сказки середины зимы

Подписчиков:

Постов:

storyрассказИрина Погонинасказки середины зимымного букав

Здравствуй, дядя, Новый Год

,Истории,рассказ,Ирина Погонина,сказки середины зимы,много букав

Николай Иванович Вилевич по старой привычке проснулся рано. Сорокапятилетний бухгалтер, он начал свой трудовой путь в те самые лихие девяностые, когда за хорошую работу реально можно было получить пулю. Автоматную. За компанию с хозяином.

Повезло, в числе немногих. Пронесло. И теперь опытный мастер жонглирования цифрами вел жизнь спокойную и размеренную. Доходы позволили приобрести небольшой загородный дом. Здесь он разместил любимые аквариумы с экзотической живностью – была такая страстишка у скромного бухгалтера. Раз в год (обычно зимой) выезжал на отдых в теплые страны. Попытки завести семью были не слишком удачными и, после трех разводов, Николай Иванович оставил матримониальные поползновения и спокойно жил один. Как многие современные бухгалтера, освоил компьютерные премудрости и работал удаленно. Самое горячее время было, конечно, в конце года. Декабрь месяц для господина Вилевича всегда был временем круглосуточной работы, кружения таблиц, процентов, дебетов и кредетов. И вот, сегодня, 31 декабря, все, наконец, закончилось. В ночь он отправил последние отчеты, тщательно сведя все цифры. И теперь, с чистой совестью, мог отдыхать целую неделю. Перед следующим годовым марафоном.

Блаженно вытянувшись под легким шерстяным одеялом, Николай Иванович планировал выходной предпраздничный день. Но, что-то странное и необычное мешало спокойному мыследвижению. То ли звук, то ли запах.

Приподнявшись на локте, Вилевич огляделся. Елка. Зеленая, оптимистично растопырившая колючие веточки. На том месте, где вчера стоял его компьютерный стол.

Резво вскочив, он подошел к новогоднему символу. Что-то еще было не так. Взгляд скользнул вниз… Вместо привычных синих боксеров на нем развевались широкие семейники. Ярко-красные с веселым новогодним рисуночком. Да-да, снеговик с морковкой…

Оглядевшись, Николай Иванович заметил большой красный мешок, стоявший на месте его дипломата с бумагами. Из приоткрытого шкафа…

Распахнув дверцы, он понял, что это точно чья-то шутка. Вместо костюмов и рубашек, висели три шубы. Расписные, с белоснежными воротниками. На полочке лежали шапки, внизу наличествовали валенки. Полный комплект Деда Мороза. Вернее три. На выбор: красный, синий и серебряный. Ну, конечно, сегодня же Новый Год!

Нет, надо выпить! Увы, в холодильнике оказались мандарины, мороженое и кока-кола. Вместо запасенной водочки. В голове зазвучала дурацкая мелодия: «jingle bells, jingle bells»… Задавив колокольчики в голове, Вилевич рванул в ванную. И тут наткнулся на зеркало. На него растеряно смотрел… Дед Мороз. Белая борода (как он ее сразу-то не почуял?), белые волнистые кудри. Нос, глаза и едва видные губы, вроде, свои. А, вот… Он решительно дернул бороду. Блин!!! Больно! Как? И усы, и брови и снежные локоны были настоящими.

Вернувшись в комнату, накинул халат (конечно, красный, разрисованный елочкам) и присел в кресло. Что делать? За спиной раздался негромкий стук. Отдернув плотную штору, подошел к панорамному окну, выходившему в сад.

На мангальной площадке стояли сани, запряженные тройкой белоснежных коней. Кто из них стучал? Это было не важно. Они все в нетерпении били копытами, торопясь в дорогу.

Николай Иванович Вилевич, в миру опытный бухгалтер, накинул серебряную шубу, нахлобучил шапку, сунул ноги в валенки. А, когда взял в руки посох, все сомнения исчезли окончательно…

Автор: Ирина Погонина

SvolochAbramov

storyрассказЗлата Линниксказки середины зимымного букав

Хоть сегодня, хоть сейчас. Рождественская история

,Истории,рассказ,Злата Линник,сказки середины зимы,много букав

- Ты чего там разлегся? Уснул, что ли?
К Рождеству приготовились, как следует. Точнее, продолжили отмечать, толком не просохнув после тридцать первого декабря, незаметно перешедшего в первое января… второе… кажется, четвертое. Было все, что полагается на праздник: море выпивки, стол с угощениями, поющие чуваки в телеке. Единственно, чего не хватало, это, как ни странно, настроения. Словно внутри что-то упорно не загоралось, не контачило что ли.
Всей компанией не пойми, сколько времени, шатались по микрорайону, громко распевая «В лесу родилась елочка» и настойчиво уговаривая всех встречных присоединиться к хору. Получилось, честно говоря, не очень. И настроение не улучшилось ни на каплю.
Компания в этот раз была далеко не полной. Девушки дружно взяли тайм-аут, мама Лехи, у которого в этот раз собрались, молча накрыла стол и отбыла к родственникам. Не иначе, до сих пор сердится за разбитый чайный сервиз. Так ведь нечаянно же получилось, с кем не бывает!
После неизвестно какого по счету тоста Леха заспорил с Владиком, Миха полез их мирить. Как раз это ему удалось, даже очень…
За спиной с грохотом открылась дверь парадной. Пролетев пару метров, Миха рухнул спиной прямо в снег - мягкий и даже не очень холодный.

Отдышавшись, он открыл глаза. Перед ним расстилалось черное, будто бархатное небо, усыпанное на удивление яркими звездами. Не бывает такого в городе: фонари, реклама, транспорт. Как следует проморгавшись, Миха снова открыл глаза. Картина оставалась той же самой. К тому же теперь появилась еще одна звезда – крупнее остальных, расположившаяся на самом виду, будто так и надо. При этом она сверкала, будто подмигивая или пытаясь что-то сказать.
В голове у Михи внезапно прояснилось, словно с прошлого года он пил только минералку. И тут до него дошло, почему, несмотря на все старания никакого веселья не получалось. Это же особенные дни, когда нужно… А они вместо этого!

- Со мной все нормуль! – ответил Миха из сугроба совершенно трезвым голосом. – Идите лучше сюда, здесь такое!
Леха с Владиком, пошатываясь, вышли из парадной, кое-как спустились по обледеневшим ступенькам и, одновременно поскользнувшись на замерзшей луже – ее же еще утром тут не было! – рухнули и, проехав полметра, затормозили рядом с Михой. И так же как он, замерли, уставившись в звездное небо.

