулей был безгранично богат и оплачивал большинство вечеринок. Что касается самого Аулея, то, думаю, он просто не любил пить в одиночестве.

Потом был Тимурлин, который был — как он всем неоднократно говорил — «тем самым» Коннортом Тимурлином, концертным клавиристом высочайшего таланта. Он отстукивал ритм пальцами на краю стола, как на клавишах своего инструмента. Это был молодой человек, тот самый, в полосатом костюме и халате, которого я видела в перепалке с женщиной в ржавом платье у Ленгмура.

Рядом с ним сидела Мэм Матичек, наставница и лингвист из Академии Гекулы. Это была суровая, вульпинистая женщина, ранее сияющая красавица, сохранившая призрачный блеск в свои немолодые годы. То ли по собственному желанию, то ли из-за отсутствия средств она ни разу не воспользовалась ювенантными процедурами. На мой взгляд, ей было не менее шестидесяти лет, а ее выразительное лицо в своих чертах ясно хранило напоминание о несравненной юношеской красоте. Она не красила волосы, а носила их, цвета первого инея на мертвой зимней траве, свободно ниспадающими на плечи. Мэм Матичек предпочитала черный креп и кружевные перчатки, и никогда никоим образом не улыбалась. Она курила палочки лхо, держа их в серебряном мундштуке и была склонна без предупреждения поправлять произношение окружающих. Когда Крукли рассказал о пути инициации, приведшего его к уровню магуса — очевидно, о долгом и покаянном паломничестве в Багровую пустыню, где к нему явились демоны-симурги Геррата и наделили дарами некуомантии, фармакии, магейи и готейи — Мэм Матичек укоряла его, что симургам следовало бы использовать эленикские термины, а не энмабские слова, и недоумевала, почему они смешивают их с халдейским термином макус — вместо магуса — и, кроме того, удивлялась, что сущности варпа так свободно владеют мертвыми языками Терры, которые стерлись из памяти людей в пыль еще до Старой Ночи.

— Разве у них не было своих языков, у этих демонов? — спросила она.

— У них были, мэм! — Крукли рассмеялся. — Но я не знал ни одного из них! Ни у них не было желания учить меня, ни у меня — уст, чтобы говорить на них!

— Значит, Озтин, — заметила она, — ты свободно говорил на эленикском и старохалдейском до того, как ушел в пустыню?

— О, дорогая Эльса, — воскликнул Крукли, забавляясь, — неужели вы не любите хорошие истории?

— Я в восторге от них, сэр, — ответила она. — Я лишь удивляюсь, почему Санкур так наполнен останками крушений прошлого. Мне кажется, что здесь больше обломков, больше кусков старой, древней Терры, выброшенных на берег и смешавшихся воедино, чем в любом другом уголке великого Империума. Как будто мы — высокая отмель, и течение времени сметает весь мусор прошлого и сваливает его здесь, чтобы мы могли ковыряться в нем.

И, конечно же, был Фредрик Дэнс, объект нашего интереса. Он говорил очень мало, невзирая на шумные разговоры вокруг него, и казался спокойным в своих собственных мыслях, если в его руке была выпивка. Пожилой человек с длинными, как у паука, конечностями сидел рядом с ним. Это, как мы узнали, был Линель Унвенс, старший клерк «Судоходной Компании Геликан». Я и не знала, что судоходство все еще здесь существует.

В салоне, хотя они сидели рядом в баре, они не признавали друг друга, но в «Двух Гогах» между ними существовали какие-то отношения, даже если они не соответствовали тому, что Крукли называл «друзьями». Унвенс следил за тем, чтобы Дэнсу приносили напитки, и даже, казалось, слушал его, хотя я никогда не видела, чтобы Дэнс вообще говорил. Иногда Унвенс поправлял свое серебряное пенсне и что-то черкал в блокноте, как будто Дэнс сказал что-то заслуживающее внимания.

+Интересно.+

Эйзенхорн шипел в мой разум на самом конфиденциальном уровне псайканы. Я подняла брови.

+Это Унвенс. Теперь я его понимаю. Он псайкер. Низкого уровня, и очень специфического типа.+

— Правда? — прошептала я, поднимая свой стакан с джойликом, чтобы скрыть свой ответ.

+Тип D-тета-D по классификации Ордоса на стандартной гаумонической шкале. Пассивный и однонаправленный.+

— Как одно из грамматических правил Мэм Матичек? — пробормотала я.

+Нет. Это значит, что он может читать, но не передавать. И, в частности, только из одного разума одновременно. Это большая редкость. Например, сейчас он не может слышать ни меня, ни мысли других людей. Его внимание полностью сосредоточено на Дэнсе. Он слушает его разум. Читает его. Отношения странные, почти симбиотические. Унвенс — это глаза и рот Дэнса. Он... записывает то, о чем думает Дэнс, как стенографист. Меня не удивит, если я узнаю, что Унвенс написал безумную книгу звезд для Дэнса под диктовку.+

— И о чем же сейчас думает слепой астроном? — очень тихо спросила я.

+Я не могу сказать. Унвенс настолько замкнулся на сознании Дэнса, что оно закрыто. Частный разговор. Это нелегко для Д-тета-Д. Возможно, долгое знакомство, почти зависимость.+

— Что ж, — прошептала я, — давай выясним, что они говорят.

Эйзенхорн резко посмотрел на меня.

— Я слышала, вы работаете в судоходстве. — сказала я, наклонившись вперед к Унвенсу. Внизу, за столом, большинство участников вечеринки прислушивались к деталям последней пикантной истории Крукли, которую он рассказывал стоя.

— Да, мэм, — ответил Унвенс. — Это скучная работа, я уверен, что такая прекрасная молодая леди, как вы, сочла бы ее очень нудной.

— Я нахожу космические перелеты очень увлекательными. — ответила я. Выбраться за пределы этого мира, достичь других звезд...

— Ну, — сказал он, — моя работа в основном связана с накладными и грузами. Это просто писанина. Сам я никогда не покидал Санкур, хотя видел корабли в доках и на низкой орбите.

— Это, должно быть, великолепное зрелище. — сказала я.

— Вы — та самая леди, которая вела разговор. — неожиданно сказал Фредрик Данс. Он наклонил голову в мою сторону, хотя его глаза оставались такими же невидящими, как всегда. — Вы говорили с Мэм Тонтелл во время ее сеанса.

— Да. — сказала я.

— Да, я узнаю ваш голос. Она погибла, как я слышал. Просто упала замертво.

— К сожалению, это правда, сэр. — подтвердила я.

— Она заинтересовала вас числом. — сказал Дэнс. — Один-один-девять. Сто девятнадцать. Интересное число. Я тогда так и подумал. Натуральное число, конечно, полупростое, с удивительно большим коэффициентом. Сумма пяти последовательных простых.

— Правда? — заинтересовалась я.

— Да. Семнадцать плюс девятнадцать плюс двадцать три плюс двадцать девять плюс тридцать один. Это четвертое число в последовательности Шепралона и наименьшее составное число, которое на единицу меньше факториала. Это...

— О, успокойся, Фредди. — сказал Унвенс, положив заботливую руку на запястье Дэнса. Но Фредди Дэнс уже настроился говорить.

— Сто девятнадцать — это порядок самой большой циклической подгруппы в Бенчианской мастер-группе, — продолжил он, — а также средняя точка на шкале Лейкамисса. Это число звезд в созвездии Антико и угол, в градусах, Сикакса на восходе солнца в середине зимы. Это число ступеней в башне Святого Зороаста и число железнодорожных столбов на западной стороне Парнасского моста. Это бортовой номер «Тандерболта», на котором летел в Осквернение Ипруса коммандер Дориан Казло во время Пятой Орфеонийской. Его ведомый, Виве Ларатт, совершил сто девятнадцать убийств во время той кампании. Это число, присвоенное Фантасмагору в «Бестиарии всех демонов» Глинидеса. Это возраст, которого достигла бы твоя тетя, если бы у нее был еще один день рождения. Она умерла?

— Моя тетя? — спросила я.

— Нет, Мэм Тонтелл.

Боюсь, она умерла.

— «Л» и «Ч»... это были последующие буквы. Интересно...

— Я тоже удивляюсь, сэр. — сказала я. Вы человек цифр. Как бы вы использовали "один-один-девять" в качестве ключа, скажем, в письменном шифре?

Metracryg

Дэн АбнеттПарияпокаяниекнигатекстstoryПереводперевел самГлава 1Биквин...

Дэн Абнэтт, "Биквин: Покаяние" глава 2 + глава 3

Продолжаю переводить "Покаяние". На этот раз две главы - они обе небольшие. Я уделил больше времени на вычитку и причесывание текста. Разумеется, после завершения перевода буду еще раз облагораживать все от начала и до конца.

Сразу отмечу, что имя Мэм Тонтелл - Глина (Gleena), не является "переводом", просто идеальное совпадение по звучанию.

_____________________________________________________________________

ГЛАВА 2

О посещении

Его звали Фредрик Дэнс. В течение многих лет его выдающиеся способности магоса математики привели к тому, что он объехал весь сектор Скаруса, читая лекции в лучших академических институтах и опубликовав ряд важных работ по астроматематике. В конце концов он удалился в Санкур, где его гений эрудита позволил занять должность избранного астронома при дворе префекта, барона Гекубы, чей дворец находился на севере города. Затем он покинул свой пост при не совсем ясных обстоятельствах и вскоре после этого опубликовал еще одну работу под названием «О Звездах на Небесах (с эфемеридами)».

Эта книга была издана частным образом и не нашла своего читателя, но Медея Бетанкур обнаружила экземпляр в ларьке на рынке Тойлгейт и обратила на него внимание Эйзенхорна. Вы должны помнить, что небольшая команда Эйзенхорна работала в Королеве Мэб более двадцати лет, проводя кропотливое расследование, и за это время были обнаружены всевозможные мелкие улики; их находили, а затем отбрасывали.

Но книга была необычной. Написанная на Низком готике с параллельным текстом на формальном энмабском, она претендовала на статус точного справочника созвездий, видимых из Санкура, как в северном, так и в южном полушариях. Однако представленные в ней сведения имели очень мало общего с реальными фактами на ночном небе города. Эйзенхорн сначала счел это работой сумасшедшего или некомпетентного человека, пока Медея не указала на некоторые любопытные детали, среди которых не последнее место занимали значительные заслуги Дэнса как математического эрудита, а также способного и образованного наблюдателя.

В дальнейшем наша работа в Санкуре касалась многих вещей, в основном Желтого Короля, а также концепции «Города Пыли», который находился рядом, невидимый, тень-близнец Королевы Мэб.

Я выросла в убеждении, что Город Пыли — это миф, а если и не миф, то разрушенное и старинное место, которое лежит где-то за Багровой пустыней. Но по мере того, как я втягивалась в интриги между Когнитэ, Ордосом и другими фракциями, я поняла, что это не просто легенда.

