Результаты поиска потегуРеактор познавательный
Дополнительные фильтры
Теги:
Реактор познавательныйновый тег
Автор поста
Рейтинг поста:
-∞050100150200300400+
Найдено: 1000+
Сортировка:
Каменноугольный период 6
Сегодня заканчиваю с каменноугольным периодом. Выкладываю палеоарт по его поздним ярусам – московскому (315.2-307 млн л.н.), касимовскому (307-303 млн л.н.) и гжельскому (303 – 298,9 млн л.н.).
(картина похожа на работу З. Буриана, но, если я не путаю, вот именно эта - подражание, но автора я не помню) 
Во второй половине карбона климат стал более сухим и холодным, на юге образовались ледники, а перед ними – приледниковые степи. Несмотря на изменение климата, земноводные низких широт не сильно пострадали и их разнообразие в следующем пермском периоде мало уступает карбону.
Amphibamus grandiceps – короткохвостая амфибия из Иллинойса: 
А вот генеалогическая линия парарептилий, возникших в карбоне:
Carbonodraco lundi – «угольный дракон» из Огайо:
Его сосед – настоящая рептилия Hylonomus:Рептилиоморф Антракозавр из московского яруса Англии:Необычный рептилиоморф Limnoscelis (из отряда диадектообразных), черепом похожий на наиболее звероподобных синапсид следующего пермского периода:
Неясным остаётся положение варанопид (варанопсеид). Раньше их относили к пеликозаврам (синапсидам), а теперь предполагается, что они близки к диапсидным рептилиям. Вот их восточноканадский представитель из касимовского яруса – Dendromaia unamakiensi:
К пеликозаврам относился такой карбоновый звероящер – хаптодус из касимовского века Еврамерики:
В карбоне же возникли роды пеликозавров, ставших основными позвоночными раннепермской Еврамерики. Подробнее о них рассказ будет позже.
Эдафозавр:
его родич Ianthasaurus hardesti: 
Хищный диметродон от Jerry LoFaro:
худ. Lucas Lima
![™ лИЧг , vV А P II 1 i 1 .j •*J* i T Ir •y. 1 4ùK ^tr* » 'r * y Д>1 I I H « FíhK ии wAl/’vj.I- - 1; * Я кгЗН ' PI 1 я^ш Якъ' *■• ч J|] \ wî
! \ Я— ^ЯЬ \/L*5 •: j*P Z/ ^»Хд_Ж ^ / Ùw^tJ ^Н \ . ■■,Реактор познавательный,Палеоарт,длиннопост](https://img2.safereactor.cc/pics/post/full/Реактор-познавательный-Палеоарт-длиннопост-6783366.jpeg "Реактор познавательный,Палеоарт,длиннопост")
Пояснение от самого автора – М. Шеханова: «В конце каменноугольного периода территория Москвы и Подмосковья была покрыта морем. Глубина моря была небольшой, а в периоды регрессий, когда на южном полушарие происходили оледенения, море пересыхало. В пик трансгрессий, когда глубина достигала десятков метров, море наполнялось жизнью. Наиболее красивыми и интересными обитателями Подмосковного моря были морские лилии. В некоторых местах встречается свыше 25 одновременно существовавших видов криноидей! Чтобы избежать конкуренцию между собой морские лилии обзаводились разными по размеру и форме руками, приспособленными для разных размеров пищевых частиц, и разной длиной стебля. У морской лилии парасциадиокринус (Parasciadiocrinus по центру, снизу) имелись маленькие боковые ответвления от рук – пиннулы, отходящие по несколько сразу от членика руки. Кроме того эта морская лилия была украшена целым рядом плоских шиповидных табличек. А, у неотаксокринуса (Neotaxocrinus, по центру вверху и три справа), как и у всех флексибилий пиннулы отсутствовали, и, вероятно, эти морские лилии улавливали более крупные пищевые частички. Обе морские лилии, так же как и улокринус (Ulocrinus, слева) могли достигать довольно крупных размеров, имея стебель более 1 м в длину. Между “гигантами” росли криноидеи и поменьше, как например белашовикринус (Belashovicrinus, внизу слева и справа), с размером чашечки не более 5 мм. Другие иглокожие были также широко распространены – морские ежи, морские звезды, офиуры и голотурии. От последних сохраняются исключительно изолированные микроскопические таблички-склериты напоминающие якорь».
Напоследок вот такая НЁХ - Туллимонстр (это такое хордовое с территории шт. Иллинойс):
В следующем посту начну пермский период.
Каменноугольный период 5
Продолжаю выкладывать палеоарт по карбону.
