Результаты поиска по запросу "Алиса от яндекс"
Вагон раскачивается и скрипит, прямо как в стихотворении. Но ни плакать, ни петь не хочется, хочется сидеть и вспоминать. Мы прожили со Славяной четыре цикла, и нас в конце-концов раскидало. И вот уже три десятка циклов прошло, каждый в одну неделю, а тянулись, каждый, как год. А я, кажется, влюбился, хоть я и репликант, но ничто человеческое... Четыре цикла вместе, и вот уже тридцать, в серых и одинаковых лагерях по одиночке.
Лагеря, кстати, не такие и одинаковые. Изменения, очень медленные, по одной какой то детали, но происходят от локации к локации. Появился остановочный павильон перед воротами, сперва деревянный, потом металлический, потом кирпичный. Ворота из распашных превращаются в сдвижные. Сирень перед домиками сменятся шиповником, а тот барбарисом. И так далее. В общем, последний лагерь уже здорово отличался от привычного мне «Совенка». А вот люди те же. Нет, почему то, только Виолы и Толика. Про Толика не скажу, а вместо Виолы, как правило, оказывается какой то персонаж, а ля Ольга Дмитриевна номер два. И в каждый лагерь я вхожу через главные ворота, и в каждом лагере меня встречает Славя, а я же всегда жду Славяну.
Я уже рассказал, как после моего побега на лодке, а потом на поезде меня выкинуло в автобус, стоящий перед воротами «Совенка». Читайте дальше.
Проснувшись в автобусе, я подскакиваю с кресла. Вернее, пытаюсь подскочить и валюсь назад. Ноги оказались связаны вместе, а руки притянуты к туловищу. Когда мгновение паники проходит, оказывается, что никто меня не связывал, оказывается, что я всего лишь, закутан, как в кокон, в портьеру из музыкального кружка. Очевидно, что, как я заснул в вагоне, так и был перенесен в салон автобуса.
Вы, когда-нибудь, пытались выпутаться из кокона, сидя в кресле междугороднего автобуса? Не пытайтесь, это скучное занятие, чреватое синяками. Наконец, я освобождаюсь и выхожу в проход между сиденьями. Рюкзак мой оказывается тут же, на соседнем ряду, а больше нету ничего. Смотрю из автобуса в разных направлениях, вроде бы, все по прежнему, вроде бы привычный пейзаж за окнами, да и запах гари почти исчез, и, если не принюхиваться, то и не заметен. Достаю из рюкзака будильник (украл у вожатой), получается, я бежал из лагеря часов десять назад, смотрю на Солнце, оно явно клонится к западу. Думаю, что мне делать. Прежде всего, надо поесть. В рюкзаке у меня сухой паек, позаимствованный в бомбоубежище — сухари, запаянные в полиэтилен, и плоские банки без маркировки. Открываю одну банку, перловка с мясом. Пока ем холодную кашу, запивая водой из фляги, размышляю о дальнейшей программе действий. Что мы имеем: во-первых, из личного опыта, моего и двойников, если не выходить из автобуса, то ничего и не будет, хоть вечно сиди, будешь в нем как в стасисе сохраняться, просыпаясь каждый раз во второй половине Первого дня. Я так, подозреваю, что автобус сейчас никому, кроме нас и не виден, ведь не видела же его Ольга Дмитриевна, тем дисктотечным вечером. Во-вторых, если я сейчас выйду из автобуса, то внутрь я уже не попаду, и для меня начнется течение цикла. В третьих, Славя выйдет меня встречать только в тот момент, когда я подойду к воротам ближе, чем на 12 метров. Я и такие опыты проводил. Было весело, встав напротив ворот, и, медленно делая шаги длиной в одну ступню, приближаться к воротам, и наблюдать, как с той стороны мелькают то синие глазища, то русые косы. При этом девочка явно не понимала, что ее приводило к воротам. В четвертых, неизвестно, как меня встретят в лагере, ведь побег, как минимум частично, но удался. Мне, в отличии от прошлых циклов, оставили и пионерскую форму, и рюкзак с содержимым. Кстати, о содержимом, лезу в карман, достаю телефон, смотрю на время и на уровень заряда. Благодетели, телефон зарядили, низкий вам поклон. Связи, естественно, по прежнему никакой нет, время приблизительно совпадает с показаниями будильника. В общем, выгружаться придется, но сразу в лагерь я не пойду, хотелось бы осмотреться. Еще раз прохожу по салону, смотрю, ничего не забыл? Пустая банка вызывающе смотрит на меня, рука тянется выбросить ее в урну, но я бью себя по рукам, укладываю портьеру в рюкзак, вдруг пригодится, закидываю рюкзак на плечо и выпрыгиваю из автобуса. Чтобы меня не было видно из ворот, сразу же прячусь за остановочный павильон. Стоп. Откуда здесь павильон? Нету здесь никакого павильона! Но он есть. Получается... Это не мой лагерь!
А чей? И, интересно, хозяева дома? Точнее «хозяин». Знаком ли я с ним? А если не знаком, то как он относится к своим двойникам? А к двойникам появившимся в материальном виде? В любом случае, ночевать и питаться где-то надо, потому что водный транспорт нужно еще подготовить. Можно, конечно, уйти в бомбоубежище, но этот вариант меня не радует. Сыро там, и давит на психику.
Размышляю, как поступить. Если я сейчас сунусь в ворота, Славю, с большой вероятностью, принесет сюда же. Как она отреагирует на меня, неизвестно. Идти в старый лагерь и проникать в «Совенок» через бомбоубежище долго и утомительно, и так, после утренней гребли, все тело болит. Решаю, обойти лагерь вдоль забора, если дыры в заборе на своих местах, то проникну через них, если нет, то через хозяйственные ворота.
Зашел, через задние ворота. С этой стороны запах гари совсем не чувствуется. Народу тоже нет никого. То есть, совсем. Справа от меня спортивный комплекс, слева пляж. Обычно, хоть кто-то, в это время там да присутствует. Сейчас же, нету никого. Прохожу мимо столовой, выхожу к Генде, и тут, на площади, встречаю Славю.
Только это совсем не знакомая мне Славя. Косы обрезаны, выражение лица серьезное, вообще, все вместе, и лицо, и фигура, и движения, и позы, когда Славя останавливается, говорят о какой то застарелой проблеме. И, в общем, как то взрослее она выглядит, что ли. Увидев меня Славя едва не роняет ведра, да, забыл сказать, она тащит от пристани в сторону своего домика два ведра с водой, дергается, будто хочет убежать, потом пересиливает себя, опускает ведра на землю, несколько нервно улыбается мне и делает шаг навстречу.
Привет. Ты зачем приехал? Лагерь же закрыт.
Вот те здрасьте, такого, за всю свою местную жизнь я еще не встречал.
То есть как закрыт? А меня вот сюда привезли.
Говорю совершенно искренне, удивление моё велико и его хватает и на меня и на того пионера, чье место я сейчас занимаю.
А вот так. Тебя должны были предупредить. Вожатая в райцентр звонила, а потом еще на почту, телеграмму давала.
А что случилось?
Здесь... был... один...
Славя мнется, подбирая слова, и, явно, не желая об этом рассказывать, а потом выпаливает.
Я точно не знаю почему, это в прошлую смену еще было, но здесь пожар был! Вожатая повезла остальных пионеров в другой лагерь, а меня оставила здесь, присмотреть. Я же ее помощница, вроде как.
Понятно, а я вот ничего не знал и приехал. И что теперь делать? Где этот другой лагерь, и как в него добираться?
Ой, ну это на автобусе. Вожатая за мной приедет, рабочих привезет, а ты вместе с нами тогда и уедешь. Да, я забыла, я Славяна. Все меня Славей зовут, и ты зови.
Эту фразу я уже слышал...
Это имя тебе не идет, можно я буду звать тебя Славяной?
Вот, кто меня за язык тянул в тот момент?
Можно наверное.
Отвечает слегка ошарашено.
А я Семен. А когда автобус будет?
Ну, я не знаю, через неделю, может быть, а может быть послезавтра. Ну, пойдем, тебе надо же где-то разместиться.
Славяна берет одно ведро, смотрит на второе, вопросительно смотрит на меня, я, вняв ее безмолвной просьбе, беру его и мы идем. Идем через площадь, мимо медпункта к ее домику, там оставляем на крыльце ведра, и Славяна ведет меня дальше.
А зачем тебе вода?
Ну, насос из скважины не качает, а ручным долго. Поэтому из скважины только для еды и питья. А умыться, или постирать приходится из реки таскать. Тебе тоже так придется, потом ведро в столовой возьмешь. Да ты не бойся, вода в реке чистая.
Подходим к «моему» домику. Славяна отцепляет от связки ключ, отдает мне.
Вот, здесь ты будешь жить. Вообще то это домик вожатой, но в других домиках сейчас все равно ничего нет, только кровати с голыми сетками. Ты располагайся пока, а я приготовлю поужинать.
Спасибо, а тебе не трудно будет? Я же вот так взял и на голову тебе свалился.
Ой, что ты, знаешь, какая у нас семья большая, и хозяйство. К тому же, завтра я готовлю, а послезавтра — ты.
