Мне бы автор романа и строчки не уделил, я думаю
02.05.2018, 16:59
"Сидит со скучным выражением лица, опираясь щекой о левую руку; лениво вращает средним пальцем колёсико компьютерной мыши."
Мне теперь даже интересно сколько людей колесо средним пальцем юзает. Указательный фтв.
пфф мне хватило бы и 1 го слова "задрот"
Хмм
*поправил осанку*
*поправил осанку*
*втянул пузо*
*Споткнулся, упал.*
*обратно ничего не поменялось*
Медленно положи шмеля на место!
А то что?
"Все шестьдесят тысяч разом и один в белом халате стоит красивый"
а за ним, стоит в дверях какой то бич
и собака
А за ним ты.
...но она осеклась на полуслове, все в зале замолкли в один миг и уставились в дальний конец - в помещение вошёл человек, хотя таковым назвать его было сложно: это была блеклая, сутулая, бездушная тень медленно шаркавшая ногами и неторопливо оглядывавшая окружающих взглядом, абсолютно лишённым тени какого-либо самосознания. Люди отводили взгляды и всеми силами делали вид, что не замечают нового гостя когда тот подходил к ним и неуклюже пытался начать разговор. Иные нервно дёргали своих спутников и не оглядываясь шагали к выходу. Праздник был совершенно испорчен
...Оглядевшись, я понял, что стою с машиной на ленте движущегося тротуара. Народ вокруг так и кишел — самый разнообразный народ. В большинстве своём, правда, эти люди были какие-то нереальные, гораздо менее реальные, чем могучие, сложные, почти бесшумные механизмы. Так что, когда такой механизм случайно наезжал на человека, столкновения не происходило. Машины мало меня заинтересовали, наверное, потому, что на лобовой броне у каждой сидел вдохновенный до полупрозрачности изобретатель, пространно объяснявший устройство и назначение своего детища. Изобретателей никто не слушал, да они, кажется, ни к кому в особенности и не обращались.
На людей смотреть было интереснее. Я увидел здоровенных ребят в комбинезонах, ходивших в обнимку, чертыхавшихся и оравших немелодичные песни на плохие стихи. То и дело попадались какие-то люди, одетые только частично: скажем, в зелёной шляпе и красном пиджаке на голое тело (больше ничего); или в жёлтых ботинках и цветастом галстуке (ни штанов, ни рубашки, ни даже белья); или в изящных туфельках на босу ногу. Окружающие относились к ним спокойно, а я смущался до тех пор, пока не вспомнил, что некоторые авторы имеют обыкновение писать что-нибудь вроде «дверь отворилась, и на пороге появился стройный мускулистый человек в мохнатой кепке и тёмных очках». Попадались и люди нормально одетые, правда, в костюмах странного покроя, и то тут, то там проталкивался сквозь толпу загорелый бородатый мужчина в незапятнанно-белой хламиде с кетменём или каким-нибудь хомутом в одной руке и с мольбертом или пеналом в другой.
На людей смотреть было интереснее. Я увидел здоровенных ребят в комбинезонах, ходивших в обнимку, чертыхавшихся и оравших немелодичные песни на плохие стихи. То и дело попадались какие-то люди, одетые только частично: скажем, в зелёной шляпе и красном пиджаке на голое тело (больше ничего); или в жёлтых ботинках и цветастом галстуке (ни штанов, ни рубашки, ни даже белья); или в изящных туфельках на босу ногу. Окружающие относились к ним спокойно, а я смущался до тех пор, пока не вспомнил, что некоторые авторы имеют обыкновение писать что-нибудь вроде «дверь отворилась, и на пороге появился стройный мускулистый человек в мохнатой кепке и тёмных очках». Попадались и люди нормально одетые, правда, в костюмах странного покроя, и то тут, то там проталкивался сквозь толпу загорелый бородатый мужчина в незапятнанно-белой хламиде с кетменём или каким-нибудь хомутом в одной руке и с мольбертом или пеналом в другой.
