Доброй ночи, реактор. Еще один мой рассказ на тему хоррора/мистики/крипоты. Сия стори - продолжение ранее заминусованной этой (меньше мистики, больше расчлененки):http://joyreactor.cc/post/1465735
Алсо, если кому понравилось - остальные стори от меня - в первом каменте. Как всегда - критику, пожелание и прочее - в каменты. Буду благодарен за отзывы.
Зов.
Он сидел напротив меня. Спокойные серые глаза, плотно сжатые тонкие бледные губы, седина на висках отливала кобальтом в свете неоновых ламп. Я же растерянно изучал папку с делом. Она была пухлая, растрепанная, одна из почти четырех десятков. Я раздумывал с чего начать. Потому, что единственное, о чем я мог думать, так это то, что …
- Вы хотите меня пристрелить. - Я вздрогнул от звука его голоса. Он спокойно осмотрел мне в глаза, и словно читая мои мысли, продолжил. - Вы бы хотели не просто вышибить мне мозги. Вы бы хотели это сделать максимально болезненно и длительно. Так, как я это делал с ними.
Он кивнул на папку, и усмехнулся. Затем откинулся на спинку стула, слегка звякнув наручниками.
Тут он был прав. У меня руки чесались прикончить эту скотину. Этого… нечеловека.
Он пришел к нам сам три дня назад. Прихрамывая, он вошел прямиком в отделение, и заявил, что он - наш потрошитель. В качестве доказательства он продемонстрировал перепачканные в крови руки, и заявил, что немедленно готов отвести следственную группу в подвал, где он только что прикончил свою жертву.
Я был в числе тех, кто отправился туда. Господи, я-то думал, что повидал все. Но то, что мы там увидели… Эту… вакханалию бессмысленной, абсолютной, чистой и беспредельной жестокости… Комната была буквально залита кровью. В центре на столе лежало то, что осталось от последней жертвы. И, судя по всему, это был ребенок. Это зрелище снилось мне последние две ночи. Думаю, приснится и этой.
Я с трудом оторвал взгляд от папки, и перешел к делу.
- Сколько у вас было жертв? - это был отнюдь не праздный вопрос. Мы предполагали цифру в пятьдесят три человека. Как же мне хотелось, что бы он ее подтвердил.
- Шестьдесят пять. - Он мягко улыбнулся. - я начал намного раньше, чем вы меня заметили. Однако, я готов сотрудничать. Я расскажу вам все, что вы захотите знать. Пожалуй, я даже расскажу вам несколько больше, чем вам хотелось бы знать. С чего мне начать?
“С того, как ты превратился в такого психопата”
- Кто был вашей первой жертвой и когда?
- Понятия не имею кто он был. Какой-то бездомный… Это было… дайте подумать… Где-то пять лет назад. В мае, если не ошибаюсь. Я гулял ночью по парку, и он просто случайно попался мне под руку. Тогда дело списали на стаю бродячих собак. Ну, это было не удивительно - я тогда буквально разорвал его голыми руками.
Меня передернуло. Этот человек был чудовищем. Что ужаснее всего, он не был жертвой каких-то детских психологических травм. Нормальная семья, нормальное детство. Рос и учился, как и все дети вокруг. Закончил университет, антрополог. даже написал несколько научных работ о племенах Южной Америки и островов Тихого и Индийского океанов. Однако он был именно тем, кем оказался. Чудовищем, убийцей. садистом.
- Гражданин следователь, позвольте вас попросить об одолжении. - он заглянул мне в глаза. - прежде, чем я вам расскажу все о каждой своей жертве, я попрошу вас кое с чем ознакомится. Это небольшой дневник. Вы же владеете английским? - я озадаченно кивнул. - Вот и славно! У меня дома, в книжном шкафу, на третьей полке сверху, слева, есть небольшой журнал в кожаном переплете. Я попрошу вас прочесть его. Только будьте аккуратны - книга очень старая - настоящий раритет.