Поднявшись на ноги и наскоро отряхнувшись, трое друзей одновременно ощутили, что им хочется чего-то такого, такого…
- Как хотелось бы хоть раз, - неожиданно для себя пропел Владик слова из детского мультика.
- Хоть сегодня, хоть сейчас, - сам себе удивляясь, подхватил Леха.
- Сделать что-нибудь прекрасное! – закончили уже втроем.
Прекрасное это хорошо, но что именно? Все трое озадаченно посмотрели друг на друга, но тут таинственная звезда вспыхнула, став ослепительно белой; по снегу побежала, все удлиняясь, тонкая светящаяся линия, будто от лазерной указки.
Последовав за ней, Миха, Леха и Владик оказались у кафе «Встреча» - неформального центра микрорайона. Судя по окружающему пейзажу, перед самым закрытием здесь произошла масштабная драка. Новогодняя елка, еще вчера такая нарядная, лежала на боку, газон был усеян разноцветными стеклянными осколками.
Не сговариваясь, трое друзей принялись за уборку. Леха без труда, будто штангу в спортзале, поднял елку и воткнул ее в самый большой сугроб. Миха с Владиком старательно подобрали и развесили уцелевшие игрушки, подобрав осколки и сложив их в ближайшую урну.
- Чего-то все равно не хватает, - глубокомысленно произнес Леха и принялся катать снежный ком. Вскоре у елки стоял развеселый снеговик. Вслед за ним появились еще два, поменьше, и даже заяц в шляпе из подарочного пакета.
- Теперь другое дело!
Светящаяся линия, обогнув сквер, потянулась дальше – за угол кафе, к мусорным бачкам.
- Глядите-ка, псина! Иди сюда, там и замерзнуть недолго!
Так как собака не спешила вылезать, Миха ловко забрался в самый угол «мусорного павильона» и вскоре появился, неся на руках не то миниатюрную колли, не то кокер спаниеля.
- Наверно, петард испугалась, удрала, а теперь не знает, как домой вернуться, - подвел итог Владик, считавшийся «мозговым центром» компании. – Хорошо, что в ошейнике, там медалька должна быть с телефоном хозяев. Точно, что я говорил! Алло, ваша Мальвина нашлась!
…Столько слов благодарности им не довелось слышать с самого рождения.
- Это что, мы, правда, такие? – оправившись от изумления, произнес Леха. – В смысле, хорошие?
- Добрые, благородные, самоотверженные, - уточнил Миха. – Подумаешь, куртку порвал, зато псина жива-здорова.
- А давайте еще что-нибудь прекрасное сделаем! - продолжил Владик и, уставившись вверх, добавил. - Просим подсказку.
Будто услышав, светящаяся линия на снегу снова удлинилась, приведя их… назад к дому Лехи. Все трое нехотя поднялись в квартиру. Ну и что здесь делать, не пьянствовать же?
Просочившись сквозь занавеску, бледно-зеленый луч уперся в сервант, а точнее, в пустой угол, где еще недавно стоял сервиз Лехиной мамы.
- Так вот оно что! – догадался Миха. – Типа, исправьте что натворили! Это мы мигом!
- Так сейчас все магазины закрыты, - возразил Леха. – И потом, таких сервизов давно уже не продают.
- На дворе компьютерная эпоха! – торжественно заявил Владик. – Вот вам, пожалуйста: барахолка сити, точно такой же сервиз продают. Кстати, всего в остановке отсюда. Уже списался, хозяйка готова встретиться прямо сейчас.
- Это просто чудо! – радостно повторяла пожилая женщина, заворачивая в газету чашки и блюдца. – Меня эти деньги так выручили, вы просто себе представить не можете.

Таинственная звезда исчезла так же неожиданно, как и появилась. На следующую ночь Миха, Леха и Владик уже не смогли ее найти, сколько ни всматривались в темное небо. Впрочем, не такое уж темное – фонари, реклама, фейерверки… Зато осталось желание делать что-то доброе, прекрасное, хоть на каплю меняющее мир к лучшему.

Автор: Злата Линник

SvolochAbramov

storyрассказПетр новичковсказки середины зимымного букав

В эфире радиостанция «Moonlight»

,Истории,рассказ,Петр новичков,сказки середины зимы,много букав

Патрик закончил мешать соевое тесто и разлил его по формочкам. Подкрашенной сахарной глазурью залил верх будущих кексов, поставил в духовку, щелкнул тумблером и наклонился посмотреть через стекло. Все шло прекрасно, через несколько минут угощение будет готово. Он вымыл руки, достал бутылку шампанского и приготовил пару бокалов. Из динамика аудиосистемы звучала новогодняя подборка — Фрэнк Синатра пел «Let It Snow».
Патрик сходил в гидропонный блок и принес оттуда лоток с миниатюрной сосной. Бонсай когда-то выращивал его напарник Сегацу-сан, и теперь он на правах наследника заботился о, возможно, единственном в этом мире миниатюрном деревце. Здесь, на лунной базе, это уж точно был единственный экземпляр. Энди Вильямс под эстрадный оркестр пел «The Most Wonderful Time of the Year».
Вернувшись в кухонный уголок, Патрик занялся салатом. Капуста, шпинат, немного лука, шампиньоны, горошек и соевый соус. Подумав над морковкой, просто почистил ее и, разрезав вдоль, разложил на тарелке — он предпочитал хрустеть ею, а не жевать в натертом виде. Нэнси и Фрэнк Синатра пели «Somethin' Stupid».

Он посмотрел на таймер — до наступления нового года по Новому Орлеану оставалось пять часов. Вполне достаточно для того, чтобы украсить каюту. Он никогда не любил украшать помещение заранее, видя в этом что-то неправильное. Сам процесс украшения дома — это уже праздник, и совершать его в один из предпраздничных дней Патрик считал глупостью, равнозначной использованию половины запаса фейерверков за неделю до Дня Независимости. Brotherhood of Man пели «Save Your Kisses For Mе», и Патрик, пританцовывая, стал развешивать мишуру вдоль стен.
Поставив лоток с бонсаем посреди стола, он тоже украсил его мишурой и шариками, скатанными из фольги. Ватой изобразил снег под деревом и на ветках. Несмотря на то, что он родился и вырос в Луизиане, Новый год у него всегда ассоциировался со снегом, и каждый год он предпочитал на этот праздник уехать к кому-нибудь из друзей, живущих в северных штатах. Последние три года перед лунной миссией он жил и тренировался в России. Вот уж там умели праздновать Новый год! Словно в ответ на его мысли певица с красивым именем Валентина запела «Кабы не было зимы».
Несмотря на то, что Патрик хорошо знал русский язык, понимание этой песни давалось ему с трудом. Но сам мотив и голос нравились ему и будили добрые воспоминания о днях подготовки к международной лунной миссии. С этими воспоминаниями он решил навестить остальных членов команды.

