Вот такие вот совместные пописульки с нейросетью. Советская действительность плавно перетекает в вархаммер 40k, причём ваху сеть начала приплетать первой.
графомания
Подписчиков:
2Постов:
96
Пишу нетленку, так для себя, и большой фанат Скота Сиглера(https://en.wikipedia.org/wiki/Scott_Sigler). Очень уж понравились его выкладки по микробиологии и физике в Infected. Очень хочется выдержать подобный уровень технических деталей, вот и возникло несколько вопросов в которые я уперся и не могу решить.
1. Если стрелять из винтовки в космосе, пороховые газы будут создавать газовое облако вокруг стрелка. Будет ли через этот разряженный газ передаваться звук?
2. Охлаждение в космосе. Если стрелок, начнет жечь патроны, нагрев никуда не будет отводится, и ствол перегреется очень быстро. Есть идеи как это решить или как отводят нагрев в среде близкой к вакууму?
1. Если стрелять из винтовки в космосе, пороховые газы будут создавать газовое облако вокруг стрелка. Будет ли через этот разряженный газ передаваться звук?
2. Охлаждение в космосе. Если стрелок, начнет жечь патроны, нагрев никуда не будет отводится, и ствол перегреется очень быстро. Есть идеи как это решить или как отводят нагрев в среде близкой к вакууму?
Товарищи и не очень, нид хелп. Пытаюсь написать что-то своё, чую, что что-то не так, помимо банальных ошибок, которые мог допустить в процессе, но что - понять не могу.
…— П-пожалуйста… Я всё тебе отдам. Всё! Д-деньги… У меня есть! Много! Заб-бирай! – Эрик безучастно смотрел, как толстые руки его жертвы, чьи пальцы были похожи на сардельки, панически обшаривали себя, после чего вынули из внутреннего кармана пиджака карточку и протянули её убийце. На лице застыла гримаса ужаса, а маленькие глазки блестели от слёз, — В-вот! Бери! Т-только пощади, я всё от…
Взмах клинка оборвал несчастного на полуслове. Грузное тело кулем осело на мягкий ковёр, который жадно начал впитывать в себя влагу человека, который ещё пару секунд назад дышал. Кровь просачивалась сквозь ткань и начала застывать в щелях паркета, усложняя работу горничным.
Эрик осмотрел комнату, в которой происходила их недолгая схватка. Клинки в его руках растворились мягкой дымкой тумана. Ну и беспорядок. Толстяк долго пытался убежать от убийцы и даже умудрился достать из сейфа пистолет, который сейчас валялся где-то под громоздким кожаным диваном.
Что ему было известно об этой цели? Один из членов Коммерциума Заккарии, чья штаб-квартира расположена здесь, в Лондоне. Густав Эндрю Смиттерсон.
"Предположительный мотив, детектив?"
Смешно. Ему ведь и неинтересно, что за мотив. Как и не интересно, кто этот человек, кто его семья, друзья и близкие.
Он – клинок. Оружие не задаёт вопросы.
Эрик уверенным и мягким шагом отправился на выход из люкс-номера. Кто-то из персонала зайдёт сюда завтра утром и, .
Он выглянул в коридор. Чисто.
Убийца бесшумно выскользнул из номера и быстрым шагом пошёл по красной ковровой дорожке к лифту, что располагался в конце коридора. Было на удивление тихо, даже несмотря на то, что на некоторых комнатах висела табличка "Не беспокоить". Благодаря поразительной звукоизоляции, в номерах можно было хоть стрелять из пушки: никто ничего не услышит.
Эрик вошёл в красиво украшенную коробку, в которой мягко играла релаксирующая музыка из начала прошлого века. И ведь по этим безмолвным и богатым апартаментам не скажешь, что тут только что произошло безжалостное убийство одного из богатейших людей Британии.
Убийца вновь взмахнул рукой и маска развеялась, обнажая его бледное вытянутое лицо, с непробиваемо холодным выражением, после чего лифт с негромким, но мелодичным звоном остановился и он вышел в пустое фойе отеля, где находился лишь администратор, который сейчас с добродушной улыбкой идиота махал ему рукой.
— А, мистер Рейнфордт, как прошла ваша беседа?
— Идеально, Рори. Развей заклинание на себе через четыре минуты, как я выйду.
— Да, никаких проблем, мистер Рейнфордт.
Иногда, из-за таких моментов, Эрик начинал испытывать что-то вроде отвращения от своей работы, пусть он и не был в этом уверен.
Он вышел на осенний прохладный воздух ночного Лондона. Мимо него, по дороге с громким воем сирены, промчалась скорая, стремившаяся куда-то в другой конец города, несколько таксистов о чём-то горячо спорили, стоя под плакатом с рекламой новой газировки, мимо проходила компания молодых людей его возраста. Они о чём-то оживлённо разговаривали и весело посмеивались. Только Эрик Лансберг одиноко стоял на выходе из самого дорогого отеля во всём Лондоне, засунув руки в карманы пальто и задумчиво всматриваясь куда-то в небо, где из-за света города не было видно ни одной звёздочки. Лишь где-то в отдалении тихо и мерно помигивали сигнальные огни авиалайнера.
Эрик потёр переносицу пальцами и направился прочь, попутно извлекая из кармана к-линк и надевая его на ухо.
— Заказ доставлен точно по адресу. Жду новых указаний.
—Отлично. Приходи за следующим набором завтра в десять утра. Думаю, про опоздания тебе говорить бессмысленно, в отличии от некоторых. – голос Отца звучал уставшим. Судя по всему, денёк у него выдался тот ещё, – Сейчас отдыхай.