Эйзенхорн сказал, что так называемый Город Пыли был «одушевленным» пространством, то есть искусственным не-местом, вполне реальным, которое существовало за пределами нашей реальности и, так сказать, накладывалось на физическую. Можно представить, что Королева Мэб и ее двойник существовали одновременно, занимали одно и то же место, но присутствовали друг для друга лишь как призраки. Как и я, вы сочтете это представление довольно фантастическим и необоснованным, как и настойчивые утверждения Эйзенхорна о том, что однажды он попал именно в такое место, в мире под названием Гершом, но я прошу вас о снисхождении, ибо я также побывала там. На короткое время, во время визита в дом под названием Лихорадка, расположенный за пределами унылых просторов городского района, известного как Сточные Воды, я вошла в неосязаемое пространство и увидела, что оно реально. Я пребывала в Королеве Мэб и в то же время где-то в другом месте.

Эта мысль до сих пор тревожит меня. Согласно нашей рабочей теории, Когнитэ построили Город Пыли, как и место на Гершоме, в качестве оккультного укрытия для Желтого Короля, где он мог беспрепятственно заниматься своей инфернальной деятельностью. Почему так произошло, или чем занимался Желтый Король Орфей, мы еще обсудим.

Пока же позвольте мне сосредоточиться на Фредрике Дэнсе. Его безумные работы наводили на мысль, что он каким-то образом наблюдал другие небеса, то есть созвездия, сиявшие над Городом Пыли, совершенно отличные от тех, что мерцали над Королевой Мэб. Город Пыли, чем бы он ни был, практически невозможно найти или получить доступ к нему. Многие, включая грозных отпрысков Легионов Предателей, пытались добраться до этого места. Мое собственное посещение получилось совершенно случайным, и, хотя мы вновь побывали в Лихорадке - ныне заброшенных руинах - я не смогла повторить его.

Поиск входа в Город Пыли стал нашей первоочередной задачей.

Итак, Фредрик Дэнс. Безумный савант-астроном. Мы хотели допросить его, но не могли отыскать. С тех пор как он покинул двор барона, у него не было постоянного места жительства, и наши поиски оказались бесплодны. Похоже, он останавливался у друзей и никогда не задерживался надолго в одном месте. У нас был портрет, сделанный с фронтисписа одной из его более респектабельных работ, а Гарлон Нейл провел серьезное полевое расследование, чтобы выяснить его местонахождение. Ответ был один и тот же: где бы он ни жил, это загадка, но его регулярно видели в салоне Ленгмура. Возможно, его привлекало общество разделяющих его странные убеждения.

Представление Мэм Тонтелл продолжалось, и я уже трижды осмотрела помещение.

«Только один человек здесь даже близко не подходит под его описание», — прошептала я Эйзенхорну. - «Старик в баре».

Эйзенхорн нахмурился.

«Тогда мы зря потратили ночь и зря выдержали эту пантомиму. Попробуем еще раз завтра или послезавтра».

«Так это не он?»

Он посмотрел на меня и с сарказмом поднял брови. Когда я впервые встретила его, Эйзенхорн утверждал, что его лицо не способно к выражению, но, как я выяснила, это был блеф. Его почти вечное отсутствие мимики было делом привычки и обусловлено желанием ничем не выдать себя.

«Нет, Бета», - сказал он.

«Потому что?»

«Мне казалось, ты поумнее», - сказал он. «Мы ищем астронома».

«И вы отбрасываете его кандидатуру, хотя он вполне соответствует описанию, просто потому что он слепой?»

«Это кажется логичным».

«Слепой астроном — это не самое маловероятное предположение, которое мне пришлось принять после знакомства с вами», - сказала я. «Я видела, как слова ломают кости, и летала на демонах над крышами городских кварталов. Просто напоминаю».

Он вздохнул и повернулся, чтобы снова посмотреть на маленького человечка, сидящего у бара.

«Это не он», - сказал он. «Я только что просканировал его мысли. Он пьян, и у него очень нескладные наклонности. В нем нет ни капли учености или образования, а единственное имя, которое там крутится - Унвенс».

Я вздохнула. «Бедный Унвенс», - сказала я. «Он угрюм и одинок. Я полагаю, он приходит сюда просто послушать».

«Он приходит сюда, чтобы выпить», - ответил Эйзенхорн. «Я слышу его мысли, он шатается, пытается по памяти пересчитать монеты, оставшиеся в его карманах, чтобы вычислить, сколько еще амасека сможет купить».

Эйзенхорн собрался встать и уйти. Я положила свою руку на его, чтобы удержать.

«Что теперь?» - спросил он.

«Послушай ее», - прошипела я.

Мэм Тонтелл снова обращалась к своей аудитории, начиная очередную свою рыбалку.

«Никого?» - спросила она. «Число, которое я вижу, мне ясно. Один-один-девять. Сто девятнадцать. О, это очень ясно. И буква тоже. Буква «Л»».

Никто не ответил.

«Пошли», - огрызнулся Эйзенхорн.

«Сто девятнадцать», - прошептала я в ответ.

Он начал колебаться.

«Нет, она просто шарлатанка», - сказал он.

«Ее выступление изменилось», - ответила я. «Посмотри на нее».

Мэм Тонтелл слегка дрожала и с какой-то тревожной надеждой смотрела на толпу. Тембр ее голоса изменился. Если это был спектакль, то он был неожиданно хорош и принял странный волнующий оборот, что вряд ли могло развлечь собравшихся.

«Есть ли еще одна буква, мэм?» - воскликнула я. Я услышала, как Эйзенхорн зарычал от разочарования.

Мэм Тонтелл повернулась и посмотрела на меня.

«Ты знаешь?» - спросила она.

Она не собиралась применять на мне "холодное чтение".

«Еще одна буква, мэм?» - повторила я.

«Да», - сказала она, тяжело сглотнув. ««Ч». Другая буква - «Ч»».

У меня была одна книга, тетрадь. Я одолжила ее в лавке Блэквардса... Я говорю «одолжила», но на самом деле лучше сказать «украла». Она находилась у меня до тех пор, пока я не попала под опеку Рейвенора. Она была небольшой, в синем переплете, и написана от руки на кодовом языке, которого, похоже, никто не знал. На внутренней стороне обложки был выведен номер «119», и, судя по всему, это была обычная книга, принадлежавшая Лилеан Чейз, еретичке Когнитэ, которую Эйзенхорн преследовал больше лет, чем мне было от роду.

Мне так и не удалось ни взломать шифр, ни определить число «119», которое, как мне казалось, могло быть ключом к дешифровке.

И вот Мэм Тонтелл, салонная чревовещательница и лже-медиум, связала это число с инициалами Лилеан Чейз.

Я взглянула на Эйзенхорна и увидела, что он откинулся на спинку кресла с хмурым выражением лица. Какой бы ни была здесь фальшивка, он тоже уловил значение. Он заметил мой взгляд и подтвердил его легким кивком, который предупреждал: «Действуй осторожно».

«У вас есть полное имя, мэм?» - спросила я.

Мама Тонтелл покачала головой.

«Это ты должна сказать мне, дорогая», - сказала она. Она выглядела очень неловко. Она все время облизывала губы, как будто у нее пересохло во рту.

«Я опасаюсь уловок», - ответила я. «Чтобы участвовать в вашем выступлении здесь, мне нужно имя. Происхождение».

Уродливая гримаса исказила ее лицо, и она покраснела от гнева. Но это была не она, я чувствовала. Это было ее лицо, реагирующее на какую-то чужую эмоцию, захватившую ее.

«Доказательство?» - шипела она. «У вас достаточно доказательств! Буквы! Цифры! И вот, еще... Цвет. Синий. Обычный цвет, я думаю, вы согласитесь. Что еще вы хотите? Имя не может быть произнесено. Не здесь. Не в публичной компании».

Теперь четыре подсказки, превосходящие все совпадения. Цвет, ударение на слове «обычный».

«Очень хорошо, мэм», - сказала я. Тогда какое сообщение вы должны передать?

«Я думаю, мамзель Тонтелл устала», - сказал Гурлан Ленгмур, выходя вперед. Он наблюдал за толпой и видел, что в его благородном заведении растет беспокойство. «Мне кажется, что заседание подходит к концу».

«Я бы хотела сначала выслушать сообщение, сэр», - сказала я.

Ленгмур одарил меня ядовитым взглядом.

«У нас здесь есть кодекс приличия, юная леди», - сказал он. «Мэм Тонтелл нездоровится».

Я посмотрела мимо него на медиума. Ее взгляд нашел мой. Там была тьма, пустота. На меня смотрела не Глина Тонтелл.

«Послание простое», - сказала она. «Во имя всего, что есть, и всего, что будет, помогите мне. Помогите мне, пока они не обнаружили эту попытку...»

Внезапно одновременно произошло два события. Мэм Тонтелл оборвалась на полуслове, как будто ее горло перекрыло, или оно было резко закупорено. Она поперхнулась, споткнувшись, и упала набок в объятия Ленгмура.

Затем салон залил свет. Он шел снаружи, с обеих сторон здания, проникая через окна, выходящие на боковые дорожки. Слева от здания свет был бледно-зеленым, а справа - горячим оранжевым сиянием престарелой звезды. Оба источника света дрейфовали снаружи, двигаясь вдоль окон, словно пытаясь заглянуть внутрь.

Помещение охватило волнение. Люди вскочили на ноги. Несколько стаканов были опрокинуты. Раздались голоса. Цветные призрачные огни яростно светили на всех нас. Большинство присутствующих были озадачены и потрясены. Но я сразу же почувствовала, что знаю, что это такое. Эйзенхорн схватил меня за запястье. Он тоже знал.

Огни снаружи были граэлями, отвратительными тварями Восьмерки, которые служили Желтому Королю. Я уже сталкивалась с одним из них и знала, что искажающая сила граэля воистину ужасна.

А здесь, перед нами, их было двое.

ГЛАВА 3

Неожиданные возможности

«Эй, все?» - крикнул Гурлан Ленгмур. «Давайте все, немедленно выйдем через столовую и покинем эту комнату».

Мало кто из присутствующих нуждался в этом указании. Воздух стал прохладным, как зимнее утро, и на столах заблестели крапинки инея. С нарастающими криками тревоги посетители заспешили к выходу из столовой, наталкиваясь друг на друга.

«Не двигаться!» - приказал Эйзенхорн, поднимаясь на ноги. Движение и паника могли возбудить и спровоцировать граэлей, но никто его не послушал. Он мог бы остановить всю комнату усилием воли, но воздержался. Такая демонстрация, как я знала, могла еще больше разозлить граэлей. Он протиснулся сквозь пробегающих мимо него посетителей и направился забрать падающую в обморок Мэм Тонтелл из объятий Ленгмура.

Не успел он до них дойти, как в комнату влетел крошечный шар оранжевого света, похожий на рдеющий очаг. Он прошел сквозь стену и закружился по салону, как светлячок, который залетел в помещение и пытается найти выход. Затем метнулся к пораженной Мэм Тонтелл, поразил ее меж глаз и исчез.

Мэм Тонтелл издала пронзительный крик. Она вырвалась из рук Ленгмура, упала головой вперед на помост и начала корчиться. Жемчужные нити вокруг ее горла порвались, и камни разлетелись во все стороны, катясь, подпрыгивая и грохоча.

Затем она издала ужасный хрипящий стон и умерла. Она лежала, раскинувшись, на краю помоста. Ленгмур вскрикнул в ужасе. Я уже была на ногах, моя рука лежала на манжете ограничителя, готовая выключить его. Я не знала, сможет ли моя пустота обнулить граэля, не говоря уже о двух, но я была готова попробовать, если до этого дойдет.