Я тоже часто спрашиваю знакомых и друзей об этом, только немного в ином контексте. "Представьте, что кто-то пишет книгу о вас, или вы пишете книгу о себе и своей жизни. Приведите страницу из этой книги". И почти все мне отвечают "Да ну, не будет такой книги, я скучное хуйло, у меня в жизни нет ничего интересного, страницы были бы пустыми". И это очень странно для меня. В моей голове постоянно идет эта рефлексия, это переживание, переосмысление событий прошлого, их оформление в листы воспоминаний, аккуратно подшиваемые в книгу моей истории. Страницы этой книги не должны быть волнующими, или сильно особенными, или раскрывать какие-то секреты, или рассказывать о чем-то интересном. Это просто кусок вашего мыслительного процесса, который ярче всего показывает кто вы есть в повседневности.
В книге жизни нет пустых страниц.
В книге жизни нет пустых страниц.
Но 95% скучно читать - что изменилось?
Сказано красиво, но они имели в виду, что их книгу никто не читал бы. Когда меня спрашивают, как у меня дела, что я сегодня делал и что у меня нового, я часто отвечаю "нормально, ничего, всё как обычно" не потому, что не хочу разговаривать или мне неприятен собеседник. Просто никому не интересен мой инсайт по поводу дьяволов в одной браузерке, полное жизнепереосмысление моим персонажем, корреляция объектов сцп и то, что я на работе нашёл в мусорке надутый гондон. Своим людям — свои новости и свои описания, но если выкинуть то, что никого не заинтересует, в итоге и получится "этот придурок", "рубаха-парень" или "пидор в лосинах". Ярлыки — спасение от моря ненужной информации.
Справедливости ради, не было сказано, что персонаж должен быть главным героем романа. Хороший автор представит ракурс сцены так, что читать будет интересно про абсолютно любого человека, каким бы он там ни был посредственным или тихим.
Автор может вызвать нас на допрос. Мы можем быть случайными людьми, запертыми в комнате с ГГ, который знает, что один из нас инфицирован "нечтом". И так далее. Военные медики из "фантомов" Кунца даже в твоих бумагах по корреляции объектов СЦП могли бы порыться вполне атмосферно.
В книгах полно обычных людей.
Автор может вызвать нас на допрос. Мы можем быть случайными людьми, запертыми в комнате с ГГ, который знает, что один из нас инфицирован "нечтом". И так далее. Военные медики из "фантомов" Кунца даже в твоих бумагах по корреляции объектов СЦП могли бы порыться вполне атмосферно.
В книгах полно обычных людей.
На работе надутый гандон? у вас что ли там была вечеринка и почему ты ковырялся в помойке?
Не получится. Вообще совсем неинтересных людей не бывает, пусть даже это и потребовало бы дополнительной художественности. Не стоит забывать, что книга-то о тебе, а не о твоих интересах, или твоих занятиях. Твои интересы и занятия - это экспозиция, которая в любой хорошей книге должна либо двигать сюжет, либо (что более реалистично) раскрывать что-то маленькое, но важное о тебе самом. Самые простые, топорные примеры — это вместо пространных рассуждений о дьяволов в браузерках в книге было бы рассуждение о том, что тебе нравится в этой браузерке, и как ты начал в нее играть, и как это соотносится с твоей текущей жизнью. Даже если забить на личные детали, то всё равно экспозиция смогла бы установить место, время и настроение. Вроде "В его голову продолжали лезть мысли о дьяволах. Черт бы побрал этих дьяволов. В солнечный весенний день пристало бы подумать о чем-то возвышенном и утонченном, но его разум продолжал кружить вокруг них."
Бля, ты вроде на русском пишешь, но нихрена не понятно. Более-менее смысл улавливается в первых полутора предложениях, дальше хз что. Мож поэтому тебе никто ничего и не говорит? Может люди тупо не понимают, о чем ты?