Первым делом зашел в медблок. Роман Зубов до сих пор находился в коме. Приборы показывали, что он еще жив, но Патрик, как ни старался, так и не смог уловить в нем ни одного признака жизни. Затем он прошел в морозильную камеру, остановился возле двух прозрачных пластиковых пакетов, покрытых инеем. На одном, в котором лежало тело азиата, значилось имя Ёши Сегацу, во втором покоился чернокожий Пьер Ноэль. Пятый член экипажа, Клаус Шольке, так и остался снаружи. Если присмотреться, в торцевой иллюминатор кают-компании можно был разглядеть его фигуру в скафандре, лежащую лицом вниз.
Патрик несколько раз собирался выйти наружу и занести его внутрь станции, но каждый раз, надевая скафандр, не мог заставить себя открыть шлюз. Казалось, что он не успеет сделать и пары прыжков, как рядом появится очередной спутник-убийца, и заряд стальной картечи прошьет его множеством игл. Сейчас он снова смотрел в иллюминатор на неподвижную фигуру, пока запах подгорающего теста не вернул его к реальности.

Нельзя сказать, что кексы совсем сгорели, но праздничного вида больше не имели. Глазурь запеклась до коричневой корочки, тесто почернело. Настроение упало окончательно, и даже зазвучавшая из динамика «Jingle Bells» не могла его поднять. Патрик небрежно ссыпал неудавшийся десерт в большую тарелку и поставил рядом с миской салата и бутылкой шампанского. Уселся поудобнее в кресло и открыл панорамное окно с видом на Землю.
Когда шторы разъехались, он увидел высоко над горизонтом еще один подгоревший кекс. Только этот был круглым, висел в космосе, и его окутывали черно-серые грязные облака, сквозь которые мелькали вспышки молний. Тысячи тонн пепла летали в атмосфере, кислотные дожди и ураганы вкупе с высоким уровнем радиации стали обыденным прогнозом погоды там, на поверхности некогда голубой планеты. Из динамиков Нат Кинг пел колыбельную «Silent Night», и эта песня казалась Патрику реквиемом по всей цивилизации.

Он налил полбокала и отсалютовал мертвой планете. «Не чокаясь» — вспомнив поминальный обычай русских, не стал стучать по специально поставленному для этой цели второму бокалу. И опять, словно прочитав его мысли, проигрыватель запустил русскую песню «Зима» в исполнении Эдуарда Хиля. Патрик невольно улыбнулся. Русские действительно умели грустить и умели радоваться, и их музыка хорошо отражала эту способность, когда любое сильное чувство — во всю силу, во всю широту их огромной души. Он стал притопывать ногой в такт плясовой музыке и готов уже был встать и станцевать, но сменившая Хиля Alabama с кантри-композицией «Christmas In Your Arms» снова навеяла на него тоску.

Шальная мысль вдруг посетила Патрика. Он встал и быстро пошел в аппаратную. На секунду замер в дверях — он не был здесь почти три недели, хотя раньше, будучи инженером по связи, проводил тут каждый день, и сейчас он чувствовал себя несколько странно, словно вернулся в прошлое, где ничего еще не случилось, и он как будто бы просто идет на свое привычное рабочее место. Он включил радиоусилитель передающей станции, вывел передачу на широкий диапазон с дублированием в УКВ и соединил с внутренней аудиосистемой. Подключив свою гарнитуру, вернулся в кресло и поприветствовал космос в открытом эфире.
— С наступающим, Земля! Даже не знаю, что тебе пожелать. Наверно, скорейшего выздоровления. Ну и пусть те паразиты, что поселились на тебе, тоже выживут. Как-никак, а я один из них, — сказал он. — Сегодня радиостанция Мунлайт заполнит весь эфир, и на всех частотах сегодня будут праздновать очередной и, дай бог, не последний виток вокруг нашего светила.

В следующий час он транслировал в сторону мертвой планеты свою подборку новогодней музыки — «Happy New Year» Аббы, «Christmas rules» от The Shins, «Carol of the Bells» в исполнении какого-то неизвестного ему коллектива, «Mama Never Liked Christmas» от The WhiskeyBelles, «Christmas Secret» в исполнении Энии...
Когда Патрик выпил половину бутылки и вместе с Робертом Деви пел «New York City Christmas», его внимание привлек звук зуммера из аппаратной. Он даже не сразу сообразил, что это входящий сигнал. Сначала не понял, а потом не поверил. Писк зуммера извещал, что на его частоте кто-то передает какую-то информацию. Он бросился к пульту и включил прием на громкую. Череда коротких и длинных сигналов явно была кодом, и он запустил дешифровку по протоколу Международного Космического Агентства. Сигнал не поддался, российский протокол тоже не помог, а вот протокол НАСА сработал, расшифровав сигнал как запрос «свой-чужой». И когда Патрик это понял, у него волосы встали дыбом. Это был запрос от боевой автоматической платформы, и она требовала ответа на чертов запрос «свой-чужой»! В противном случае она собиралась атаковать тем, что у нее было, только что запеленгованный объект. Патрик мгновенно выключил эфир и стал вводить данные станции в поисковую базу. Ответ его не порадовал — старая, как экскременты мамонта, станция Трайден, запущенная еще в рамках программы СОИ и чудом сохранившая работоспособность. Хотя не исключено, что ее могли модернизировать, иначе как бы она смогла отреагировать на его радиопередачи и принять решение уничтожить источник. На борту эта бочка с дерьмом имела ядерный заряд, и в этот раз, в отличие от прошлого, базе грозило полное уничтожение.
Патрик лихорадочно думал, что предпринять. Обозначить себя как «свой» он не мог, не было кодов. Спрятаться и переждать атаку тоже — его уже запеленговали и теперь держали в луче наведения. Он это знал, так как датчики на передающей антенне фиксировали узкосфокусированное ИК-излучение. Значит, платформа целится просто по источнику его передачи. Нужно было как-то отразить луч или рассеять его, не давая системе наведения найти цель.
Три недели назад они оказались в подобной ситуации. После того, как связь с Землей прервалась, а на ее поверхности стали загораться видимые даже из космоса вспышки термоядерных взрывов, они стали отправлять сигналы на всех частотах, но в ответ не слышали ничего, кроме радиопомех. Единственным, кто отреагировал на их сигнал, оказался новейший противоракетный спутник, который по невероятному стечению обстоятельств сорвался с околоземной орбиты и оказался на лунной. Сегацу и Пьера накрыло первым же снарядом — лунный ровер, на котором они возвращались, не доехал до ангара метров двадцать. Космическое оружие экономно и предназначено в основном лишь для порчи обшивки, а остальное доделает вакуум, вот и в этот раз над головой возвращающихся в спешке космонавтов разорвалась кассета с иглами и шрапнелью. Зубов, уже ждавший их у открытых ворот ангара, получил одну из таких игл в голень. Но, наскоро перетянув ногу, бросился на помощь уже мертвым товарищам. Русский героизм, граничащий с безумием.