Вот так выглядело примитивное земноводное под названием педе́рпес: 
Ракообразное Prolatcyclus и огромные брахиоподы Striatifera с территории Оренбуржья (рисунок, кажется, А. Атучина):
А вот эта земноводная «змея» Ophiderpeton достигала 70 см в длину:
Парарептилии – группа примитивных рептилиоморфов, вероятно, разного происхождения. Строение скелета и черепа у них сохраняло некоторые черты земноводных. Основная их масса была похожа на тощих или толстых ящериц, хотя среди них был и крокодилоподобный мезозавр пермского периода. Крупным рептилиоморфом был Proterogyrinus из группы антракозавров. Населяли они территорию Еврамерики в 330–323 млн л.н. (серпуховской и башкирский ярусы карбона). Достигали они 1,5 – 2,3 м длины:
Proterogyrinus показан в сериале ВВС «Прогулки с монстрами» 2005 г. 
Один из древнейших представителей настоящих рептилий – 20-сантиметровый Hylonomus, обитавший на территории Еврамерики:
Остальные пеликозавры были хищниками или рыбоядными. Из карбона известен офиакодон, родственник более известного диметродона, но без спинного паруса:
Заставшие век земноводных синапсиды в следующем пермском периоде стали самой многочисленной группой четвероногих, в то время, как настоящие рептилии и парарептилии ютились на вторых ролях до великого пермского вымирания. 
В завершение - карбоновый скорпион Pulmonoscorpius kirktonensis (рис. Юрий Приймак):
Проблема Кекуле. Откуда взялся язык?
Эссе Кормака Маккарти.Кормак Маккарти наиболее известен миру как писатель-романист. Среди его произведений: «Кровавый меридиан», «Кони, кони», «Старикам здесь не место» и «Дорога». Также он участвует в исследованиях Института Санта-Фе (ИСФ) и числится здесь внештатным сотрудником.
Маккарти интересуется и неплохо разбирается в целом ряде тем, будь то история математики, философские споры о современном состоянии квантовой механики как каузальной теории, сравнительные исследования не-человеческого разума и природы сознательного и бессознательного мышления. В ИСФ мы ищем выражение этих научных интересов в романах Маккарти и выявляем в его прозе целую серию скрытых упоминаний вышеописанных проблем и областей науки.
"Последние два десятилетия мы с Кормаком занимались проблемами и парадоксами бессознательного. Главным из них было то, что совсем молодая и «исключительно человеческая» способность посредством комбинаторной грамматики описать и выразить почти все что угодно имеет свою основу в намного более древнем мозге животных. Каким образом эти две эволюционные системы согласовались друг с другом? Кормак облекает эту проблему в одежды глубокого подозрения и, возможно, даже презрения, с которым первозданный, бессознательный язык относится к языку новомодному и сознательному. В своей статье он рассуждает об этом на примере процессов заражения и сна. Это широкомасштабный и проницательный анализ идей и проблем, за которые наше научное сообщество, вооруженное теорией сложных систем, решилось взяться только недавно."
— Дэвид Кракауэр Ректор и cтипендиат Уильяма Миллера в области сложных систем, Институт Санта-Фе
Я называю это проблемой Кекуле потому, что среди сотен научных задач, которые были решены во сне, история с Фридрихом Кекуле, пожалуй, наиболее известна. Он долгое время пытался приблизиться к пониманию строения молекулы бензола (и не то чтобы ему это удавалось), как однажды он уснул перед костром и увидел знаменитый сон о змее, свернувшейся в форму обруча и держащей хвост у себя во рту — это был древнейший мифологический символ под названием «уроборос». Кекуле проснулся и воскликнул: «Это кольцо. Молекула в форме кольца!»
Что ж. Сложность здесь (не для Кекуле, но для нас), конечно, в следующем: если бессознательное либо понимает язык предельно ясно, либо изначально не понимает саму задачу, почему оно просто не отвечает на вопрос Кекуле как-то так: «Блин, Фридрих, это просто кольцо». На что ученый бы ответил: «Окей, понял. Спасибо».
А почему змея? Другими словами, почему подсознание гнушается разговаривать с нами? К чему все эти образы, метафоры, картины? Да и к чему сны, раз на то пошло.
Логично было бы сначала дать определение бессознательному. Чтобы это сделать, нам необходимо отбросить весь этот жаргон современной психологии и вернуться к биологии. Прежде всего, подсознание — это биологическая система. Говоря по существу, насколько это возможно, не теряя при этом точности, подсознание — это механизм управления животным.
У всех животных есть подсознание. Если бы это было не так, они были бы растениями. Иногда мы приписываем своему сознанию функции, которых оно на самом деле не выполняет. На определенном этапе системам может потребоваться собственный порядок управления. Например, дыхание контролируется не подсознанием, а варолиевым мостом и продолговатым мозгом — двумя системами, расположенными в стволе головного мозга.