— Принято.
К-линк моргнул и погас, а Эрик Лансберг, оправив воротник пальто, отправился к ближайшей станции метро.
…
Он проснулся довольно рано. Ещё до того, как будильник издал свою истеричную трель, которую проклинал каждый живой житель планеты.
Казалось, душа ныла от безделия и невообразимой скуки. И странного желания, как бы это странно не звучало, хоть что-то желать.
Чего бы тебе хотелось, Эрик Лансберг?
Может быть, яичницы только с плиты, бодрящего душа или утренней зарядки и без того тренированного тела с магическими и алхимическими модификациями, которые полностью контролируют метаболизм и не дают разжиреть? Ты желаешь женщин, денег, острых ощущений, хоть чего-то?
Ответом на этот вопрос было уже ставшее до ужаса привычным молчание в голове.
И что же ему оставалось?
Встать с разваливающейся древней тахты под грохот монорельса под окном. Выключить будильник, пока не начал вопить. Полутёплый душ, в котором периодически пропадала горячая вода.
И наконец, готовка. О, кажется, это было единственное, что Эрик умел также хорошо, как и перерезать глотки аристократичным магам, жирным богатеям, самоуверенным чиновникам и сотням других целей с не совсем ясными профессиями.
Плита, огонь. Непринуждённое медитативное нарезание не под стать дорогого для кого-то, кто проживал в этой квартире, мяса, натирание овощей, запах специй, мерный гул духовки и наконец, само блюдо, что показывается из духовки, перекрывающее сам факт того, что приготовивший это, находится в столь убогой, забытой любым из Богов, дыре на окраине Лондона.
Взяв вилку, Эрик попробовал кусочек мяса. Вышло отменно. Это явно можно было подать в каком-нибудь ресторане. Но Эрику был не важен результат. Ведь он мог просто приготовить всё в одной из этих новомодных печках, которые дёшевы и делают всё куда быстрее. Достаточно было просто засыпать в них ингредиенты.
Но для него готовка была процессом, который помогал убить время, отвлечься, подумать о чём-то, кроме извечных вопросов.
— Вкусно пахнет. Угостишь? – звонкий женский голос с мурчащими нотками звучал прямо за спиной.
— Ты могла бы и постучать, прежде чем вламываться сюда.
— Знаю, но я надеюсь хоть раз увидеть на твоём симпатичном личике удивление.
Эрик обернулся. Перед ним стояла высокая и миловидная блондинка лет двадцати, на лице не сходила игривая и самодовольная улыбка. Одета она была довольно легко для ноября в Лондоне: лёгкое, едва утеплённое бежевое пальто поверх белой блузки и синей юбки до колена.
—Когда ты приехала и чего ты хочешь?
Мила обиженно надула губки и скрестила руки на груди.
— К тебе в гости пришла симпатичная девушка, которую ты не видел около года, а всё что ты спрашиваешь, это "Когда ты приехала и чего ты хочешь". Стыдно, Эрик! Стыдно! Даже не угостил, не сказал, что я одета не по погоде, не обнял… А впрочем, да. Чуть не забыла. Для тебя это норма, мистер "Держу рот на замке". – она поймала невозмутимый и холодный взгляд Эрика и выражение её лица снова сменилось на хитрую игривую улыбку, —Ай да ладно тебе, расслабься. По делу я приехала. Отец дал парочку посылок. Клиенты хотели чтобы всё выглядело как обыденность, а не как доставка ножей или пиротехники. Да-да, знаю, что это обычно твоя и Лукаса территория, но вы не умеете работать чище. Особенно он. Кстати, где Лукас? Из вас двоих он мне нравился чуть меньше, но он по крайней мере, позаботился бы о девушке.
—Скорее всего, спит у себя на квартире. – Эрик поставил блюдо с рагу на стол, а сам отвернулся, чтобы налить себе кофе.
Мила Хоффман обожала внезапные появления. И она всегда пыталась застать Эрика врасплох, сколько он её помнил, с тех пор как его, с высохшими глазами, привели на ступени Аббатства.
— Ты же в курсе, что прозошло в Праге? – внезапно задала вопрос она, словно бабочка порхнув к шкафу и беспардонно вытягивая оттуда тарелку и вилку.
—Ты про Курчи? Слышал. Но в подробности не вникал. Мне это неинтересно.
—Даже учитывая тот факт, что Курчи был одним из лучших наших бойцов? Он и тебя уделывал в битве на клинках, помнишь? – Мила принялась выцеплять самые симпатичные и крупные кусочки мяса и картошки, слегка высунув кончик языка, -- И его порешили ножевым, судя по следам. Прирезали. Курчи.
Эрик молча отпил кофе.
—Курчи, Эрик. Лучший в использовании холодного оружия. Кто в наше время, кроме членов Гильдии, конечно, вообще им пользуется? – она вновь перевела взгляд на его невозмутимое и отстранённое лицо, — Разумеется, ты хочешь спросить уж не Гильдия ли об этом позаботилась. Но с чего бы Гильдии убивать Курчи? Он же один из нас. Зачем это всё? Как по мне, эта история очень тёмная и мутная. И я даже думаю пойти к Отцу и вытрясти из него ответы. Он же расскажет своей любимой ученице, верно? Как ты считаешь?
Она откусила кусочек и игривая улыбка на её лице сменилась на наслаждающуюся.