Клаус Шольке тем временем прыгал к установке запуска орбитальных зондов, которые периодически отправлялись на лунную орбиту с разными научными целями. Эти зонды были единственным, что они могли противопоставить взбесившемуся спутнику. Если вывести зонд в направлении спутника, он мог бы принять основной удар на себя и тем самым спасти станцию. У космонавтов было всего полчаса до того, как спутник совершит виток и снова пойдет в атаку. В спешке Клаус никак не мог перевести рычаг затвора в положение «открыто». Но когда ему это удалось, стало понятно, что пусковая труба наклонена слишком низко, поэтому ему пришлось крутить ручки подъемного и поворотного механизмов, меняя угол и направление трубы. Патрик в это время сидел в аппаратной и вычислял оптимальный курс запуска. Наконец им удалось запустить болванку в нужном направлении. Патрик внимательно следил за сближением по данным телеметрии и был готов с любой момент открыть солнечные отражатели, чтобы перехватить кассету со шрапнелью подобно бейсбольной перчатке, хватающей летящий мяч.
План сработал — дьявольский спутник воспринял зонд как угрозу и выстрелил по нему. Но к моменту выстрела расстояние между ними было уже настолько мало, что заряд повредил не только зонд, но и сам спутник. Повредил, видимо, достаточно сильно, потому что тот сразу стал падать, причем, к несчастью, падал он прямиком на Клауса. Патрик кричал ему в эфир, чтобы он убирался оттуда, но уже понимал, что шансов нет. Не в силах отвести взгляд, он смотрел в панорамное окно, как полутораметровый бочонок на огромной скорости врезается в поверхность Луны, взметает клубы пыли, а затем из этого пыльного облака вылетает белый скафандр Клауса и падает смотровым щитком вниз. Очевидно, удар был очень сильным, потому что Клаус так и не встал.

Из ступора Патрика вывел равномерный стук в дверь шлюза. Это был Зубов. Он сидел, прислонившись к двери спиной, и стучал по ней затылком. Руками он держал воротники скафандров Сегацу и Ноэля, которых он волочил от ровера, пятясь спиной. Пока Патрик лихорадочно надевал костюм и стравливал воздух, Зубов не переставал стучать, но как только створки разъехались, он упал спиной назад и замер. Когда Патрик наконец смог открыть его шлем, губы Романа уже начали синеть. Помимо ранения в ногу, у него оказалась испорчена система подачи воздуха. Как он смог столько времени дышать использованным воздухом, было совершенно непонятно. А теперь вот уже третью неделю он лежал в медблоке и не приходил в сознание, хотя, согласно показаниям приборов, был жив.

Воспоминания об этих событиях пронеслись в голове у Патрика за одно мгновение. «Пусковая установка!» — подумал он. Если тот спутник, падая, не повредил ее, и если сейчас она находится в рабочем состоянии, если зарядить установку и направить пусковую трубу в сторону платформы, и если потом успеть добежать обратно, чтобы корректировать полет зонда из аппаратной, тогда... тогда, возможно, он встретит новый год живым.
Уже защелкнув щиток шлема, он понял, как трудно начать шлюзование. Рука не хотела передвигать рычаг в рабочее положение. Он подключил прием сигнала аудиосистемы и услышал, как в наушниках заиграли вступительные фанфары «The Final Countdown». Это была одна из его самых любимых композиций, из-за нее он, собственно, и захотел стать астронавтом. Музыка придала ему уверенности, и он решительно сдвинул рычаг, запуская процесс откачки воздуха.

К установке он прыгал, едва сдерживая нервный смех — новогодняя подборка в его медиатеке закончилась, система автоматически запустила следующую группу треков, и теперь солист группы AC/DC хрипел Патрику в уши про «Highway to Hell».
«Ну, это мы еще посмотрим, куда ведет эта дорога». Он так увлекся, что не заметил припорошенного лунной пылью Клауса и споткнулся об него. В каком-то невероятном кульбите умудрился извернуться и упасть на бок. Сердце стучало так, словно хотело вырваться наружу. Он перевернулся на грудь и оттолкнулся от грунта. Не получилось, он вновь чуть не ударился шлемом о камни. Еще раз — и снова неудача, неудобный скафандр с тяжелыми баллонами за спиной не позволял встать нормально. Патрик сосредоточится и вспомнил, как их учили вставать — оттолкнуться руками и тут же согнуть колени, запрокинуть, насколько возможно, голову назад и, выгнувшись дугой, распрямиться, пока не завалился на спину. Со второй попытки этот трюк ему удался, и он продолжил прыгать к своему спасению.

Дальше он действовал на кураже. Видимо, коктейль из адреналина с шампанским заглушил страх и придал сил. Он зарядил установку зондом и направил пушку в сторону Земли — туда, откуда приближалась проклятая платформа. Рискуя упасть на спину, взглянул на звезды над головой.
— Эй, дед с бородой, если ты есть где-то там, сотвори чудо и помоги мне, а если тебя нет, то я и сам справлюсь!

Обратный путь он проделал уже более уверенно, сопровождаемый оптимистичным «We Drink Your Blood» от Powerwolf. Едва дождавшись, когда давление в шлюзе сравняется, стянул с себя скафандр и тут же ринулся в аппаратную. Платформа вышла на расстояние атаки, и скорее всего Смерть на конце ядерной боеголовки уже собиралась поздравить Патрика с Новым годом.
— Не дождешься, нам еще рано встречаться, — пробормотал он и нажал кнопку пуска.
Цилиндр с зондом вылетел, как пробка из бутылки с шампанским, устремился вверх, готовый вырваться из слабого притяжения Луны. Патрик бросил взгляд на таймер. До нового года по Новому Орлеану оставалось еще пятнадцать минут. Вполне можно успеть налить бокал шампанского. Осталось только раскрыть солнечные панели так, чтобы они отразили луч наведения, и всё — всё, что мог, он сделал, остальное за Сантой или кто там есть вместо него. Вернувшись в кают-компанию, он уселся в кресле поудобнее и стал наблюдать. Грязно-серый диск Земли поднялся еще выше над горизонтом и теперь был виден целиком. Патрик перезапустил проигрыватель и вновь включил новогоднюю подборку.

В динамиках играла композиция «Christmas Canon Rock», когда яркая вспышка заслонила звезды. Ядерный заряд сдетонировал высоко над орбитой и не мог причинить ему вреда. Зато очень даже по-новогоднему отметил наступление нового года гигантским салютом. Патрику на секунду даже показалось, что с неба медленно спускаются яркие снежинки. Он стоял перед окном с бокалом шампанского, смотрел на обезображенную планету, и, несмотря ни на что, чувствовал себя почти счастливым. О том, что будет дальше, он не думал — как говорил его русский друг, «будет завтра — будем думать». На девятнадцатой минуте наступившего года из медблока раздался сигнал — тот самый сигнал, которого Патрик ждал вот уже три недели. Он взял бутылку с шампанским, два бокала и пошел к напарнику.
«Ты очень вовремя, дружище, ах, как же ты вовремя!»

Автор: Петр Новичков

SvolochAbramov

storyрассказсказки середины зимыОльга Кузьминамного букавОЧЕНЬ МНОГО БУКАВIren Horrorsartist

Приданое для Снегурочки

'■ennovrors,Истории,рассказ,сказки середины зимы,Ольга Кузьмина,много букав,ОЧЕНЬ МНОГО БУКАВ,Iren Horrors,artist

- Jingl bells, jingl bells, jingl all the way! - проорали за дверьми.