А продуктов хватит?
Хватит, не бойся. Можешь погулять сходить, осмотреться. Я, когда все готово будет, радио включу, ты в столовую приходи.
С тем и расходимся. Я заглядываю в домик, закидываю рюкзак под кровать, убеждаюсь, что в шкафу есть комплект белья и иду осматривать достопримечательности.
Иду через площадь к главным воротам и натыкаюсь на источник горелого запаха. На месте душевой — обгорелые развалины. Провалившаяся крыша, обугленные стены, лопнувшие стекла в кочегарке. Захотел подойти, но посмотрел на себя, в белой рубашке, шортах и сандалетах, и передумал. Завтра спрошу у Славяны, где взять рабочую одежду.
Дошел до ворот, выглянул наружу, автобуса, естественно, нет, и не торопясь пошел обратно. Когда подошел к общим кружкам, подумалось, вот сейчас выйдет Лена, но нет. Потянул дверь, не заперто. Ну и разгром, все перевернуто, кошкоробот недоделанный в углу валяется. Шкафы распахнуты, под ногами что-то блестит, чуть не наступил. Нагибаюсь — стеклышко из очков Шурика. Все чудесатее и чудесатее... Интересно, что здесь произошло? Или пожар так внезапно случился, что пришлось все бросить и бежать на автобусе? Оглядываю еще раз помещение. Вроде бы, не смотря на разгром, ничего не пропало, а мне, собственно, только инструмент и нужен. Завернул на пристань, там все как обычно, только лодки не на плаву, а вытащены на берег. Тут включается лагерное радио, и сигнал зовет меня в столовую.
В столовой пусто, все столы сдвинуты, кроме одного, на нем сковорода с жареной картошкой, два пакета кефира, чайник и тарелка с горой булочек. Славяна встречает меня в белом фартуке, поверх своей формы.
Ты извини, я не ожидала, что ты приедешь, поэтому сегодня только картошка, зато я булочек напекла для тебя.
Сидим, ужинаем. Булочки вкусные, ну других у Славяны и быть не может. Славяна поглядывает на меня, никак не могу определить выражение ее лица. После ужина еще немного сидим. Я суюсь помочь Славяне вымыть посуду, она отмахивается, говорит, послезавтра твоя очередь будет, тогда и помоешь. Дает мне ведро и отправляет на реку набрать воды для себя. Пока хожу на пристань а оттуда к домику, встречаю Славяну. Желаем друг-другу спокойной ночи и расходимся, каждый к себе.
Цикл тянется как обычно, с поправкой, конечно, на необычность ситуации, на то, что здесь нет никого, кроме нас, и на непонятное поведение Славяны. Она, то жмется ко мне, как собачонка, то, прячется где-то от меня, как собачонка же, но запуганная. Видно, что часто плачет, когда меня нет, видно, что улыбка какая то натянутая, и общая подавленность в ней никак не исчезает. В целом же, какая то непонятная мне напряженность в наших отношениях все растет и растет, и к вечеру пятого дня я решаюсь на провокацию. Ну не умею я выспрашивать и проникать в доверие, простите меня. Я тогда так рассудил, что если я ошибаюсь, Славяна решит, что я просто дурак, а если ей есть, о чем рассказать, то мой рассказ столкнет наши отношения с мертвой точки.
Утром я пошел на пристань с целью выбрать лодку посимпатичнее. Я решил не мудрить и опять уйти водным путем. Был, конечно, риск, что не выпустят, но я решил, что раз мои тайники за все циклы не были прикрыты, то и здесь опасаться нечего. Опять же и Славяну нисколько не взволновали мои слова, и ключ от сарая с веслами она отдала мне без вопросов, как я и ожидал. Потом, только, позже, Славяна подошла на пристань и попросила свозить ее на остров за земляникой.
Я свозил Славяну на остров, поглазел в бинокль на мост, удостоверился во времени прибытия поезда.
Остаток дня я таскаю инструмент на пристань, таскаю туда же материалы, рисую на бумажке — что я хочу, спасибо Электронику, научил, готовлю обед на двоих, сегодня моя очередь. Славяна тоже возится на кухне, обещает на ужин угостить вареньем. Даже развеселилась чуть-чуть. Ужинаем оладьями и вареньем. Славяна все-таки чудо. Благодарю ее, мою посуду, обещаю завтра наловить рыбы, завтра я еще здесь, и ухожу обратно на пристань. Там вожусь до позднего вечера. Почему то захотелось сделать хорошо, хотя, конечно, лодку, все равно, придется бросить.
Когда начало темнеть пришла Славяна. Разделась и ушла нырять с пристани. Получалось красиво. Потом сидела, долго смотрела, как я работаю. Долго не могу решиться заговорить, наконец решаюсь.
Не хочешь прогуляться в одно место?
Девочка вздрагивает и с ужасом в глазах шепчет:
Куда?
Здесь рядом, не дальше ворот. Хочу тебе кое-что рассказать и показать.
Подымаюсь, беру ее за руку, Славяна встает и идет со мной, покорная, как кукла.
А я, обратившись к памяти Семена, рассказываю, историю их отношений. Очень подробно, про каждый день, водя по памятным местам лагеря. Славяна постепенно оживает и начинает слушать, если не с интересом, то, хотя бы, не пропуская мимо ушей. Дохожу до шестого дня, делаю паузу, думаю, насколько подробно описывать интимные сцены, и тут замечаю, что Славяна плачет. Поворачиваюсь к ней лицом, осторожно беру за локти и прижимаю ее к себе. Она утыкается лицом мне в грудь и ревет, ревет, ревет...
Наконец, в перерывах между приступами плача, выясняется: оказывается Славяна частично помнит предыдущие циклы, и у этой Славяны всё происходило не так. Из раза в раз в них повторяется одна и та же ситуация: Славяну оставляют присматривать за лагерем, а вожатая везет пионеров в другой лагерь. Всю неделю Славяна в лагере совершенно одна. В конце недели приезжает Ольга Дмитриевна, забирает Славяну и они уезжают. В автобусе Славяна засыпает и ей снится, что она и другие пионеры отдыхают в «Совенке», когда в лагерь приезжаю я. После этого пионеры начинают исчезать один за другим, пока не остаемся я и Славяна. Последнее, что помнит Славяна из сна, это то, что она, еще живая, заперта в душевой, которую я поджег снаружи. А самое последнее, это то, что на нее падает горящий потолок и вспыхивают волосы. В этот момент Славяна всегда просыпается, просыпается в автобусе, стоящем перед воротами «Совенка», в автобус заходит вожатая и объявляет, что в лагере случился пожар, сгорели душевая и кочегарка, и сейчас все поедут в другой лагерь. А Славяна, как помощница вожатой, останется здесь, присмотреть за лагерем, пока Ольга Дмитриевна не привезет рабочих. Славяна выходит из автобуса, тот разворачивается и уезжает, а уже в домике, глядя в зеркало, девочка обнаруживает отсутствие кос.
Так повторяется бесчисленное количество циклов, когда в лагере появляюсь я. И Славяна, с одной стороны, рада, человеческому обществу, а, с другой — решает, что сны имеют обыкновение сбываться, и дает волю своей фантазии, а моё к ней расположение, воспринимает как элемент игры с моей стороны. Я только спросил на это: «Был такой повод?», и получил кивок в ответ.
Пока Славяна все это рассказывает, тоже в подробностях, я проматываю доступные мне куски памяти Палача, и нахожу похожие эпизоды. Значит я попал в один из искалеченных им лагерей.
Я, к сожалению, так и не научился ободрять, утешать и успокаивать перепуганных девушек, поэтому долго смотрю Славяне в глаза. Потом спрашиваю:
Хочешь еще одну историю? Только страшную, почти как у тебя.
Бедная, бедная моя Славяна кивает. Раньше я воспоминания Палача абстрактно воспринимал, да еще и через его больное восприятие. А сейчас, встреть я его, физически, наверное, попытался бы убить, хотя большого смысла и нет. Он же, во первых, просто не поймет, во вторых, назад, сюда, он вряд ли попадет, а, в третьих, здешнюю свою миссию он считает чем то вроде компьютерной игры. Представьте себе, что вас, после прохождения компьютерной стрелялки, заставляют писать и отправлять похоронки родственникам погибших за вас ботов. Да и самого его убили уже. Вот об этом дне я и рассказываю Славяне.
Снова вожу Славю по лагерю, обратившись к памяти Палача, а этот день и у него очень четко прописан, и все мы это чувствовали. Все таки, связь между нами — двойниками, реально существует. Веду, опять, от кружков к площади, подробно рассказываю, кто где стоял и что делал, просто, следственный эксперимент, какой то. При этом говорю от лица Палача в первом лице, думаю, я имею к этому, некоторые основания.
«Вот здесь я прошел, а вот здесь меня ударили в первый раз. А ты била меня метлой, пока не сломался черенок, тогда ты начала колоть меня обломком и проткнула мне легкое. А я полз вон в том направлении, а вы все били меня, пока я не умер в первый раз. А через полчаса я воскрес, и вы опять убили меня.» И так далее...