Честно говоря, я чуть было не рассмеялся. Он загубил столько жизней, и беспокоится о книге. Однако что-то в его голосе меня заставило воспринять все это серьезно. Книгу я взял тем же вечером. Ну, точнее, это оказалась не книга, а какой-то дневник на английском. Перевод занял у меня почти три дня - он был полон морскими и медицинскими терминами, и, кроме того, содержал кучу вышедших из употребления слов и архаизмов. Разумеется, эти три дня я был занят не только дневником, но и делом, однако, чем дальше я погружался в чтение, тем больше меня интересовали строки, написанные вычурным почерком, и меньше объект нашего расследования.
* * *
В журнале содержались впечатления от путешествия, по меньшей мере странного, если не пугающего, или ужасного. Дневник принадлежал некоему Филлипу Моррису эсквайру, представителю Ост индийской Компании. Точный год остался неизвестен. Не известны были даже примерные даты, так как весь хронометраж шел в количестве дней с момента отплытия из Индии.
Их корабль попал в сильный шторм, и, потеряв несколько человек, оказался неподалеку какого-то острова - их точное местоположение мешало определить пасмурное небо. Проверив корабль на предмет повреждений, команда высадилась на остров в надежде найти если не чей-нибудь форт, то уж, хотя бы, источник пресной воды.
Они нашли оба предмета своего поиска. Форт, однако был покинут, а разбросанные тут и там предметы быта и остатки мебели и вещей, указывали на то, что покинули его в суматохе. Судя по нескольким следам пожарищ, тут кипел бой, и все пришли к выводу, что форт был уничтожен пиратами (чей он, и почему его не восстановили так и оставалось загадкой). Ручей с чистой ключевой водой нашелся прямо в форте. Перегнав корабль в более удобную и близкую к крепости гавань, команда приступила к ремонту того, что потрепал ураган и пополнению припасов (кроме того, в подвалах нашлась пара бочек с солониной, что значительно улучшило настроение экипажа).
Странности начались на вторую ночь. Дежурный матрос утром доложил, что в окне одного из бастионов ночью зажегся свет, и какое-то время перемещался по помещению. Явление длилось несколько минут, и, в конце-концов, пропало. Днем в указанный бастион снарядили поисковую группу (решив, что, возможно, это могли быть какие-то выжившие, или аборигены). Тем не менее, поиски были тщетными.
В процессе прочесывания окрестностей, один из матросов нашел пещеру, чьи стены были покрыты странными и жутковатыми рисунками (рисунки автор журнала тщательно перерисовал, когда на третий день пребывания на острове посетил пещеру). Рисунки были похожи на какие-то ритуальные, или каббалистические знаки - в основе каждого лежала семи конечная асимметричная звезда, а поверху были нарисованы различные символы - спираль, схематическое изображение птицы, грубое подобие лица, и прочие, уже частично стершиеся, и потому трудноописуемые. Моррис пришел в восторг: он кое-что слышал о последних находка археологии, и рвался в Лондон показать свои эскизы знакомым, вхожим в ученые круги.
На четвертую ночь произошел несчастный случай (точнее, в тот момент, так решил автор дневника). Дежурный матрос был найден повешенным на одном из канатов. Судя по всему, бедняга собирался спуститься с наблюдательного пункта, поскользнулся на влажной балке, и упал вниз, по пути зацепив один из канатов. Тот захлестнулся вокруг шеи, и сломал бедолаге хребет. Кроме того, сила рывка была такова, что мышцы и кожа местами не выдержали, и матрос остался висеть с полу оторванной головой, заливая все вокруг кровью. Бедолагу сняли, и затолкали в бочку с ромом (на сколько я понял, таким образом труп надеялись сохранить до прибытия домой), и оставили в отдельной небольшой каморке под палубой, специально предназначенной для подобного скорбного груза. Смерть товарища резко ухудшила мораль экипажа, и работы по ремонту, до сих пор шедшие споро, сбавили темп в несколько раз.