Слушай, я, конечно, не эксперт, но по-моему ты просто допекаешь людям дурацкими, неудобными и неуместными вопросами и при этом удивляешься, что они стараются как можно быстрее соскочить с темы, выбирая самый очевидный из вариантов, не обязывающих к развитию темы - отрицание самого факта существования такой книги.
— Потом жил у нас в деревне один мужчина, которого звали Обида-Мученик. Ты его не помнишь, ты тогда без памяти был. А этот Обида-Мученик всегда на все обижался и спрашивал: почему? Почему днем светло, а ночью темно. Почему мертвяки женщин угоняют, а мужчин не угоняют. У него мертвяки двух жен украли, одну за другой. Первую еще до меня, а вторую уже при мне, так он все ходил и спрашивал, почему, спрашивал, они его не украли, а украли его жену. Нарочно целыми днями и ночами по лесу бродил, чтобы его тоже угнали и он бы своих жен нашел, но его так и не угнали, потому что мертвякам мужчины ни к чему, им женщины нужны, так уж у них заведено, и из-за какого-то Обиды-Мученика они порядков своих менять не стали… Еще спрашивал, почему нужно на поле работать, когда в лесу и без того еды вдоволь, поливай бродилом и ешь, староста ему говорит: не хочешь — не работай, никто тебя не принуждает, а тот все твердит, почему да почему… Или к Кулаку пристал. Почему, говорит, Верхняя деревня грибами заросла, а наша никак не зарастает? Кулак ему сначала спокойно объясняет: у Верхних Одержание произошло, а у нас еще нет, и весь вопрос. А тот спрашивает, а почему у нас Одержание не происходит так долго? Измотал он Кулака, закричал Кулак громко, на всю деревню, и побежал к старосте жаловаться, староста тоже рассердился, собрал деревню, и погнались они за Обидой-Мучеником, чтобы его наказать, да так и не поймали. К старику он тоже приставал много раз, старик даже к нему есть перестал ходить, а потом не выдержал и сказал: отстань ты, говорит, от меня, у меня из-за тебя пища в рот не лезет, откуда я знаю — почему? Город знает, почему. И все. Пошел Обида-Мученик в Город, да так больше и не возвращался…
Гораздо интереснее другой эксперимент - представлять, что ты пришелец другой формы жизни на земле, или дикарь из прошлого, или человек будущаго, и осознавать, какая же хрень творится на плонети.
Хех, пустых нет, ага. Если сильно в подробности не вдаваться - если не у всех, то у многих там как правило "работа-еда-сон, работа-еда-сон, работа-еда-сон". Ну у кого-то еще и реахтур эпизодически :D
Ко мне подошел человек по которому я сразу одного из,так называемого, потерянного поколения. Его глаза видели тысячи миров, его разум бывал в шкуре сотен героев и злодеев, он снова и снова вживался в роли чужих персонажей пока разум не требовал отдыха. Он не был толстым,но его телосложение и цвет кожи кричали о ,преимущественно, сидячем образе жизни. Разум мечтателя прикованный к жалкому телу. Тело,которое могло бы принимать участие в реальных приключениях,прикованное к одурманенному иллюзиями разуму.Мне не о чем говорить с этим человеком, так как для него этот мир - лишь якорь. Хотя ,как считаю я, его фантазия - его якорь...... А потом он открыл какой-то странный сайт с цветными понями, вытворяющими пошлые...штуки. "Господи, пощади!Как развидеть то,что я увидел?!" - подумал Мэчо.
я оглянулся
Это идея для отличного литературного челленджа. Итак, средний битард в лице меня по Гоголю.