Провожу Славяну в лес, оттуда к медпункту, оттуда опять в лес, оттуда к остановке. Славяна сначала мне не верит, потом проникается. Вижу, что совсем запугал девушку, и начинаю ей рассказывать опять про нее и Семена, недорассказанные шестой и седьмой день, и историю ухода Семена и отъезда его и девочек в город на автобусе, тут доступные мне воспоминания Семена обрываются, и приходится заканчивать историю. Славяна молчит. А я спрашиваю:
Ну и который я, по твоему, настоящий? Первый, второй, третий или, тот, который тебя сейчас за руку держит, и пытается с тобой контакт наладить?
Молчит. Но, кажется, меня больше не боится. Вдруг утыкается лицом ко мне в рубашку и опять начинает плакать. Подвожу Славяну к лавочке, садимся, прижимаю к себе, осторожно говорю всякую ерунду, жду пока выплачется.
Семен, что с нами происходит?
Кто бы мне об этом рассказал.
Рассказываю Славяне, все, что знаю о лагерях, о двойниках, о себе, о Семене, о Палаче с Пионером. Подробно, по ее просьбе, еще раз рассказываю об уходе Семена. Эта Славяна мне верит, в отличие от той, что уехала с Семеном. Так ведь и информации я на нее вывалил кучу, и сама она специфические воспоминания имеет. Не рассказываю только свою теорию о репликантах. Должен же я сохранить что-то для психиатра.
Уже поздно, идем от площади к домикам, держимся за руки. Подходим к домику Славяны, и, она не прощается, как обычно, а легонько тянет за собой меня вовнутрь. Не скажу, что я этому не рад. Так заканчивается пятый день.
Шестой день проходит в полном расслаблении с моей стороны. Я, просыпаюсь поздно, Славяна еще дремлет на моем плече. Осторожно целую ее в висок, высвобождаюсь, и выхожу на крыльцо. Давно отвык от сигарет, а тут захотелось. Стою, вспоминаю ощущения. Скрипит дверь, сзади выходит Славяна, обнимает меня, тыкается мне носом между лопаток. Происходит диалог примерно такого содержания:
Ты когда уплываешь?
Не знаю еще, наверное завтра.
А может останешься?
Тебе грустно и одиноко?
Конечно, причем уже сейчас.
Размышляю. Если Славяна в новом цикле потеряет память или ее мне подменят, то уйти смогу в любой момент. Если останется эта Славяна, то помогу ей, с осознанием самой себя и своего места. Все есть, чем занять кусочек вечности.
А поплыли вместе?
И на седьмой день этого цикла мы пробуем сбежать в первый раз. До моста доплываем без приключений, садимся в поезд, в поезде, как водится засыпаем, и просыпаемся в автобусе, каждый в своем. Слава богу, что в одном цикле. В первом варианте Славяниного цикла. Сперва она одна, а через три дня появляюсь и я.
Надо было видеть, как менялось ее лицо, когда она меня узнала. Кажется, в тот момент я в нее и влюбился. Неделя в лагере, в котором, в первый раз никого не убили. Пытаемся бежать. Просыпаемся в автобусе, по отдельности. Опять с интервалом в три дня.
Неделя счастья, пытаемся бежать, возвращаемся в предыдущий вариант цикла. Подумываю, не бросить ли всё, не остаться ли в этих циклах навсегда со Славяной, но вспоминаю историю одного пионера. Того, что стал Палачом. Решаем еще раз сбежать, и нас раскидывает по разным лагерям. И вот уже тридцать циклов один.
Я успел рассказать Славяне о тайниках, малом, в Шопенгауэре, и большом, в шахте. Договорились, на случай, если нас раскидает, что будем ставить на странице метки, тоненько, твердым карандашом в нижнем углу листа, я «См», она «Сл». Договорились, что будем в большом тайнике оставлять записки. Еще я успел показать Славяне, как обращаться с лодкой, но не знаю, сумеет ли она.
Пока никаких известий. Единственное, кроме нас, оказывается, кто-то, уже, дважды, проходил эту дорогу. По необходимости, внимательно, просматривая нужную страницу, я, в каждом лагере обнаруживаю, что в первой строчке ногтем подчеркнуто одно и тоже слово, а в правом верхнем углу страницы кто-то выдавил углубление остро заточенной спичкой.
Ну и, оказывается, можно не воровать лодки. Оказывается, достаточно, пройдя по берегу, в сторону моста, просто войти в воду, отойти подальше и проплыть метров тридцать против течения, или зайти по грудь и пройти метров пятьдесят, или зайти по пояс и пройти метров двести. Ну правильно, нужно же воде куда то течь.
Вот так. Пока еду в поезде дальше, и, пора и вздремнуть, до следующего цикла.
Лагеря, кстати, не такие и одинаковые. Изменения, очень медленные, по одной какой то детали, но происходят от локации к локации. Появился остановочный павильон перед воротами, сперва деревянный, потом металлический, потом кирпичный. Ворота из распашных превращаются в сдвижные. Сирень перед домиками сменятся шиповником, а тот барбарисом. И так далее. В общем, последний лагерь уже здорово отличался от привычного мне «Совенка». А вот люди те же. Нет, почему то, только Виолы и Толика. Про Толика не скажу, а вместо Виолы, как правило, оказывается какой то персонаж, а ля Ольга Дмитриевна номер два. И в каждый лагерь я вхожу через главные ворота, и в каждом лагере меня встречает Славя, а я же всегда жду Славяну.
Я уже рассказал, как после моего побега на лодке, а потом на поезде меня выкинуло в автобус, стоящий перед воротами «Совенка». Читайте дальше.
Проснувшись в автобусе, я подскакиваю с кресла. Вернее, пытаюсь подскочить и валюсь назад. Ноги оказались связаны вместе, а руки притянуты к туловищу. Когда мгновение паники проходит, оказывается, что никто меня не связывал, оказывается, что я всего лишь, закутан, как в кокон, в портьеру из музыкального кружка. Очевидно, что, как я заснул в вагоне, так и был перенесен в салон автобуса.
Вы, когда-нибудь, пытались выпутаться из кокона, сидя в кресле междугороднего автобуса? Не пытайтесь, это скучное занятие, чреватое синяками. Наконец, я освобождаюсь и выхожу в проход между сиденьями. Рюкзак мой оказывается тут же, на соседнем ряду, а больше нету ничего. Смотрю из автобуса в разных направлениях, вроде бы, все по прежнему, вроде бы привычный пейзаж за окнами, да и запах гари почти исчез, и, если не принюхиваться, то и не заметен. Достаю из рюкзака будильник (украл у вожатой), получается, я бежал из лагеря часов десять назад, смотрю на Солнце, оно явно клонится к западу. Думаю, что мне делать. Прежде всего, надо поесть. В рюкзаке у меня сухой паек, позаимствованный в бомбоубежище — сухари, запаянные в полиэтилен, и плоские банки без маркировки. Открываю одну банку, перловка с мясом. Пока ем холодную кашу, запивая водой из фляги, размышляю о дальнейшей программе действий. Что мы имеем: во-первых, из личного опыта, моего и двойников, если не выходить из автобуса, то ничего и не будет, хоть вечно сиди, будешь в нем как в стасисе сохраняться, просыпаясь каждый раз во второй половине Первого дня. Я так, подозреваю, что автобус сейчас никому, кроме нас и не виден, ведь не видела же его Ольга Дмитриевна, тем дисктотечным вечером. Во-вторых, если я сейчас выйду из автобуса, то внутрь я уже не попаду, и для меня начнется течение цикла. В третьих, Славя выйдет меня встречать только в тот момент, когда я подойду к воротам ближе, чем на 12 метров. Я и такие опыты проводил. Было весело, встав напротив ворот, и, медленно делая шаги длиной в одну ступню, приближаться к воротам, и наблюдать, как с той стороны мелькают то синие глазища, то русые косы. При этом девочка явно не понимала, что ее приводило к воротам. В четвертых, неизвестно, как меня встретят в лагере, ведь побег, как минимум частично, но удался. Мне, в отличии от прошлых циклов, оставили и пионерскую форму, и рюкзак с содержимым. Кстати, о содержимом, лезу в карман, достаю телефон, смотрю на время и на уровень заряда. Благодетели, телефон зарядили, низкий вам поклон. Связи, естественно, по прежнему никакой нет, время приблизительно совпадает с показаниями будильника. В общем, выгружаться придется, но сразу в лагерь я не пойду, хотелось бы осмотреться. Еще раз прохожу по салону, смотрю, ничего не забыл? Пустая банка вызывающе смотрит на меня, рука тянется выбросить ее в урну, но я бью себя по рукам, укладываю портьеру в рюкзак, вдруг пригодится, закидываю рюкзак на плечо и выпрыгиваю из автобуса. Чтобы меня не было видно из ворот, сразу же прячусь за остановочный павильон. Стоп. Откуда здесь павильон? Нету здесь никакого павильона! Но он есть. Получается... Это не мой лагерь!