В пиршественной зале наступила напряженная тишина. Двери распахнулись, ударившись створками о стену. Толстяк в красной короткой шубе с белой оторочкой и таком же колпаке, сдвинутом на левый глаз, встал, покачиваясь в дверном проеме.

- Д-дор-рогие мои... - он широко улыбнулся и распахнул объятья. - К-ак же я вас всех...

Он запнулся, силясь сформулировать забуксовавшую мысль. В напряженной тишине отчетливо прозвучал сухой щелчок. Толстяк рухнул лицом вниз. По нему с радостными воплями пронеслась толпа эльфов. Срывая с себя красные колпаки, они ринулись занимать места за накрытыми столами, попутно обнимаясь с гномами, ниссе и томте1.

Крампус2 закатил глаза, с тяжким вздохом поднялся и направился к поверженному толстяку. Сгреб его за шиворот и поволок к отдельно стоящему в углу небольшому столику. Крякнул, усаживая на лавку.

- Вот отъелся на наших подношениях, кабан проклятый!

Толстяк что-то бессмысленно промычал и упал головой в блюдо с пудингом. Крампус, не переставая ворчать, вернулся на свое место, украдкой растирая пальцы. Одним щелчком уложить Санта-Клауса - это вам не фунт изюма. Тем более, после недели тяжких трудов. Но жребий есть жребий.

- Больше никого не ждем? - король гоблинов поднялся со своего трона во главе центрального стола. - Тогда начнем наш праздник!

Он взмахнул рукой. Оркестр гоблинов грянул древний гимн зимы. Гости одобрительно зашумели и дружно налегли на угощение.

- А здесь неплохо, - ведьма Бефана3 одним махом осушила бокал вина и томно вздохнула, покосившись на короля гоблинов. - И хозяин красавчик...

Ее соседка Перхта4 с усилием оторвала от столешницы огромный нос.

- Веди себя прилично, подруга. Тебе не сто лет! - Она скептически осмотрела полутемный зал со стрельчатыми окнами. Факела на стенах горели ровно, без дыма и чада, но света почти не давали. - Кто-нибудь объяснит мне, почему мы собрались в этой дыре? Гоблины никогда не входили в число зимних праздничных духов. А их король - вообще непонятно кто.

- Он из сидов. - Бефана кокетливо поправила выбившуюся из-под остроконечной шляпы седую прядь. - Говорят, его изгнали за любовь к королеве Зимнего двора.

- Дура ты романтичная! - Перхта сплюнула под стол. - Какой он тебе сид? Тощий, лохматый, как сова встрепанная.

Сидящий напротив моложавый крепыш Олентцеро5 философски пожал плечами.

- Так ведь он умеет превращаться в сову. А эти птицы входят в свиту Кайлех6. Так что неудивительно, что мы здесь собрались.

- Верно, - поддержал его Йоулупукки7, стряхивая крошки кекса со своей окладистой бороды. - Я слышал, что король гоблинов носит плащ из совиных перьев.

- Многие фэйри носят нечто подобное, - возразила Перхта. - Они с совами в давней дружбе - вместе детей воруют. Но это не повод.

- Да ладно тебе придираться! - Бефана подлила ей еще вина. - Весело, вкусно, музыка хорошая. Чего еще надо?

Король гоблинов слышал их спор, как слышал всё, что происходит в его владениях. Ох уж эти слухи... Как они ему надоели за тысячу лет! Вовсе его не изгнали. Он сам ушел. Лучше править гоблинами, чем терпеть снисходительное высокомерие родичей-сидов.

Но в одном Перхта права - притянуть гоблинов к празднованию середины зимы можно только за уши. И он весьма удивился, когда получил предложение устроить традиционную, завершающую новогодние праздники вечеринку для всех, к этим праздникам причастных. Однако отказываться не стал - любопытно же посмотреть на главных духов зимы из разных стран. Король навел кое-какие справки, и ему стало еще любопытнее. Предложение исходило от Деда Мороза, с которым гоблины ни коим образом не сталкивались.

Тем временем в зале становилось всё шумнее. Гости делились друг с другом новостями, перекрикивая музыку, а музыканты наяривали вовсю, стараясь заглушить пьяные крики. На площадку возле оркестра вышли танцевать рил три пары - Юлениссе8 с Бефаной, Олентцеро с Кайлех и Йоулупукки со Снегурочкой. Король гоблинов заинтересованно следил за последней парой. Он много слышал о снежной деве - создании сильнейшего зимнего волшебника.

- Крепкое у тебя вино. - Подобравшийся сзади Крампус фамильярно облокотился о спинку трона. - Даже наших старух проняло.

- Тысячелетняя выдержка. А ты бы придержал язык, не то оторвут. Богини не стареют.

- Все стареют, - хмыкнул Крампус и слизнул длинным языком пирожное из вазочки. Проглотил не жуя и довольно рыгнул. - Стареют и глупеют. Размягчаются сердцем и мозгами. Людей жалеть начинают. А людям только дай поблажку - мигом уважать перестанут.

- Тебе-то грех жаловаться. Помнят, боятся.

- Да какое там! Профанация одна, а не страх. Розги запретили, кости отняли, вместо золотых монет шоколадные всучили. И клоун этот всё время рядом отирается...

Король гоблинов посмотрел в сторону храпящего в пудинге Санта-Клауса и сочувственно кивнул.

- Да, меняются времена.

- Это точно, - Крампус шумно вздохнул. - Помню, прежде нас действительно боялись. Детей в строгости держали. Подарки раздавались по справедливости. А сейчас неважно, как себя малец весь год вел - хорошо ли, плохо ли - главное, чтобы родители раскошелились.

- Мда...

Вопрос о детях для короля был болезненным. Люди перестали в сердцах проклинать своих младенцев, и из кого теперь прикажете делать новых гоблинов? Эдак он скоро совсем без подданных останется.

- Эх, что-то я совсем закис. Тряхнуть, что ли, стариной? - Крампус наклонился поставить кубок на стол и доверительно прошептал: - Ты глаза-то погаси, братец. Дед Мороз за свою Снегурочку и не таких как ты в порошок растирал.

И он зацокал тяжелыми раздвоенными копытами к танцующим.

Олентцеро, обмахиваясь черным беретом, вернулся за стол. За ним последовал и Юлениссе, вытирая пот со лба длинной белоснежной бородой. Кайлех и Бефана с двух сторон подхватили Крампуса и закружили в зажигательной джиге. Вокруг них заскакали эльфы и гномы.

Йоулупукки внезапно охнул и схватился за отдавленную Крампусом ногу. Снегурочка осталась в одиночестве. Дед Мороз, всё это время молча сидевший на почетном месте - справа от трона - повернулся к королю гоблинов, но тот внезапно исчез и появился уже среди танцоров. Что-то скомандовал музыкантам, и джигу сменил вальс. Дед Мороз хмыкнул и прищурился. Король подал руку Снегурочке.