— Чёрт, как же я по этому скучала! С твоими навыками готовки, я ума не приложу, почему ты предпочитаешь ножи, а не яд. А. Ну да. Ты у нас практичен. – последнее она произнесла, закатив глаза и насмешливо покачав головой из стороны в сторону.
Эрик Лансберг продолжать молчать и пить свой невероятно крепкий кофе, поглядывая на часы. В готовке он сам не заметил, как на электронном табло оказалось восемь часов тридцать минут.
—Мне пора идти.
—Ну Эриииик. – Мила снова надула губки, -- Дай хоть рагу утащу. Ты всё равно всё не съешь.
—Забирай. Контейнеры сама найдёшь и потом вернёшь. И ты выйдешь через дверь.—Эрик отставил опустевшую кружку на столешницу.
—Как грубо. Ну хоть за рагу спасибо.
Эрик отправился к шкафу с одеждой и сбросил выцветшую от частой стирки серую футболку, после чего ощутив у себя на спине внимательный взгляд Милы, поспешил накинуть белую рубашку.
Недовольное фырканье девушки он проигнорировал и поспешил переодеться. Брюки, рубашка, жилет, сверху пальто, после чего подошёл к зеркалу, оправлясь и причёсывая растрёпанные волосы.
И ведь по виду не скажешь, что перед тобой кто-то, для кого забрать чужую жизнь – рутина. Какой-то студентик или работяга из офиса.
За это время Мила уже упаковала рагу в один из пластиковых пищевых контейнеров и стояла у двери, прижимая его к груди. Когда он открыл дверь, она подошла к нему почти в упор и томно взглянула ему в глаза.
—Может, проводишь девушку?... —вкрадчиво сказала она, но затем столкнулась с холодком в глазах Эрика и снова надулась, —Я смотрю, ты вообще не меняешься, Эрик Лансберг. Но всё же… будь осторожен. И чистых дел тебе.
Не дождавшись ответа, она вышла из квартиры и поспешила по коридору к лестнице.
—И тебе… Чистых дел. —последнее Эрик сказал, когда она уже исчезла. Он сам не понял зачем это было произнесено.
реализм
Мне не внушает оптимизма ,страны сей неприглядный вид ...
И Я морально уничтожен ,
запуган и совсем разбит ...
Пылится старый телевизор ,
его Я не смотрю давно ...
Оттуда льются лишь угрозы ,
порнуха либо же дерьмо !
Мне дяди в дорогих костюмах ,
вещают , что всё хорошо ...
что вот ещё совсем немного ,
и заживём мы как в кино ...
Но стоит выйти , прогуляться ,
Иль просто посмотреть в окно ...
И?!
В истерике начнёшь смеяться ,
ДА ! ДА !
Мы в долбанном кино !
Иначе , КАК , вы объясните ,
весь сюр , опущенной страны ?
Где нет дорог , где мало сытых ,
где выживаем Я и Ты ...
Быть может просто апокалипс ?
быть может умерли и АД?!
НЕТ , просто ,жирным дядям ,
давно плевать , на всё подряд ...
И нет , не будет просветления ,
Не будет будущего , нет ...
Обречены на вырождение ,
В стране где всё есть ...
СОВЕСТЬ ?
НЕТ.
Амафея в очередной раз перечитывала свой заказ: "Плотный черноволосый мужчина за тридцать, два метра ростом , нос сломан , имеет татуировку чуть выше сердца в виде солнца.Обычно носит плотный коричневый сюрко, поверх которого накинут кожаный плащ обитый лисьим мехом. "
Не смотря на то ,что с таким простым заданием обычно не возникает проблем её взгляд то и дело косился на трубку забитую самым тяжелым табаком ,который можно найти только в порту Калимшана.
Курение было единственной профессианальной слабостью Амафеи ,поэтому она каждый раз корила себя когда возвращалась к этой пагубной привычке.
-К черту!
Её тонкие пальцы заскользили по мундштуку ,а взгляд был направлен на тлеющие огоньки.Густой как деготь дым наполнял легкие и дарил спокойствие.
Но время не ждет. Она облачилась в рабочую форму (а если быть точнее просто скинула излишки одежды), закинув отравленную иглу в чулок, и спустилась на первый этаж борделя.Это было неплохое заведение - тут явно можно хорошо отдохнуть.Однако в некоторых местах прямо хочется взять тряпку и пройтись ей по столам.
Сегодня было малолюдно и работало только три девочки.Сегодня он точно должен прийти. Амафея принялась ждать попутно закрутив разговор с хозяйкой заведения,худощавой женщиной возраст, которой был скрыт миллионом побрякушек разной ценности.
-Дорогая ,мне все еще кажется что ты слишком молода ,а между нами еще и слишком красива чтобы работать здесь. Лучше бы окрутила какого-нибудь простачка побогаче, нарожала ему детей и жила без забот.
-Мадам боюсь вы слишком добры, но повторяя это каждый день мое мнение не изменить.- Амафея невольно усмехнулась.
"Не хватало что бы старая дура давала мне наставления"
-И мне кажется что не в ваших интересах отказываться от вашей лучшей работницы.
-Ха, лучшей ты будешь максимум пару глет, а потом тебя заменит молодая вертихвостка помоложе.
-Ну может тогда вы от меня избавитесь. - её взгляд сверкнул в сторону двери.Она добавила шепотом. - А может еще раньше.
Дверной проем стал стремительно расширяться ,и в проходе показался Он. Трудно передать словами как Амафея устала терпеть эту мерзкую работу.Она встала и направилась к клиенту. Не смотря на то ,что она была намного симпатичней всех местных работниц меньше взятых , ей не мешало бы подстраховаться и подойти первой.