А чей? И, интересно, хозяева дома? Точнее «хозяин». Знаком ли я с ним? А если не знаком, то как он относится к своим двойникам? А к двойникам появившимся в материальном виде? В любом случае, ночевать и питаться где-то надо, потому что водный транспорт нужно еще подготовить. Можно, конечно, уйти в бомбоубежище, но этот вариант меня не радует. Сыро там, и давит на психику.
Размышляю, как поступить. Если я сейчас сунусь в ворота, Славю, с большой вероятностью, принесет сюда же. Как она отреагирует на меня, неизвестно. Идти в старый лагерь и проникать в «Совенок» через бомбоубежище долго и утомительно, и так, после утренней гребли, все тело болит. Решаю, обойти лагерь вдоль забора, если дыры в заборе на своих местах, то проникну через них, если нет, то через хозяйственные ворота.
Зашел, через задние ворота. С этой стороны запах гари совсем не чувствуется. Народу тоже нет никого. То есть, совсем. Справа от меня спортивный комплекс, слева пляж. Обычно, хоть кто-то, в это время там да присутствует. Сейчас же, нету никого. Прохожу мимо столовой, выхожу к Генде, и тут, на площади, встречаю Славю.
Только это совсем не знакомая мне Славя. Косы обрезаны, выражение лица серьезное, вообще, все вместе, и лицо, и фигура, и движения, и позы, когда Славя останавливается, говорят о какой то застарелой проблеме. И, в общем, как то взрослее она выглядит, что ли. Увидев меня Славя едва не роняет ведра, да, забыл сказать, она тащит от пристани в сторону своего домика два ведра с водой, дергается, будто хочет убежать, потом пересиливает себя, опускает ведра на землю, несколько нервно улыбается мне и делает шаг навстречу.
Привет. Ты зачем приехал? Лагерь же закрыт.
Вот те здрасьте, такого, за всю свою местную жизнь я еще не встречал.
То есть как закрыт? А меня вот сюда привезли.
Говорю совершенно искренне, удивление моё велико и его хватает и на меня и на того пионера, чье место я сейчас занимаю.
А вот так. Тебя должны были предупредить. Вожатая в райцентр звонила, а потом еще на почту, телеграмму давала.
А что случилось?
Здесь... был... один...
Славя мнется, подбирая слова, и, явно, не желая об этом рассказывать, а потом выпаливает.
Я точно не знаю почему, это в прошлую смену еще было, но здесь пожар был! Вожатая повезла остальных пионеров в другой лагерь, а меня оставила здесь, присмотреть. Я же ее помощница, вроде как.
Понятно, а я вот ничего не знал и приехал. И что теперь делать? Где этот другой лагерь, и как в него добираться?
Ой, ну это на автобусе. Вожатая за мной приедет, рабочих привезет, а ты вместе с нами тогда и уедешь. Да, я забыла, я Славяна. Все меня Славей зовут, и ты зови.
Эту фразу я уже слышал...
Это имя тебе не идет, можно я буду звать тебя Славяной?
Вот, кто меня за язык тянул в тот момент?
Можно наверное.
Отвечает слегка ошарашено.
А я Семен. А когда автобус будет?
Ну, я не знаю, через неделю, может быть, а может быть послезавтра. Ну, пойдем, тебе надо же где-то разместиться.
Славяна берет одно ведро, смотрит на второе, вопросительно смотрит на меня, я, вняв ее безмолвной просьбе, беру его и мы идем. Идем через площадь, мимо медпункта к ее домику, там оставляем на крыльце ведра, и Славяна ведет меня дальше.
А зачем тебе вода?
Ну, насос из скважины не качает, а ручным долго. Поэтому из скважины только для еды и питья. А умыться, или постирать приходится из реки таскать. Тебе тоже так придется, потом ведро в столовой возьмешь. Да ты не бойся, вода в реке чистая.
Подходим к «моему» домику. Славяна отцепляет от связки ключ, отдает мне.
Вот, здесь ты будешь жить. Вообще то это домик вожатой, но в других домиках сейчас все равно ничего нет, только кровати с голыми сетками. Ты располагайся пока, а я приготовлю поужинать.
Спасибо, а тебе не трудно будет? Я же вот так взял и на голову тебе свалился.
Ой, что ты, знаешь, какая у нас семья большая, и хозяйство. К тому же, завтра я готовлю, а послезавтра — ты.
А продуктов хватит?
Хватит, не бойся. Можешь погулять сходить, осмотреться. Я, когда все готово будет, радио включу, ты в столовую приходи.
С тем и расходимся. Я заглядываю в домик, закидываю рюкзак под кровать, убеждаюсь, что в шкафу есть комплект белья и иду осматривать достопримечательности.
Иду через площадь к главным воротам и натыкаюсь на источник горелого запаха. На месте душевой — обгорелые развалины. Провалившаяся крыша, обугленные стены, лопнувшие стекла в кочегарке. Захотел подойти, но посмотрел на себя, в белой рубашке, шортах и сандалетах, и передумал. Завтра спрошу у Славяны, где взять рабочую одежду.
Дошел до ворот, выглянул наружу, автобуса, естественно, нет, и не торопясь пошел обратно. Когда подошел к общим кружкам, подумалось, вот сейчас выйдет Лена, но нет. Потянул дверь, не заперто. Ну и разгром, все перевернуто, кошкоробот недоделанный в углу валяется. Шкафы распахнуты, под ногами что-то блестит, чуть не наступил. Нагибаюсь — стеклышко из очков Шурика. Все чудесатее и чудесатее... Интересно, что здесь произошло? Или пожар так внезапно случился, что пришлось все бросить и бежать на автобусе? Оглядываю еще раз помещение. Вроде бы, не смотря на разгром, ничего не пропало, а мне, собственно, только инструмент и нужен. Завернул на пристань, там все как обычно, только лодки не на плаву, а вытащены на берег. Тут включается лагерное радио, и сигнал зовет меня в столовую.
В столовой пусто, все столы сдвинуты, кроме одного, на нем сковорода с жареной картошкой, два пакета кефира, чайник и тарелка с горой булочек. Славяна встречает меня в белом фартуке, поверх своей формы.
Ты извини, я не ожидала, что ты приедешь, поэтому сегодня только картошка, зато я булочек напекла для тебя.
Сидим, ужинаем. Булочки вкусные, ну других у Славяны и быть не может. Славяна поглядывает на меня, никак не могу определить выражение ее лица. После ужина еще немного сидим. Я суюсь помочь Славяне вымыть посуду, она отмахивается, говорит, послезавтра твоя очередь будет, тогда и помоешь. Дает мне ведро и отправляет на реку набрать воды для себя. Пока хожу на пристань а оттуда к домику, встречаю Славяну. Желаем друг-другу спокойной ночи и расходимся, каждый к себе.
Цикл тянется как обычно, с поправкой, конечно, на необычность ситуации, на то, что здесь нет никого, кроме нас, и на непонятное поведение Славяны. Она, то жмется ко мне, как собачонка, то, прячется где-то от меня, как собачонка же, но запуганная. Видно, что часто плачет, когда меня нет, видно, что улыбка какая то натянутая, и общая подавленность в ней никак не исчезает. В целом же, какая то непонятная мне напряженность в наших отношениях все растет и растет, и к вечеру пятого дня я решаюсь на провокацию. Ну не умею я выспрашивать и проникать в доверие, простите меня. Я тогда так рассудил, что если я ошибаюсь, Славяна решит, что я просто дурак, а если ей есть, о чем рассказать, то мой рассказ столкнет наши отношения с мертвой точки.
Утром я пошел на пристань с целью выбрать лодку посимпатичнее. Я решил не мудрить и опять уйти водным путем. Был, конечно, риск, что не выпустят, но я решил, что раз мои тайники за все циклы не были прикрыты, то и здесь опасаться нечего. Опять же и Славяну нисколько не взволновали мои слова, и ключ от сарая с веслами она отдала мне без вопросов, как я и ожидал. Потом, только, позже, Славяна подошла на пристань и попросила свозить ее на остров за земляникой.
Я свозил Славяну на остров, поглазел в бинокль на мост, удостоверился во времени прибытия поезда.
Остаток дня я таскаю инструмент на пристань, таскаю туда же материалы, рисую на бумажке — что я хочу, спасибо Электронику, научил, готовлю обед на двоих, сегодня моя очередь. Славяна тоже возится на кухне, обещает на ужин угостить вареньем. Даже развеселилась чуть-чуть. Ужинаем оладьями и вареньем. Славяна все-таки чудо. Благодарю ее, мою посуду, обещаю завтра наловить рыбы, завтра я еще здесь, и ухожу обратно на пристань. Там вожусь до позднего вечера. Почему то захотелось сделать хорошо, хотя, конечно, лодку, все равно, придется бросить.
Когда начало темнеть пришла Славяна. Разделась и ушла нырять с пристани. Получалось красиво. Потом сидела, долго смотрела, как я работаю. Долго не могу решиться заговорить, наконец решаюсь.
Не хочешь прогуляться в одно место?
Девочка вздрагивает и с ужасом в глазах шепчет:
Куда?
Здесь рядом, не дальше ворот. Хочу тебе кое-что рассказать и показать.
Подымаюсь, беру ее за руку, Славяна встает и идет со мной, покорная, как кукла.