Конечно, это не относится к китообразным, которые должны дышать, когда они всплывают на поверхность. Автономная система здесь не сработает. Первый анестезированный дельфин на операционном столе просто погиб. (Как же они спят? Одно полушарие, поочередно с другим). Но ведь функций у бессознательного просто тьма. От почесывания до решения математических задач.
Проблемы в целом часто довольно хорошо поддаются языковому описанию, и язык становится полезным инструментом для их объяснения. Но мыслительный процесс сам по себе — в любой области — по большей части является делом бессознательным. Язык может быть использован, чтобы сделать выводы, и стать чем-то вроде километрового столба, чтобы обозначить новую старта. Но если вы считаете, что на самом деле используете язык для решения задач, то пожалуйста, напишите мне письмо и расскажите, как же вы это делаете.
Я указал нескольким своим друзьям-математикам на то, что, оказывается, бессознательное больше смыслит в математике, чем они. Мой друг Джордж Цвейг называет это «ночной сменой». Примите во внимание, что у подсознания нет ни карандаша, ни блокнота, ни ластика. Тот факт, что оно решает математические задачи, неопровержим. Как ему это удается? Когда я высказал своим друзьям предположение, что оно может справляться с этим даже без использования чисел, большинство из них — после небольшого раздумья — пришли к выводу, что это возможно. Как? Мы не знаем.
Точно так же, как мы не знаем, почему нам удается разговаривать. Если я разговариваю с вами, я едва ли смогу одновременно создавать предложения, которые бы разъясняли содержание моей речи. Я полностью занят разговором. Не существует какой-то части моего разума, которая бы могла собрать эти предложения и потом воспроизвести их для меня, чтобы я мог повторить их. Помимо того факта, что я занят, это запустило бы порочный круг. Правда в том, что перед нами процесс, к которому у нас нет доступа. Это загадка столь же непроницаемая для нашего глаза, сколь полная темнота.
Среди нас существуют влиятельные люди — о которых я расскажу чуть позже — которые заявляют, что верят в то, что язык является полностью эволюционным процессом. Что он каким-то образом зародился в мозге в примитивной форме, а потом развился и обрел свою функциональность. Возможно, это похоже на эволюцию зрения. Но мы знаем, что сегодня зрение можно отнести к, возможно, дюжине довольно независимых эволюционных историй. Соблазнительный материал для телеологов.
Видимо, эти истории начинаются с рассказов о неразвитом, но светочувствительном предшественнике органа, для которого любое затемнение могло означать приближение хищника. Что вообще-то делает это отличным сценарием для Дарвина с его естественным отбором. Может быть, те влиятельные люди действительно считают, что все млекопитающие только и ждут появления языка. Не знаю. Но все указывает на то, что язык появился только однажды и только внутри одного вида.
В животном мире есть ряд сигналов, которые можно интерпретировать как праязык. Взять хотя бы бурундуков, у которых существуют сигналы тревоги, различающиеся в зависимости от вида угрозы — птицы или наземные хищники. Предупреждение о появлении ястреба отличается от сигнала о лисах или кошачьих. Весьма полезно.
Но вот чего здесь не хватает, так это центральной идеи языка — одна вещь может быть другой вещью. Это та мысль, которая внезапно посетила Хелен Келлер перед колодцем. Что знак для воды был не просто тем жестом, который ты подавал, чтобы получить стакан воды. Это еще и было стаканом воды. Это на самом деле была вода в стакане. Это из пьесы «Сотворившая чудо». У меня от неё даже кот заплакал.
Изобретение языка сразу же было интерпретировано как невероятно полезный феномен. И снова кажется, что он распространился у разных видов практически мгновенно. Тотчас должна была возникнуть проблема — в мире было намного больше вещей, чем звуков, которыми их можно назвать.
Судя по всему, язык впервые появился в юго-западной Африке, и возможно, что щелкающие согласные (кликсы) койсанских языков (включая сандаве и хадза) даже являются атавистическими следами попыток удовлетворить необходимость в большем количестве звуков. Речевые проблемы в конце концов разрешились в ходе эволюции — и видимо достаточно быстро — в речи люди стали чаще пользоваться горлом.
Как выяснилось, у этого была цена. Дыхательное горло сместилось ниже так, что теперь нам как виду очень легко подавиться собственной пищей — это довольно частая причина смерти. К тому же мы стали единственными млекопитающими, неспособным глотать и издавать звуки одновременно.
Изоляция, из-за которой среди нас появились высокие и низкие, темные и светлые, и другие внешние отличия, — не стала защитой от распространения языка. Он преодолевал горы и моря, будто бы их не было вовсе.
Удовлетворял ли язык какие-то потребности? Нет. Более 5 000 других млекопитающих среди нас спокойно без него обходятся. Но стал ли он полезен? Еще как. Еще можно подметить, что когда он появился, то исчезнуть уже никак не мог. Мозг не ожидал его появления и ничего не запланировал на этот счет. Язык просто ворвался в те области нашего мозга, которые были наименее специализированными.