Дальше было хуже. На следующую ночь пропал еще один матрос. Тело так и не нашли, хотя перевернули остров вверх дном. Люди начали шептаться, что остров проклят. Все вспоминали и ужасную смерть первого члена экипажа, и загадочные огни в форте, которые видел другой матрос ночью. Буквально за день настроения из мрачных превратили в почти панические.
Капитан - надо отдать ему должное - сумел угрозами и обещаниями немного приободрить людей, и приказал все ночные вахты держать минимум впятером. На утро все пятеро членов экипажа были найдены живыми, но напуганными до смерти. Трое ничего не могли выдавить из себя, один попросту сошел с ума, и только бился головой о балку, пятый, самый вменяемый, и самый пьяный, сумел рассказать что произошло ночью. По его словам, уже после полуночи, они услышали, как их кто-то зовет. По началу они решили, что просто кто-то в трюме подшучивает над ними. Немного успокоившись, они почти час продолжали играть в карты, когда вдруг обратили внимание, что зов стал громче, и он исходил со стороны берега. Изрядно струсив, они все же, достали подзорную трубу, и решили осмотреть побережье. Жребий выпал тому матросу, который сейчас пытался сломать балку лбом. Прильнув к окуляру, тот пару мгновений всматривался в темноту, а затем, издав жуткий вопль, бросился наутек, едва не вывалившись за борт. Они сумели немного прижать его, и он прекратился дергаться. Решив проверить, что же он там увидел, они хотели использовать подзорную трубу, однако из этого ничего не вышло - убегая, моряк бросил ее на палубу, и прибор разбился. Уже предчувствуя гнев капитана, и, к тому же, напуганные поведением товарища, они сгрудились вокруг ламы, постоянно оглядываясь, и подпрыгивая от каждого скрипа и шороха. В конце-концов, один из них принес пару бутылок рома - наказание капитана их страшило куда меньше происходящего.
Некоторое время спустя, раздался громкий удар. По началу они даже не поняли, что произошло, но второй удар не оставил сомнений: стучали снизу, из той самой каморки, где была заперта бочка с трупом. Алкоголь в крови, смешанный с адреналином, сделал свое дело: ни секунды не колеблясь, они бросились к люку, и навалились на него всем весом.
Дальше рассказчик мог сказать только одно: один из его товарищей, а затем - второй и третий, посмотрели куда-то в сторону, и с воплями забились в ближайший угол. Как он пояснил, он тогда вдруг четко понял, что если он тоже оглянется, и увидит ЭТО, то их тела никогда не найдут, как это было с одним из матросов. Он так и пролежал на люке до утра, пока удары снизу не сошли на нет, а давящее ощущение взгляда в спину не пропало. Отпустить руки он решился только тогда, когда его силой оттащили от люка.
Видя, что команда напугана, и на грани бунта, капитан наплевал на ремонт, и приказал отчаливать.
Кроме того, в дневнике была еще одна любопытная запись: труп действительно вывалился из бочки, когда та упала набок, видимо, из-за качки. Когда матросы удерживали ужасного врага внизу, скорее всего, бочка просто каталась по полу, и билась о ступеньки. По крайней мере, так рассудил Моррис в своем дневнике.
Пролистав остаток, я не нашел ничего, достойного внимания. Безумный моряк до конца своих дней остался в лечебнице, трое других постепенно пришли в себя, но отказывались говорить о том, что они тогда увидели.
* * *
Я приступил к расспросам утром следующего дня. Нервы, бессонница и жуткий рассказ Филлипа Морриса, возымели свое: я был нервным, издерганным, и смертельно усталым. По ночам меня преследовали картины бойни, которую учинил маньяк. Днем меня преследовали его деяния наяву - фотографии, допросы, следственные эксперименты, эксгумация останков его жертв… Моя жизнь превратилась в ад. Но я готов был пройти этот путь, что бы в конце-концов увидеть эту скотину в петле.
- Зачем вы попросили прочитать эту книгу? - я подвинул к нем журнал, и заметил, как вспыхнули его глаза.