Однако свет снаружи задрожал, а затем померк. Закончив свою работу, граэли удалились.

«Я хотел бы знать, мэм», - сказал Гурлан Ленгмур, - «ваше имя. И ваше, господин».

Он накрыл скатертью бедную Мэм Тонтелл. Большая часть его клиентов сбежала, а те, что остались, были отуплены шоком и пытались заглушить стресс спиртным.

«Виолетта Фляйд, сэр», - ответила я.

«Что это было за дело?» - спросил он. «Эта злоба…»

«Я ничего не знаю об этом, сэр», - ответила я.

«Она говорила с вами, и вы знали, о каком деле она говорила!»

«Я ничего не знала», - сказала я. «Я наслаждалась шоу и участвовала в представлении, как вы и призывали гостей».

«Вы лжете!» - огрызнулся он. Его модная прическа растрепалась, и он отмахнулся от непокорных прядей, которые рассыпались по лицу. «Вы знали, что это...»

Эйзенхорн навис над ним.

«Она ничего не знает», - сказал он. «Никто из нас не знает. Нас забавляло это развлечение, и мы участвовали в нем».

Ленгмур сверкнул на него глазами.

«Я никогда не видел, чтобы она так работала», - сказал он. «Такая конкретика, и вы узнали ее».

«Холодное чтение может выудить все, что угодно», - сказал ему Эйзенхорн. «Моя жена считала, что письма соответствуют имени девичьей тети, которая умерла, когда ей было сто девятнадцать лет».

«Вот, видите? Эта агрессия действительно связана с вами», - воскликнул Ленгмур.

«Не совсем», - сказала я. «Мой... дорогой муж ошибается. Моя тетя умерла в возрасте ста восемнадцати лет. Мы надеялись, что она доживет до следующего дня рождения, но она не дожила. Признаюсь, я на мгновение увлеклась словами бедной леди, но в них не было идеального совпадения».

«Оставь девушку в покое, Гурлан», - сказал мужчина, присоединившись к нам. Это был тот самый грузный человек, которого я заметила ранее возле картины Тетрактиса. Он был массивным мужчиной, а его глаза немного прикрыты капюшоном, что говорило о том, что он пил с раннего утра. «Вы видите, что она потрясена», - сказал он. «И она не причастна к этому. Не больше, чем любой из присутствующих. У меня был друг с такими же инициалами, и он когда-то жил на Парнасе 119. Я хочу сказать, что это вполне могло относиться и ко мне».

«Но ты молчал, Озтин», - ответил Ленгмур.

«Потому что я видел представление Глины дюжину раз, да будут благословлены ее пальцы ног, и знаю, что все это фарс», - ответил грузный мужчина. Он посмотрел вниз на покрытое тканью тело и вздохнул, небрежно осенив себя знаком аквилы. «Бедная старушка. Это был всего лишь салонный трюк».

«Не сегодня», - сказал Ленгмур. Он пожал плечами. «Это разорение, - сказал он. Репутация салона будет просто втоптана в грязь...»

«Я думаю, что все наоборот», - сказал я. «Сегодня ваши клиенты разбежались, но завтра...»

«На что вы намекаете?»

«Я хочу сказать, сэр, что люди приходят в этот квартал и в ваше прекрасное заведение, чтобы вкусить тайны теневого мира. И, по большей части, как я вижу, вы не подаете ничего, кроме бормотухи. Спектакли и развлечения. Это трагическое происшествие, но молва о нем распространится. Салон «У Ленгмура» будет известен как место настоящих тайн и сверхъестественных событий. Страх не удержит клиентов. Не тех клиентов, которые вам нравятся. Он привлечет их, несмотря на инстинкт самосохранения, и ваша репутация укрепится».

Ленгмур пристально посмотрел на меня.

«Я бы посоветовала вашим поставщикам завтра привезти вам еду и вино в большем количестве, чем обычно», - сказала я, - «чтобы удовлетворить спрос. Вы также можете продавать апотропические обереги на входе, чтобы успокоить робких, и приправить вашу атмосферу перспективой подлинного проявления неведомого».

Ленгмур вытаращился. Грузный мужчина разразился хохотом.

«Мне нравится эта молодая леди!» - усмехнулся он. «Она не ошибается, и она хорошо разбирается в твоем бизнесе. Апотропические обереги! Вот это мышление настоящего манипулятора. Убойный успех, благодаря убийству, не так ли?»

Он снова рассмеялся, мощным, рокочущим смехом. Ленгмур нахмурился.

«Ты как всегда несносен, Озтин», - сказал он. «Я могу запретить тебе вход».

«Снова?» - спросил грузный мужчина.

Ленгмур ловко повернулся и направился к выходу. «Был вызван Магистрат», - объявил он через плечо. «Я должен дождаться их прибытия».

«Что ж, это мой сигнал к отступлению», - объявил здоровяк. «Я не имею дела с Магистратом. Мы можем потерять всю ночь, отвечая на вопросы».

«Особенно с вашей репутацией», - сказала я. Он усмехнулся и протянул руку.

«Моя слава идет впереди меня, не так ли?» - спросил он.

«Да, мистер Крукли», - ответила я, пожимая его руку. Я поняла это сразу, как только Ленгмур произнес имя Озтина. Это был печально известный

поэт-грабарь. Мое раннее предположение оказалось верным.

«Я знаю одно место в конце улицы», - сказал он. «Может быть, вы присоединитесь ко мне, чтобы избежать назойливой суеты?»

Я взглянула на Эйзенхорна.

«Мои извинения, сэр», - сказал Крукли, протягивая руку Эйзенхорну. «Я, конечно же, имел в виду вас обоих. Озтин Крукли».

«Дэзум Флайд», - ответил Эйзенхорн, принимая рукопожатие.

«Вы присоединитесь ко мне?» - спросил Крукли.

Эйзенхорн кивнул.

«У меня нет желания оставаться здесь», — сказал он. Я была уверена, что он хотел бы остаться, но скорое прибытие Магистрата могло стать неудобством.

«Отлично», - объявил Крукли. «Мы пойдем все вместе». Он повернулся и повысил голос, обращаясь к находящимся поблизости клиентам. «Мы отправляемся в Два Гога. Вы идете? Аулей? Унвенс?»

«Я пойду, если ты платишь», - сказал человек с испачканными чернилами руками, которого я раньше приняла за рубрикатора.

«Унвенс?» - позвал Крукли. Пожилой человек с огромными руками и ногами встал и кивнул. Мы с Эйзенхорном обменялись быстрыми взглядами.

«Это Унвенс?» - спросила я.

«Да», - сказал Крукли. «Линэл Унвенс. Вы его знаете?»

«Нет», - ответила я. «Я просто подумала, что слепой парень, сидящий рядом с ним, был Унвенсом».

Крукли покачал головой.

«Он? Нет, это его чокнутый дружок Фредди. Фредди Дэнс».

Metracryg

Warhammer 40000Wh ПесочницафэндомыДэн АбнеттПарияпокаяниекнигатекстstoryПеревод...

Дэн Абнэтт, "Биквин: Покаяние" перевод первой главы

Возможно, перевод уже есть в инете, но я не встречал. Поэтому решил попробовать взяться за эту долгожданную книгу. Если видели перевод - скиньте в коментах, чтобы я зря не заморачивался.

_____________________________________________________________________

БИКВИН: КНИГА ВТОРАЯ

"ПОКАЯНИЕ"

Первая часть истории, именуемая...

КОРОЛЕВСКАЯДВЕРЬ

ГЛАВА 1

О компании, которой человек придерживается, а также о компаниях, которые его удерживают

С тех пор как я встретила демона, мои сны стали липкими и черными.

Прошло два месяца с тех пор, как он впервые посетил меня, и его нематериальное присутствие просочилось в мои сны, как смола, склеив все мои мысли, так что теперь ничто не было ни ясным, ни отдельным. Просто один комок черной путаницы, в котором идеи извивались, не давая себе покоя, не в силах вырваться на свободу или определить себя.

Я надеялась на ясность. Думаю, что ясность была тем, что я искала всю свою жизнь. Я хотела бы встретить вместо этого ангела, чья сущность наполнила бы мой разум, как янтарь. Признаюсь, это была полнейшая фантазия. Я никогда не встречала ангела и не знала, существуют ли они, но именно это я себе и представляла. Там, где прикосновение демона могло утопить мои сны в темной жиже, прикосновение ангела наполнило бы их золотой смолой, так что каждая мысль и идея сохранилась бы, одна и нетронутая, вполне ясно представленная, и я смогла бы найти в них смысл. Во всем.

Я видела янтарь на рыночных прилавках под Тулгейтом. Так я узнала об этом материале: полированные камешки оттенков охры, гуммигута и аурипигмента, похожие на стекло, а внутри каждого – муха с кружевными крыльями или жук, застывшие навеки.

Вот как бы я хотела, чтобы выглядел мой разум: каждая мысль была бы представлена таким образом, доступная свету со всех сторон, настолько ясная, что можно было бы рассмотреть каждую мельчайшую деталь через увеличительное стекло.

Но демон вошел в меня, и все стало черным.

Я говорю "демон", но мне сказали, что правильный термин - "демон-хост". Его звали Черубаэль. Мне показалось, что это имя ангела, но, как и все в городе Королевы Мэб, вещи и их имена не совпадают. Они неизбежно являются шифрами друг для друга. Через свои липкие, черные сны я, по крайней мере, разглядела, что Королева Мэб — это город глубоких противоречий. Это было полумертвое или, по крайней мере, полуиное место, где одно было на самом деле чем-то противоположным, а правда и ложь чередовались, и люди были не теми, кем казались, и даже дверям нельзя было доверять, потому что они слишком часто открывались между местами, которые не должны были пересекаться.

Город был мертвым существом внутри живого, или наоборот. Это было место, преследуемое призраком самого себя, и лишь немногие обладали способностью вести переговоры между ними. Мертвые и живые задавали друг другу вопросы, но не слушали или не могли услышать ответы. И те немногие, кто ходил, осознавая, в темных местах между ними, на границе, отделяющей физическое от отбрасываемой им тени, казалось, были больше озабочены тем, чтобы переправить души с одной стороны на другую, отправить кричащих живых на смерть или вернуть к жизни ослепших мертвецов.

У нас с великой Королевой Мэб была общая черта. Во мне тоже была мертвая половина, тишина внутри, которая делала меня изгоем. Я была истинной подданной Королевы Мэб, ибо я была противоречием. Меня все сторонились, я была отверженным сиротой, не подходящей для общества, но все искали меня как некую награду.

Меня зовут Бета Биквин. Мое имя - Ализебет, но так меня никто не называл. Бета — это уменьшительное. Оно произносится как Бей-та, с долгим гласным, а не Беттер или Битер, и я всегда думала, что это для того, чтобы отличить его от буквы «Еленики», которая обычно используется в научных порядковых обозначениях. Но теперь я начала думать, что именно так оно и было. Я была Бетой, второй в списке, вторым вариантом, второй по рангу, меньшим из двух, копией.

А может, и нет. Возможно, я была просто следующей. Возможно, я была альфой (хотя, конечно, не тем Альфой, который был со мной в те дни).