Как-то в ИСФ в одной из бесед я высказал предположение, что язык вел себя точь в точь как паразитарная инвазия, и Дэвид Кракауэр — президент института — сказал, что ему в голову приходила такая же мысль. Это весьма меня обрадовало, ведь Дэвид очень умен. Конечно, это не говорит о том, что человеческий мозг был каким-то образом предназначен для получения языка. Но куда еще ему было деваться?
Как бы то ни было, у нас есть исторические данные. Разница между историей вируса и историей языка заключается в том, что вирус дожил до наших дней благодаря естественному отбору, а язык такого пути не проходил. Вирус хорошо отточен. Остается только применить. Вставить, нажать — щелк. Отлично вошло. Но на обочине всегда валяется груда вирусов, которые не вошли.
Конечно, к этому моменту сведущие люди уже улыбнулись в ответ на плохо скрываемые попытки утаить здесь ламаркизм (Ламаркизм — совокупность эволюционных теорий, в которых в качестве основной движущей силы эволюции рассматривается внутренне присущее организмам стремление к совершенствованию — прим.Newочём). Мы могли бы попытаться избежать его, пользуясь различными стратегиями или изменениями формулировок, но, скорее всего, без особого успеха. Конечно, Дарвин отмахивался от идеи унаследованных «калечений» — например, от проблемы с купированием хвоста собакам. Но вот наследование мыслей остается чем-то вроде неприятного вопроса.
Сложно представить их как что-либо, кроме как приобретенное. Работа подсознания не то чтобы плохо понята, она просто не понята вовсе. Эта область по большому счету игнорируется исследованиям ИИ, которые в основном посвящены аналитике и поиску ответа на вопрос о том, похож ли мозг на компьютер. Ученые решили, что не похож, но и это не совсем так.
Из известных характеристик подсознания самой значимой является его устойчивость. Всем знакомы повторяющиеся сны. Можно даже представить, что у подсознания есть больше чем один голос: До него не доходит, да? Нет. Он и правда тугой. Что будем делать? Не знаю. Может, использовать его мать? Она мертва. Да какая разница?
Какой механизм тут работает? И как подсознание понимает, что до нас не доходит? А что оно не понимает? Сложно не сделать вывод, что подсознание работает из моральных соображений образовывать нас. (Моральные соображения? Да он серьезно?)
Эволюция сознания началась бы с имен вещей. После этого появились бы описания этих вещей и их функций. Развитие языков до их современных форм и состояний — их синтаксиса и грамматики — универсально, что подразумевает общую базу. Она заключается в том, что языки следовали своим собственным требованиям. И в том, что они загружены описанием мира. Больше описывать нечего.
Всё очень быстро. Нет языков, форма которых находится в состоянии развития. И формы их по большому счету все одинаковы.
Мы не знаем, что такое подсознание, где оно, и как туда попало. Недавние исследования мозга животных показывают сравнительно крупный мозжечок у достаточно разумных видов. Это дает предположить следующее: факты о мире сами по себе способны формировать мозг, и эта точка зрения постепенно принимается.
Берет ли подсознание эти факты только от нас, или у него есть такой же доступ к органам чувств, как у нас? Можно делать что хотите с нами, с нашим, и с «мы». Я пробовал. В какой-то момент разум просто поправляет факты и переводит их в повествование. Факты этого мира большей частью не предстают в повествовательной форме. Это наша работа.
О чем же мы здесь говорим? Что какой-то незнакомец-мыслитель сидел однажды в своей пещере и сказал: Ух ты. Одна вещь может быть другой. Да. Конечно, именно это мы и говорим. Вот только он не сказал этого, потому что не было языка, на котором он мог это сказать. В то время ему пришлось довольствоваться мыслями об этом.
А когда это все происходило? Наши сведущие люди не имеют ни малейшего понятия. Конечно они не думают, что это происходило вовсе. Но опустим это. Сто тысяч лет назад? Полмиллиона? Больше? Вообще-то сто тысяч — неплохая догадка. Таков возраст старейших известных нам рисунков — обнаруженных в пещере Бломбос в южной Африке. У этих царапин есть много общего с нашим парнем, просыпающимся в своей пещере.
Искусство предшествовало появлению языка, но, видимо, ненадолго. Вообще-то некоторые сведущие личности заявили, что языку может быть до миллиона лет. Они не объяснили, что мы делали с ним все это время. Что нам известно — вполне достоверно — это то, что как только появляется язык, все остальное развивается довольно быстро. Простое понимание того, что одна вещь может быть другой вещью, стоит в корне всех вещей, которыми мы занимаемся. Будь то использование цветной гальки для торговли козами или искусство, язык и использование символических отметок, чтобы представить куски мира, слишком малого для восприятия.
