Коронавирус настолько ужасен, а в США все так страшно что этот негр умер от него дважды! В двух разных штатах!
Niggas Die Twice
14.04.2020, 11:59
Niggiro: Shadows Die Twice
Covido: Niggers Die Twice.
Зверская, сука, зараза.
Дедушка!
Не фистинг, а клизма с ромашкой. Не пивас, а сироп от кашля! Доделывай уже процедуры и лезь в кровать.
Не фистинг, а клизма с ромашкой. Не пивас, а сироп от кашля! Доделывай уже процедуры и лезь в кровать.
типа того
Желтая пресса... Желтая пресса никогда не меняется...
А разве негр не может быть сразу профессором университета штата Мемфис и бывшим полицейским из Милуоки?
Ну слева явно соцсеть какая-то, можно смело игнорить.
"Р.S. Я только что узнал из газет, что этот бесчестный старый мошенник умер снова в Арканзасе. Таким образом, он умирает уже шестой раз, и опять в новом месте. Смерть слуги генерала Вашингтона теперь уже не новость, ее очарование исчезло; мы сыты ею по горло, с нас хватит. Этот исполненный благих намерений, но стоящий на ложном пути негр заставил население шести городов устроить ему пышные похороны и надул десятки тысяч людей, которые провожали его на кладбище в полной уверенности, что эта исключительная честь выпала только на их долю. Похороним же его теперь навсегда и сурово осудим газету, которая когда-либо в будущем сообщит миру, что этот негр, любимый слуга генерала Вашингтона, умер снова. "
.....По всей стране, вымогая и клянча, передвигаются фальшивые внуки Карла Маркса, несуществующие племянники Фридриха
Энгельса, братья Луначарского, кузины Клары Цеткин или на худой конец потомки знаменитого анархиста князя Кропоткина.
От Минска до Берингова пролива и от Нахичевани на Араксе до земли Франца-Иосифа входят а исполкомы, высаживаются на
станционные платформы и озабоченно катят на извозчиках родственники великих людей. Они торопятся. Дел у них много.
Одно время предложение родственников все же превысило спрос, и на этом своеобразном рынке наступила депрессия.
Чувствовалась необходимость в реформах. Постепенно упорядочили свою деятельность внуки Карла Маркса, кропоткинцы, энгельсовцы и им подобные, за исключением буйной корпорации детей лейтенанта Шмидта, которую на манер польского сейма, вечно раздирала анархия. Дети подобрались какие-то грубые, жадные, строптивые и мешали друг другу собирать в житницы....
....И вот, наконец, ранней весной 1928 года почти все известные дети лейтенанта Шмидта собрались в московском трактире, у
Сухаревой башни. Кворум был велик -- у лейтенанта Шмидта оказалось тридцать сыне вей в возрасте от восемнадцати до
пятидесяти двух лет и четыре дочки, глупые, немолодые и некрасивые.
В краткой вступительной речи Балаганов выразил надежду, что братья найдут общий язык и выработают, наконец, конвенцию,
необходимость которой диктует сама жизнь. По проекту Балаганова весь Союз Республик следовало
разбить на тридцать четыре эксплуатационных участка, по числу собравшихся. Каждый участок передается в долгосрочное
пользование одного дитяти. Никто из членов корпорации не имеет права переходить границы и вторгаться на чужую территорию с
целью заработка.
Против новых принципов работы никто не возражал, если не считать Паниковского, который уже тогда заявил, что проживет и
без конвенции. Зато при разделе страны разыгрались безобразные сцены. Высокие договаривающиеся стороны переругались в первую
же минуту и уже не обращались друг к другу иначе как с добавлением бранных эпитетов. Весь спор произошел из-за дележа
участков.
Никто нe хотел брать университетских центров. Никому не нужны были видавшие виды Москва, Ленинград и Харьков.
Очень плохой репутацией пользовались также далекие, погруженные в пески восточные области. Их обвиняли в
незнакомстве с личностью лейтенанта Шмидта.
— Нашли дураков! -- Визгливо кричал Паниковский. — Вы мне дайте Среднерусскую возвышенность, тогда я подпишу
конвенцию.
— Как? Всю возвышенность? - заявил Балаганов. — А не дать ли тебе еще Мелитополь впридачу? Или Бобруйск?
При слове "Бобруйск" собрание болезненно застонало. Все соглашались ехать в Бобруйск хоть сейчас. Бобруйск считался
прекрасным, высококультурным местом....
Энгельса, братья Луначарского, кузины Клары Цеткин или на худой конец потомки знаменитого анархиста князя Кропоткина.
От Минска до Берингова пролива и от Нахичевани на Араксе до земли Франца-Иосифа входят а исполкомы, высаживаются на
станционные платформы и озабоченно катят на извозчиках родственники великих людей. Они торопятся. Дел у них много.
Одно время предложение родственников все же превысило спрос, и на этом своеобразном рынке наступила депрессия.
Чувствовалась необходимость в реформах. Постепенно упорядочили свою деятельность внуки Карла Маркса, кропоткинцы, энгельсовцы и им подобные, за исключением буйной корпорации детей лейтенанта Шмидта, которую на манер польского сейма, вечно раздирала анархия. Дети подобрались какие-то грубые, жадные, строптивые и мешали друг другу собирать в житницы....
....И вот, наконец, ранней весной 1928 года почти все известные дети лейтенанта Шмидта собрались в московском трактире, у
Сухаревой башни. Кворум был велик -- у лейтенанта Шмидта оказалось тридцать сыне вей в возрасте от восемнадцати до
пятидесяти двух лет и четыре дочки, глупые, немолодые и некрасивые.
В краткой вступительной речи Балаганов выразил надежду, что братья найдут общий язык и выработают, наконец, конвенцию,
необходимость которой диктует сама жизнь. По проекту Балаганова весь Союз Республик следовало
разбить на тридцать четыре эксплуатационных участка, по числу собравшихся. Каждый участок передается в долгосрочное
пользование одного дитяти. Никто из членов корпорации не имеет права переходить границы и вторгаться на чужую территорию с
целью заработка.
Против новых принципов работы никто не возражал, если не считать Паниковского, который уже тогда заявил, что проживет и
без конвенции. Зато при разделе страны разыгрались безобразные сцены. Высокие договаривающиеся стороны переругались в первую
же минуту и уже не обращались друг к другу иначе как с добавлением бранных эпитетов. Весь спор произошел из-за дележа
участков.
Никто нe хотел брать университетских центров. Никому не нужны были видавшие виды Москва, Ленинград и Харьков.
Очень плохой репутацией пользовались также далекие, погруженные в пески восточные области. Их обвиняли в
незнакомстве с личностью лейтенанта Шмидта.
— Нашли дураков! -- Визгливо кричал Паниковский. — Вы мне дайте Среднерусскую возвышенность, тогда я подпишу
конвенцию.
— Как? Всю возвышенность? - заявил Балаганов. — А не дать ли тебе еще Мелитополь впридачу? Или Бобруйск?
При слове "Бобруйск" собрание болезненно застонало. Все соглашались ехать в Бобруйск хоть сейчас. Бобруйск считался
прекрасным, высококультурным местом....