Описание было весьма точным ,правда не мешало бы добавить ,что это был один из самых мерзких мужчин на свете: даже в таком зрелом возрасте его лицо было изпещерено прыщами, а из-за поросячих глазок лицо больше напоминало свинное рыло.
-Добро пожаловать, Вы пришли просто выпить - она провела указательным пальцем по его груди - или может займетесь чем то более интересом.
Он мягко отстранил ее рукой подошел к хозяйке и сказал:
-Вот плата за час. -он достал небольшую связку серебрянных монет - Этого должно хватить.
Клиент схватил её за ягодицу и потащил наверх, на что Амафея просто глупо хихикнула.Признаться она думала что он будет более болтлив и не сразу преступит к делу. Однако так даже лучше чем раньше она с ним расправится тем быстрее свалит из этой дыры.
Пропуска всякую прелюдию Он сорвал с нее и с себя одежду и полил ее на постель.В то время как его голова утонула в роскошных волосах цвета воронова крыла ,левой рукой он схватил работницу за грудь а правая начала спускаться ниже."Лучше момента не придумаешь". Амафея потянулась свободной рукой к иглу в чулке.
Как вдруг она почувствовала могильный холод стали у своего горла.
Не успев ничего сказать он перерезает ей горло.
-Шлюхи не курят калимшанский табак.
Не смотря на то ,что с таким простым заданием обычно не возникает проблем её взгляд то и дело косился на трубку забитую самым тяжелым табаком ,который можно найти только в порту Калимшана.
Курение было единственной профессианальной слабостью Амафеи ,поэтому она каждый раз корила себя когда возвращалась к этой пагубной привычке.
-К черту!
Её тонкие пальцы заскользили по мундштуку ,а взгляд был направлен на тлеющие огоньки.Густой как деготь дым наполнял легкие и дарил спокойствие.
Но время не ждет. Она облачилась в рабочую форму (а если быть точнее просто скинула излишки одежды), закинув отравленную иглу в чулок, и спустилась на первый этаж борделя.Это было неплохое заведение - тут явно можно хорошо отдохнуть.Однако в некоторых местах прямо хочется взять тряпку и пройтись ей по столам.
Сегодня было малолюдно и работало только три девочки.Сегодня он точно должен прийти. Амафея принялась ждать попутно закрутив разговор с хозяйкой заведения,худощавой женщиной возраст, которой был скрыт миллионом побрякушек разной ценности.
-Дорогая ,мне все еще кажется что ты слишком молода ,а между нами еще и слишком красива чтобы работать здесь. Лучше бы окрутила какого-нибудь простачка побогаче, нарожала ему детей и жила без забот.
-Мадам боюсь вы слишком добры, но повторяя это каждый день мое мнение не изменить.- Амафея невольно усмехнулась.
"Не хватало что бы старая дура давала мне наставления"
-И мне кажется что не в ваших интересах отказываться от вашей лучшей работницы.
-Ха, лучшей ты будешь максимум пару глет, а потом тебя заменит молодая вертихвостка помоложе.
-Ну может тогда вы от меня избавитесь. - её взгляд сверкнул в сторону двери.Она добавила шепотом. - А может еще раньше.
Дверной проем стал стремительно расширяться ,и в проходе показался Он. Трудно передать словами как Амафея устала терпеть эту мерзкую работу.Она встала и направилась к клиенту. Не смотря на то ,что она была намного симпатичней всех местных работниц меньше взятых , ей не мешало бы подстраховаться и подойти первой.
Описание было весьма точным ,правда не мешало бы добавить ,что это был один из самых мерзких мужчин на свете: даже в таком зрелом возрасте его лицо было изпещерено прыщами, а из-за поросячих глазок лицо больше напоминало свинное рыло.
-Добро пожаловать, Вы пришли просто выпить - она провела указательным пальцем по его груди - или может займетесь чем то более интересом.
Он мягко отстранил ее рукой подошел к хозяйке и сказал:
-Вот плата за час. -он достал небольшую связку серебрянных монет - Этого должно хватить.
Клиент схватил её за ягодицу и потащил наверх, на что Амафея просто глупо хихикнула.Признаться она думала что он будет более болтлив и не сразу преступит к делу. Однако так даже лучше чем раньше она с ним расправится тем быстрее свалит из этой дыры.
Пропуска всякую прелюдию Он сорвал с нее и с себя одежду и полил ее на постель.В то время как его голова утонула в роскошных волосах цвета воронова крыла ,левой рукой он схватил работницу за грудь а правая начала спускаться ниже."Лучше момента не придумаешь". Амафея потянулась свободной рукой к иглу в чулке.
Как вдруг она почувствовала могильный холод стали у своего горла.
Не успев ничего сказать он перерезает ей горло.
-Шлюхи не курят калимшанский табак.