100 000 лет — по большому счету просто миг, но про два миллиона так не скажешь. Довольно вольно выражаясь, столько времени наше подсознание организовывалось и направляло наши жизни. И заметьте, что всё это без языка. По крайней мере, все время, кроме того последнего мига. И как тогда понять, когда и где оставить царапины? Мы не знаем. Мы знаем только, что получается неплохо. Но тот факт, что по большому счету подсознание предпочитает избегать речевые инструкции — даже когда они вроде бы могли быть довольно полезными — довольно ясно показывает, что оно не особо любит язык и даже не доверяет ему. Почему же? Как насчет хорошей и адекватной причины: оно вполне хорошо обходилось без него пару миллионов лет?
Помимо своей глубокой древности, режим презентации «картинка-история», который предпочитает подсознание, привлекателен своей простой полезностью. Картину можно вспомнить полностью, а эссе — нет. Конечно, если речь не о синдроме Аспергера, при котором воспоминания о событиях, хоть и соответствуют действительности, страдают от своей буквальности. Информационная ноша и знания в мозге среднестатистического гражданина просто огромны. Но форма, в которой все это хранится, по большому счету неизвестна. Вы можете прочитать тысячу книг и быть способным обсудить любую из них, при этом не помня ни слова из текста.
Когда вы останавливаетесь, чтобы все обдумать и сказать: «Посмотрим. Как бы это сформулировать?», вы стараетесь поднять мысль из этого хранилища непонятного-нам-чего-то и дать ей языковую форму, чтобы она могла быть выражена. Это нечто, которое нужно выразить, и является частью того беспорядочного хранилища знаний.
Если вы объясняете что-нибудь человеку, а он говорят, что не понимают вас, вы, вероятно, почешете подбородок, поразмышляете еще и придумаете другой способ «выразить» это. Или нет. Когда студенты физика Дирака жаловались ему, что не понимают его слова, он просто повторял всё слово в слово.
Картинка-история сама служит аллегорией, чей смысл заставляет остановиться. Подсознанию важны правила, но эти правила требуют вашего соучастия. Подсознание желает консультировать в общих чертах, но ему неважно, какой зубной пастой вы пользуетесь. И хотя предлагаемый им путь может быть довольно широк, в него не входит прыжок с утеса.
Сны — хороший тому пример. Тревожные сны, которые будят нас посреди ночи, исключительно образны. Никто не говорит. Эти сны не покидают нас много лет и зачастую беспокоят. Иногда друг может понять их значение, а мы нет. Подсознание намеренно делает их сложными для распутывания, потому что оно хочет, чтобы мы постоянно о них думали. Чтобы мы запоминали их. Это не означает, что вы не можете попросить помощи. Аллегория зачастую хочет обратить себя в изображение. Когда вы впервые услышали о Платоновой пещере, вы сразу же попытались ее вообразить.
Итак, еще раз: бессознательное является биологическим агентом, а язык — нет. Или пока нет. Нужно быть осторожным, используя в качестве аргумента тезисы Декарта. Помимо наследственности, возможно, проще всего узнать, является ли категория нашим собственным изобретением, можно, спросив себя о том, видим ли мы то же самое в других существах. С языком все ясно. В легкости, с которой дети учат его сложные правила, мы видим медленное внедрение приобретенного.
Я возвращался к размышлениям о задаче Кекуле снова и снова в течение нескольких лет, и без особого успеха. А потом одним утром после того, как мы с Джорджем Цвейгом насладились одним из своих 10-часовых обедов, я спустился из своей спальни с мусорным ведром, и пока вытряхивал его содержимое в мусорку на кухне, вдруг осознал ответ. Или я понял, что знаю ответ. Мне потребовалось около минуты, чтобы сформировать его. Я вспомнил, что пока первую пару часов мы с Джорджем рассуждали о нейронауке и когнитивных функциях, мы ни разу не заговорили о Кекуле или его задаче. Но что-нибудь в нашей беседе вполне могло запустить наши размышления — мои и те о Ночной Смене — на предмет этой темы.
Ответ безусловно прост, когда вы его знаете. Подсознание просто не привыкло давать словесные инструкции, да и не любит этого делать. Привычки возрастом в два миллиона лет трудно искоренить. Когда позже я рассказал Джорджу о моих соображениях, он внимательно обдумал их и ответил: «Звучит вполне основательно». Что сильно меня обрадовало, потому что Джордж очень умен.