Возможно, возможно... много чего. Мое имя не определяло меня. Этому, по крайней мере, я научилась у Черубаэля, несмотря на липкую тьму снов, которые он распространял. Мое имя не соответствовало мне, как и его имя не соответствовало ему. Мы оба, подобно Королеве Мэб, с самого начала были противоречивы. Имена, как мы увидим, бесконечно ненадежны, но бесконечно важны.

Я стала очень чувствительна к различию между тем, как что-то называется, и тем, чем оно является на самом деле. Это стало моим методом, и я научилась этому у Эйзенхорна, который на то время, я полагаю, был моим наставником. Эта практика недоверия к чему-либо по его внешнему виду была его способом существования. Он ничему не доверял, но в этой привычке была какая-то ценность, потому что она явно помогла ему прожить долго. Примечательно долго.

Она также определяла его, потому что я не знала его природу, как и не осознавала свою. Он сказал мне, что он инквизитор Святого Ордоса, но другой человек, который с такой же настойчивостью претендовал на это звание, сказал мне, что Эйзенхорн, по сути, был отступником. Хуже того, еретиком. Хуже того, Экстремис Диаболус. Но, возможно, этот человек - Рейвенор, его имя - возможно, он был лжецом.

Я знала так мало, я даже не знала, ведает ли Эйзенхорн, кто он такой. Мне было интересно, был ли он таким же, как я, озадаченным тем, как правда мира может внезапно измениться. Я считала себя сиротой, воспитанной в школе Непроходимого Лабиринта, чтобы служить агентом Ордоса. Но теперь оказалось, что я... генетическая копия, а вовсе не сирота. У меня нет - не было - родителей. У меня не было мертвых матери и отца, которых я могла бы оплакивать, хотя я оплакивала и скучала по ним всю свою жизнь, потому что они были выдумкой, как и история их надгробия на болотном кладбище.

Мне сказали, что Лабиринт Ундуэ — это не школа Ордоса, а академия, управляемая герметическим обществом под названием Когнитэ, которое было древним теневым двойником Инквизиции.

Теперь мне предстояло решить вопрос о своей лояльности. Служить ли мне Когнитэ, которые меня воспитали, или Священному Ордосу, частью которого я всегда считала себя? Бросить ли мне вызов Эйзенхорну, который мог быть слугой Священного Трона или трижды проклятым еретиком? Обратится ли к Рейвенору, который претендовал на императорскую юрисдикцию, но мог оказаться самым большим лжецом из всех?

А как насчет других сторон в этой игре? Не в последнюю очередь - Король в Желтом? Должна ли я встать на его сторону?

На данный момент я решила идти с Грегором Эйзенхорном. И это несмотря на то, что он общался с призраками демонов и воином Легионов Предателей и был обличён мной в ереси.

Почему? Из-за всего того, что я только что сказала. Я не доверяла никому. Даже Грегору Эйзенхорну. Но я была в его компании, и он, как мне казалось, был наиболее откровенен со мной.

У меня, конечно, были свои принципы. Хотя это было сделано подпольно Когнитэ, меня воспитали в убеждении, что мое предназначение - служить Трону. Это, по крайней мере, казалось правильным. Я знала, что скорее присягну нашему Богу-Императору, чем любой другой силе или фракции. Где я окажусь в конечном итоге, я не могла сказать, ибо, как я уже говорила, я не могла определить никакой истины, на которую можно было бы положиться. По крайней мере, в компании Эйзенхорна я могла узнать некоторые истины, на которых можно было бы основывать свое решение, даже если бы в конечном итоге они заключались в том, чтобы покинуть его сторону и присоединиться к другой.

Я хотела учиться, учиться по-настоящему, а не по-плутовски, как в Лабиринте Непроходимости. Я хотела узнать правду о себе и о том, какую роль я играю в великой тайной схеме. Более того, я хотела разгадать секреты Королевы Мэб и открыть их свету, ибо в тени мира таилась угроза существования, и раскрыть ее было бы величайшим долгом, который я могла бы исполнить во имя Бога-Императора.

Я желала этого, хотя, как я поняла позже, нужно быть осторожной в своих желаниях. Тем не менее, раскрытие всей истины во всей ясности было той целью, которую я лично поклялась выполнить. Вот почему в ту холодную ночь я была Виолеттой Фляйд и шла по улицам квартала Фейгейт под руку с Эйзенхорном, чтобы прибыть на встречу в салоне Ленгмура.

Да, я знаю. Виолетта Фляйд была еще одной вуалью, ложным именем, фальшивой мной, ролью, которую нужно было играть, тем, что наставники Лабиринта Ундуэ называли «функцией». Но из игры можно было извлечь просветление, поэтому я шла тогда и пока что шла на стороне Эйзенхорна.

Кроме того, мне нравился его демон.

Черубаэль был сердечен. Он называл меня "маленькой штучкой", и, хотя он загрязнял мои сны, мне казалось, что он самый честный из моих спутников. Казалось, ему нечего терять, и поэтому честность ему ничего не стоила. В нем не было никакой скрытой стороны.

Не все находили его таким сносным. Лукрея, девушка, которую я забрала с собою на попечение Эйзенхорна, ушла через некоторое время. Однажды ночью она выскользнула на улицу, не попрощавшись, и я уверена, что именно компания призрака демона окончательно выбила ее из колеи, несмотря на все, что она видела до этого момента. Но Лукрея никогда не участвовала в интригах, она была лишь сторонним наблюдателем. Я не могла винить ее за то, что она хотела остаться в стороне.

Черубаэль был демоном, существом Имматериума, закованным в человеческое тело. Думаю, тело было уже давно мертво. Его истинная сущность, находящаяся внутри, тянулась к внешней оболочке, словно пытаясь выбраться наружу. Очертания рогов упирались в кожу надбровья, словно какой-то лесной олень или баран стремился вырваться наружу. Это натягивало бескровную плоть его лица, придавая ему непроизвольную усмешку, вздернутый нос и глаза, которые странно и слишком редко моргали. Иногда я думала, не лопнет ли он в один прекрасный день, и не останется ли от него ничего, кроме отросших рогов и ухмыляющегося черепа.

Он был довольно страшным, но сам факт его существования меня успокаивал. Если он был демоном, значит, такие вещи существуют. А Королева Мэб постоянно демонстрировала, что во всем существует симметрия: мертвое и живое, материальное и нематериальное, правда и ложь, имя и ложное имя, верный и неверный, светлое и темное, внутреннее и внешнее. Так что если он был демоном, то, конечно, должны были существовать и ангелы? Черубаэль, проклятый и несчастный, был моим доказательством того, что ангелы существуют.

И, возможно, со временем один из них придет ко мне и наполнит мои сны янтарным соком, и позволит мне увидеть вещи, золотые и ясные, такими, какими они были на самом деле.

«Можно измерить город, - заметил Эйзенхорн, пока мы шли, - по количеству метафизических обществ, которые он содержит».

«Можно измерить круг, - ответила я, - начиная с любого места».

Он посмотрел на меня, озадаченный.

«К чему ты клонишь?»

«Это все равно круг, - сказала я. Нет начала, нет конца. Бесконечный.»

«Да. И это все еще город».

«Неужели?», - спросила я.

Я была в игривом настроении, но ему это было безразлично. Он имел в виду, конечно, темперамент и здоровье города. Город, находящийся в упадке, склоняющийся к коррупции и духовным недугам, становится домом для любопытных верований. Растет интерес к иному. Это основное учение Ордосов. Мода на оккультизм и эзотерику, преобладание интересов к потустороннему — вот симптомы культуры, находящейся в опасной деградации.

Если город вам незнаком, то салон Ленгмура находится в ложбине старых улиц под облупившимся шпилем Святой Целестины Фейгейт, колокола которого звонят по нечетным часам. В эту ночь на широких ступенях перед храмом собралось множество нищих, известных как Курст, просящих милостыню. Я не могла не посмотреть, нет ли среди них Реннера Лайтберна. За те месяцы, что прошли с тех пор, как мы расстались, я часто думала о нем и гадала, какая судьба постигла его, ведь никаких его следов нигде нельзя было найти.

Не было следов и здесь. Эйзенхорн заметил мой взгляд, но ничего не прокомментировал. Хотя Лайтберн был храбрым и самоотверженным, пока был со мной, его разум был стерт агентами Рейвенора, и он был возвращен на улицы, ничего не понимающий. Эйзенхорн считал, что мне было лучше без него и, конечно же, Лайтберну было лучше без меня.

Тем не менее, у меня никогда не было возможности поблагодарить его.

По всему маленькому, грязному кварталу Фейгейт располагались салоны, столовые и дома собраний, которые были популярным местом для тех, кто увлекался метафизикой. Я видела плакаты на стенах и объявления в окнах, рекламирующие духовные лекции, викторины и вечера спиритических сеансов, или возможность послушать известных ораторов, просвещающих по многим эзотерическим вопросам, таким как "Место человека в космосе", или "Тайная архитектура храмов Королевы Мэб", или "Скрытая сила цифр и букв". Несколько заведений рекламировали чтение Таро по предварительной записи, а другие обещали духовное исцеление и откровения из прошлой жизни, которые проводились экспертами-практиками.

Салон Ленгмура, старые окна которого светились золотом в наступающем вечере, стоял на первом месте среди них. Это было место встречи творческих душ, склонных к мистике. Говорили, что знаменитый поэт Крукли регулярно обедал здесь, и что часто его можно было встретить выпивающим с гравером Аулеем или прекрасной оперной певицей Коменой Ден Сале. Это место славилось своими лекциями, как официальными, так и неофициальными, чтениями и перформансами, а также провокационными диалогами, которые велись между эклектичной клиентурой.

«В другом мире, - пробормотал Эйзенхорн, открывая передо мной дверь, — это место было бы закрыто Магистратом. Или Ордосом. Весь этот район».

Я считаю, что существует тонкая грань между допустимым и недопустимым. Империум любит свои предания и тайны, и всегда есть активный интерес к тому, что можно считать посторонними идеями. Однако от этих безобидных и веселых развлечений до откровенной ереси всего один шаг. Королева Мэб и заведения, подобные этому, стояли на этой грани. Здесь царил дух оккультизма, под которым я подразумеваю старое определение этого слова - скрытое и невидимое. Казалось, что здесь хранились настоящие секреты, обсуждались истинные тайны, тайны, выходящие за рамки безобидных мелочей и пустяков, допустимых в более благополучных мирах.

Королева Мэб, да и весь мир Санкура, скатился в неразумный, богемный упадок, выпав из строгой и суровой хватки имперского контроля в состояние распада последних дней, который закончится только упаднической кончиной или поспешной и запоздалой чисткой со стороны внешних властей.

Но салон, ах, какое место! Напротив улицы находилась его знаменитая столовая, большая, светлая комната, которая гудела от звона посуды и болтовни клиентов. Здесь было многолюдно, и люди стояли в очереди на улице, чтобы занять столик для ужина.

За залом и кухнями располагался сам салон - задний бар, куда можно попасть через двери в боковых коридорах и через занавешенный арочный проем в задней части обеденного зала. Это было сердце заведения. Он был запыленным, я бы сказала, если вы никогда не бывали в нем, освещенным старыми люминесцентными лампами в абажурах из тонированного стекла, стены оклеены роскошным узором из черных листьев папоротника на пурпурном фоне. Сзади находилась длинная барная стойка, тяжелое дерево которой было выкрашено в темно-зеленый цвет и украшено латунными полосами. Основное пространство было заставлено столиками, а по бокам располагались кабинки, вокруг которых можно было задернуть черные шторы для приватных встреч.