Вот решил попробовать, не жалейте критики судари
Когда-то давно… а может и недавно… может и неделю назад… А может это еще не случилось, может это никогда не случиться…Никто не знает, да и не важно это, ведь история не про то, а про человека. Почти человека, ведь многие думали что он был мутантом, которые во многом стали рождаться после появления этих новомодных «заводов». Мысли этих недальновидных, закостенелых в своих предрассудках людей были понятны. Никто не знал его имени, никто его не спрашивал, да он сам его не знал. Не спрашивали по нескольким причинам, из-за стеснения спросить у такого экстравагантного незнакомца имя, или из-за страха, примитивного животного страха и отвращения к тому, кто выглядит иначе. А выглядел он иначе. Он был огромен, более двух метров в высоту, сутул, длинными жесткими волосами, его кожа имела странный сероватый оттенок, черты лица были грубыми, крупный нос, уши, губы, и глаза, ярко изумрудные глаза в которых засела бесконечная тоска. Он жил на чердачном этаже одного из заводов, Этот завод давно пустовал, ведь несмотря на набирающею моду на них, люди не торопились идти на работу. Также они боялись его. Не боялись его только дети. Они его не боялись… они его ненавидели и презирали… забрасывали его дом камнями, подкидывали дохлых крыс, распускали про него лживие слухи… Но он не мстил этим детям… он жил очень долго, бывал не в одном городе, и везде было одно и тоже, раз за разом, и в конце концов он привык к жестокости. У него не было друзей, кроме одного мальчика, которого он встретил 10 лет назад. Он был другой, он не стал бросать в него камни, не дразнил и не обзывал его, он даже не стал рассказывать что он к нему приставал (не смотря на то, что он и пальцем не трогал ниодного человека). Тот мальчик стал другом ему, мальчик приходил в его лачугу, слушал его истории, даже приносил ему угощения.Но однажди мальчик исчез. Его семья переехала в другой город. Он скучал по мальчику… но смирился с тем, что никогда более его не увидит. Он и не хотел его видеть. 10 лет большой строк, мальчик наверняка вырос, изменился, и перестал быть его другом…Но иногда он вспоминает как его называл тот мальчик…Крышник…Однажды завод в котором жил Крышник был выкуплен приезжим амбициозным предпринемателем. Когда предпрениматель приехал чтобы осмотреть свои новые владения, бывший хозяин рассказал ему про Крышника. Предпрениматель жутко разозлился из-за того что ему не рассказали про «жильца» раньше, и приказал сопровождаемым его охранникам привести Крышника к нему. Тот был безмерно удивлен когда к нему на крышу поднялись крепкие ребята с короткими дубинками на перевес, и вежливо просили проследовать за ними. Крышник решил не опираться и проследовать за охранниками. Когда предпрениматель увидел Крышника, он был удивлен еще более чем тот, когда увидел охранников.
- Как тебя зовут? Ты мутант?,- спросил предпенимателю
- Я не знаю своего имени, господин, и я не мутант,- голос Крышника был глубокий и сипловат.
Охранник который стоял рядом с Крышником посчитал его ответ не достаточно почтительным, и с силой ткнул того дубинкой по ребрам. Но Крышник даже не поморщился от удара, лиш скосил глаза на охранника и попросил больше не тыкать в него палкой. Наблюдавший за этим предпрениматель сказал:
- Отставить,- он повернулся к Крышнику,- И как же мне тебя называть?
Крышник задумался, и неожиданно для себя вспомнил того мальчика…
- Крышник… Называйте меня Крышником господин.
Предпрениматель прищурил один глаз и оценивающе сравнил его со своими охранниками. Охранники предпренимателя были высокими подтянутыми людьми и выглядели достаточно внушительно, но по сравнению с Крышником выглядели слабыми детьми. Предпрениматель подумал еще и спросил:
- Этот завод простаивал достаточно длительное время, поэтому был чрезвычайно дешев и я не смог устоять перед соблазном покупки его. И жильци мне на заводе не нужны. В общем у тебя два варианта, либо ты собираешь свои пожитки и уходишь, либо работаешь на меня. Что скажешь?
Крышник не думал долго:
- Я буду работать, господин…
- Отлично!
Так потянулись новые будни крышника. Он все также жил на крыше. Жители били обеспокоены решением предпренимателя, и иногда просили его прогнать, на что тот отвечал категорическим обманом. Так прошло три месяца. Город был окутан такими грязными слухами о Крышнике и предпренимателе, что он казался клубком грязных нитей, а ненависть в городе казалось можно потрогать руками. Сначала завод был прибыльным, но вскоре люди начали уходить с завода. А через некоторое время начали забрасывать камнями дом предпренимателя. Жандармы смотрели на это все сквозь пальци, никто не хотел заступаться за любителя мутантов и его ручной зверушке. Когда настал роковой день Крышник занимался обыденными делами. Он сдел на небольшом крыльце и зорко осматривал територию завода на предмет непредвиденных ситуаций. И эта ситуация не заставила долго себя ждать. Крики толпы Крышник услышал из далека. Он привстал с кресла чтобы видеть что происходит на улице. Там он увидел как толпа разъяренных граждан идет по направлению к заводу, охрана быстро заперла деревянные ворота и заперлась в бытовке. Крышник растерялся и спрятался в своем логове, и начал наблюдать через вентиляционные отверстия за происходящим. Через несколько минут толпа достигла ворот, и начала их ломать топорами, это заняло у них не более пяти минут и они ворвались на территорию завода. И Крышник увидел избитого предпренимателя, которого вели на длинной жерди с арканом на конце. Держал жердь высокий человек в длинных белых одеждах и в белой маске которая полностью скрывала лицо. Люди быстро вломились в бытовку, сломили вялое сопротивление охраны и вывели всех на небольшую площадь, где должны были складировать готовые к отправке товары. Человек в белом встал на один из ящиков и заговорил:
- Братья, сестры, наконец то мы избавим наш город от этих грязных личностей, которые оскверняют наши улици отходами от своих заводов. Также они укрывают и покровительствуют мутанту! Мутанту! Грязному отродью, чье место на костре, ибо только огонь может очистить его сущьность! И только огонь может очистить етих людей! Аутодафе!!