Видимо, подсознание знает кучу вещей. Что оно знает про себя? В курсе ли, что оно погибнет? Что оно об этом думает? Похоже, что у него не один талант, а целый букет. Маловероятно, что отдел наскальных царапин также отвечает за математику. Может ли подсознание выполнять ряд задач одновременно? Ограничиваются ли его знания тем, что предоставляем мы? Говоря более правдоподобно — есть ли у него прямой доступ во внешний мир? Некоторые из сновидений, которые нам очень сложно воспроизвести, несомненно глубокомысленны, и в то же самое время некоторые из них достаточно поверхностны. И тот факт, что подсознание кажется менее настойчивым касательно нашего запоминания каждого сна говорит о том, что иногда оно само все решает. И действительно ли оно так хорошо решает проблемы, или оно просто помалкивает о своих провалах? Как у него может быть это понимание, которому мы можем сильно позавидовать? Как мы можем исследовать его? Вы уверены?
Те из нас, кому в детстве читали народные сказки, могли встретить там много странного. На фоне медведей-зомби, девочек со светящимися черепами и прочих милых моментов как-то терялись фразы, звучащие ну… немного странно. Например, «единым махом семерых побивахом». Ну подумаешь, извратили слово ради рифмы, не так уж и страшно. Оказывается, нет.
Ну то есть то, что ради рифмы – это понятно. Но только не извратили, а использовали в самой что ни на есть правильной форме. Знакомьтесь – настоящая система времён русского языка, одно настоящее время, три будущих и четыре прошедших: простое прошедшее, продолженное, завершённое и давнопрошедшее. Вот это «побивахом» относится к прошедшему простому, то есть аористу. А может и имперфекту, там как раз формы совпали. Немножко сложно? Давайте подробнее.
Ну то есть то, что ради рифмы – это понятно. Но только не извратили, а использовали в самой что ни на есть правильной форме. Знакомьтесь – настоящая система времён русского языка, одно настоящее время, три будущих и четыре прошедших: простое прошедшее, продолженное, завершённое и давнопрошедшее. Вот это «побивахом» относится к прошедшему простому, то есть аористу. А может и имперфекту, там как раз формы совпали. Немножко сложно? Давайте подробнее.
Первое и самое простое прошедшее время в древнерусском языке – это аорист, примерно то, что в английском называется simple. Оно обозначало просто событие которое имело место, без уточнений. С греческого переводится как «неопределённый, неограниченный». Прекрасное время, я его люблю, потому что оно простое, красивое и очень минималистичное – в некоторых формах обходится вообще без окончаний. Например «зна» – это наше современное «(ты) знал». Или там «рече» – «(ты) говорил». В других формах окончания, впрочем, появляются. Я знал – «знахъ», они знали – «знаша», вы двое знали – «знаста». Ну да, двойственное число. То что его сейчас нет, не значит, что не было раньше.
И тут вероятно вы зададите мне вопрос: «Стоп, а где же побивахом?» Начали-то мы эту заметку с того, что переводчик сказки использовал старинную форму глагола. Но «я побивал» (или «побил»), согласно этим примерам, будет не «побивахомъ», а «побивахъ». Ну да. Так и будет. А «побивахомъ» – это форма первого лица множественного числа, то есть «мы побили». Вряд ли герой сказок говорил про себя как царь, во множественном числе. Скорее всего, переводчик просто подставил более подходящую форму для лучшей рифмы в расчёте на то, что никто не заметит – ведь делал-то это он уже в 19 веке, когда про древнерусский язык люди знали всего лишь чуть-чуть больше, чем мы сейчас. А значит, им можно скормить более-менее древнюю форму, лишь бы звучало аутентичненько. Собственно, когда вы видите вывески, в которых яти и еры стоят где попало, с вами поступают точно так же. Главное шрифт славянский поставить, а до нюансов никто докапываться не будет. Ну почти никто.
Следующие два времени тоже легко понять, ассоциируя их с английским языком – это имперфект (past continuous) и перфект (present perfect. Да, презент, а не паст, ниже объясню). Первый обозначает действие, которое когда-то совершалось, но при этом ничего не говорится о его результате или цели – только о процессе. «Ты знал/говорил» – знаша, речаше. «Они знали/говорили» – знаху, речаху. Ну и двойственное число: «мы двое знали/говорили» – знаховҍ, речаховҍ (ять в конце читается как Е).
Перфект – это совершённое действие, получившее свой логический результат. В наше время оно выражается совершенным видом, а тогда было отдельной формой прошедшего времени. Поэтому теперь, когда мы хотим подчеркнуть результативность действия, то уже не меняем время, а тупо используем другие слова. Вместо «знал» – «узнал», а вместо «говорил» – «сказал». Итак, «ты узнал/сказал» – еси зналъ, еси реклъ. «Они узнали/сказали» – суть знали, суть рекли. «Мы двое знали/говорили» – есве знала, есве рекла.