В комнату вошёл человек возрасту неопределённого и наружности довольно-таки неприятной; сходу Чичиков мог ему дать и двадцать, и тридцать пять; всем своим видом он напоминал разбуженного среди спячки медведя, решительно не понимающего, отчего ему вдруг ходится на двух ногах. Росту он был ни высокого, ни низкого, фигурой — не толст, как иные помещики, но и не совсем уж тощ. Чрезвычайно недовольная, казалось, всем сущим и предстоящим бытием, обрамлённая клочкастой, аки цепной пёс, бородой физиогномия с обрамлёнными синевой очами явственно свидетельствовала, что бритвы сей господин в руках не держал уж давненько; да и не то чтобы бритвы, а хотя бы перочинного ножика, какие на крестьянских базарах продаются по полушке за штуку. Впрочем, не меньший беспорядок красовался и на встрёпанной макушке вошедшего — лишь кое-как торчащие соломою волосья образовывали подобие конского хвоста. Из одежды на господине красовались лишь панталоны, изношенные до невероятности, да нательная рубаха неопределенного серого цвета с вышивкой, причём решительно непонятно было — то ли сама по себе она была сера, то ли такое воздействие на неё оказали прожитые лета, в немалом количестве коих сумлеваться Чичикову решительно не приходилось. Неприглядную картину завершали очки на красном как киноварь носу, почему-то сильно перекошенные на левое ухо да с треснутым стеклом в придачу.
Павел Иванович ожидал было, что неизвестный хотя бы изволит представиться, и затем надеялся завязать сколь-нибудь осмысленную беседу. Однако медведь в человеческом обличье обвёл комнатку диким голодным взглядом, будто вопрошающим - где это я, добрые люди? как я тут оказался? - и, пошатываясь, скрылся в какой-то комнатке, откуда несло затхлостью, кофием и каким-то невообразимо материальным унынием.
В комнату вошёл человек возрасту неопределённого и наружности довольно-таки неприятной; сходу Чичиков мог ему дать и двадцать, и тридцать пять; всем своим видом он напоминал разбуженного среди спячки медведя, решительно не понимающего, отчего ему вдруг ходится на двух ногах. Росту он был ни высокого, ни низкого, фигурой — не толст, как иные помещики, но и не совсем уж тощ. Чрезвычайно недовольная, казалось, всем сущим и предстоящим бытием, обрамлённая клочкастой, аки цепной пёс, бородой физиогномия с обрамлёнными синевой очами явственно свидетельствовала, что бритвы сей господин в руках не держал уж давненько; да и не то чтобы бритвы, а хотя бы перочинного ножика, какие на крестьянских базарах продаются по полушке за штуку. Впрочем, не меньший беспорядок красовался и на встрёпанной макушке вошедшего — лишь кое-как торчащие соломою волосья образовывали подобие конского хвоста. Из одежды на господине красовались лишь панталоны, изношенные до невероятности, да нательная рубаха неопределенного серого цвета с вышивкой, причём решительно непонятно было — то ли сама по себе она была сера, то ли такое воздействие на неё оказали прожитые лета, в немалом количестве коих сумлеваться Чичикову решительно не приходилось. Неприглядную картину завершали очки на красном как киноварь носу, почему-то сильно перекошенные на левое ухо да с треснутым стеклом в придачу.
Павел Иванович ожидал было, что неизвестный хотя бы изволит представиться, и затем надеялся завязать сколь-нибудь осмысленную беседу. Однако медведь в человеческом обличье обвёл комнатку диким голодным взглядом, будто вопрошающим - где это я, добрые люди? как я тут оказался? - и, пошатываясь, скрылся в какой-то комнатке, откуда несло затхлостью, кофием и каким-то невообразимо материальным унынием.
Потому что мастерство!
Где-то так.
...Он гордо шествовал вдоль белокаменной стены с высоко поднятой головой. Его ясные глаза сияли, твёрдая поступь, прямая осанка, шелковые одежды и дорого инкрустированная шпага свидетельствовали о благородном происхождении, а совершенные пропорции о недюжинной силе. Мимо промчалась карета, из которой высунувшись едва ли не наполовину, не скрывая восхищения на него глазели юные девицы - племянницы самого герцога. Босоногие мальчишки бежали вслед за ним присвистывая, с криками подбирали монетки, которыми он с улыбкой одаривал их, небрежной рукой разбрасывая по мостовой. Какой-то голодранец, сидевший у забора вытаращил глаза и провожал его взглядом до самого конца улицы, думая уж не привиделось ли ему всё это. В этих местах такие величественные господа большая редкость.