А я, обратившись к памяти Семена, рассказываю, историю их отношений. Очень подробно, про каждый день, водя по памятным местам лагеря. Славяна постепенно оживает и начинает слушать, если не с интересом, то, хотя бы, не пропуская мимо ушей. Дохожу до шестого дня, делаю паузу, думаю, насколько подробно описывать интимные сцены, и тут замечаю, что Славяна плачет. Поворачиваюсь к ней лицом, осторожно беру за локти и прижимаю ее к себе. Она утыкается лицом мне в грудь и ревет, ревет, ревет...
Наконец, в перерывах между приступами плача, выясняется: оказывается Славяна частично помнит предыдущие циклы, и у этой Славяны всё происходило не так. Из раза в раз в них повторяется одна и та же ситуация: Славяну оставляют присматривать за лагерем, а вожатая везет пионеров в другой лагерь. Всю неделю Славяна в лагере совершенно одна. В конце недели приезжает Ольга Дмитриевна, забирает Славяну и они уезжают. В автобусе Славяна засыпает и ей снится, что она и другие пионеры отдыхают в «Совенке», когда в лагерь приезжаю я. После этого пионеры начинают исчезать один за другим, пока не остаемся я и Славяна. Последнее, что помнит Славяна из сна, это то, что она, еще живая, заперта в душевой, которую я поджег снаружи. А самое последнее, это то, что на нее падает горящий потолок и вспыхивают волосы. В этот момент Славяна всегда просыпается, просыпается в автобусе, стоящем перед воротами «Совенка», в автобус заходит вожатая и объявляет, что в лагере случился пожар, сгорели душевая и кочегарка, и сейчас все поедут в другой лагерь. А Славяна, как помощница вожатой, останется здесь, присмотреть за лагерем, пока Ольга Дмитриевна не привезет рабочих. Славяна выходит из автобуса, тот разворачивается и уезжает, а уже в домике, глядя в зеркало, девочка обнаруживает отсутствие кос.
Так повторяется бесчисленное количество циклов, когда в лагере появляюсь я. И Славяна, с одной стороны, рада, человеческому обществу, а, с другой — решает, что сны имеют обыкновение сбываться, и дает волю своей фантазии, а моё к ней расположение, воспринимает как элемент игры с моей стороны. Я только спросил на это: «Был такой повод?», и получил кивок в ответ.
Пока Славяна все это рассказывает, тоже в подробностях, я проматываю доступные мне куски памяти Палача, и нахожу похожие эпизоды. Значит я попал в один из искалеченных им лагерей.
Я, к сожалению, так и не научился ободрять, утешать и успокаивать перепуганных девушек, поэтому долго смотрю Славяне в глаза. Потом спрашиваю:
Хочешь еще одну историю? Только страшную, почти как у тебя.
Бедная, бедная моя Славяна кивает. Раньше я воспоминания Палача абстрактно воспринимал, да еще и через его больное восприятие. А сейчас, встреть я его, физически, наверное, попытался бы убить, хотя большого смысла и нет. Он же, во первых, просто не поймет, во вторых, назад, сюда, он вряд ли попадет, а, в третьих, здешнюю свою миссию он считает чем то вроде компьютерной игры. Представьте себе, что вас, после прохождения компьютерной стрелялки, заставляют писать и отправлять похоронки родственникам погибших за вас ботов. Да и самого его убили уже. Вот об этом дне я и рассказываю Славяне.
Снова вожу Славю по лагерю, обратившись к памяти Палача, а этот день и у него очень четко прописан, и все мы это чувствовали. Все таки, связь между нами — двойниками, реально существует. Веду, опять, от кружков к площади, подробно рассказываю, кто где стоял и что делал, просто, следственный эксперимент, какой то. При этом говорю от лица Палача в первом лице, думаю, я имею к этому, некоторые основания.
«Вот здесь я прошел, а вот здесь меня ударили в первый раз. А ты била меня метлой, пока не сломался черенок, тогда ты начала колоть меня обломком и проткнула мне легкое. А я полз вон в том направлении, а вы все били меня, пока я не умер в первый раз. А через полчаса я воскрес, и вы опять убили меня.» И так далее...
Провожу Славяну в лес, оттуда к медпункту, оттуда опять в лес, оттуда к остановке. Славяна сначала мне не верит, потом проникается. Вижу, что совсем запугал девушку, и начинаю ей рассказывать опять про нее и Семена, недорассказанные шестой и седьмой день, и историю ухода Семена и отъезда его и девочек в город на автобусе, тут доступные мне воспоминания Семена обрываются, и приходится заканчивать историю. Славяна молчит. А я спрашиваю:
Ну и который я, по твоему, настоящий? Первый, второй, третий или, тот, который тебя сейчас за руку держит, и пытается с тобой контакт наладить?
Молчит. Но, кажется, меня больше не боится. Вдруг утыкается лицом ко мне в рубашку и опять начинает плакать. Подвожу Славяну к лавочке, садимся, прижимаю к себе, осторожно говорю всякую ерунду, жду пока выплачется.
Семен, что с нами происходит?
Кто бы мне об этом рассказал.
Рассказываю Славяне, все, что знаю о лагерях, о двойниках, о себе, о Семене, о Палаче с Пионером. Подробно, по ее просьбе, еще раз рассказываю об уходе Семена. Эта Славяна мне верит, в отличие от той, что уехала с Семеном. Так ведь и информации я на нее вывалил кучу, и сама она специфические воспоминания имеет. Не рассказываю только свою теорию о репликантах. Должен же я сохранить что-то для психиатра.
Уже поздно, идем от площади к домикам, держимся за руки. Подходим к домику Славяны, и, она не прощается, как обычно, а легонько тянет за собой меня вовнутрь. Не скажу, что я этому не рад. Так заканчивается пятый день.
Шестой день проходит в полном расслаблении с моей стороны. Я, просыпаюсь поздно, Славяна еще дремлет на моем плече. Осторожно целую ее в висок, высвобождаюсь, и выхожу на крыльцо. Давно отвык от сигарет, а тут захотелось. Стою, вспоминаю ощущения. Скрипит дверь, сзади выходит Славяна, обнимает меня, тыкается мне носом между лопаток. Происходит диалог примерно такого содержания:
Ты когда уплываешь?
Не знаю еще, наверное завтра.
А может останешься?
Тебе грустно и одиноко?
Конечно, причем уже сейчас.
Размышляю. Если Славяна в новом цикле потеряет память или ее мне подменят, то уйти смогу в любой момент. Если останется эта Славяна, то помогу ей, с осознанием самой себя и своего места. Все есть, чем занять кусочек вечности.
А поплыли вместе?
И на седьмой день этого цикла мы пробуем сбежать в первый раз. До моста доплываем без приключений, садимся в поезд, в поезде, как водится засыпаем, и просыпаемся в автобусе, каждый в своем. Слава богу, что в одном цикле. В первом варианте Славяниного цикла. Сперва она одна, а через три дня появляюсь и я.
Надо было видеть, как менялось ее лицо, когда она меня узнала. Кажется, в тот момент я в нее и влюбился. Неделя в лагере, в котором, в первый раз никого не убили. Пытаемся бежать. Просыпаемся в автобусе, по отдельности. Опять с интервалом в три дня.
Неделя счастья, пытаемся бежать, возвращаемся в предыдущий вариант цикла. Подумываю, не бросить ли всё, не остаться ли в этих циклах навсегда со Славяной, но вспоминаю историю одного пионера. Того, что стал Палачом. Решаем еще раз сбежать, и нас раскидывает по разным лагерям. И вот уже тридцать циклов один.
Я успел рассказать Славяне о тайниках, малом, в Шопенгауэре, и большом, в шахте. Договорились, на случай, если нас раскидает, что будем ставить на странице метки, тоненько, твердым карандашом в нижнем углу листа, я «См», она «Сл». Договорились, что будем в большом тайнике оставлять записки. Еще я успел показать Славяне, как обращаться с лодкой, но не знаю, сумеет ли она.
Пока никаких известий. Единственное, кроме нас, оказывается, кто-то, уже, дважды, проходил эту дорогу. По необходимости, внимательно, просматривая нужную страницу, я, в каждом лагере обнаруживаю, что в первой строчке ногтем подчеркнуто одно и тоже слово, а в правом верхнем углу страницы кто-то выдавил углубление остро заточенной спичкой.
Ну и, оказывается, можно не воровать лодки. Оказывается, достаточно, пройдя по берегу, в сторону моста, просто войти в воду, отойти подальше и проплыть метров тридцать против течения, или зайти по грудь и пройти метров пятьдесят, или зайти по пояс и пройти метров двести. Ну правильно, нужно же воде куда то течь.
Вот так. Пока еду в поезде дальше, и, пора и вздремнуть, до следующего цикла.
Замалчиваемые аспекты жизни в позднем СССР
Сейчас очень часто можно услышать жалобные стенания об ужасающей жестокости и агрессивности современной молодежи, несомненно, подвергшейся пагубному влиянию сети Интернет.
Эти господа, вероятно, врут, забыли свою юность или выращивались в оранжерее.