Да, да! Вы видели это? Здесь появляется вспомогательный глагол «есть»! И этот глагол, как ему и положено в этой форме, сочетается с причастием. Ну таким словом, которое отвечает на вопросы «какой?», «что делающий?» и так далее. То есть вот эти формы «знаЛъ», «рекЛъ» (ну ладно, «говориЛъ») и им подобные, оканчивающиеся не на богомерзкие -аху и -еша, а нормальное -л – это вообще не глаголы! Всё, что осталось нам от богатства временных форм древнерусского глагола – это вот это причастие, обломок древнего перфекта. И само по себе оно вообще отвечало не на вопрос «что сделал?», а на вопрос «какой?» Вы никогда не задумывались, почему глаголы во всех временах меняются по лицам и числам, а в прошедшем времени – по родам? Следите за руками. Настоящее время: я (девочка, мальчик, неважно) знаЮ, ты знаЕШЬ, они знаЮТ. Будущее: я (девочка, мальчик, опять неважно) будУ знать, ты будЕШЬ знать, они будУТ знать. Но в прошедшем времени: я… знаЛ? знаЛА? А вот тут, внезапно, важно, какого я пола. Ты – знаЛ/знаЛА. Он/она знаЛ/знаЛА. Но зато становится совсем неважно, к какому лицу относится действие: я, ты, он, она или они. Почему так? Да потому что это не глагол! Это причастие, исконно оно отвечает на вопрос «какой?» (знавший, говоривший) и меняется, соответственно, по образцу причастий и прилагательных. Ну а то, что эти безграмотные потомки стали его почему-то воспринимать глаголом и отвечать им на вопрос «что делал?» Ну… Странные люди, что сказать.
Поэтому давайте реконструируем настоящее звучание этого перфекта: не «узнал», «сказал», а «есть знавший», «есть говоривший». То есть, строго говоря, речь идёт не столько о том, что произошло, сколько о теперешнем состоянии, которое является результатом того, что произошло. Поэтому, если сравнивать с английским, то древнерусский перфект ближе к present perfect.
Ну и на сладкое – давнопрошедшее время, или ещё его можно назвать плюсквамперфект (от латинского 'больше чем совершенное'). В соответствии с названием, оно обозначало действие, которое произошло давно. Ну как давно… Главное чтобы после него произошло другое действие, которое тоже было в прошлом. Тогда первое автоматически считается как «то, что было до того как…» Например: «А Жукан, сын Оглобли Косого о прошлом годе в колодезь свалился. Прям как дед его Шелепа, который по молодости меду напился и тоже в воде три дни сидел, пока не нашли его». Так вот, когда мы будем говорить о деде, то скорее всего используем то самое давнопрошедшее время. А строится оно так. «Ты давно был знавший/говоривший» – еси былъ зналъ, еси былъ реклъ. «Они давно были знавшими/говорившими» – суть были знали, суть были рекли. «Мы двое давно были знавшими/говорившими» – есве была знала, есве была рекла. И вот это уже скорее напоминает past perfect.
Так что если вам когда-нибудь будут говорить, что русский язык самый богатый и могучий и вообще не чета всяким там зарубежным – просто вспомните, сколько всего он уже потерял, чего, например, не потеряли некоторые другие языки. И подумайте, что богатство и самобытность языка заключаются не в том, чтобы хранить в неизменном виде всё, что в нём когда-то присутствовало – а в том, чтобы на текущий момент он наилучшим образом отвечал нашим задачам. Тем более, что неологизмы и заимствования – это пена на поверхности языка, так же легко появляются и исчезают. А глубинные движения грамматики, как описанные здесь, можно сравнить уже с дрейфом континентов. И ничего. Люди продолжают говорить, понимать друг друга, и это, пожалуй, самое главное.
___________________________
Автор: Виоллета Хайдарова
Самые быстрые в мире
Всем известно, что самым быстрым животным на земле является гепард. Но с небольшой поправкой – только на суше. В «общеживотном» рейтинге первенствовали бы одни только хищные птицы, а гепард бы даже не попал в десятку. Так что мы рассмотрим сверхскоростных животных не только по непосредственному показателю «километров в час», но и учитывая их размеры и среду обитания.
Вилорог. Это элегантное создание — самое быстрое наземное животное, развивающее скорость под 90 км/ч. На короткой дистанции вилорог не смог бы обогнать гепарда, но легко оторвался бы от него на любой сколько-либо длинной трассе. Выносливость позволяет вилорогам мигрировать каждый год на сотни километров.
Бразильский складчатогуб. Самая скоростная из летучих мышей, разгоняющаяся почти до 100 км/ч в пикировании. Складчатогубы живут большими колониями в пещерах, под мостами и в старых зданиях. По вечерам они одновременно вылетают на охоту, формируя потрясающую «кинематографическую» картину.
Парусник и меч-рыба. Любопытный пример ничьей — разные источники называют то парусника, то меч-рыбу самой быстрой в мире рыбой, развивающей скорость от 100 до 130 км/ч. Одно из исследований, отдающее победу меч-рыбе, обнаружило с помощью МРТ, что в верхней челюсти рыбы расположена миндалина, выпускающая масло. Растекаясь вокруг рыбьей головы, масло снижает трение о воду и повышает скорость.