- Подари мне этот танец, прекрасная леди.

Она подняла на него серьезные серые глаза. Несмотря на жаркую пляску, щеки её оставались бледными.

- Я... буду рада танцевать с тобой.

Сквозь шелк перчатки он чувствовал тепло ее руки - живое, настоящее. Король гоблинов ценил красоту человеческих женщин - недолговечную, но яркую, искреннюю. Ценил и красоту фэйри - неуловимую или броскую, но всегда изменчивую, лукавую. Снегурочка была иной. Нерожденная, она отличалась и от дочерей человеческих, и от дев Волшебной страны. А глубоко внутри нее билась мечта - заветная, неисполнимая. Запертая за ледяными засовами.

Увлекшись этой загадкой, он не заметил, как изменилось настроение в зале. Больше никто не пытался перекрикивать музыку. Гости притихли, даже буйная семейка троллей во главе с великаншей Грюлой перестала стучать кружками. Свернувшийся под их столом огромный черный кот приоткрыл один глаз. Все смотрели то на медленно кружащуюся пару, то на хмурящегося Деда Мороза.

Снегурочка прикусила губу.

- Это... долгий танец?

- Сколько захочешь. - Он склонил голову на бок. - Какой цвет у твоих глаз?

- Разве ты не видишь?

- Сейчас они серые. Но это неправда. Так какой же?

- Какая разница? - Она через его плечо посмотрела на музыкантов. - Прикажи им перестать. Я не хочу больше... танцевать.

- Это тоже неправда.

Снегурочка бледно улыбнулась.

- Значит верно сказывают, что фэйри чуют... ложь?

И говорит она странно - запинаясь на простых словах, как будто хочет сказать что-то совсем другое. Король вскинул руку, и музыка смолкла.

- Благодарю за танец, леди.

Снегурочка вежливо склонила голову. Он одиночестве вернулся на свой трон, и музыканты снова заиграли. К Снегурочке подскочил Крампус и утащил плясать.

- А у тебя затейливо. - Дед Мороз придвинул свое кресло ближе к трону. - Дворец большой, город вокруг тоже немаленький. Только неухоженное всё. Сразу видно - женской руки не хватает. Ты ведь не женат?

- И не собираюсь.

- Не зарекайся. - Дед Мороз шумно отхлебнул из кубка. - Соседушка твой, Аид, тоже в бобылях ходил, пока Персефону не встретил. До сих пор душа в душу живут.

- Я несколько иначе представляю себе счастливую семейную жизнь.

Вопреки предостережению, король не сводил глаз со Снегурочки, которая учила Бефану и Крампуса танцевать цыганочку с выходом. Выходило у них не слишком слаженно, зато весело. За неимением платочка ведьма размахивала шарфом, заставляя Крампуса приседать чаще, чем того требовал танец. Шарф был связан из шерсти тролля и вполне мог заменить собой кистень.

- Я смотрю, приглянулась тебе моя внучка, - неожиданно трезвым голосом сказал Дед Мороз.

- Тебе не о чем беспокоиться. Угощайся лучше. Яблоки вот попробуй, особый сорт, только для дорогих гостей.

- Ты мне зубы не заговаривай.

Король оскорбленно закатил глаза.

- Я, конечно, не ангел, но и не демон. С моей стороны твоему созданию ничего не грозит. Мне известно, что от любви Снегурочка растает.

- Известно, стало быть? - Дед Мороз приподнял мохнатые брови. - То-то я смотрю, слишком много сов вокруг моей деревни развелось. Признавайся, положил глаз на Снегурочку?

- Я не собираюсь ее соблазнять!

- А жениться?

- Ты, гость дорогой, что пил весь вечер? Или тебе собственная внучка надоела?

- Плохо твои шпионы слухи собирают. - Дед Мороз усмехнулся в усы. - Всё верно, если полюбит Снегурочка, то растает. Но только если полюбит она человека. А ты же этот... как его, - он досадливо пощелкал пальцами, - вот память дырявая! Опять забыл, как чертей заморских называют!

- Попрошу моих гоблинов не оскорблять!

- Фэйри, во! - Дед Мороз просиял, вспомнив заковыристое словечко. - Тем более, из зимних, так?

- А ты, похоже, тоже навел справки? Но почему я? Кузен мой, король Зимнего двора, три года как овдовел. Вы же у него в прошлый раз собирались. Что же не сосватал?

- Да не пришелся он по сердцу Снегурочке, - неохотно ответил Дед Мороз. - Хоть и красавец писаный, не в обиду тебе будет сказано.

- Не всякий в дело гож, кто лицом пригож, - король гоблинов коротко хохотнул. - Так у вас говорят? Одобряю вкус твой внучки. Кузен мой - ублюдок редкостный. Но ведь любовь - она и есть любовь. Хоть к человеку, хоть к фэйри.

- Разница есть, - Дед Мороз потянулся к жбану с медовухой. - Давай-ка выпьем, пока не выдохлось. Не ценят они моё угощение... Так, о чем я? Да, есть разница. В людях солнца много, огня живого. Фэйри - другое дело. Вы - лунные дети. Огонь ваш холодный.

- Вот только не надо обобщать, - его собеседник глотнул медовый напиток, одобрительно причмокнул. - Мы не слабее людей любить умеем.

- Риск, конечно, есть. - Дед Мороз устало потер глаза узловатыми пальцами. - Но ведь ей так и так помирать. Придет весна, и сгорит моя Снегурочка...

- Ты хочешь сказать - растает?

Дед Мороз мотнул головой.

- Говорю, как есть. Не могу я больше. Крампус жалуется, что мы не в меру добреем. Может и так. Когда создавал я Снегурочку, даже не сомневался, что всё правильно делаю. А теперь мне каждая весна, как нож по сердцу. Костер этот... Каждый год, понимаешь? Любые желания исполняю, а ее - не в силах.

- Она хочет любить и не бояться.

Это не было вопросом.

- Да. - В выцветших глазах Мороза таилась человеческая тоска. - Понятливый ты, это хорошо. Решайся, твое величество. Краше ты себе королевы не найдешь.

- А если она у меня растает?

- Я тебя не трону, слово даю! - Дед Мороз сжал прислоненный к креслу посох. - А коли дойдет до свадьбы, на приданое не поскуплюсь.

- Обижаешь! - король гоблинов встал. - У меня с казной всё в порядке. Ладно. Будем считать, что сватовство состоялось.

***

Возле дворца гоблины кормили выпряженных из упряжек коней, лис и оленей. Еду раздавали щедро, но олени всё равно норовили выхватить кусочки мяса из-под носа обиженно тявкающих лисиц.