- Стало быть, вы ее прочитали. - он улыбнулся. - Как вам рассказ уважаемого Филлипа?
- Впечатляет. Ему бы отправить это Лавкрафту - он бы оценил.
- Я вижу, вы восприняли все это не слишком серьезно. Хотя, я вас вас прекрасно понимаю. Я относился к подобным вещам с насмешкой - пока не побывал в одном из индейских племен Южной Америки. Скажите, как я могу вас называть? Мы с вами знакомы уже почти неделю, а все еще общаемся на “вы”.
- Андрей... Можете звать меня Андреем. Хотя не вижу причин для фамильярности. - я не особо видел смысл любезничать с этим подонком. Хотя интеллигентность и мягкость характера подкупали.
- Анатолий. Хотя что это я… Вы и так знаете. Скажите, Андрей, как скоро вы хотели бы видеть меня… - он усмехнулся, и провел пальцем по горлу, - мертвым?
- Вчера. - В ответ я вложил всею неприязнь и ненависть к нему. - А еще лучше лет десят назад. - Однако, это не в моих, увы, силах. Давайте-ка приступим к делу.
- Могу я спросить еще один вопрос: а если я помогу вам ускорить свою кончину - вы согласитесь меня выслушать, и помочь закончить одно… незавершенное дело. - Он слегка сощурил глаза, и наклонил голову, заглядывая мне в лицо. Что же, признаю: я поддался на соблазн: желание прикончить эту тварь было сильно, как никогда.
- Ну, и что же вы можете предложить? - я откинулся на спинку стула с притворным безразличием. - Вы уже подписали признание. Улик против вас - выше крыши - вы сами отвели нас к свежему трупу. Думаю, ради вас даже отменят мораторий на смертную казнь.
- Да, но вы представляете как долго все это будет идти? А если я подам апелляцию? Или не одну? Год? Два? Пять лет? В США некоторые осужденные годами ожидают казни.
- Мы не в США. - процедил я, хотя понимал, что он прав. Он сможет тянуть резину. Не вечно, но долго. Он будет улыбаться в камеры: “Нет-нет, я не убивал никого!”.
- И все же, вы знаете, что я прав. Я признаю всю вину в суде. Я покажу вас останки всех свои жертв. Я умру даже раньше, чем вы себе можете представить.
- И в чем же ваш интерес? - я не удержался от шаблонной фразы, ухмыляясь, потому, как улыбнись я, как мне того очень хотелось, он бы понял, что купил меня с потрохами.
- В завершении некоего дела. - увидев как я напрягся, он поспешно добавил, - Я гарантирую, что оно не включает себя чьей-либо смерти, или страданий. Единственной целью будет передача кое-чего важного. И единственное условие: я общаюсь с вами, и только вами. Ваши коллеги, разумеется, получат все стенограммы, и в праве обрабатывать все сведения, но в их присутствии я не скажу ни слова. Мы договорились?
Что мне было делать? Задушевный разговор с маньяком в обмен на его казнь? Как говорится, дайте две!
- Идет. Итак, о чем вы хотите поговорить? - я это попытался спросить максимально любезным тоном, но Анатолий только покачал головой.
- Нет. Не сейчас. Завтра. Сегодня… я буду думать. Мне надо многое рассказать, и я хочу обдумать все, что необходимо. Приходите завтра. Да, и заберите дневник. Он мне больше не нужен… А, да! - окликнул меня он, когда я уже вставал, - держите его всегда при себе. Это обязательное условие!
Пожав плечами, я удалился. Дневник - не самая высокая плата за справедливость.
* * *
Я сидел у себя в кабинете, перебирая бумаги, не связанные с делом “потрошителя”. В голове я уже крутил тысячу и одну картину того, как я бы его убил. За все, что он сделал. За все горе, страдания, страх, утраты…
В окно постучали. Я дернулся от неожиданности, и обернулся. За окном сидела ворона. Увидев, что я обратил на нее внимание, она опять постучала по стеклу, и повернула голову, глядя на меня черной бусинкой глаза.