Гепард. Далеко не самое быстрое животное на Земле, уступающее первенство птицам, рыбам и даже насекомым, но всё ещё быстрейшее сухопутное и быстрейшее млекопитающее. Достигает скорости более чем в 100-110 км/ч, разгоняясь от 0 до 100 за три секунды.
Слепень. Если вас когда-нибудь преследовала одна из этих кусачих тварей, вы в курсе, насколько они быстрые. Джерри Батлер, энтомолог из Флоридского университета, заявляет, что взрослый самец слепня Hybomitra развивает скорость свыше 144 км/ч. Правда, точно измерить скорость насекомого сложно из-за размера, нелинейности полёта и иных факторов.
Иглохвостый стриж. Эта птица развивает скорость почти до 170 км/ч, что делает её самым быстрым летающим животным. Она обитает в Азии и Австралии, изредка залетая в Европу.
Сапсан. Хотя летает сапсан медленнее, чем иглохвостый стриж, в пикировании за добычей он разгоняется до 390 км/ч. Удар когтями после разгона настолько сильный, что может оторвать жертве голову.
Клещ. Если брать самое быстрое в мире животное по отношению к длине собственного тела, то никто не угонится за клещом вида Paratarsotomus macropalpis. За секунду он покрывает расстояние в 320 собственных размеров — всё равно как люди бы разгонялись до 2090 км/ч.
Каменноугольный период 4
Из-за занятости и поездок последних дней сегодня только подборка с пейзажами менее популярных в палеоарте районов земли каменноугольного периода.
Самый долгий эволюционный эксперимент
В университете штата Мичиган под руководством Роберта Ленски проходит самый продолжительный за всю историю эксперимент по изучению эволюции.
Каменноугольный период 3: амфибии
Карбон – век амфибий или земноводных. Самый ранний класс тетрапод (четвероногих) в этот период достиг наибольшего своего разнообразия, породив множество отрядов, семейств, родов и видов, с размахом размеров от нескольких см до 5-7 м. Особенности физиологии амфибий накладывали значительные ограничения на широту распространения – возле воды, во влажных местах, поскольку размножаться они могут только в воде (их яйца-икра не имеет твёрдой оболочки, а также имеется личиночная стадия развития, когда особь мало отличается от рыбы), да и мягкая кожа с порами без влаги усохнет, а животина помрёт.
Сейчас известны некоторые виды, способные проживать в засушливых местах – например, на сухой сезон зарываясь в ил, или живя в лужах, но они редки, а в древности если и были подобные первопроходцы, то они пока неизвестны, поскольку окаменелости образуются прежде всего у воды и в воде, а что там было во внутренних, сухих землях, малопонятно. Ещё одна характерная особенность – возможность размножения на личиночной стадии (неотения), что способствует также образованию новых видов.
Ещё одно устаревшее название для карбоновых амфибий – стегоцефалы (панцирноголовые), поскольку их черепную коробку сверху и с боков покрывал сплошной панцирь из кожных костей, оставляя отверстия для ноздрей, глаз и теменного орган («третьего глаза»).
(если не ошибаюсь, ниже - арт от Simon Stalenhag, больше известного оригинальными мрачно-футуристичными рисунками):
Среди карбоновых земноводных имелись виды, похожие на крокодилов, ящериц, саламандр, а также на змеек, змеек с ногами, хвостатых лягушек, причём некоторые весьма интересные группы амфибий возникли уже после карбона – в пермский и триасовый период. 
Ниже приведу изображения некоторых из карбоновых амфибий. Имелись пресноводные и прибрежные («морские») виды, сугубо водные и полуводные. Подробнее же об их разнообразии можно почитать в книжках, доступных в интернете: Иванов А.О., Черепанов Г.О. Ископаемые низшие позвоночные. СПб: Изд-во С. -Петерб. ун-та, 2007. 228 с.; Кэрролл Р. Палеонтология и эволюция позвоночных. Т. 1. М., 1992.
Представители тонкопозвонковых, отряд Nectridea:
Позднекарбоновый североамериканский Diceratosaurus (худ. Ю. Приймак): 
Из этого же отряда – Sauropleura:
И ещё один представитель – Diplocaulus из позднего карбона. О нём подробнее будет сказано в разделе по пермскому периоду:
Атмосферные виды каменноугольного периода (by Douglas Henderson):
Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме (+1000 постов - )
Наши любимые теги
BasedBinkie
artist
Hoshimi Miyabi
Zenless Zone Zero
shoutarotttt
artist
Hulkenberg (Metaphor: ReFantazio)
Metaphor: ReFantazio
Топ комментов
А бывает, комменты лучше постов. Смотрим топ тредов и вникаем!
Отличный комментарий!