Думаю излишне уточнять что про меня, это там где "голодранец".
...Он гордо шествовал вдоль белокаменной стены с высоко поднятой головой. Его ясные глаза сияли, твёрдая поступь, прямая осанка, шелковые одежды и дорого инкрустированная шпага свидетельствовали о благородном происхождении, а совершенные пропорции о недюжинной силе. Мимо промчалась карета, из которой высунувшись едва ли не наполовину, не скрывая восхищения на него глазели юные девицы - племянницы самого герцога. Босоногие мальчишки бежали вслед за ним присвистывая, с криками подбирали монетки, которыми он с улыбкой одаривал их, небрежной рукой разбрасывая по мостовой. Какой-то голодранец, сидевший у забора вытаращил глаза и провожал его взглядом до самого конца улицы, думая уж не привиделось ли ему всё это. В этих местах такие величественные господа большая редкость.
Думаю излишне уточнять что про меня, это там где "голодранец".
Этот персонаж никогда бы не удостоился даже строчки в нашей книге, если бы не его довольно тесная связь с автором. Выражаясь более точным языком, наш герой периодически надрачивал человеку, который напечатал данное безобразие.
Давайте, я попробую его описать. Много ли синонимов к слову "заурядный"? Наверняка, да. Штук десять. Может больше. Но, даже собрав все эти слова в одном предложении, вряд ли можно было бы выразить обычность парня, которому мы с вами сегодня уделяем столько внимания. Итак, черные волосы, черные глаза,золотые зубы и татуировка бабочки на ноге аристократический нос с горбинкой, на деле являвшийся неудачным детским экспериментом с качелью, неспортивное телосложение. Уже полезли в штанишки от напряжения? Рановато. Я ведь еще не закончил. Латентный домосед. Латентный, потому что любовь к шоколаду и китайским штучкам практически застявляла нашего практически антогониста (какого бы жанра ни была эта книга) ходить на работу. Домосед, потому что... Впрочем, об этом позже. Немногословен, не потому что не может поддержать беседу, а потому что людей пугает выражение гарольдовской боли, которое появляется на его лице, когда люди хотят с ним заговорить. Холост. Ну, объяснять причину этого, я полагаю, даже не стоит. Из вредных привычек только ненормальная любовь к посещению различных сайтов с несколько непринятыми в обществе (oh, my!) видами порнографии. Хотя, кто из нас без грешка? Не состоит в партии. Не посещает религиозные собрания. В общественных туалетах трогает шпингалеты кусками бумаги. Последняя информация, впрочем, вряд ли пригодится, но кто знает.
Давайте, я попробую его описать. Много ли синонимов к слову "заурядный"? Наверняка, да. Штук десять. Может больше. Но, даже собрав все эти слова в одном предложении, вряд ли можно было бы выразить обычность парня, которому мы с вами сегодня уделяем столько внимания. Итак, черные волосы, черные глаза,
вообще-то да, мы дерём модели с людей, но ставим их в другие ситуации ))
Я думаю обо мне уже очень хорошо написал Салтыков-Щедрин
"Шли годы, и из Павла Владимирыча постепенно образовывалась та апатичная и загадочно‑угрюмая личность, из которой, в конечном результате, получается человек, лишенный поступков. Может быть, он был добр, но никому добра не сделал; может быть, был и не глуп, но во всю жизнь ни одного умного поступка не совершил. Он был гостеприимен, но никто не льстился на его гостеприимство; он охотно тратил деньги, но ни полезного, ни приятного результата от этих трат ни для кого никогда не происходило; он никого никогда не обидел, но никто этого не вменял ему в достоинство; он был честен, но не слыхали, чтоб кто‑нибудь сказал: как честно поступил в таком‑то случае Павел Головлев!"