Потому что если пристально рассмотреть условия, в которых приходилось существовать советскому школьнику, то становится понятным, что современная молодежь уступает в плане жестокости своим советским сверстникам на порядок.
Начиналось все с первого класса, попадая туда ребенок узнавал, что теперь должен участвовать в нескольких драках не потому что существует какой–нибудь конфликт, а лишь ради того, чтобы таким способом установить некую иерархию. Тебя просто ставят перед фактом: сегодня ты будешь драться вот с ним — если тебе страшно, лень, ты пацифист или просто не видишь в этом никакого смысла, то лучше собраться и все–таки выступить, потому что несколько отказов приведут тебя в самый низ иерархии, где ты станешь объектом нескончаемых моральных и физических издевательств.
Почти каждый день на школьном дворе лилась кровь из разбитых носов под восторженные вопли болельщиков. Подобно жителям Древнего Рима советские школьники просто обалдевали от драк, сколько различных усилий тратилось чтобы драка состоялась — интриги, сплетни, провокации — все шло в ход, лишь бы заставить двух человек сцепиться друг с другом на радость окружающим.
А в самой школе, лица, находящееся на нижних ступеньках иерархии, получали от сверстников по нескольку десятков оплеух, пинков и затрещин за день. Само собой повседневные поборы, ребята постарше или посильнее заставляли ребят поменьше и послабее попрыгать, пытаясь узнать о наличии мелочи в карманах. Могли также под страхом избиения отправить попрошайничать деньги или сигареты у прохожих.
Но школа — это на самом деле безопасное место, ибо город, неизвестно кем, когда и зачем был негласно разделен на районы. Районы могли быть в дружеских отношениях, но чаще всего враждовали друг с другом. Попытайтесь представить себе: вы с друзьями пошли погулять, вас остановила группа сверстников и спрашивает: "вы с какого района?" если ответ не устраивает оппонентов, то ваши лица разбиты, а карманы очищены. Ну не дикость ли? Самое же страшное — это городской молодежи поехать отдыхать куда–нибудь на природу и встретить там молодежь сельскую.
Иногда случались и разборки между районами: собиралось вплоть до пары сотен человек, вооруженных палками, ножами, кастетами, арматурой, ракетницами и прочими аргументами и устраивали грандиозное побоище, которое приходилось разгонять всей городской милиции. В результате ножевые ранения, переломы, тяжкие телесные да и трупы иногда иногда тоже бывали. Попытайтесь себе представить, как современная дрищеватая молодежь с вейпами будет подобным образом сражаться, не обхохочитесь только.
Но больше всего доставалось бедным животным — что только с ними не делали: резали, расчленяли, скидывали с высоты, душили, сжигали заживо, забивали палками, топили, даже обливали расплавленным в консервной банке свинцом из аккумуляторов. И это не какой–то там поехавший живодер делал, а группа детей или подростков со смехом и весельем. Справедливости ради отмечу: в таких забавах участвовал не каждый, а примерно пятый–шестой, ну а свидетелями в разное время были практически все, да. Ну какой современный ребенок найдя лягушку догадается вставить ей в задницу соломинку и надуть, обрекая таким образом земноводное на мучительную смерть? А еще вспоминается случай из моего детства: в соседнем дворе вели какие–то ремонтные работы, осталось немного бетонной смеси и местная детвора замуровала в отверстии стены подрощенного котенка, оставив снаружи только голову. Пару дней голова жалобно мяукала, а потом перестала. Это все на глазах жителей дома происходило — советские граждане спокойно ходили мимо этого ужаса, не обращая никакого внимания. Представляете, какой массовый термоядерный разрыв анусов произойдет, если в наше время выложить в Сеть видео, где будет происходить нечто подобное?
Ну и еще этот пост написал для общего развития тех, кто уже не в СССР родился. А то они ходят и думают: ах эти унылые лохи–старперы вокруг, в совке Ленина всю жизнь восхваляли и жизни совсем не знают, лол. Знают они жизнь, и в таких аспектах, что лучше бы вам с ними не связываться без серьезной причины, а то ведь как говорится "мастерство не пропьешь"
Ну и напоследок скажу, что никакого роста жестокости у молодежи конечно же не происходит, это иллюзия, вызванная массовым распространением смартфонов и видео снятых на них. Зато заметно обострилась реакция общества на ее проявления, достаточно лишь их задокументировать и запустить ролик или фото в Сеть и вот уже миллион гневных комментариев в пабликах, а полиция охраняет подъезд дома, где живет садист, от толпы представителей легиона анонимусов, желающей немедленно и навсегда перевоспитать лицо, продемонстрировавшее проблемное поведение.
----------------------------------------------------------------------------------------------
Нобелевскую премию по физике получили трое ученых за исследования запутанных состояний
На сайте Нобелевского комитета сообщается, что Ален Аспе (Франция), Джон Клаузер (США) и Антон Цайлингер (Австрия) получили награду "за эксперименты с запутанными фотонами, подтвердившие нарушение неравенства Белла, и новаторство в квантовой информатике".
Речь идет об исследовании частиц в так называемом запутанном состоянии: то, что происходит с одной из частиц в паре, определяет, что происходит с другой частицей, даже если они разделены и находятся далеко друг от друга.
"Долгое время вопрос заключался в том, была ли корреляция вызвана тем, что частицы в запутанной паре содержали скрытые переменные, инструкции, которые говорят им, какой результат они должны дать в эксперименте. В 1960-х годах Джон Стюарт Белл разработал математическое неравенство, утверждающее, что при наличии скрытых переменных корреляция между результатами большого количества измерений никогда не превысит определенного значения", – сказано в релизе.
Однако в соответствии с постулатами квантовой механики определенный тип эксперимента должен был нарушить неравенство Белла, зафиксировав "более сильные корреляции, чем это было бы возможно в противном случае".
Джон Клаузер на основании идеи Белла провел практический эксперимент, который подтверждал квантовую теорию и явно нарушал неравенство Белла. "Это означает, что квантовая механика не может быть заменена теорией, которая использует скрытые переменные", – заявили в комитете.
Аспе удалось устранить важный недостаток в эксперименте Клаузера, подтвердив его выводы. Цайлингер, в свою очередь, усовершенствовав инструменты, смог "зафиксировать явление, называемое квантовой телепортацией и позволяющее перемещать квантовое состояние от одной частицы к другой на расстоянии".
Речь идет об исследовании частиц в так называемом запутанном состоянии: то, что происходит с одной из частиц в паре, определяет, что происходит с другой частицей, даже если они разделены и находятся далеко друг от друга.
"Долгое время вопрос заключался в том, была ли корреляция вызвана тем, что частицы в запутанной паре содержали скрытые переменные, инструкции, которые говорят им, какой результат они должны дать в эксперименте. В 1960-х годах Джон Стюарт Белл разработал математическое неравенство, утверждающее, что при наличии скрытых переменных корреляция между результатами большого количества измерений никогда не превысит определенного значения", – сказано в релизе.
Однако в соответствии с постулатами квантовой механики определенный тип эксперимента должен был нарушить неравенство Белла, зафиксировав "более сильные корреляции, чем это было бы возможно в противном случае".
Джон Клаузер на основании идеи Белла провел практический эксперимент, который подтверждал квантовую теорию и явно нарушал неравенство Белла. "Это означает, что квантовая механика не может быть заменена теорией, которая использует скрытые переменные", – заявили в комитете.
Аспе удалось устранить важный недостаток в эксперименте Клаузера, подтвердив его выводы. Цайлингер, в свою очередь, усовершенствовав инструменты, смог "зафиксировать явление, называемое квантовой телепортацией и позволяющее перемещать квантовое состояние от одной частицы к другой на расстоянии".
Хинштейн заявил, что к концу этой недели скорость загрузки видео на ютьюбе упадет на 40%, к концу следующей — на 70%
Об этом депутат Госдумы Александр Хинштейн написал в своем телеграм-канале. По его словам, скорость загрузки снизится только на компьютерах, мобильные устройства будут работать как прежде.
При этом Хинштейн признал, что власти РФ замедляют ютьюб. По его словам, «деградация» — «вынужденный шаг», поскольку администрация ресурса «безнаказанно нарушает и игнорирует наше законодательство». В качестве еще одной причины замедления хостинга он назвал блокировки российских «блогеров, артистов и журналистов», чья позиция «отличается от западной точки зрения».
«„Ростелеком“ уже фиксирует ухудшение качества загрузки видео на YouTube. Это связано, впрочем, не только с действиями властей, но и с наплевательством ресурса к своей корневой инфраструктуре, которую он уже давно технически не сопровождает. Пользователи также жалуются, что видеохостинг становится все менее комфортным. И это только начало!» — написал депутат.
Хинштейн заявил, что власть выбрала лето для замедления, потому что много людей в отпуске и пользуется мобильными телефонами. «Деградация Youtube их никак не коснется, зато сам ресурс воочию увидит, что от уговоров — государство перешло к конкретным шагам», — написал он.
———
Ранее в «Ростелекоме» заявили, что снижение скорости загрузки видео на ютьюбе вызвано проблемами оборудования самого ютьюба в России. Вчера в компании сообщили, что фиксируют рост числа жалоб на скорость работы хостинга.