Крышник не верил своим глазам, он никогда в жизни не видел такой неоправданной и безсмысленной жестокости как сейчас. Люди разбрелись по заводу, ломали мебель, грабили, и сносили дерево на площадь. Они соорудили большую кучу, на вершину которой усадили предпренимателя и ео охрану. Естественно они не хотели умирать столь жутким способом и сопротивлялись изо всех сил, но они не смогли ничего сделать. Их избили до полусмерти, запросили на кучу, привязали к особо крупным кускам древесины и подожгли. Крышник не верил, что люди способны наслаждаться криками безумной боли своих соплеменников. Он быстро спустился в низ и выбежал на улицу крича:
- Остановитесь! Что вы делаете! Они же ваши братья!
Но его не слышали, как только он выбежал из здания, человек в белом прокричал:
- Мутант! Братья, сестры, убьём мутанта!
У толпы не было оружия кроме дубин, поэтому они начали бросаться камнями. Один особо меткий человек попал камнем аккурат в колено, от чего Крышник споткнулся, а следующий камень врезался в переносицу, взорвав мир Кришника багровой пеленой. Пока он лежал в пыли пытаясь придти в себя, к нему успел подойти человек в белом.
- Зачем,- тихо сказал Крышник,- зачем вы это делаете…
Человек в белом склонился над Крышником и снял маску
- Крышник… как давно я тебя не видел… десять лет прошло, а ты не изменился… Я не хочу делать этого, но я должен, люди в отчаянии, им нужен труп врага, и ты им станешь. Прости…
Свет вечернего солнца осветил последние мгновения жизни Крышника, раскрыв лицо человека в белом. Крышник умер до того как кинжал вонзился в его измученное сердце…
Наткнулся на интересный рассказ. Может кому еще понравится. Если было удалю.
- Будем умирать?
- Нет, - отвечаю я ему.
Рагнар громко и раскатисто смеется. Его волосатый кадык ходит вверх-вниз - зрелище неаппетитное. Я отвожу глаза, морщусь. Я связан. Прикручен веревками к этому чертовски неприятному стулу. Рагнар заходит мне за спину - и одной рукой запрокидывает мой подбородок, а другой практически без нажима проводит по моей шее лезвием. Боль вспыхивает мгновением позже.
- Отправляйся к престолу Его.
Вся моя жизнь, память моя, личность - все это обращается в алую брызжущую агонию, в единое мгновенье заслонившую мир. С громким всхрипами и влажным фырканьем из раны вырывается не только кровь - но и сам я, целиком и без остатка, алыми густеющими брызгами оседая на собственной груди, на руках, на выбивающих дробь ногах, на полу.
Наконец я вытекаю полностью и перестаю быть.
Когда меня, новорожденного, только привезли из роддома, Грета одной из первых осмотрела меня и спросила:
- Мама, а это правда мой братик?
- Тшшш... Ты что такое говоришь? - сказала мама, одной рукой баюкая меня. - Конечно, это твой брат. Его зовут Петер.
- У него неприятные глаза, - задумчиво произнес Грета, заглядывая мне в лицо. - Смотрит так...
По правде говоря, у Греты тоже были неприятные глаза. Чуть блеклые, будто бы рыбьи, внимательные и цепкие - чрезмерно мудрые для ее невеликого возраста. Меня это насторожило, и я на всякий случай приготовился защищаться. Средств у меня было немного: лишь помощь матери. Однако мать была сильнее физически, чем Грета, и я надеялся на нашу победу.
Грета провела пальцем по моей щеке, царапая кожу ногтем. Я сморщил лицо. Грета оттянула мое веко вниз и стала глядеть прямо в открывшийся зрачок.
- Не делай так, - раздраженно произнесла наша мать.
- Мама, я только посмотрю, - стала оправдываться Грета.
- Убери руку!
Грета отступила обратно во тьму.
- Хорошо, - сказала она, и в голосе ее появились обиженные нотки. - Пойду поделаю уроки.
- Ох, - вздохнула мать, баюкая меня.
Я же молчал, застывший от ужаса. В тот миг, когда Грета оттянула мое веко - с ее лица будто бы слетела небрежно надетая маска, и я понял, где видел эти ужасные блеклые глаза.
Глаза Рагнара.
Жалкий, беспомощный, запертый в этом пухлом розовом теле, я расплакался. Моя мать неверно истолковала этот плач. Я попытался воззвать к ней, предупредить о темной сущности Греты, однако мать просто обнажила грудь и поднесла меня к своему красному соску.
Позже я лежал в кроватке, плотно спеленутый с головы до ног, будто крупная белая личинка - а Грета сидела рядом, разложив на полу кукол. Я слышал, как она шепчет им:
- Анне. Ты будешь у нас королевой. А ты, Эрик, будешь ее верным рыцарем. А вот ты, злюка Освальд... А у тебя в этой истории печальная судьба. Ты будешь злыднем.
Мурашки пробежали по коже от ее вкрадчивого голоса.
Она выпрямилась - я слышал, как прошуршал ее комбинезон с кенгуриной сумкой на животе - и заглянула ко мне внутрь.
- Ох, Петер, - сказала Грета задумчиво.
Я лежал.
Более мне ничего не оставалось.
- Я тебя ненавижу, - сказала она. - Это очень грешно, и я прошу Боженьку, чтобы он исправил меня. Ты же мой братик, а я к тебе даже прикоснуться без злости не могу. Почему я такая злобная? - вопреки ее словам, в этом голосе не было раскаяния. Лишь вдумчивая рефлексия.