Здесь было многолюдно, толпились посетители, многие из которых пришли из столовой, чтобы выпить дижестив после ужина. Воздух был полон голосов и дыма обскуры, но он не был оживленным, как в городской таверне или оживленной столовой без нее. Здесь царила сдержанность, томность, словно эти разговоры были неспешными и касались скорее философских вопросов, чем пустой болтовни любителей выпить в поисках вечернего отдыха. Сервиторы, сработанные из латуни и облаченные в зеленые одежды, пробирались сквозь толпу, разнося подносы с напитками и тарелки с едой.

Мы заняли кабинку в стороне, откуда можно было наблюдать за приличной частью зала. Слуга принес нам джойлик в узорчатых рюмках и маленькие тарелочки с жареным ганнеком, намазанным горчицей, и мякотью кетфрута в соли.

Мы наблюдали.

Я была заинтригована клиентурой и их пьяными разговорами.

«Это Крукли?» - спросила я, глядя на грузного мужчину, сидевшего под картиной Тетрактиса, беседуя с маленькой женщиной в сером.

«Нет, - ответил Эйзенхорн. Крукли выше, на нем меньше мяса».

Я умею наблюдать. Это было частью моего обучения. Заботясь о том, чтобы сохранить роль чопорной молодой леди Виолетты Фляйд, я сканировала толпу, отмечая то одно, то другое лицо, высматривая, кого я могу узнать, и кого, возможно, будет полезно узнать в другой день. Я увидела бородатого караванщика из Геррата, держащегося с тремя мужчинами - один казался кротким схоламом, другой, судя по его испачканным чернилами рукам, был скромным рубрикатором, а третий выглядел бы уместным во главе банды убийц Приход Гекати.

За другим столом три сестры-медсестры из лазарета Фейгейт сидели в молчании, разделяя бутылку мятного вина, одинаковые в своих подпоясанных серых саржевых халатах и белых фалдах. Они не разговаривали и не смотрели друг на друга, на их усталых лицах читалась лишь пустота. Я задалась вопросом, попали ли они сюда по ошибке, или это просто ближайшее к ним заведение, и они терпят декадентское общество каждый вечер ради восстанавливающего силы напитка.

Рядом с барной стойкой стоял пожилой мужчина с самыми длинными руками и ногами, которые я когда-либо видела. Он неловко ерзал, словно так и не смог освоить длину, до которой вырос его тощий каркас. Он был одет в темный фрак и брюки и смотрел сквозь серебряное пенсне, делая записи в блокноте. Рядом с ним в баре, но, видимо, не в компании пожилого человека, поскольку они не обменялись ни словом, сидел маленький, грустный старик, очевидно, слепой. Он потягивал напитки, которые бармен пододвигал ему в руки, чтобы он мог их найти.

Я заметила многих других. Я также отметила любые признаки наличия оружия: оттопыренный карман здесь, подпоясанный ремень там, жесткость позы, намекающая на скрытый нож или замаскированную кобуру. Я не ожидала, что вечер обернется чем-то неприятным, но, если бы это случилось, я уже составила карту проблемных мест и знала, с каких сторон могут исходить угрозы.

Как раз перед тем, как зажегся свет, я увидела у боковой двери двух людей, которые что-то срочно обсуждали. Один был молодой состоятельный джентльмен в полосатом костюме и халате. Другой - женщина в робе цвета ржавчины. Меня привлекло спокойное оживление их разговора. Хотя я не могла расслышать слов, их манера была несколько взволнованной, как будто обсуждался какой-то серьезный личный вопрос, который по тону совершенно отличался от блуждающих дебатов в остальной части салона.

Женщина совершила жест отказа, затем повернулась, чтобы уйти через боковую дверь. Мужчина взял ее за руку - мягко - чтобы отговорить, но она отпихнула его и вышла. Когда она проходила под низкой лампой боковой двери, я увидела ее профиль и сразу же почувствовала, что откуда-то знаю ее.

Но вот она вышла и скрылась на улице, а свет в салоне продолжал мерцать.

Гурлан Ленгмур, покровитель заведения, вышел на небольшую сцену и кивнул бармену, который перестал щелкать выключателями, когда внимание и тишина были достигнуты.

«Друзья мои, - сказал Ленгмур, - добро пожаловать на сегодняшнее вечернее развлечение».

Его голос был мягким и маслянистым. Он был невысоким человеком, изысканным и хорошо одетым, но в остальном довольно скучным на вид, что, похоже, его беспокоило, поскольку его темные волосы были выбриты с правой стороны, а затем закручены на макушке в огромный, пропитанный маслом локон, как предписывала последняя светская мода. Мне показалось, что он принял этот современный стиль не столько потому, что это было модно, сколько потому, что это придавало его лицу какую-то особую интересную черту.

«Позже, в задней комнате, будет тарош, - сказал он, - а затем мастер Эдварк Надрич расскажет о значении Ураона и Лабирина в Раннеангеликанских гробницах. Те из вас, кто уже слышал выступления мастера Надрича, знают, что вас ожидает увлекательное и познавательное зрелище. После этого состоится открытая дискуссия. Но сначала, на этой маленькой сцене, Мамзель Глина Тонтелль, знаменитая чревовещательница, поделится с нами своими медиумическими способностями».

Раздались горячие аплодисменты и звон ножей для масла о края стеклянной посуды. Ленгмур отступил назад, жестом приветствия склонив голову, и на сцену поднялась невзрачная женщина в жемчужно-сером шелковом платье фасона, который уже несколько десятилетий как вышел из моды.

Ее пухлое лицо было осунувшимся. Я прикинула ее возраст - около пятидесяти лет. Она приняла дружные аплодисменты кивком и легким взмахом руки.

«Ее платье, - прошептал Эйзенхорн. - Старый стиль, чтобы напомнить нам о прошлых поколениях. Обычный трюк».

Я кивнула. Мамзель Тонтелл действительно выглядела как светская дама из блистающих бальных залов прошлого века, времени, когда Королева Мэб была более величественным местом. Я видела такие в книгах с картинками. Даже в ее манерах было что-то старомодное. Это был спектакль, роль, а я с большим интересом относилась к тем, кто хорошо играет роли. Она, кажется, намазала кожу и платье пудрой для костюмов.

«Загримировалась, как призрак, - проворчал Эйзенхорн. - Чревовещатели называют это "фантомиминг", и это еще один приевшийся трюк».

Мэм Тонтелль наложила на себя траурные тени, светлая пудра создавала впечатление, что она стояла, не двигаясь, на протяжении десятилетий, пока на нее оседала пыль. Это было сдержанно и, со своей стороны, показалось мне очень забавным.

Она прижала одну руку к верху груди, а пальцами другой провела по бровям, нахмурив брови в сосредоточенности.

Здесь есть мальчик, - сказала она. - Маленький мальчик. Я вижу букву «H»».

В толпе несколько человек покачали головами.

«Определенно мальчик», - продолжала Мамзель Тонтель. Ее голос был тонким и бесцветным. «И буква «H». Или, возможно, буква «Т»».

«Холодное чтение», - пробормотал Эйзенхорн. «Самый старый трюк из всех. Закидывает удочку».

И, конечно, так оно и было. Я видела, что это было, и разделяла скептицизм Эйзенхорна, но не его презрение. Меня всегда очаровывали подобные отвлекающие маневры, и мне было забавно наблюдать за работой актера. Более того, за фокусником, который с помощью представления создавал что-то из ничего.

Мэм Тонтель попробовала еще одну букву, «Г», насколько я помню, и мужчина сзади подхватил ее, а вскоре убедился, что получает послание от своего крестника, давно умершего. Мужчина был весьма поражен, хотя он сам предоставил все факты, которые сделали это убедительным, невинно выложив их в ответ на ловкое предложение мам Тонтель».

«Он был молод, когда умер. Но ему было десять лет».

«Восемь», - ответил мужчина, глаза его сияли.

«Да, я вижу. Восемь лет. И утонул, бедная душа».

«Он упал под телегу», - вздохнул мужчина.

«О, телега! Я слышу ее грохот. На губах бедного ребенка была не вода, а кровь. Он так любил домашнее животное, гончую или...»

«Птичку», - пробормотал мужчина, - «маленького трехнога в серебряной клетке. Он могла петь песню колоколов в соборе Святого Мученика».

«Я вижу серебряные прутья, и яркие перья тоже», - сказала мамаша Тонтелль, приложив руку к голове, словно испытывая сильную боль от мигрени, - «и вот она поет...»

И так продолжалось. Мужчина был вне себя, и толпа была под большим впечатлением. Я могла сказать, что Эйзенхорн быстро теряет терпение. Но мы пришли не для того, чтобы смотреть, как шарлатанша показывает свои фокусы, не для того, чтобы слушать лекцию или читать Таро.

Мы пришли сюда, чтобы найти астронома, который либо сошел с ума, либо увидел великую тайну, за знание которой многие в городе убили бы.

А возможно, и то, и другое.

GoldOrd

#Лит-клубтекстstory

Фатумы. Рокот

Жанр: фэнтези, роман.

Глава первая.
7 день 6 лунного цикла 943 солнечного оборота. Глард
Взгляд Норвана.

