Оригинал - тут
04.10.2017, 17:29
Не могу вспомнить ни одного человека чья жизнь не была бы никчемной.
Возьмем к примеру Пушкина, которого заставляют учить в школах. Он повлиял на это своими произведениями, но его застрелили. Билл Гейтс вроде как успешен со всех сторон, но винда его лучшее изобретение и часто пиратится. Илон Маск вот вроде совсем отличный пример, но и он закончит жизнь одинаково как и все. Наша жизнь никчемна и никому не нужна, особенно, когда ты не преподносишь что-нибудь интересное и нужное другим, в ином случае ты получаешь деньги, власть и обожание, но потом все равно забвение и несколько слов в истории и памяти, но в большинстве случаев о тебе помнят только родные и пара друзей, которые умрут раньше. Страх, смерть и безысходность. Как говорила Ондра: память - это все, что в конечном итоге остается от человека. Это никчемный исход.
Прощайте, мистер хрен.
ПОЛЕЗАЙ
Ну да...живем маловато...
Можно либо монотонно казуально эскапировать либо хардкорно во что то упарываться...
Можно либо монотонно казуально эскапировать либо хардкорно во что то упарываться...
Какая неделя, два года — хуяк и нету.
Кто измерял? Когда? Какими источниками пользовался?
Давай я сейчас тебе расскажу великий трюк:
1) заходишь в гугл;
2) вбиваешь средняя продолжительность жизни в %названиестраны% среди мужчин;
3) получаешь результаты со ссылками на источники информации
4) ???
5) Profit!!!
1) заходишь в гугл;
2) вбиваешь средняя продолжительность жизни в %названиестраны% среди мужчин;
3) получаешь результаты со ссылками на источники информации
4) ???
5) Profit!!!
А некоторым уже после первой пикчи лезть приходится
Деде Коркут посмотрел на каменных баранов, посмотрел на могилы и услыхал какой-то звук. Обернулся и увидел, что о молодой парень в черных штанах копает землю.
— Парень, — окликнул его Деде Коркут, — что это ты делаешь?
Парень искоса взглянул на Деде Коркута. На лице его и в глазах мелькнуло что-то зловещее, но он спокойно сказал:
— Могилу рою, Деде.
— Кому?
— Тебе.
Вздрогнул Деде Коркут. Парень продолжал свое дело.
Отлетали в сторону комья, земли, рос холмик на краю ямы, углублялась могила. Деде Коркута охватил страх. Опешил он, остолбенел, но послышался новый звук. Он поднял голову. Щебетавшие на дереве птахи, как маленькие камушки, посыпались с веток на землю. Их никто не сбивал — они сами вдруг попадали. Попадали и застыли. И само дерево вдруг высохло, зеленые листья пожелтели, опали, и понес их ветер.
Ветки оголились.
Росистые луговые травы расти перестали.
Журчащие родниковые воды течь перестали.
Быстрокрылые птицы на лету остановились.
Быстроногие олени на бегу замерли.
Куда ни смотрел Деде Коркут, везде он видел смерть.
Из чащобы с шипением выползла пестрая змея, обвила ногу Деде Коркута и, подняв головку, хотела ужалить его.
Деде Коркут встрепенулся, метнулся в сторону, вскочил на своего жеребца с белой звездой во лбу. Конь фыркнул, сорвался с места, помчался в горы, унося Деде Коркута от могилы, от смерти.
Но и парень не оставил работы. Долго он смотрел вслед исчезающему всаднику, потом усмехнулся и вновь стал копать.
Деде Коркут перевалил гору Газылык, на которой и летом не тают снег и лед, пролетел по отвесным скалам через бурные реки, через долины и ущелья. Его белая одежда стала бурой. Он пришел в другие края.
Здесь был берег бескрайнего моря. Берег был пуст. Деде Коркут спешился. Набрал в горсти морской воды, ополоснул лицо, посмотрел на солнце, улыбнулся, лицо его посветлело. Вдруг, уловив неясный звук, он прислушался, осмотрелся, увидел вдали какую-то тень, направился к ней. Подошел поближе — мужчина в зеленых штанах землю роет. Деде Коркут поздоровался.
— Что это ты роешь, добрый человек? — спросил он.
— Тебе могилу рою, Деде, — сказал мужчина и, распрямившись, взглянул на него.
Облик мужчины, годы его и лицо были иными, но глаза все те же зловещие глаза давешнего парня.
Деде Коркут наклонился, заглянул в могилу. Могила была глубже, чем прежде, и бугор на краю ее повыше.
Деде Коркут вскочил на коня, стегнул его плетью. Конь унес его прочь.
Они неслись через камыши, через болота, по непроходимым топям, сквозь густые леса, пили быстротекущую голубую воду. Попадали под дождь, под град, под снег. Добрались до белого края, где на все четыре стороны только лед, снег да иней. Ни голоса человеческого, ни следа. И конь устал, и Деде Коркут устал.
Спешился Деде Коркут, посмотрел направо, посмотрел налево и вдруг услышал неясный звук. На белом поле виднелась тень. Человек преклонных лет, в синей шубе, топором рубил лед. Деде Коркут подошел к нему. Человек, распрямившись, посмотрел на Деде.
— Мало осталось, Деде, — сказал он. — Ты же знаешь, что мужчине могила должна быть по колено. А по колено — что тут осталось?…
Деде Коркут взглянул — глаза были те же, и могила во льду глубока: что там осталось, чтоб по колено?
Деде вскочил на жеребца с белой звездой во лбу, пришпорил его. И конь был утомлен, и всадник.