Снегурочка, перегнувшись через перила балкона, бросила вниз кисточку винограда. Седой лис подпрыгнул и ловко схватил угощение. Бесшумно возникший на балконе король гоблинов засмеялся.

- Этот виноград не зелен!

Снегурочка вздрогнула, но не обернулась.

- Пусть отъедаются - им нелегко приходится в это время.

- А тебе?

- Я привыкла. Начинать жизнь заново каждую зиму - это не худшая судьба.

- Вот как? А что происходит с твоей памятью?

- Она пропадает. Но я быстро учусь... И кое-что помню.

- Что именно?

Она всё-таки повернулась к нему.

- Я помню, как больно сгорать.

Король гоблинов кивнул. Да, она слишком настоящая, чтобы просто растаять. Перемудрил Дед Мороз.

- Хочешь, я покажу тебе мои владения? Как вижу их только я?

Снегурочка молчала, покусывая губу. Он ждал.

- Да, - тихо сказала она. - Покажи.

Он обхватил ее за талию и взлетел с балкона к самой вершине башни. Ветер подхватил подол голубого платья Снегурочки, выбил пепельные волосы из-под расшитой самоцветами повязки, смешал с пушистыми перьями на мантии короля. Он мягко опустил ее на смотровую площадку и неохотно разжал руки. Снегурочка огляделась, ахнула и медленно пошла по кругу, задерживаясь на каждом шагу, всматриваясь в переплетение зеленых и каменных стен внизу. Король внимательно наблюдал за ней.

- Тебе нравится мой Лабиринт?

- Он... хитростный. - Она быстро глянула на него. - Причудливый и... глубже, чем кажется.

- Верно! - Он удивленно поднял бровь. - Семь ярусов в глубину. Как ты догадалась?

- Это же ты... - Она повела рукой. - Лабиринт - это ты сам. А ты именно такой.

Раскосые глаза короля гоблинов расширились. Он хотел что-то сказать, но закашлялся.

- Я тебя обидела? - встревоженно спросила Снегурочка.

- Нет, просто меня еще никто так быстро не понимал. Если вообще понимал, - он взял ее за руки. - Ага, у тебя синие глаза, я так и думал. Оставайся со мной, прошу тебя. В моих владениях никого не сжигают на кострах. Правда, здесь не бывает зимы, но если захочешь, я построю для тебя замок из чистого льда.

- Нет.

- Я тебе не нравлюсь?

Она застенчиво улыбнулась.

- Я хотела сказать, что не хочу дворец изо льда. А ты мне нравишься. Очень. Но я не могу бросить дедушку. Он без меня не справится.

- С чем не справится?

- С разными делам. С почтой. Ему тысячи писем приходят - с новогодними желаниями. И всем нужно ответить - особенно детям.

- Он выполняет все желания?

- Да, если только не просят что-нибудь плохое.

Он широко улыбнулся. Приданое? Вот оно - самое лучшее приданое на свете!

- Не вижу проблемы. Ты будешь гостить у него зимой и помогать с письмами. Скажем, в ноябре и декабре. Согласна?

Снегурочка всхлипнула.

- Я хочу любить тебя! Но я боюсь... Вдруг с тобой что-нибудь случится!

- А что может случиться со мной?

- Бывало, что сходили с ума, когда я сгорала. Или руки на себя накладывали.

Они были одного роста, так что ему не пришлось наклоняться, чтобы прошептать ей в дрожащие губы:

- Я не сойду с ума. А ты не сгоришь, моя королева. Больше никогда.

***

Несмотря на мороз, окна в тереме Деда Мороза были распахнуты настежь. Гостям было жарко от русского гостеприимства. Сборный оркестр из леших и шуликунов9 исполнял нечто залихватское, хотя и трудно определимое - не то "Ой, мороз-мороз, не морозь меня", не то "Во поле березка стояла". Разбуженные среди зимы лешие клевали носами и застревали корявыми пальцами в гусельных струнах. Но гости, слабо разбирающиеся в русской музыке, их промахов не замечали.

- Давно надо было у тебя собраться. - Бефана, обмахиваясь шляпой, присела на лавку рядом с хозяином. - А где Снегурочка?

- К муженьку улетела. - Дед Мороз нарочито насупился, скрывая веселый блеск помолодевших глаз. - Дернул меня черт с гоблинами связаться! Стоило отвернуться - фьюить, и нету ее. И мешок мой сперли! Совсем новый мешок, ста лет не проносил.

- Да уж, не повезло тебе с зятем, - посочувствовал Йоулупукки, нагребая себе на тарелку вареников и поливая их сметаной. - Ты его, можно сказать, уважил, в наш круг принял, а он даже не заглянул ни разу.

- Нет уж, пусть лучше держится подальше от моих владений. Наслышан я про его таланты. Верно я говорю, Санта?

Санта-Клаус, раскинувшийся на широкой лежанке возле печи, что-то согласно всхрапнул.

Бефана украдкой вздохнула. Далеко не все верили, что затея Деда Мороза увенчается успехом. Но прошел год, а Снегурочка не растаяла. И весенний костер отгорел без своей жертвы. Кайлех и Перхта такое нарушение традиций не одобрили и на вечеринку к Деду Морозу не явились. Остальные отнеслись к новости более снисходительно, хотя и ворчали втихомолку, что если все начнут пренебрегать своим обязанностями, скоро ни зимы, ни лета не будет.

Дед Мороз только усмехался в усы. Он помнил нескончаемую зиму и жертвы, которые приносили ему закутанные в шкуры охотники. Помнил бурную весну, когда отступали на Север ледяные великаны, отмечая свой путь огромными валунами. У Земли-матушки свои сезоны. Ни людям, ни богам их не отменить, разве что отсрочить на столетие-другое. Так пусть Снегурочка порадуется. А что муж у неё из фэйри, так это ничего. У них, чай, тоже душа есть.

***

Король гоблинов радостно кружил вернувшуюся жену по залу. В углу за троном его подданные шуршали фантиками, торопливо запихивая в себя конфеты из распотрошенного мешка. Новая королева им очень нравилась - добрая, в камни не превращает, в болото вниз головой не засовывает. Конфеты, опять же... Главное, к следующей зиме сшить мешок побольше!

- Я принесла письма. - Снегурочка достала из карманов шубки две пачки. - Дед Мороз такие обычно в прорубь бросает. Это всё, что я успела спрятать.

- Умница моя! - король мельком просмотрел конверты. Отлично, обратные адреса есть. Он наугад вынул листок в клеточку. "Дорогой Дед Мороз, зачем ты принес мне в прошлом году младшую сестру? Забери ее обратно, а вместо нее подари мне платье принцессы..."

- Это еще не самое плохое желание. - Снегурочка вздохнула. - Страшно подумать, какие взрослые вырастут из таких детей. Но ты ведь всё исправишь, правда?

- Конечно, моя королева. Так или иначе.

