Мужчина стоит на колоссальной фигуре Рамсеса II в храме Абу-Симбела в Египте, 1865 г.
18.06.2019, 19:45
Мне странник рассказал: в полуденной пустыне
Я видел - две ноги громадные стоят,
И не найти ни рук, ни туловища ныне.
В песке - кусок лица. Жестокий, властный взгляд.
Свидетельствует рот о дьявольской гордыне.
Так, жар чужой души резцом похитив смело,
Живое в неживом художник воссоздал.
Но прахом стал колосс, распались дух и тело,
Лишь надпись сохранил надменный пьедестал:
"Я - Озимандия, я царь земных царей.
Бессильна мощь владык пред волею моей".
И что ж! Кругом следы гигантского крушенья,
Бесплодный, выжженный простор нагих степей,
И стелется песок без жизни, без движенья.
Я видел - две ноги громадные стоят,
И не найти ни рук, ни туловища ныне.
В песке - кусок лица. Жестокий, властный взгляд.
Свидетельствует рот о дьявольской гордыне.
Так, жар чужой души резцом похитив смело,
Живое в неживом художник воссоздал.
Но прахом стал колосс, распались дух и тело,
Лишь надпись сохранил надменный пьедестал:
"Я - Озимандия, я царь земных царей.
Бессильна мощь владык пред волею моей".
И что ж! Кругом следы гигантского крушенья,
Бесплодный, выжженный простор нагих степей,
И стелется песок без жизни, без движенья.
Навстречу путник мне из древней шел земли
И молвил: средь песков — минувших дней руина —
Стоят две каменных ноги от исполина,
Лежит разбитый лик во прахе невдали.
Сурово сжатый рот, усмешка гордой власти,
Твердит, как глубоко ваятель понял страсти,
Что пережить могли солгавший им язык,
Служившую им длань и сердце — их родник.
А вкруг подножия слова видны в граните:
«Я — Озимандия, великий царь царей.
Взгляните на мои деянья и дрожите!»
Кругом нет ничего. Истлевший мавзолей
Пустыней окружен. Гуляет ветр свободный
И стелются пески, безбрежны и бесплодны.
И молвил: средь песков — минувших дней руина —
Стоят две каменных ноги от исполина,
Лежит разбитый лик во прахе невдали.
Сурово сжатый рот, усмешка гордой власти,
Твердит, как глубоко ваятель понял страсти,
Что пережить могли солгавший им язык,
Служившую им длань и сердце — их родник.
А вкруг подножия слова видны в граните:
«Я — Озимандия, великий царь царей.
Взгляните на мои деянья и дрожите!»
Кругом нет ничего. Истлевший мавзолей
Пустыней окружен. Гуляет ветр свободный
И стелются пески, безбрежны и бесплодны.
Ой, камон...
Я встретил путника; он шёл из стран далёких
И мне сказал: вдали, где вечность сторожит
Пустыни тишину, среди песков глубоких
Обломок статуи распавшейся лежит.
5 Из полустёртых черт сквозит надменный пламень,
Желанье заставлять весь мир себе служить;
Ваятель опытный вложил в бездушный камень
Те страсти, что могли столетья пережить.
И сохранил слова обломок изваянья: —
10 «Я — Озимандия, я — мощный царь царей!
Взгляните на мои великие деянья,
Владыки всех времён, всех стран и всех морей!»
Кругом нет ничего… Глубокое молчанье…
Пустыня мёртвая… И небеса над ней…
Я встретил путника; он шёл из стран далёких
И мне сказал: вдали, где вечность сторожит
Пустыни тишину, среди песков глубоких
Обломок статуи распавшейся лежит.
5 Из полустёртых черт сквозит надменный пламень,
Желанье заставлять весь мир себе служить;
Ваятель опытный вложил в бездушный камень
Те страсти, что могли столетья пережить.
И сохранил слова обломок изваянья: —
10 «Я — Озимандия, я — мощный царь царей!
Взгляните на мои великие деянья,
Владыки всех времён, всех стран и всех морей!»
Кругом нет ничего… Глубокое молчанье…
Пустыня мёртвая… И небеса над ней…
Бальмонт хороший. Но Брюсов тоже:
Мне путник встретился, из древних стран прибывший.
«В пустыне, – он сказал, – две каменных ноги
Стоят, а подле них обломок, сохранивший
Черты лица, лежит, зарывшийся в пески.
Чело и складка губ, изогнутых надменно,
Гласят, что их творец знал глубь страстей и дум
(Что пережили ряд столетий в груде тленной),
Ту руку двигавших, тот направлявших ум.
На пьедестале есть еще слова: «Склоняйтесь!
Се – Озимандия, кто назван Царь Царей.
Мои дела, цари, узрите – и отчайтесь!»
Нет больше ничего. Вокруг больших камней
Безбрежность, пустота, и тянутся далёко
Лишь ровные пески, куда ни глянет око.
Мне путник встретился, из древних стран прибывший.
«В пустыне, – он сказал, – две каменных ноги
Стоят, а подле них обломок, сохранивший
Черты лица, лежит, зарывшийся в пески.
Чело и складка губ, изогнутых надменно,
Гласят, что их творец знал глубь страстей и дум
(Что пережили ряд столетий в груде тленной),
Ту руку двигавших, тот направлявших ум.
На пьедестале есть еще слова: «Склоняйтесь!
Се – Озимандия, кто назван Царь Царей.
Мои дела, цари, узрите – и отчайтесь!»
Нет больше ничего. Вокруг больших камней
Безбрежность, пустота, и тянутся далёко
Лишь ровные пески, куда ни глянет око.
Спустя полтора века мы знаем его как вандала и пидораса.
То есть засирать своим существованием историю? Такое себе достижение.
Уж лучше пусть совсем не помнят, чем помнят как мудака.