"Шли годы, и из Павла Владимирыча постепенно образовывалась та апатичная и загадочно‑угрюмая личность, из которой, в конечном результате, получается человек, лишенный поступков. Может быть, он был добр, но никому добра не сделал; может быть, был и не глуп, но во всю жизнь ни одного умного поступка не совершил. Он был гостеприимен, но никто не льстился на его гостеприимство; он охотно тратил деньги, но ни полезного, ни приятного результата от этих трат ни для кого никогда не происходило; он никого никогда не обидел, но никто этого не вменял ему в достоинство; он был честен, но не слыхали, чтоб кто‑нибудь сказал: как честно поступил в таком‑то случае Павел Головлев!"
Тоже что ли попробовать себя на этом поприще? Просто потому, что экспромт, и просто потому, что захотелось.
"За столом, напротив меня, восседал мой собеседник. Сложно сказать, было это существо мужчиной или женщиной. Стройная фигура, длинные русые волосы ниспадали на плечи приятно пахнущим водопадом а на переносице расположились прямоугольные очки, закрывавшие, при таком освещении, глаза белесой завесой. Пока существо не заговорило, признаю, я считал его женщиной.
Говорило оно тихо, спокойно, выверяя каждое слово, что выливалось в длинные уточняющие словосочетания. Мне даже тогда казалось, что ему чужды юмор и человеческие эмоции вообще. Лишь изредка, когда мой собеседник бросал на меня взгляд поверх своих очков, я мог прочесть в его янтарных глазах некую скорбь, возможно даже скуку, смешанную с крошечной толикой раздражения, буд-то бы существу было противно объяснять каждую свою фразу, чтобы смысл сказанного оставался только один, но оно понимало, что делать это нужно и готово было с этим мириться.
Но иногда словно накатывало - мгновение, и я вижу перед собой пышущую жаром и желанием красотку, не побоюсь даже сказать, распутницу. Но стоило моргнуть, как видение рассеивалось, словно и не было ничего - вот существо снова строит витиеватые однозначные фразы, пытаясь донести до меня какую-то определенную мысль.
Гуляя по улицам, я еще долго вспоминал этот разговор, кем же, всё-таки, был мой собеседник? Мужчиной или женщиной? Гением или безумцем? Был ли он вообще человеком?"
"За столом, напротив меня, восседал мой собеседник. Сложно сказать, было это существо мужчиной или женщиной. Стройная фигура, длинные русые волосы ниспадали на плечи приятно пахнущим водопадом а на переносице расположились прямоугольные очки, закрывавшие, при таком освещении, глаза белесой завесой. Пока существо не заговорило, признаю, я считал его женщиной.
Говорило оно тихо, спокойно, выверяя каждое слово, что выливалось в длинные уточняющие словосочетания. Мне даже тогда казалось, что ему чужды юмор и человеческие эмоции вообще. Лишь изредка, когда мой собеседник бросал на меня взгляд поверх своих очков, я мог прочесть в его янтарных глазах некую скорбь, возможно даже скуку, смешанную с крошечной толикой раздражения, буд-то бы существу было противно объяснять каждую свою фразу, чтобы смысл сказанного оставался только один, но оно понимало, что делать это нужно и готово было с этим мириться.
Но иногда словно накатывало - мгновение, и я вижу перед собой пышущую жаром и желанием красотку, не побоюсь даже сказать, распутницу. Но стоило моргнуть, как видение рассеивалось, словно и не было ничего - вот существо снова строит витиеватые однозначные фразы, пытаясь донести до меня какую-то определенную мысль.
Гуляя по улицам, я еще долго вспоминал этот разговор, кем же, всё-таки, был мой собеседник? Мужчиной или женщиной? Гением или безумцем? Был ли он вообще человеком?"
Злой пастух
Весь твой дух...
Весь твой дух...
...Для своих немалых габаритов этот человек оказался на удивление незаметным. Он потягивал пиво за угловым столиком под перегоревшей лампой, так что мельком его можно было принять за большое черное пятно на стене.