Теплый летний ветерок весело носился над крышами домов, купаясь в утреннем солнечном свете и играя развешенной одеждой. А под ним жили и дышали городские улицы ремесленного района столицы. На них кипела жизнь. Из порта тянутся повозки с грузом и еще полными сил грузчиками. В порт же бредут еще сонные клерки и купцы, кто принимать товар, а кто брать со всего этого налоги. Норван шел вместе с толпой, что несла его в глубь района, подальше от шума и запахов речного порта. Привычно выслушивая из общего гомона отдельные голоса, вслушиваясь в голос улиц. Страшные дела нынче творятся, если верить слухам. Хотя, когда было иначе? Кто-то шепчет о прибывшем недавно в порт корабле, полном покойников. Кто-то в полголоса переговаривается о вновь откуда-то выползавших конейцах, устраивающих разбой на дорогах. Третьи волнуются об безумных пророках, что как-то подозрительно часто стали орать свои ненормальные проповеди среди белого дня. Четвертые ворчат об очередной грызне у восточного соседа, из-за чего по любому вновь поднимут налоги, а солдатня окончательно попортит все тракты. И вроде все как обычно. Но общее напряжение чувствовалось злее, острее.
Искомое здание располагалось все там же, где его помнил наемный убийца. Небольшое потрепанное двухэтажное здание, совмещающее в себе квартирку да торговый дом. Внутри Норван застал активные сборы. Несколько работников быстро нагружали пару телег различными товарами да оборудованием для раскопок.
Рорик Мейн нашелся в небольшом кабинете, занятый какой-то беседой с молодым человеком в довольно приличной одежде. Сам же торговец имел по южному смуглую кожу, черные курчавые волосы и небольшую заостренную бородку. Темные глаза Мейна внимательно рассматривали пришельца, после чего хмурое выражение лица сменилось гостеприимно-добродушной. Встав, он направился к Норвану, говоря по дороге:
- О, приветствую, Норван. Давно не виделись. Как поживаешь? – торговец пожал руку убийцы.
- Здоров, Рорик – рукопожатие торговца оказалось подстать его телосложению, властное и крепкое. Мейн с нескрываемым интересом рассматривал лицо гостя, после чего с улыбкой заметил:
- Знаешь, я не эксперт конечно, но как мне кажется, для такого скрытного человека иметь такую штуку на лице не самая лучшая идея. Как угораздился-то?
Норван рассеянно провел рукой по ожогу в форме шестиконечной звезды на лице, после чего быстро взглянув на второго человека в комнате, просто ответил:
- Да так, неудачно уголь из камина прилетел.
Торговец хмыкнул, после чего слегка напыщенным жестов указал на своего до того молчаливого гостя:
- Знакомься, это Гаурус. Мой новый маг-помощник. Благоразумный, надежный и, самую малость, благородный. Гаурус, это Норван. Он мне как-то раз помогал с парой дел.
- Приветствую. – коротко бросил благоразумно-надежный господин маг. Странно, Норван обычно встречал магов из другой породы. Этот обладал на первый взгляд довольно крепким телосложением и выправкой умелого фехтовальщика. Выглядит слегка запыхавшимся. Коротко стриженные светлые волосы. Слегка вытянутое лицо. В общем, молодой, слегка самоуверенный в себе аристократ. Хотя взгляд внимательных, светло голубых глаз явно говорил, что он не глуп. Рядом с «магом» приставлен небольшой меч в не самых дешевых ножнах. Опытный глаз Норвана приметил насколько старших рун на гарде. Каролинг явно зачарован.
- Ага, и тебе не хворать. Рорик, у меня к тебе просьба есть. Две просьбы.
Мейн понимающе усмехнулся, сел в свое кресло за столом и сказал:
- Ну, в таком случае, о чем же они?
- Ну, дело в том, что мне нужно на какое то время затеряться. Это первая. Вторая вот. Камин, – Норван извлек из кармана отполированный браслет из черного, закрученного спиралью дерева, слегка теплого на ощупь. – Не знаю, что это, но оно плюнуло в меня огнем и оставило на лице шрам.
Положив вещицу на стол, убийца явственно ощутил чувство утраты. Утрата сменилась легкой злобой, когда торговец взял браслет в руки и принялся внимательно его рассматривать. Вскоре последовало заключение:
- Ну, это браслет и он явно магический и не простой. Гаурус, что думаешь? – повертев безделицу и так и эдак, Рорик просто бросил ее через всю комнату своему «магу». От неожиданности Норван резко дернулся, но смог удержать себя от глупости. В нем все сильнее загоралось беспокойство. Спокойнее, спокойнее. Несколько раз глубоко вздохнув, Норван пытается успокоиться. Получается, но с трудом. Гаурус же тем временем внимательно рассматривает браслет, делает несколько каких-то странных пасов над ним. Воздух вокруг его руки задрожал, а пальцы ненадолго засияли синеватым светом. После чего «маг» неопределенно хмыкнул и произнес:
- Странная вещь, очень странная. Во-первых, она как-то связанна с тобой, Норван. В смысле не в том, что ты ее откуда-то принес, а в более мистическом смысле. Еще основная его сила сейчас не активна, будто спит или выжидает. Я такой раньше не видел, очень странная. Не могу даже понять, на что она похожа.
После чего рыцарь отпускает браслет, и тот медленно и аккуратно поплыл к убийце. Норв выхватывает артефакт из воздуха и убирает его обратно в карман. Так-то лучше. Как-то правильнее.
Отхлебнув из бокала своего напитка, Рорик пожимает плечами и говорит:
- Ну вот, консультацию ты получил. Так что… - торговец жестом намекает об оплате. Отрывая от сердца, Норван бросает на стол Мейну несколько серебряных монет. – Так что теперь можно поговорить и об первом вопросе. Работа, работа. Хммм. Ну, условно, для человека твоих талантов в принципе я могу найти работу, хоть и не сразу прям в профиль. Короче, я тут затеял неподалеку в горах раскопки. Нашли там кой чего древнего, времен экспансии а то и старше. Пока это единственное, в чем ты мне можешь помочь.
- И что же, дашь мне лопату?
- Хех, не, все не так плохо. На сколько я помню, ты неплохо ориентируешься под землей, да и с работай разных механизмов знаком. Не только современными, но и со старыми. Насколько я помню, близ Нортоса множество древних руин. Часть из которых местные уже для себя разобрали. У меня уже есть пара спецов по механике, но свежий взгляд всегда полезен. Плюс всякие мелочи, ну как всегда. Неприятности не предвидятся, но кто знает.
- Хм, ну ладно. Почему бы и нет. В конце концов, почему бы и не скрыться где-нибудь в глуши.
- Ну и отлично. Тогда Гаурус тебя посвятит в остальные детали, а то меня уже и так заждались срочные дела. Так что, до встречи уже на месте через несколько дней. И да, Гаурус. Норвану можно доверять. Он конечно тип сомнительный, но я с ним уже работал. Мы с ним, в определенной степени, коллеги и немного товарищи. Ну и я слышал уже об его неприятностях, да. Хех, на самом деле я удивлен, что ты именно ко мне пришел, а не к кому-нибудь другому.
- Все другие слишком ожидаемы. Там будут искать в первую очередь.
- Вот как. Ну чтож, хорошо. Удачи и постарайтесь не поубивать друг друга, хорошо?
- Как скажешь, Рорик. – ответил ему слегка мрачный Гаурус. Норван же только кивнул. Когда за торговцем закрылась дверь, рыцарь спросил:
- Ну, раз такое дело, то может быть пойдем перекусим? Выпьем? Я знаю тут неподалеку одну приличную таверну. Заодно пообщаемся и познакомимся.
Норван в принципе не видел причин для отказа.

Взгляд Гауруса.
Сомнения. Они окутали и сжимали своими темными щупальцами внутренности Гауруса. Сомнения и беспокойства. Кто этот внезапный гость? Почему Рорик ему так доверяет? Что за странный артефакт притащил этот пришелец? Гаурус четко ощутил силу, сокрытую под деревянной поверхностью. Спящую в его глубинах. Спящую и выжидающую. И источник этой силы был абсолютно незнаком юному магу. Что-то чуждое. Нездешнее. Горячее. Но какой-бы она не была, поделать с ней он все равно ничего не может. По крайней мере пока. Так что стоит сосредоточиться на остальном.
Потихоньку и не спеша, утро переродилось довольно теплым днем. Весна давно позади, и каждый день лишь жарче предыдущего. В дороге Норван оказался совершенно не расположен к беседе. На все вопросы отвечал просто и односложно, да и в целом держался напряженно, так что вскоре рыцарь перестал досаждать ему и большую часть пути «коллеги» провели в молчании. Удивительный все таки город, Глард. В отличии от Кривера, в нем всегда примерно одинаково оживленно. Разве что ночью становится лишь чуть поспокойнее. Думается, тут замешаны как размеры Гларда, так и то, что Кривер все-же город-крепость, а не абы что. В отличии от Гларда, в нем нет места лишнему.
Пройдя из ремесленного квартала ближе к центру города, рыцарь краем глаза заметил возвышающуюся в дали восьмиугольную массивную крепость, выполненную из непрозрачного, черного стекла. Балинор. Внутренне поежившись, рыцарь отвернулся и направился в противоположную от него сторону, продолжая спиной чувствовать подавляющее присутствие этой древней махины. Холодное, злое и немного маслянистое. Самая нелюбимая часть маршрута, заканчивающаяся через полтора квартала.
И вот, относительно чистая мощеная улочка привычно привела Гауруса к цели – трехэтажному опрятному зданию, крытому красной черепицей. Поправив перевязь с мечем, рыцарь произнес:
- Ну вот. Если что, не волнуйся, я угощаю.
Норван слегка вздрогнул, будто выходя из глубокой задумчивости, в едва заметной растерянности осматривает здание, после чего говорит:
- Чудно. Вопрос только: а как она называется?
- Эм, ну, вон вывеска. – конфуженный таким вопросом Гаурус указывает на вывеску.
- Ну, рад за нее. Вот только я читать не умею.
Точно. Не все же простолюдины грамотны. Кивнув самому себе, признавая оплошность, он сказал:
- Вот как. Ну, тогда таверна называется «Зеленый Ёж».
- Ага. Я запомню. – Проговорил Норван, проходя внутрь. Как и ожидалось в столь ранний для таверны час, она была почти пустой. Так, около десятка человек и не совсем, занимали несколько столов. Кто-то ел в одиночестве, просто зайдя перекусить, кто-то обсуждал самые различные дела. Пока Гаурус заказывал завтрак, Норван занял стол в углу, с которого хорошо просматривался как почти весь зал, так и входы на улицу и в служебные помещения. Хм, видимо, и взаправду его неплохо так прижали, раз он так дергается. Дождавшись, пока принесут заказанное, рыцарь решил начать:
- Ну чтож. Пожалуй, представлюсь еще раз и уже более правильно. Гаурус Шумейкер, рыцарь четвертой ступени ордена Анэхранид.
- Анэхранид. Хммм. Это же вроде один из Криверских орденов. Вы разве нас от Пустоши не защищаете? Тут-то ты что забыл?
- Ну, вообще не совсем так. Мы скорее защищаем Пустошь от вас. А то кто знает, кто туда пролезет и что вытащит. Ну а я сейчас, скажем так, временно перевелся на внутреннюю службу.
- Ага, вот оно как. – ответил на это Норван. Недолго побуравив Гауруса пристальным взглядом, коротко пожал плечами, принимая его отговорку. Ну и славно. Отхлебнув эля Норв сказал:
- Ну а я фамилии не имею никакой, так что вот. До этого в основном жил и работал в Нортусе. И я что-то типо мастера на все руки. Выполняю различную не самую честную работу не самым честным образом.
- Смело сказано. Обычно о таком стараются умалчивать. Не боишься, что я тебя страже сдам? Моего слова в принципе должно хватить в качестве доказательства вины. – проговорил рыцарь, улыбаясь. Норван хмыкнул в ответ и сказал с едва заметным вызовом:
- Ага, и сказал мне это человек, что работает на Рорика. Дай-ка угадаю, он все еще покупает и продает половину своих товаров из под полы. И как его «маг» ты в этом напрямую замешан. Да и Мейн сказал, что ты благоразумный.
- Ну, и то верно. Так от кого ты бежишь?
Норван скривился, будто съел что-то кислое. Но ответил:
- Скорее всего от последнего заказчика. Ему видимо был нужен тот браслет, но он ему не достался. И теперь не достанется. Из-за него умерли все мои товарищи. Так что теперь меня интересуют некоторые вопросы на некоторые ответы. Ну а ты? Насколько слышал, во внутренние дела рыцари уходят не просто от нечего делать.
Пришла пора Гауруса поморщиться. И отвечать:
- Небольшая цепочка неудач при походе в Пустоши показала, что мне еще есть куда расти и чему учиться. Чтож, предлагаю выпить за то, чтоб неудачи оставались в прошлом. – Гаурус поднял свою кружку. Улыбнувшись, Норван поднял свою:
- А будущее сулило лишь одни победы, – отпив из кружки, Норван немного помолчал и сказал. – Хм, становится слишком тихо и безлюдно. А кто остался однозначно отрезают нам пути отхода. Твою ж налево.
Норван резко опрокинулся назад, метая кинжал куда-то за спину Гаурусу. Резкая ругань и топот ног. Шумейкер нырнул в сторону. Вовремя. Легкий боевой топор с грохотом вонзился в спинку стула. Отскочив от врага подальше, привычным движением рыцарь обнажил свой меч. Место не особо много, но что поделать. Сплетя пальцы в жест, подкрепив его словом силы, Гаурус покрывает себя защитным заклинанием. Далеко не доспех, но хоть что-то. Быстро осмотрелся. Здоровый мужик уже успел вытащить из стула застрявший топор. Еще один стоит на коленях, окровавленными руками держась за шею. Вокруг ширится лужа крови. Третий сражается с Норваном. Четвертый судорожно перезаряжает легкий арбалет у противоположной стены. Ну и пятый, громко матерясь, уже мчится к Гаурусу с палашом наголо. Глубокий вдох. Людей рыцарю еще убивать не приходилось, но они сюда сами пришли, в конце концов. Коротко вскрикнув, первый громила просто и без затей рубанул топором, целясь в голову. Шаг вправо, прикрываясь от одного разбойника другим. Полукругом уведя топор в сторону, обратным движением клинка Гаурус вспарывает первому противнику живот, толкает на второго. Арбалетчик закончил возиться и целится в Норвана, что все еще возится с первым. Пара жестов заставляют воздух дрожать, между пальцев заструилось пламя. Собрал его в небольшой гудящий шар. Направил на базис-вектор арбалетчика. Аккуратно огибая препятствия, огненный снаряд, ревя и рассыпая искры, врезается в несчастную жертву, покрывая ее всю пламенем. Истошный вопль привлек к себе внимания всех сражающихся. Объятый пламенем, разбойник рухнул на пол, мечась по нему из стороны в сторону. Довольно быстро помещения начал затягивать гадкий дым. Кажется, немного перебор. Громила с палашом отошел от шока, явно раздумывая, а стоит ли оно того. Но долго ему думать не дали, выдернув в суровый мир. Быстро сократив дистанцию, Гаурус совершил несколько колющих ударов. Грудь, живот, шея. От первых двух разбойник кое-как еще смог защититься, но третий пробил ему горло. Сделав несколько нетвердых шагов назад, противник рухнул, конвульсивно дергаясь и захлебываясь кровью. У Норвана тоже все хорошо. Его противник, получив несколько не особо глубоких ран, двигался подозрительно медленно и неуклюже. Ударив куда-то совсем в сторону, ноги его подкосились, сбросив его на пол. Он попытался встать, но подоспевший кинжал Норвана избавил его от этой необходимости.
В таверне повисла та особая тишина, что бывает только после горячки битвы. Лишь едва слышный треск горящих костей нарушал сию благодать. Посмотрев на трупы, Норван выглядел по настоящему потрясенным. С каким-то особым благоговением он смотрел на то, как пламя медленно пожирает плоть головореза. Проследив за его взглядом, Гаурус произнес:
- Кажется, я перестарался. Сильно перестарался. – он чувствовал себя странно. Очень странно. В голове как-то пусто. Опустошенно. Вопрос в том, должно ли быть так? Отведя взгляд от сгоревшего тела, рыцарь еще раз взглянул на только что убитых им людей. Ну, они же в конце концов напали первыми, разве не так? А значит все нормально. И пока Гаурус придавался своим размышлениям, Норван с явным усилием заставил себя оторваться от созерцания уже ставшего пеплом трупа и сказал:
- Лихо. Короче, я пока заныкаюсь кой-куда. Завтра в порту встретимся и свалим с города, пока новые неприятности не подоспели. – не дожидаясь ответа, Норван скорым шагом вышел из таверны и скрылся в неизвестном направлении.