- На тебе знак Дьявола, - наконец сказала Грета.
Сказав это, она ушла.
Я понимал, конечно, что Грета не будет убивать меня прямо сейчас. Пути наших судеб были проторены заранее. Мы могли лишь ступать по ним, ожидая, когда же подойдет конец сего пути. Я умру в один день с Гретой; я знал это. И случится это не сегодня, и не завтра. Но даже зная это, я все-таки нервничал.
Я принялся изучать этот мир.
Я наблюдал за игрой света и тени на потолке. Я вдыхал этот загрязенный воздух. Я пил молоко. Я мочился. Я переваривал пищу. Я плакал, выражая свои эмоции - от гнева и страха до обыкновенного недовольства. День сменялся еще одни днем, а я по-прежнему был беспомощен. У меня прорезались зубы, и я решил, что хватит уже отлеживаться.
Я вытянул руку и посмотрел на эти розовые сосиски, которые служили мне пальцами. Жалкое зрелище. Я потянулся мыслью к своим ногам. Я ощущал их словно сквозь вату - мышцы еще не развились в достаточной степени. Я шевельнул ногой. Она не отреагировала как нужно - я хотел, чтобы вышел пинок, но у меня получилось лишь чиркнуть себя по другой ноге. Впрочем, надо же с чего-то начинать.
Надо мной нависла тень. Грета.
Сестра часто приходила ко мне, чтобы поговорить. Ее тянуло ко мне, как магнитом. За эти месяцы я свыкся, сжился с ней, и даже ее мерзкие рагнаровские глаза казались мне весточкой из нашего родного мира. Мы с Рагнаром были друзьями. Как же давно это было? Прошлое терялось во мраке. Сколько миров мы пересекли вместе - все трое? Сотни, тысячи?
Я позабыл, если честно.
Я сосредоточился на Грете.
Она стояла, навалившись грудью на перекладину кровати, и с наслаждением грызла леденец.
- Ты хочешь ходить, - сказала она скорее утвердительно, чем вопросительно. - Для чего?
Ответить я не мог, да ей ответ и не нужен был.
- Ты хочешь убить маму, - заключила Грета. - Я расскажу про тебя Инге. Мы придем и задушим тебя.
Зачем?
Ты ведь погибнешь со мной, Рагнар, мерзкое ты создание.
Я попытался перевернуться на живот, беспорядочно размахивая всеми конечностями. Грета с подозрением наблюдала за мной - а потом сказала:
- Он обкакался, наверное. Мам! Мам! А Петер обкакался! - с этими словами она отступила во тьму.
Вместо нее из тьмы выступила мать и озабоченно принюхалась.
Когда мне было три года, Инге вернулась в наш город и вновь поступила в тот же класс, где училась Грета. Они с отцом - толстым инженером в твидовом пиджаке, господином Мейстером - уезжали в Норвегию, где три года прожили у родственников. Почему они уезжали? Вероятно, это было связано с профессией господина Мейстера. Как бы то ни было, Инге вернулась сюда, и я на выходных увидел ее незамутненным взором - когда она зашла в гости к Грете.
Я в этот момент сидел на кухне и пытался разговорить нашего трехмесячного котенка, Митци. В этом безумном мире кошки не умеют разговаривать. Я понял это не сразу. Грету, по правде говоря, это тоже безумно удивляло.
- В Индонезии исповедуют буддизм, - говорила она матери, а та лишь кивала:
- Наверное, доча.
- Мю Цефея меньше Солнца, - утверждала Грета.
- Как скажешь, - отвечала мать.
- А порох получается из апатита, соли и угля, - в отчаянии произнесла Грета, и только тогда мать отреагировала:
- Там вроде селитра, а не апатиты. Хотя я не уверена...
- Понятно, - ответила Грета.
Я знал не так много, как Рагнар. Он всегда был умнее меня, но и - злее и нетерпимее. Потому мы и стали врагами. Враг мой, Рагнар. Мы с Гретой сидели на залитом солнцем детской площадке, и она отряхивала мои ноги от песка.
- Ты неряха, Петер, - отчитывала меня сестра.
- Да, - отвечал я.
В такие моменты я не мог поверить, что Грета убьет меня, или я убью ее. Мы не общались с ней слишком часто - она избегала общения, да и я тоже - однако мы все-таки были братом и сестрой. Она подарила мне бумажную снежинку на день рождения.
Но мы шли по проторенным заранее тропам. С судьбой бороться бесполезно. Круг насилия разорвать невозможно - даже любовь стала в нем еще одним жерновом. Рано или поздно мы с Гретой придем к одному итогу.
Был солнечный день. Я сидел и тормошил котенка, пытаясь заставить его выучить хотя одно слово.
- Петер. Ну же, скажи - "Петер", - повторял я.
Котенок лишь мяукал.
Я сдавил его маленькое тельце. Митци зашипел и вывернулся, да еще и цапнул меня за палец. Вскрикнув, я побежал в зал за зеленкой. Мама всегда учила меня, что с зеленкой можно не бояться заражения.
В зале сидела Грета со своей подружкой. Они увлеченно болтали о чем-то, держась за руки. Инге была маленькой, рыжеволосой и с удивительными глазами - янтарно-карими, будто бы золотыми.
Я замер на пороге.
Я узнал эти глаза. Я все ждал, когда же она появится. А она появилась давным-давно, только исчезла на три долгих года - и теперь вернулась вновь. Слова застряли у меня в горле.