Усмехнувшись, я вернулся к делам, однако упрямая птица опять постучала в окно, и требовательно каркнула. Бросив бумаги, подошел к окну, с любопытством глядя на птицу. Открывать его я не был намерен - на улице минус десять, а окна уже давно заклеены для утепления.
Поняв, что я не собираюсь реагировать, ворона принялась прыгать по подоконнику, стуча в стекло, и требовательно каркая. Я усмехнулся, размышляя про сообразительность некоторых видов птиц. Тем временем, ворона уже практически ломилась в окно.
Может, мне показалось, но ее карканье стало практически истеричным, наполненным каким-то запредельным ужасом, словно ее заживо заперли в печи, и вот-вот сожгут. Перья на птице встали дыбом, она не переставая орала, и билась о стекло. Затем карканье перешло в сдавленные вздохи, и я понял, что это не перья встают дыбом - птицу буквально раздуло за неполные пять минут. Я оторопело смотрел, как несчастное животное бьется в конвульсиях. Затем, с негромким хлопком ворона лопнула, будто воздушный шарик. Части внутренностей забрызгали окно, остальное разлетелось по подоконнику. В воздухе кружили остатки перьев. Я в полном изумлении тупо смотрел на кровавое пятно, оставшееся от птицы. Такого не бывает. Точнее, могло бы быть, но не так. У знакомых как-то собака подхватила лептоспироз - бедняге вздуло живот, как барабан, и его пришлось усыпить, что бы не мучился. Но это было в течении дней, а не минут!
Разумеется, я себя потом убедил, что ворона спасалась от какого-то идиота с пневматикой. Что она действительно топорщила перья, и просто паниковала. Что того, что я видел просто не могло быть. Так ведь, Филлип Моррис эсквайр? Труп не может выбраться из бочки. Он не может биться о крышку люка. Это всего лишь качка. Всего лишь бочка. Ничего особенного.
Позже, войдя в камеру к Анатолию, я на мгновение остолбенел. Он стоял ко мне спиной, и со старательностью школника на уроке каллиграфии, кровью выводя на стене один из рисунков Морриса. Это была звезда, и скелет птицы поверх нее. Словно учуяв меня, Анатолий обернулся:
- Добрый день, Андрей. Вы готовы поговорить?
* * *
Когда я был молод, я побывал в экспедиции, в Южной Америке. Там я стал свидетелем чего-то мрачного. Потустороннего. Страшного… Это перевернуло мою жизнь. нет, не так. Это перевернуло мое миропонимание.
Вернувшись обратно, я посвятил себя изучению диких уголков планеты. Я побывал в племени Дагонов. Я облазил с рулеткой Плато Наска. Я перекопал половину Острова Пасхи. И всюду я искал следы. Следы того, что я видел там, в Южной Америке.
Порой я находил их в самых неожиданных местах. Например, в Королевской Библиотеке. Или в Интернете. Реже всего - в обрядах и ритуалах. Однажды, в Африке, я видел. как у шамана во время пляски, открылись раны. Просто из ниоткуда. Это был ежегодный ритуал, когда он сражался с демонами за судьбу племени. Мои коллеги рассуждали о трансе и плацебо, а я вспоминал свою первую экспедицию, и своего друга, чья душа дала пристанище чему-то ужасному.
Я вижу, вы ухмыляетесь. Однако. позвольте спросить: что случилось с вороной? Что это вы побледнели? Вы думаете, ее убили из пневматики? Или вы уже успокоили себя какой-то болезнью? Я обещаю: когда я расскажу все, что хотел рассказать, вы поймете все. И тогда - не раньше - вы сделаете то, что должны будете сделать.
* * *
Я не знаю, влияет ли на меня этот психопат, или он… нет. Чушь. Это не может быть правдой. Он просто больной урод, поехавший на своих индейских сказках. Но та ворона… Нет. Воздушка. Обыкновенная, с повышенным давлением пневматика.