mulsoc

нарисовал самтекстstory

Текст стырен с реддита, обезьянка - срисована с эмодзи

-Я просто... Я просто не могу поверить что это оно и есть. Это - и есть жизнь. Ни какого волшебного третьего акта, где я буду героем какого-нибудь фентези приключения. Я не получу суперсилы и не буду драться с карикатурными злодеями. Это так. Так это всегда и будет. Ещë 50 лет тихой тусклой ничтожности. Наша единственная вспышка осознанности потраченная на нечто невообразимо скучное. Мой "дар" сознания пущен на вечную работу, медиа, возню с хобби, которые никогда не заполнят пустоту внутри, жратву, сраньë, мытьë... И это всë, что и называется жизнью .

GoldOrd

#Лит-клубтекстstory

Фатумы. Рокот

Жанр: фэнтези, роман.
Пока есть только самое начало, продолжение когда-нибудь будет.

Пролог 2
16 день 12 лунного цикла 942 солнечного оборота.
Снег, неспешно вальсируя с ночным ветром, медленно укутывал белесой пеленой спящий дом. Дом, так схожий со своими соседями. Приютивший под своей крышей людей, даривший им свою защиту и укрытие. Но было одно небольшое отличие. Одно единственное приоткрытое окно на втором этаже, впустившее внутрь холод и зло улицы. В доме было неспокойно. Едва уловимые шаги. Тихие шорохи. Запах крови. Отныне этот дом не был чьим-либо убежищем, но стал последним пристанищем. И лишь на первом этаже во тьме горел тусклый огонек. Незваный гость, не торопясь и вчитываясь, изучал найденные в тайнике записи. На первый взгляд обычная бухгалтерия торговца различными овощами.
- Хм, южный картофель. Занятно. Рабы что-ль? Да и компания какая-то незнакомая. Хмм. – пробормотал Норван, глядя в записи. В прочем, ответить ему было некому. Еще немного полистав книгу, убийца убрал ее в небольшую сумку, сокрытую под одеждой. Спрятав в карман небольшой светящийся камешек и закинув на плечо мешок с набранным добром, Норван направился на второй этаж. Странные дела. Ну, это все не его заботы.

23 день 6 лунного цикла 943 солнечного оборота.
Четыре дня, среди тьмы, пыли и мертвецов. Четыре дня они бродил по древним катакомбам. Возились с древними замками и механизмами. Бродили, рыскали и вынюхивали. Искали. И если бы не крупная сумма аванса да еще большая окончательная, бросил бы он это дело в первый же день.
Но никакие невзгоды не могут длиться вечно. Шаг за шагом, мгновение за мгновением, они приближались к развязке. И по прошествии четырех дней, отделавшись несколькими ранами, группа грабителей все же смогла отыскать и вскрыть хранилище. Тщедушное пламя фонарей из всех сил боролось с извечной тьмой. Тьмой не знавшей Солнца. Пыль и упадок безоговорочно властвовали в сводах древнего сооружения.
- Так, нам нужна статуэтка дракона. Только ее можно трогать. Остальное проклято. Так что следите, чтоб ничего не прицепилось или еще какой хуйни не случилось. Порядок: я, Морк, Дрейз, Нейл. Норван, замыкаешь. – Нарц в последний раз сверился с бумагами, что дал им наниматель. Несколько раз кивнул, запоминая маршрут, после чего подхватил фонарь и шагнул в пугливую тьму сокровищницы. Вслед за ним последовали и остальные. Грабители, воры и убийцы. Шайка.
Сокровищница ломилась от богатств. Золото и каменья, серебро и заговоренная сталь. Резные статуи из мрамора и янтаря, украшенные драгоценными тканями. Фолианты, содержащие древние знания. Древнее эльфийское искусство. Желанное, но роковое. Несколько минут они тихонько брели среди неисчислимых богатств. Шаг в шаг. Шаг в шаг. Несколько долгих минут, что медленно и неуверенно сменяли друг друга в душной, жаркой тьме.
И вот, когда соблазн стал уже почти непреодолим, они дошли. Нарц, в соответствии с инструкцией, трижды хлопнул в ладоши, крутанулся разок и громко свистнул. И только после этого взял с пыльного пьедестала не менее пыльную статуэтку дракона. Она была не особо большой, выполнена из какого-то черного камня на подобии обсидиана и покрыта паутиной небольших трещин.
Жар. Пламя. Агония. Хаос. Обожженное горло с хрипом пропускало воздух. Норван, из последних сил, шатаясь, но все же смог выйти на своих двоих из древнего подземелья. Лицо горело. Разум метался в панике. Левая рука судорожно сжимала что-то горячее. Пройдя еще немного, убийца рухнул без сил. Полился ледяной дождь. Небольшой деревянный браслет гудел сокрытым в его глубинах пламенем. Поплевавшись еще немного искрами, пламя отступило вглубь древесины, покинув черную поверхность украшения. Порывшись немного по сумкам и карманам, Норван нашел лечебную мазь, после чего начал втирать ее в лицо. Боль отступала. Долгожданное облегчение. В носу все еще стоял запах горелого мяса. Кое-как встав, обгорелый убийца укрылся от дождя в палатке, где и забылся тревожным сном. Сном, в котором его пытало пламя.

6 день 6 лунного цикла 943 солнечного оборота
В ночи неспешно и угрюмо, поскрипывая деревянной обшивкой, шла барка. Ей вторили мерные удары волн о борт старой посудины. Ничего больше не смело нарушить мертвую тишину. Тишина, покой, умиротворение. И лишь в свете зажженных фонарей на пустующей палубе можно было рассмотреть пятна крови и несколько трупов. Торговцы и их команда. Кто-то погиб от стрелы в горло, кого-то порезали ножом. Но среди обычных матросов виднелись и иные трупы. Одетые в темно одежды, что скрывали их в ночном сумраке. Незваные гости. Мелкие убийцы.
Но не смотря на первое впечатление, не все на барке были мертвы. В ее недрах скрывались последние выжившие. И один из них был этому в высшей степени не рад. Избитый и израненный, с несколькими сломанными пальцами, он выглядел жалко. Второму тоже досталось: одежда порвана, из нескольких неглубоких ран все еще сочилась кровь. Левая сторона лица была изуродована свежим шрамом от ожога в виде шестиконечной звезды, расположившимся у него на щеке. Норван сидел на ящике с товаром, аккуратно перебинтовывая руку. Его же собеседник, крепко связанный лежал на полу, истекая кровью и мужеством.
- Это было близко, чес слово. Совсем чутка не дожали, - нарушил тишину беглец. – Что однако хорошо. Итак, ты будешь хорошим мальчиком и сам мне все расскажешь? У меня просто не особо много времени после всего вот того, что вы тут устроили. До Гларда осталось всего ничего, и мне бы не хотелось на патруль нарваться. Сам понимаешь. – закончив перевязываться, Норван опер руки о колени и стал выжидающе смотреть на своего собеседника. Тот молчал. По роду своей деятельности беглый убийца имел довольно объемное терпение. Но не сегодня. Со вздохом он взял воткнутый рядом кинжал и подошел к пленному, нависнув над ним подобно злому року.
- Я как бы могу и по-плохому спрашивать, сам понимаешь. Извини, но я буду чуть более груб, чем обычно. Ты тут главное не помри.
Вскоре внутренности корабля наполнились сдавленными криками. Криками слишком тихими, чтоб они могли пробиться сквозь корпус барки в глухую и безразличную ночь. Через непродолжительное время последняя живая душа покинула корабль, и тот продолжил свое путешествие в одиночестве, неся свой страшный груз еще ничего не подозревающему спящему городу.