Впервые о систематических проблемах с загрузкой видео на ютьюбе стало известно 12 июля.
На днях один из крупнейших сервисов по поиску недвижимости "Cian" запретил указывать в своих объявлениях свои национальные предпочтения в плане сдачи своей недвижимости. Короче говоря "сдаю только славянам" теперь под запретом.
«Текст объявлений не должен содержать прямой и косвенной дискриминации, а также притеснения лица и побуждения к дискриминации, основываясь на расе или этнической принадлежности»
https://tjournal.ru/news/488122-cian-zapretil-sdavat-kvartiry-tolko-slavyanam-teper-na-sayte-nelzya-ukazyvat-rasovye-predpochteniya
В итоге цены на их акции упали с 16$ за штуку до крайне ироничной и всецело осуждаемой нами суммы. Будем надеяться, что цены акций упадут ещё ниже, чтобы такие цифры не порочили честный, инклюзивный и антирасистский образ компании.
«Текст объявлений не должен содержать прямой и косвенной дискриминации, а также притеснения лица и побуждения к дискриминации, основываясь на расе или этнической принадлежности»
https://tjournal.ru/news/488122-cian-zapretil-sdavat-kvartiry-tolko-slavyanam-teper-na-sayte-nelzya-ukazyvat-rasovye-predpochteniya
В итоге цены на их акции упали с 16$ за штуку до крайне ироничной и всецело осуждаемой нами суммы. Будем надеяться, что цены акций упадут ещё ниже, чтобы такие цифры не порочили честный, инклюзивный и антирасистский образ компании.
Я возможно открою для тебя америку, но есть хачи-христиане без бороды и не испытывающие любовь к силовым видам спорта...
А какой смысл тогда отказывать такому в снятии квартиры?
Коренной житель Бирюлево о том, почему вчера начались погромы
Один из жителей Бирюлево прислал на наш редакционный адрес текст с описанием его видения проблем района, которые привели к погромам в воскресенье. Мы публикуем материал коренного бирюлевца, поскольку он, на наш взгляд, помогает понять скрытую механику вспыхнувшего вчера конфликта. Автор попросил опубликовать его текст анонимно:
Вчера сначала вся Москва, потом вся Россия, а за ними и весь мир узнал о моем родном районе Бирюлево. Многие удивляются сложившейся ситуации, откуда столько злости и ненависти?
Ответ на этот вопрос я постараюсь разложить по полочкам.
Итак, начнем с самого начала.
Район Бирюлево-Западное изначально заселялся обычными работягами — рабочими завода ЗИЛ и других предприятий. Помимо этого, район частично заселен «лимитой» — людьми из провинциальных городов, привлеченными в Москву в качестве рабочей силы на крупные промышленные предприятия. Район изолирован от всей остальной Москвы железнодорожными путями павелецкого и курского вокзалов. Имеется всего 2 выезда из района: на МКАД и на Варшавское шоссе. Недавно открыли третий выезд — через улицу Подольских курсантов. Идеальное место для организации гетто.
В лихие 90-е в промзоне, расположенной в непосредственной близости с Бирюлево, стал разворачиваться бизнес — открылся Покровский рынок и плодоовощная база. Как известно, рынок и база рядом с жилым районом — это источник повышенной концентрации разного вида сброда. А так как торговлей у нас занимаются кавказцы, то и сброд этот тоже кавказский.
В те времена кавказцы, работающие на этих рынках и базе, жили либо там же, где торгуют, либо снимали квартиры в ближайших к рынку домах в Бирюлеве.
После развала ЗИЛа и других крупных предприятий, на которых работало подавляющее большинство жителей, местные остались у разбитого корыта, так как ничего, кроме стояния за станком, просто не умели. Кто-то перепрофилировался, нашел себе работу. Кто-то не выдержал и спился. Кто-то свалил из этого района. Кто-то остался и перебивался как может. Потихоньку квартиры освобождались, количество сдаваемых квартир росло, но так как район далеко не самый престижный и удобный для проживания, то квартирантов из числа русских было найти невозможно. Поэтому кто-то стал сдавать квартиры кавказцам, кто-то сдавал через агентства и даже не знал, что вместо русских в их квартире теперь живут кавказцы. А с ростом количества кавказцев в районе стала активно расти преступность. Сначала по чуть-чуть — грабежи, разбои. Потом разборки, выброшенные в окна должники, зарезанные ночью местные, стрельба и поножовщина каждый день и т.д.
В связи с выросшей опасностью местные стали сваливать активнее. И вот, круг замкнулся — больше кавказцев, выше преступность, меньше местных, больше кавказцев и т.д. Но свалить имеют возможность не все. Самые бедные и самые упорные остались.
Естественно, что все это местные жители связывали с наличием под боком Покровского рынка и плодоовощной базы. И активно добивались закрытия и переезда оных с территории района, а еще лучше вообще с территории Москвы.
В нулевых рынок, который стал просто эпицентром криминогенности, закрыли. На время местные жители вздохнули с облегчением. Но по закону сообщающихся сосудов, где-то убыло, где-то прибыло. Вся шваль с рынка переехала на базу и стала там активно плодиться.
Местные жители снова стали стучать властям, мол, уберите эту клоаку. И все эти годы их просто посылали.
Добавьте к этому тот факт, что в то время начальником местного отделения милиции был азер, который крышевал весь бизнес в районе.
А обстановка тем временем накалялась: я могу вас уверить, что возьми абсолютно любого жителя Бирюлева, он расскажет как минимум несколько историй про себя, своих родных или знакомых, как они пострадали от этих кавказцев: изнасилования, грабежи, разбои, избиения, убийства. И доля раскрытых местной милицией дел ничтожна. По крайней мере, ни мне, ни кому-то из моих друзей и знакомых неизвестно ни одного случая раскрытия преступлений против них или их родных/знакомых. Про обычные приставания я даже не говорю, с этим сталкивалась каждая женщина, а тем более девушка в районе.
Лично про себя могу сказать следующее: мою подругу, которой тогда было 12 лет, изнасиловал хач, моего друга избили битами и ограбили хачи, мою соседку 85 лет сбили с ног и украли сумки хачи, а менты, приехавшие на вызов, еще и украли из паспорта оставленные там бабулей деньги.
Хочу отдельно отметить, что в конце 90-х мы, после изнасилования моей 12-летней подруги кавказцем, после бездействия милиции, сами (14-16 летние пацаны) собирали группы по поиску этого урода. Группа злобной молодежи в 150 рыл на улицах — это опасно. Наверное, так подумали менты и кавказцы. Поэтому часть из нас повязали менты, а оставшуюся часть избили железными прутами кавказцы.
Этот беспредел и отсутствие зашиты от органов правопорядка местные глотали, давились, но глотали. И вся эта злость на ментов и на кавказцев глубоко засела внутри местных жителей, как сжатая пружина.
За эти годы количество кавказцев, а теперь еще и таджиков, росло, росло, и теперь, чтобы найти на районе русского, надо сильно постараться. Это не преувеличение, зайдите в яндекс-панорамы, посмотрите панорамы района. А лучше, когда все утихнет, сами съездите посмотреть.
Русские либо свалили, либо сидят по норам, потому что на улице просто опасно.
Вся эта злость и ненависть к продажным ментам и кавказцам копилась даже не год, не пять, а десятилетиями. Местные открыто ненавидят кавказцев и ментов. И власти это спровоцировали сами. Как своей политикой толерантности, так и своей продажностью. Главное — бизнес. А люди — расходный материал.
Недавнее убийство спустило эти пружины. Люди взорвались. Люди всю жизнь страдали от этой базы и теперь винят во всех грехах только ее. Я знаю, что база как таковая здесь ни при чем. Но и людей я прекрасно понимаю.
Справедливости ради хочу сказать, что грабежи, убийства и изнасилования происходят в Бирюлево каждый день, но теперь к ментам за помощью просто не обращаются, так как смысла нет вообще. Они в Бирюлево не для защиты местных людей сидят, а для защиты своего бизнеса. А бизнес у них ведется вместе с кавказцами.
Почему именно случай Егора Щербакова спровоцировал бунт? Просто он получил широкую огласку. И если про ежедневные преступления знает лишь узкий круг лиц, то об этом случае узнал весь район и вспомнил все свои проблемы, все свои обиды.
Все, чего хотят местные — это убрать овощную клоаку подальше от них. Пусть они торгуют чем хотят в далеком Подмосковье, в чистом поле, подальше от людей. Потому что это не люди, а звери. А совместно жить звери с людьми не умеют.
http://sputnikipogrom.com/politics/5387/birulevo_native/#13817671219021&event=tpLoaded&height=670&cb=false
Один из жителей Бирюлево прислал на наш редакционный адрес текст с описанием его видения проблем района, которые привели к погромам в воскресенье. Мы публикуем материал коренного бирюлевца, поскольку он, на наш взгляд, помогает понять скрытую механику вспыхнувшего вчера конфликта. Автор попросил опубликовать его текст анонимно:
Вчера сначала вся Москва, потом вся Россия, а за ними и весь мир узнал о моем родном районе Бирюлево. Многие удивляются сложившейся ситуации, откуда столько злости и ненависти?