В баре было шумно. На сцене надрывались музыканты, исполняя витиеватый джаз. Туда-сюда сновали захмелевшие посетители, между столами мелькали юркие официанты. Перекрикивая звуки гитары, заливисто хохотала пьяная женщина.
N не без труда протолкался к полутемному столику. Человек молча приветствовал его легким кивком, затем движением бровей предложил сесть.
Обычно N с первого взгляда безошибочно определял возраст собеседника, но в этом случае спасовал. Молодое лицо человека могло бы принадлежать двадцатилетнему юноше, но массивная комплекция и окладистая борода с парой седых нитей выдавали более зрелый возраст. Над правым глазом мужчины пролегал глубокий шрам, по всей длине подчеркивая бровь. Из-за этого глаз выглядел слегка прищуренным, а колючий черный взгляд казался особенно пронзительным.
Человек выжидательно уставился на N. За столиком повисло напряженное молчание. Только сейчас N понял, насколько ошибочным было первое впечатление. Его собеседник вовсе не был незаметным. Скорее, он излучал некую неуловимую ауру неуместности. Посреди шумного праздника неуместным казалось его выжидающее молчание; напряженное лицо и плотно сжатые губы - неуместными на фоне смеха и пьяных возгласов. Даже потертая косуха выглядела неуместным черным пятном на фоне ярких, почти карнавальных нарядов. Окружающие, казалось, чувствовали эту странную ауру, потому избегали смотреть в сторону темного столика, а проходя мимо - инстинктивно ускоряли шаг и понижали голос.
Впрочем, и сам человек тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Периодически он окидывал посетителей бара сканирующим взглядом, словно считывая с лиц эмоции и анализируя обстановку.
В баре было шумно. На сцене надрывались музыканты, исполняя витиеватый джаз. Туда-сюда сновали захмелевшие посетители, между столами мелькали юркие официанты. Перекрикивая звуки гитары, заливисто хохотала пьяная женщина.
N не без труда протолкался к полутемному столику. Человек молча приветствовал его легким кивком, затем движением бровей предложил сесть.
Обычно N с первого взгляда безошибочно определял возраст собеседника, но в этом случае спасовал. Молодое лицо человека могло бы принадлежать двадцатилетнему юноше, но массивная комплекция и окладистая борода с парой седых нитей выдавали более зрелый возраст. Над правым глазом мужчины пролегал глубокий шрам, по всей длине подчеркивая бровь. Из-за этого глаз выглядел слегка прищуренным, а колючий черный взгляд казался особенно пронзительным.
Человек выжидательно уставился на N. За столиком повисло напряженное молчание. Только сейчас N понял, насколько ошибочным было первое впечатление. Его собеседник вовсе не был незаметным. Скорее, он излучал некую неуловимую ауру неуместности. Посреди шумного праздника неуместным казалось его выжидающее молчание; напряженное лицо и плотно сжатые губы - неуместными на фоне смеха и пьяных возгласов. Даже потертая косуха выглядела неуместным черным пятном на фоне ярких, почти карнавальных нарядов. Окружающие, казалось, чувствовали эту странную ауру, потому избегали смотреть в сторону темного столика, а проходя мимо - инстинктивно ускоряли шаг и понижали голос.
Впрочем, и сам человек тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Периодически он окидывал посетителей бара сканирующим взглядом, словно считывая с лиц эмоции и анализируя обстановку.
"Среди толпы взгляд выхватил человека, отличавшегося несколько большим ростом на фоне остальных. Взгляд в пустоту и умеренно спешащая походка - сейчас он проследует в магазин, а после устремится домой - закрыться ото всех в своём мирке. Имярек повидал немало таких людей на своём веку, но каждый раз такие люди отвлекали его внимание - в голове всегда присутствовала мысль о том, что если бы не некоторые происшествия в его жизни, то он был бы таким же ничем непримечательным и закрытым."