Поскакали, помчались — и из этого края ушли. Вновь перевалили гору Газылык, на которой и летом не тают снег и лед, — и вдруг увидели, что вернулись туда, откуда ушли. Тот самый буковый лес, те же каменные бараны. Тот же парень — нет, не парень, какой там парень! Согнувшийся дугой старец стоял по колено в яме. Увидел Деде Коркута, вылез. Был он очень стар, волосы у него поредели, но глаза были те же.
— А, Деде, — сказал он, — ты вернулся? Понял, что от смерти не убежишь? Могила готова. Ну, давай ложись!
— Парень, — окликнул его Деде Коркут, — что это ты делаешь?
Парень искоса взглянул на Деде Коркута. На лице его и в глазах мелькнуло что-то зловещее, но он спокойно сказал:
— Могилу рою, Деде.
— Кому?
— Тебе.
Вздрогнул Деде Коркут. Парень продолжал свое дело.
Отлетали в сторону комья, земли, рос холмик на краю ямы, углублялась могила. Деде Коркута охватил страх. Опешил он, остолбенел, но послышался новый звук. Он поднял голову. Щебетавшие на дереве птахи, как маленькие камушки, посыпались с веток на землю. Их никто не сбивал — они сами вдруг попадали. Попадали и застыли. И само дерево вдруг высохло, зеленые листья пожелтели, опали, и понес их ветер.
Ветки оголились.
Росистые луговые травы расти перестали.
Журчащие родниковые воды течь перестали.
Быстрокрылые птицы на лету остановились.
Быстроногие олени на бегу замерли.
Куда ни смотрел Деде Коркут, везде он видел смерть.
Из чащобы с шипением выползла пестрая змея, обвила ногу Деде Коркута и, подняв головку, хотела ужалить его.
Деде Коркут встрепенулся, метнулся в сторону, вскочил на своего жеребца с белой звездой во лбу. Конь фыркнул, сорвался с места, помчался в горы, унося Деде Коркута от могилы, от смерти.
Но и парень не оставил работы. Долго он смотрел вслед исчезающему всаднику, потом усмехнулся и вновь стал копать.
Деде Коркут перевалил гору Газылык, на которой и летом не тают снег и лед, пролетел по отвесным скалам через бурные реки, через долины и ущелья. Его белая одежда стала бурой. Он пришел в другие края.
Здесь был берег бескрайнего моря. Берег был пуст. Деде Коркут спешился. Набрал в горсти морской воды, ополоснул лицо, посмотрел на солнце, улыбнулся, лицо его посветлело. Вдруг, уловив неясный звук, он прислушался, осмотрелся, увидел вдали какую-то тень, направился к ней. Подошел поближе — мужчина в зеленых штанах землю роет. Деде Коркут поздоровался.
— Что это ты роешь, добрый человек? — спросил он.
— Тебе могилу рою, Деде, — сказал мужчина и, распрямившись, взглянул на него.
Облик мужчины, годы его и лицо были иными, но глаза все те же зловещие глаза давешнего парня.
Деде Коркут наклонился, заглянул в могилу. Могила была глубже, чем прежде, и бугор на краю ее повыше.
Деде Коркут вскочил на коня, стегнул его плетью. Конь унес его прочь.
Они неслись через камыши, через болота, по непроходимым топям, сквозь густые леса, пили быстротекущую голубую воду. Попадали под дождь, под град, под снег. Добрались до белого края, где на все четыре стороны только лед, снег да иней. Ни голоса человеческого, ни следа. И конь устал, и Деде Коркут устал.
Спешился Деде Коркут, посмотрел направо, посмотрел налево и вдруг услышал неясный звук. На белом поле виднелась тень. Человек преклонных лет, в синей шубе, топором рубил лед. Деде Коркут подошел к нему. Человек, распрямившись, посмотрел на Деде.
— Мало осталось, Деде, — сказал он. — Ты же знаешь, что мужчине могила должна быть по колено. А по колено — что тут осталось?…
Деде Коркут взглянул — глаза были те же, и могила во льду глубока: что там осталось, чтоб по колено?
Деде вскочил на жеребца с белой звездой во лбу, пришпорил его. И конь был утомлен, и всадник.
Поскакали, помчались — и из этого края ушли. Вновь перевалили гору Газылык, на которой и летом не тают снег и лед, — и вдруг увидели, что вернулись туда, откуда ушли. Тот самый буковый лес, те же каменные бараны. Тот же парень — нет, не парень, какой там парень! Согнувшийся дугой старец стоял по колено в яме. Увидел Деде Коркута, вылез. Был он очень стар, волосы у него поредели, но глаза были те же.
— А, Деде, — сказал он, — ты вернулся? Понял, что от смерти не убежишь? Могила готова. Ну, давай ложись!
Это разве не история про создателя кобыза Коркыт-Ата? Он долго думал, как же убежать от своей смерти. В конце концов, Коркыт-Ата решил переселится на плот, что будет вечно плыть по реке. Мол, смерть везде, где простирается лик земной, но водяной глади костлявые пальцы смерти чужды, будто пальцы мужа-рогоносца жене. Построил он плот, взял с собой кобыз (еду не взял - ведь теперь он бессмертен) и начал плыть многие года. Он путешествовал не только по течению реки, но времени. Сколько не плыл дальше, народ помнил песни его, инструмент его, а старый-мудрый Коркыт-Ата, глядя на уважение предков, понял одну вещь. Порой бессмертие наших деяний гораздо важнее бессмертия нашего тело. С этой мыслью сошёл он с плота на землю и обрёл в ней покой. А памятник творению его до сих пор стоит в степях Казахстана, и если подойти к нему, вы услышите, как сам Коркыт-Ата играет на своём инструменте.