Я уже которую неделю мучаюсь бессонницей. Мысли вялые и тягучие, словно патока. А еще у меня, похоже, паранойя. Постоянное ощущение взгляда в спину.
* * *
Дежурный сегодня утром взъерошенный и перепуганный. Еле добились от него в чем дело. Говорит, по коридору ходят тени. От самого разит перегаром. Отправили домой отсыпаться - я сказал, что подежурю - один черт спать не могу.
Ночью задремал, но проснулся от звука шагов. Они доносились откуда-то со стороны туалета. Проверив дверь участка (закрыта), я отправился в сторону источника шума.
- Эй! Кто тут?! - честно, я нервничал. Это был какой-то голливудский ужастик. Я один, в закрытом здании, подозрительные звуки… Дойдя до туалета, я остановился. Вроде, все тихо. Я развернулся, и пошел было обратно, но тут же ощутил леденящее чувство взгляда в спину. Я мгновенно обернулся, выхватив пистолет. Ничего. Коридор, дверь, и полная тишина - только капает где-то вода.
С чувством, будто я схожу с ума, я вернулся на место. За окном валил снег. Я отвлекся, созерцая грациозный танец снежинок, и краем глаза улавливая отражение коридора. Лампа там был неисправна, и постоянно тихонько гудела, и моргала, словно вспышка фотоаппарата. Сполох, пауза, загорается… Затем опять тухнет, серия коротких вспышек, и опять горит несколько минут. Надо починить. Завтра же.
На мгновение в отражении мелькнула чья-то фигура. Пропустив удар, мое сердце кинулось в галоп. Чуть не порвав кобуру, я выхватил оружие, и направил в сторону коридора. Я так и простоял, замерев, где-то с пол часа - пока руки не начало ломить от усталости.
Немного успокоившись, я уселся на место, не сводя с коридора глаз. Затем, все так же, глядя на мерцающий свет, я накинул теплую куртку, и, пятясь спиной, выскочил на улицу (дверь я открывал, казалось, целую вечность). Я закрыл дверь, продолжая смотреть на коридор через стеклянную часть двери. Затем трясущимися руками, я закурил, повернулся к двери спиной, и, подпирая ее деревянную раму, сполз на землю, блаженно затянувшись.
Должно быть, не смотря на мороз (а может, и благодаря ему), я чуть было не задремал. и тут в стекло постучали изнутри.Вся дремота мигом сошла, и я отпрянул от дверей. По ту сторону стояло что-то, похожее на человека, одетое в выцветший, поношенный балахон. Серая кожа, бездонные, сочащиеся маслянистой тьмой, дыры на месте глаз, разинутый, будто в немом вопле рот, тонкая с непропорционально длинными, когтистыми пальцами рука.
Я завопил, и, зажмурившись. открыл огонь.
Пришел в себя я от пощечины, которую мне в терапевтических целях, влепил один из врачей. Путаясь, и запинаясь, я рассказал про “что-то привиделось”, сослался на бессонницу, и, после того, как мне нарисовали штраф за разбитое стекло, отправился домой - отсыпаться.
С Анатолием я встретился через три дня. Он выглядел несколько изможденным, но довольным. В камеру я не стал заглядывать, прекрасно понимая, что второй рисунок Морриса - жуткое лицо на фоне звезды - будет там. Меня интересовало только одно: что будет дальше.
- Дальше? - Он усмехнулся, махнув перебинтованной рукой, - Дальше - безумие!
* * *
Вы, конечно, можете и дальше делать вид, что ничего не происходит, и все это - просто переутомление и бессонница. Но давайте будем откровенны: это не так. И путь, на который вы волею судьбы встали, ведет только в Бездну….
Кстати, о Бездне. Я слышал много версий. И про Великую Пустоту. И про Ад. И про Чистилище, и просто - про параллельные миры… Знаете, что я думаю? Это все правда. Одновременно. Это все существует, и все возможные ужасы - реальны. Они сокрыты от нас тонкой прослойкой нашей реальности, но стоит крохотной трещине появится в ней, и начинается сущий ад.