Пролог 3
5 день 2 лунного цикла 941 солнечного оборота
Триумфальная музыка заполняла собой все пространство величественного зала. Свет, порожденный магическими свечами, заполнял собой даже самые потаенные закутки. Сегодня здесь нет места тьме. Церемония Возвышения. Гаурус не особо горел желанием наблюдать за этим чудовищным ритуалом. Ну, хотя бы по божьей милости, ему не нужно было в нем участвовать. И если бы не традиции и обязательства, Гаурус и вовсе сбежал бы заниматься более важными вещами. Мечты-мечты. В зал вошел первый претендент. Если память Гауруса не подводила, то он был сыном какого-то мелкого не то купца, не то еще кого-то такого. В общем, самый обычный человек, что смог проявить себя в достаточной мере. И если все пойдет как должно, то они будут в одном отряде. Мда. И куда они все только лезут. Сидели бы себе за безопасными стенами и делали бы свое дело. Но нет, все хотят быть теми, кем не являются. Да и сам этот ритуал. Обретение способности к магии, кто обделен ею от рождения. Да, несомненно, ордену всегда нужны новые бойцы. Разумом будущий рыцарь это понимал. Но не сердцем. Сердце говорило ему иное. Ну да ладно. Он не будет смотреть и ровняться на других. Много чести. Он, как и его предки до него, сам скует свою судьбу. Сам станет тем, на кого будут ровняться. Приготовления закончились, и первого претендента, поставив на колени, приковали к полу в центре магического круга. Несколько магов начали произносить заклинание в унисон, сплетая вместе слова, жесты и мысли. Вторя им, претендент начал кричать.

16 день 4 лунного цикла 943 солнечного оборота
Раннее утро стелило сизый туман по древней земле. Земле, видевшей многие войны и бедствия. Последняя такая война навсегда ее изменила. Древняя и чуждая магия, высвобожденная в этом конфликте, навсегда исказили это царство. Царство, что с тех пор могло порождать одних лишь чудовищ, ранее невиданных. Безумные земли, если спросишь на Западе. Пустошь, если спросишь на Востоке.
Пряный туман кружил голову, не давая Гаурусу сосредоточиться. Товарищи что-то кричали. Мутные тени скользили по густому покрову на грани восприятия. Бестелесные, неосязаемые существа, единые с туманом. Ноги слабели. Тело медленно, но неумолимо набирало вес. Разум растворялся в окружающей мгле. Серия коротких вспышек разорвала пелену проклятой дымки. Ее обитатели злобно защебетали, грозя всеми возможными карами. Несколько зыбких фигур возникли прямо перед молодым рыцарем. Длинные, тонкие руки потянулись к его лицу. Их обладатели неспешно лили свой шепот в разум Гауруса. Обещания силы. Обещания славы. Обещания покоя и величия. Туманная неспешность тут-же сменилась животным страхом. Тело, выполняя вбитые в него движения, закрылось от самого левого фантома щитом, одновременно с тем горизонтально рубя правого. Клинок прошел сквозь призрачное тело почти без сопротивления. Шаг вперед и вправо. Меч к плечу. Резкий удар с разворотом по центральному. Заговоренная сталь почти разорвало туманную плоть. Грозно щебеча, третий фантом прыгнул на рыцаря. Короткий удар, и окованный сталью щит порвало тело фантома на лоскуты тумана, медленно оседающие на землю. Быстро осмотрелся. Все новые и новые фантомы прибывали, создавая свои тела прямо из тумана. Несколько товарищей по отряду уже лежали без признаков жизни. Влажный и холодный туман проникал под доспехи, пожирая тепло. Спохватившись в последнее мгновение, Гаурус отшвырнул от себя фантома простым заклинанием, после чего рассек его клинком. Легкие кое-как пропускали в себя промерзший воздух. Тело наливалось тяжестью и болью. Бесполезно. Просто рубить их недостаточно. Сосредоточившись, молодой рыцарь усилием воли сплел заклинание поиска. В расширенное сознание потоком полилась информация. Собравшись с духом, Гаурус отправился к самому плотному скоплению силы. Довольно скоро его путь преградили новые туманные фантомы. Издав нечленораздельный рев, юный Шумейкер ринулся на них, нещадно коля и рубя. Заговоренная сталь жадно рвала эфемерные тела. Но на место павших приходили все новые и новые монстры. Каждое прикосновение, каждый пропущенный удар, оставляли на защите рыцаря крохотные, но трещины. Сталь ржавела. Заклинания распадались. Шаг. Взмах мечем. Шаг. Укол. Шаг. Боль. Шаг. Призрачное пламя. Потратив на него последние силы, Гаурус смог создать небольшую, но все же прореху в рядах фантомов. И лишь для того, чтоб увидеть, как кто-то другой вонзает клинок в источник тумана.

27 день 5 лунного цикла 943 солнечного оборота.
- Вот уж не ожидал, что ты серьезно приедешь, Гаурус. Все настолько плохо было? – Рорик Мейн, высокий и крепко сложенный торговец со смуглой кожей, поставил перед рыцарем кубок с вином, после чего сел напротив него со своим.
- Да, все было очень плохо. Как выяснилось, нам крупно не повезло, но все-же. Я и вправду оказался не готов к Пустоши. Там все по другому. Воздух, земля. Магия. Дело даже не в том, что она не слушается, нет. Наоборот, она очень послушная там. Дело скорее в том, что она, как бы правильнее сказать, грязная. Маркая. Все еще чувство, будто я в чем то липком. Мерзость. – Гаурус поморщился и сделал довольно долгий глоток. Не смотря на все прошедшее время, руки все еще дрожали.
- Понятно. Отец, насколько я понимаю, не особо был в восторге?
- Будто бы он бывает хоть от чего-то в восторге.
- Хм, не поверишь, но бывает. По крайней мере, его всегда радовали твои успехи в учебе, – торговец улыбнулся и, отпив немного вина, продолжил. – По крайней мере, не одно его письмо не обходилось без хвастовства. Говорят, у тебя талант к быстрому построению заклинаний. Без лишних там слов и плясок.
Гаурус вздохнул и упер взгляд в вино:
- Ну да. Правда, так получается построить только самые простые формулы. И для каждого отдельного заклинания приходится долго тренироваться.
- Хех, забавно смотреть, как ты вот так вот просто рассказываешь о вещах, большинству смертных не доступных. Ну, развитый Атман все же дает о себе знать, - Гарус уже было хотел что-то сказать, но Рорик примирительно поднял руку, останавливая его. – Не бери близко к сердцу, это так, простое ворчание. Ладно. Ты хотел себе работу. Ее у меня есть. А именно, сортировка предметов. Отделять магические от обычных. Маг, что не так давно для меня все это делал, покинул меня. Так что вот, будет тебе заодно и практика, которую ты так искал.
- Сортировка? Серьезно? Ну, я в принципе не против, но после этого вряд ли ты получишь еще хоть одно хвастливое письмо.
- Сортировка, это только по началу. Ну и пока мы в городе, где все более менее спокойно. Но, сам знаешь, в городе я не всегда сижу. Так что не боись, практика и для меча найдется.

Ганфайтер

#Animeфэндомыm28\30m1938m1944m1891\30m1891\30 снайперскаяснайперская винтовкамагазинная винтвока с ручнйо перезарядкойфинки...

$as V ...... ' Ч- B KoUTpoM>Hoü? •..••у:- 6 Контрольной будут Вопросы по винтовкам мосиНа, а я пута юсь в многообразии Видов...,Anime,RDR, Reshotka Democratic Republic,фэндомы,m28\30,m1938,m1944,m1891\30,m1891\30 снайперская,снайперская винтовка,магазинная винтвока с ручнйо перезарядкой,финки$

$У пехотКоа ВиНтоВКи оНа прямая, а у сиааперскоа -изогнутая, чтобы прицел. Не мешал,.,Anime,RDR, Reshotka Democratic Republic,фэндомы,m28\30,m1938,m1944,m1891\30,m1891\30 снайперская,снайперская винтовка,магазинная винтвока с ручнйо перезарядкой,финки,Девочки и танки,стенд,оружие,Контрольная,вы$

konstzar

УкраинаУкрпоштамемтекстstoryтелегрампесочницаВы продоете рыбов?украинский язык

И Укрпошта туда же..

Telegram
<
Чат-бот Укрпошти
bot
Today
Чат-бот Укрпошти
— Ви продаете смартфошв?
— Hi, просто даруемо.
— Красиве...
Q
• • •
16:20
*,Украина,страны,Укрпошта,мем,текст,Истории,телеграм,песочница,Вы продоете рыбов?,украинский язык

Сволачь

казакиновоститекстstory

Опять казаки

Полиция проверяет информацию, что в казачьем хуторе курганской деревни Грачево мужчины спаивали девочек и фотографировали их голыми. Как сообщили в пресс-службе регионального УМВД РФ, пока информация подтверждается лишь частично.

Так, 9 июля в полицию поступило сообщение от матери несовершеннолетней девочки о вовлечении ее дочери в распитие спиртных напитков. В заявлении также было указано, кто предложил подростку и ее друзьям в возрасте от 11 до 15 лет алкоголь. «В ходе проверки по обращению сотрудники полиции опросили всех лиц, участвовавших в распитии спиртного: четырех несовершеннолетних и трех взрослых, двое из которых являются родственниками заявительницы», — сообщили в ведомстве.

В отношении мужчин, предложивших спиртное подросткам, составлены административные протоколы по статье 6.10 КоАП РФ («Вовлечение несовершеннолетнего в употребление алкогольной и спиртосодержащей продукции, новых потенциально опасных психоактивных веществ или одурманивающих веществ»), в отношении родителей детей составлены административные протоколы по статье 20.22 КоАП РФ («Нахождение в состоянии опьянения несовершеннолетних, потребление или распитие ими алкогольной и спиртосодержащей продукции»). За нахождение несовершеннолетних на улице в ночное время на родителей составлены протоколы по статье 1.1. Закона Курганской области «Об административных правонарушениях на территории Курганской области» («Допущение нахождения несовершеннолетнего, не достигшего 16-летнего возраста в ночное время без сопровождения родителей»), сообщили в УМВД, добавив, что все протоколы направлены для рассмотрения в комиссию по делам несовершеннолетних и защите их прав Кетовского района и ситуация взята на контроль руководством УМВД России по Курганской области.

Информация о событиях в казачьем хуторе появилась в телеграм-канале «Тимофей Невежин». В частности, там сообщалось, что произошло это во время празднования Дня семьи, любви и верности. В застолье якобы участвовали три девочки 9, 11 и 13 лет, и 9-летний мальчик, страдающий сахарным диабетом. Возбуждение административных дел только за спаивание детей телелеграм-канал объясняет тем, что казаки договорились с родителями несовершеннолетних, что не нужно это озвучивать публично.
https://www.znak.com/2021-07-14/siloviki_proveryayut_chto_v_kazachem_hutore_spaivali_devochek_i_fotografirovali_ih_golymi

Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме (+951 постов - )