Ответ на этот вопрос я постараюсь разложить по полочкам.
Итак, начнем с самого начала.
Район Бирюлево-Западное изначально заселялся обычными работягами — рабочими завода ЗИЛ и других предприятий. Помимо этого, район частично заселен «лимитой» — людьми из провинциальных городов, привлеченными в Москву в качестве рабочей силы на крупные промышленные предприятия. Район изолирован от всей остальной Москвы железнодорожными путями павелецкого и курского вокзалов. Имеется всего 2 выезда из района: на МКАД и на Варшавское шоссе. Недавно открыли третий выезд — через улицу Подольских курсантов. Идеальное место для организации гетто.
В лихие 90-е в промзоне, расположенной в непосредственной близости с Бирюлево, стал разворачиваться бизнес — открылся Покровский рынок и плодоовощная база. Как известно, рынок и база рядом с жилым районом — это источник повышенной концентрации разного вида сброда. А так как торговлей у нас занимаются кавказцы, то и сброд этот тоже кавказский.
В те времена кавказцы, работающие на этих рынках и базе, жили либо там же, где торгуют, либо снимали квартиры в ближайших к рынку домах в Бирюлеве.
После развала ЗИЛа и других крупных предприятий, на которых работало подавляющее большинство жителей, местные остались у разбитого корыта, так как ничего, кроме стояния за станком, просто не умели. Кто-то перепрофилировался, нашел себе работу. Кто-то не выдержал и спился. Кто-то свалил из этого района. Кто-то остался и перебивался как может. Потихоньку квартиры освобождались, количество сдаваемых квартир росло, но так как район далеко не самый престижный и удобный для проживания, то квартирантов из числа русских было найти невозможно. Поэтому кто-то стал сдавать квартиры кавказцам, кто-то сдавал через агентства и даже не знал, что вместо русских в их квартире теперь живут кавказцы. А с ростом количества кавказцев в районе стала активно расти преступность. Сначала по чуть-чуть — грабежи, разбои. Потом разборки, выброшенные в окна должники, зарезанные ночью местные, стрельба и поножовщина каждый день и т.д.
В связи с выросшей опасностью местные стали сваливать активнее. И вот, круг замкнулся — больше кавказцев, выше преступность, меньше местных, больше кавказцев и т.д. Но свалить имеют возможность не все. Самые бедные и самые упорные остались.
Естественно, что все это местные жители связывали с наличием под боком Покровского рынка и плодоовощной базы. И активно добивались закрытия и переезда оных с территории района, а еще лучше вообще с территории Москвы.
В нулевых рынок, который стал просто эпицентром криминогенности, закрыли. На время местные жители вздохнули с облегчением. Но по закону сообщающихся сосудов, где-то убыло, где-то прибыло. Вся шваль с рынка переехала на базу и стала там активно плодиться.
Местные жители снова стали стучать властям, мол, уберите эту клоаку. И все эти годы их просто посылали.
Добавьте к этому тот факт, что в то время начальником местного отделения милиции был азер, который крышевал весь бизнес в районе.
А обстановка тем временем накалялась: я могу вас уверить, что возьми абсолютно любого жителя Бирюлева, он расскажет как минимум несколько историй про себя, своих родных или знакомых, как они пострадали от этих кавказцев: изнасилования, грабежи, разбои, избиения, убийства. И доля раскрытых местной милицией дел ничтожна. По крайней мере, ни мне, ни кому-то из моих друзей и знакомых неизвестно ни одного случая раскрытия преступлений против них или их родных/знакомых. Про обычные приставания я даже не говорю, с этим сталкивалась каждая женщина, а тем более девушка в районе.
Лично про себя могу сказать следующее: мою подругу, которой тогда было 12 лет, изнасиловал хач, моего друга избили битами и ограбили хачи, мою соседку 85 лет сбили с ног и украли сумки хачи, а менты, приехавшие на вызов, еще и украли из паспорта оставленные там бабулей деньги.
Хочу отдельно отметить, что в конце 90-х мы, после изнасилования моей 12-летней подруги кавказцем, после бездействия милиции, сами (14-16 летние пацаны) собирали группы по поиску этого урода. Группа злобной молодежи в 150 рыл на улицах — это опасно. Наверное, так подумали менты и кавказцы. Поэтому часть из нас повязали менты, а оставшуюся часть избили железными прутами кавказцы.
Этот беспредел и отсутствие зашиты от органов правопорядка местные глотали, давились, но глотали. И вся эта злость на ментов и на кавказцев глубоко засела внутри местных жителей, как сжатая пружина.
За эти годы количество кавказцев, а теперь еще и таджиков, росло, росло, и теперь, чтобы найти на районе русского, надо сильно постараться. Это не преувеличение, зайдите в яндекс-панорамы, посмотрите панорамы района. А лучше, когда все утихнет, сами съездите посмотреть.
Русские либо свалили, либо сидят по норам, потому что на улице просто опасно.
Вся эта злость и ненависть к продажным ментам и кавказцам копилась даже не год, не пять, а десятилетиями. Местные открыто ненавидят кавказцев и ментов. И власти это спровоцировали сами. Как своей политикой толерантности, так и своей продажностью. Главное — бизнес. А люди — расходный материал.
Недавнее убийство спустило эти пружины. Люди взорвались. Люди всю жизнь страдали от этой базы и теперь винят во всех грехах только ее. Я знаю, что база как таковая здесь ни при чем. Но и людей я прекрасно понимаю.
Справедливости ради хочу сказать, что грабежи, убийства и изнасилования происходят в Бирюлево каждый день, но теперь к ментам за помощью просто не обращаются, так как смысла нет вообще. Они в Бирюлево не для защиты местных людей сидят, а для защиты своего бизнеса. А бизнес у них ведется вместе с кавказцами.
Почему именно случай Егора Щербакова спровоцировал бунт? Просто он получил широкую огласку. И если про ежедневные преступления знает лишь узкий круг лиц, то об этом случае узнал весь район и вспомнил все свои проблемы, все свои обиды.
Все, чего хотят местные — это убрать овощную клоаку подальше от них. Пусть они торгуют чем хотят в далеком Подмосковье, в чистом поле, подальше от людей. Потому что это не люди, а звери. А совместно жить звери с людьми не умеют.
http://sputnikipogrom.com/politics/5387/birulevo_native/#13817671219021&event=tpLoaded&height=670&cb=false
Cайты готовятся к вечным блокировкам
С завтрашнего дня область действия «антипиратского» закона будет значительно расширена, а при повторных нарушениях ресурс будет заблокирован навсегда. Правообладатели и организации по защите их интересов уже подготовили огромные списки сайтов, для которых будут добиваться вечной блокировки. Операторы некоторых ресурсов уже пытаются найти общий язык и прийти к сотрудничеству с правообладателями. Но остальные готовятся к вечному попаданию в «чёрные списки».
Rutor.org уверенно предупреждает своих пользователей, что уже в начале мая сайт будет заблокирован навсегда, а за ним в реестре Роскомнадзора окажутся тысячи других ресурсов.
Федеральный закон от 2 июля 2013 года № 187-ФЗ «О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации по вопросам защиты интеллектуальных прав в информационно-телекоммуникационных сетях» вступил в силу с 1 августа 2013 года. Он подразумевает возможность блокировки веб-сайтов, на которых есть нелицензионные материалы, речь идёт о видео-контенте. После неисполнения требований операторами ресурсов сайт блокируется путём добавления сайта в «чёрный список» Роскомнадзора. Закон вызвал большой резонанс у всего Рунета, среди критиковавших его компаний были «Яндекс», Google, «ВКонтакте», Mail.ru Group, «Викимедия РУ».
С 1 мая этого года вступают в силу поправки, которые распространяют под действие Федерального закона от 2 июля 2013 года № 187-ФЗ музыку, книги и программное обеспечение — это так называемый «расширенный антипиратский закон». Сейчас он распространяется только на фильмы. Другим изменением является характер блокировок: если сейчас Мосгорсуд признает сайт нарушителем, то Роскомнадзор передаст сайт на выгрузку провайдерам услуг связи. Через несколько часов сайт станет недоступен в России, но после удаления вызывающего вопросы контента его так же быстро исключат из «чёрного списка». С завтрашнего дня правообладатели получат возможность блокировать неоднократно нарушающие закон сайты пожизненно. Достаточно, чтобы одна и та же компания выиграла суд против одного и того же ресурса два раза, и суд может заблокировать сайт навсегда. Неизвестно, будут ли учитываться в этом подсчёте двух страйков нарушения до 1 мая 2015 года.
Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме Алиса от яндекс (+1000 постов - Алиса от яндекс)
Наши любимые теги
Arcane (LoL)
League of Legends
SwainArt
artist
#S.T.A.L.K.E.R
фэндомы
Hoshimi Miyabi
Zenless Zone Zero
Mouthwashing
Игры
Топ комментов
А бывает, комменты лучше постов. Смотрим топ тредов и вникаем!
Отличный комментарий!