Он подбросил конверты в воздух и свистнул. Набежавшие гоблины мгновенно расхватали письма. Они знали, что нужно делать - следить, ждать подходящего момента, подсказать нужные слова: "Я хочу, чтобы тебя забрали гоблины. Прямо сейчас!" А дальше начнется веселье!

Гоблины ликовали. Скоро их станет больше, гораздо больше.

Автор: Ольга Кузьмина Автор рисунка: Iren Horrors (Ксения Свинцова)

SvolochAbramov

storyрассказсказки середины зимыНовый ГодпраздникИван Абрамовнаписал сам

Логика и мандарины

,Истории,рассказ,сказки середины зимы,Новый Год,праздник,Иван Абрамов,написал сам

Сидя по щиколотку в светящихся мандариновых очистках, я с нескрываемой злостью в глазах и матом на губах, очищал очередной оранжевый шарик.
— Давай! Давай!
Под плоскими пальцами я явственно чувствовал обманно-мягкие дольки сладкого фрукта, но это не придавало мне ни капли оптимизма.
— Давай!
И вот, последний рывок, легкое движение руки, и шершавая шкурка с легким «пшик» отодралась от мандарина.
— Твою мать!!!
В двадцать пятый раз желанный фрукт оказался обыкновенной бумажкой с текстом: «Не расстраивайся, попробуй еще раз!»
Разорвав бумажку в клочья, я пнул клавиатуру, надел занавеску и, хлопнув собакой, покинул свой злосчастную квартиру.
Я ненавижу свою новую жизнь! Я ненавижу этот новый год!
Впрочем, я такой не один.
На улице было пасмурно. С неба падали миниатюрных размеров хот-доги, и моя занавеска быстро покрылась пятнами горчицы и кетчупа. Мне еще повезло, она была брезентовая, хот-дого-непроницаемая, кто-то и такой не имел.
На улице народу почти не было. Ну, это и понятно — шел только пятый день новой эры. Многие счастливцы, чьи спиртные напитки приобрели удобоваримую форму, до сих пор предпочитали сидеть дома и бухать. Моя же бутылка дорого французского коньяка ровно в двенадцать ночи превратилась в коровью лепешку, а активно крякающую утку-шампанское я трогать просто побоялся. Из моральных соображений.
Правила поменялись, а жизнь осталась все та же.
Не зная, чем заняться, я свернул в то место нашего города, которое когда-то было парком. Нет, сейчас оно тоже оставалось все тем же парком, только на вид… слоны, держащиеся за свернутые в трубочку книжные страницы, меж которых стояли вполне уютные плюшевые зайцы… вряд ли это можно назвать парком, но ничем другим оно никогда и не было. Я сел на первого же попавшегося зайца и молча начал смотреть вдаль.
Как ни странно, но здания совсем не изменились. Как были серыми коробками, так ими и остались. А мир вокруг людского жилья с нового года изменился до неузнаваемости.
Когда это случилось, первой моей мыслью было: «Все, кабздец мне, икру паленую продали». В один единственный миг вещи вокруг, да и что уж там, и я сам, кардинально изменились, будто какой-то моддер недоучка, ради забавы, в игре поменял в игре текстуры местами и поколдовал в файле с параметрами.
И что самое ужасное, на этом он не остановился. Да, некоторые вещи ограничились только тем, что поменяли вид, но оставили свою суть и свое предназначение. К примеру, самые обычные ножи - теперь у меня на кухне лежит три рулона очень мягкой и пушистой туалетной бумаги, которая режет не хуже бритвы. Ну а остальные предметы, в придачу ко всему, изменили логику своего существования. Те же мандарины. Изначально они ведь были самыми обычными мандаринами, только не такими сочными на вид, но откуда, спрашивается, в них теперь эти странные записки? А пиво? Оно теперь тоже выглядит как мандарины, завернутые в банан, пахнут как пиво, звучат даже как пиво, только вот пить не получается - нечего! Та же утка крякает, если ее взболтать, и что-то пенистое из нее изливается. А что делать с пивом?
Мир сошел с ума.
Вот уже как пятый день.
И логика улетела навсегда.
Мимо меня тихо спланировал самый обычный бурый медведь, размером с самую обычную лошадь. Легонечко так, без шума и пыли, он опустился на хот-дожный сугроб и медленно пополз куда-то вдаль. Теперь сиди, гадай, что это: воробушек, обертка от мороженого или пьяный алкаш, ползущий домой на бровях.
Ибо люди тоже изменились, и понять кто где можно лишь по недоумевающему взгляду и вечно горящим в нем вопросом: «Какого хрена?»
Когда-то какой-то мудрец сказал, что человек может приспособиться ко всему. Он привыкнет, обмозгует, пересилит… Но справится ли он с отсутствием логики?
Каково сейчас медикам, которые не могут отличить градусник от скальпеля, лекарство от яда, а пациента от стола? Каково ученым, которые пытаются найти логику происходящего повсеместного отсутствия логики?
Я не могу сказать, даже самому себе, каково это – быть самим собой. Хочу ли я есть, хочу ли я пить – не знаю. Как теперь быть, куда идти, что делать?
Мягкий плюшевый заяц слегка заворочался, забухтел и открыл глаза.
— Эээээ… Ты… человек? – просипело он мужским голосом.
Я встал.
— Да… Прости мужик, я думал ты лавочка.
— Ничего, сейчас… не мудрено. Парень, у тебя это, выпить есть?
— Неа.
— Жаль.
Заяц с трудом поднялся, немного постоял, обмозговывая, что ему делать дальше, и поковылял к другому ближайшему зайцу. Я молча стоял и смотрел, как тот с размаху пинает плюшевую игрушку, отбивая себе ногу об твердую шерсть. Наверное, этот заяц все же был лавочкой. Или еще чем.
Мудрец был прав. Люди привыкнут ко всему, чтобы все новое боле не мешало им быть теми, кто они есть – ленивыми расхлябистыми жизнелюбами. Люди изменятся, но суть их останется прежней. Ведь суть – она настоящая. Она будет всегда сама собой, и ничего не в силах ее изменить. Медики будут лечить людей катриджами от старой «сеги», если это действительно будет им помогать, ученые будут исследовать корреляцию вращения тушканчика вокруг квадратного корня из пяти, а правительство будет оптимизировать жизнь, чтобы та не развалилась по кирпичикам в этой новой эре, не забывая наполнять свои складки занавесок новенькими хрустящими медузами.
А я? Что делать мне?
Если честно, я не знал ответа на этот вопрос и до того, как жизнь превратилась в иллюстрацию старой сказки Кэрола. Глупо было бы ждать, что теперь ответ появится сам собой.
Я посмотрел на алое небо. Как ни странно, но старая лампочка смотрелась очень даже органично на фоне облаков из садовых роз. Высунув язык, ну, или то, что мне его заменяло, я попытался поймать летящий вниз сосисочный фастфуд.
Мне было просто интересно, остался ли у бывшего снега вкус снега?

Автор: Иван Абрамов

Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме сказки середины зимы (+16 постов - сказки середины зимы)