Вы хотели бы знать, зачем я просил вас носить при себе тетрадь? Ответ прост: без нее вы бы не увидели то, что увидели. Вы бы не поняли то, что поняли. и вы бы не смогли сделать то, что будет необходимо.
Но обо всем по порядку. Все эти легенды и мифы. Эти ожившие мертвецы, души с другого света - это не выдумки.
Я уже говорил: я черпал истории всюду, где мог - в книгах, в Сети, даже в желтой прессе. И среди 99,99% ерунды попадался 0,01% истины.
Когда я прочитал записку самоубийцы, описывавшего явившихся за ним мертвых, я поверил. Когда я прочитал про вырвавшую себе глаза, и расписавшую кровью стены девушку, я поверил. Потому, что я сам видел такое, что заставило бы любого поседеть, и сойти с ума.
И сейчас, когда вы, наконец, мне готовы поверить, я вас расскажу, каково это - быть мной.
Когда просыпается Жажда - ты не в силах ей противостоять. Ее удовлетворит только кровь. Как я позже выяснил, важны и страдания - они насыщают Бездну, заполняют то, что лежит на дне души. Важна плоть - она также отодвигает момент Голода.
Вы, ведь, тоже его чувствуете, только по-другому. Вы хотите не просто убивать, вы хотите убить меня. Не отрицайте. Я почувствовал в вас это с первого мгновения. Эта та самая жажда, что терзала меня все эти годы. И с каждым днем ее все тяжелее утолить. Раз в три года. Раз в два. Раз в год. В полгода. Месяц. Неделю… Я уже третью неделю тут, и посмотрите на меня: я откусил себе палец, и только потому держусь.
Но скоро барьер рухнет, и тогда… тогда я, наконец погибну. Но есть куда большее зло. То зло, что я ношу в себе. Пока оно подтачивает мою душу, оно не способно осквернить тысячи других. Представьте себе эпидемию убийств! Жестоких, безосновательных, чудовищных. Представьте себе войну, где погибают миллионы. Это все станет реальностью, если я не найду преемника.
* * *
Голова раскалывается. Удар был явно сильнее, чем я хотел бы, но это, в конце-концов, мое алиби. В глазах двоится, но я все равно в стаю. Меня рвет. Видимо, сотрясение.
Он лежит на столе, спокойно глядя на меня. Левая рука не пристегнута.
- Вы… не могли бы… - я, пошатываясь, подхожу к столу, и закрепляю руку. - Спасибо.
Он бросает взгляд на полку с инструментами. Я, уже почти не шатаясь, подхожу к ней, и выбираю ножовку.
- Нет-нет. Андрей! - я оборачиваюсь. - Лучше начать со снятия кожи. Тогда намного больнее, и дольше интервал. Если сразу начнете с ампутации, то интервал будет небольшим. Вам же не хочется повторять это через месяц?
Как я тут оказался?.. Я с трудом вспоминаю, как пробивал “следственный эксперимент”. Затем… мы едем сюда, в этот дом. Он заранее все приготовил. Знал, чем все закончится… Вспоминаю, как он дал мне отпить немного своей крови...
Надо будет уволится. И уехать в Сибирь. Да, там долго не найдут.
- Андрей! Давайте живее! У нас с вами мало времени!
Я подхожу к столу, словно пьяный. Зафиксировав, при помощи левой руки, скальпель у коленной чашечки, я делаю разрез вдоль кости. Он шипит от боли, но продолжает:
- Запомни: лучше всего есть, пока я еще жив. Лучше всего - сырое… - он кричит, когда я резким движением снимаю кожу с ноги ниже колена. Он уже задыхается от боли, а я - напротив - ощущаю прилив сил. - Запомни: передай это наследнику. Выбери. Убедись. И… уф… ты понял.