Жалкий трехлетний мальчишка, кто я перед ней...
Хотя и ей не больше девяти, и она тощая девчонка маленького роста. Да. Надо помнить об этом.
Я шагнул в зал.
Инге с Гретой не обратили на меня никакого внимания. А я попытался сказать, попытался хоть как-то привлечь к себе внимание, хоть чем-то заинтересовать ее.
И я сказал:
- А меня котенок укусил.
- Это твой брат, Грета? - поинтересовалась Инге.
- Угу. Это Петер, - недовольно произнесла Грета. - Куда он тебя укусил? Покажи мне.
- Неа, - я замотал головой.
- Тогда зачем говоришь все это? - вспылила Грета. - Иди к себе, болван.
Она швырнула в меня плюшевого зайца. Я убежал.
- Дурак! - донеслось до меня.
А Инге рассмеялась.
Я нашел способ встретиться с Инге. Я узнал, где она живет - в соседнем квартале. Каждое утро мать с Гретой уходили из дома: мать на работу, Грета - в школу. Меня они запирали в квартире. Дверь был можно было открыть изнутри, однако мне
строго-настрого запрещалось делать это.
В тот день я нарушил запрет.
Одевшись по погоде, я открыл дверь и вышел на лестничную площадку. На мне была теплая одежда. На голове - меховая шапка с ушами, подвязанными на макушке. На руках варежки, ноги - в теплых сапогах. Я ткнул дверь, и она медленно и величественно закрылась, щелкнув напоследок замком. Было немного страшно.
Преодолев лестницу, я проковылял мимо вахтерши и вышел на улицу. В лицо мне ударил холодный знобкий ветер. Щеки тут же запылали. Я сморщился и поглядел наверх. Небо над мной были затянуты хмарью. Я поправил шапку, от которой начала уже мокреть голова, и направился к Инге.
Я знал, что сейчас она в школе. По моим прикидкам, дома она будет через полчаса. Грета доберется до дома раньше - минут на десять или около того. Она придет, а меня уже нет. Тут и поднимется тревога. Грета забьет в набат. Но лишь так смогу встретиться с Инге без назойливого присмотра Рагнара.
Я шел по улице, переваливаясь, как пингвин. В этом безумном мире пингвины живут на Южном полюсе. Подумать только. А нас когда-то учили, что пингвины живут в Арктике. Даже говорили так: медведи - на Юге, пингвины - на Севере, и никому им не быть вместе.
- Привет, малыш. А ты чего здесь? - спросила у меня ласково пожилая женщина, склонясь надо мной. - Где твоя мама?
Я поглядел в ее выцветшие глаза и ответил:
- Мама вон в том квартале. Я к ней иду.
- Давай я тебя отведу, - сказала она.
- Хорошо.
Выбора у меня не было. Лучше она, чем кто-то другой. Увы, но детям запрещается путешествовать в одиночку.
Она взяла меня за руку.
- Какая у тебя интересная шапка, - сказала она.
- Мама в Любеке купила, - ответил я рассеянно.
Вместе мы отыскали нужный мне дом. Я сверился с цифрой на его стене, после чего сказал:
- Спасибо. Вы очень мне помогли. Теперь я пойду.
- Подожди, - сказала пожилая женщина. - Давай я тебя прямо к маме отведу.
- Нет, - ответил я. В мои планы это не входило.
Однако она подхватила меня за руку и повела наверх. Я мог лишь трепыхаться. Хорошо хоть, что здесь не было домофона. Возле нужной мне квартиры я остановился и сказал:
- Вот.
- Посмотрим... - сказала она и нажала кнопку звонка.
Никто не ответил.
Конечно, ведь никого не было дома.
- И что делать? - растерянно произнесла она. - Твои мама и папа когда приедут?
- Не знаю, - насупился я.
Мы стояли так до тех пор, пока в подъезде не раздались мне знакомые голоса. Один принадлежал Инге, другой - тут я зло закатил глаза - сестре моей Грете. Инге была в своей милой баллониевой куртке. Грета тоже была в баллониевой куртке -но она милой мне не показалась. Скорее страшной.
Завидев меня, Грета остановилась и уперлась руками в бока.
- Петер?! А ты что здесь забыл? Тебе место дома!
- Хихи, - сказала Инге.
Видимо, гнев Греты рассмешил ее.
Сестра же решительно зашагала к нам.
- Это твоя сестра? - заботливо спросила пожилая женщина.
- Да, - ответил я.
Грета больно схватила меня за плечо. Не обращая никакого внимания на остальных, сестра принялась хлестать меня по щекам. Она била молча и с каким-то остервенением. Старая женщина воскликнула: "Ох!" - но ничего не сделала.
- Идиот, - тяжело дыша, выдохнула Грета. - Пошли домой, я там все маме расскажу. Она тебе добавит.
В ее глазах я видел застарелую ненависть Рагнара и потому ничему не удивлялся. Однажды это должно было случиться, и почему бы и не сейчас?
Я покорно склонил голову.
Грета сорвала с меня шапку с ушами и ударила ей же.
- Может, он тебя из школы хотел встретить... - попыталась заступиться за меня Инге, но Грета перебила ее:
- Вот еще!
Сестру всю трясло от гнева. Проходя мимо Инге, она толкнула ее плечом.
- Ой! Ты чего? - удивилась Инге.
- Ничего! - грубо ответила Грета. - Пошли, Петер, тебе тут делать нечего.
Уже на улице она затащила меня в какую-то подворотню, чтобы никто не видел, и прошипела мне прямо в лицо:
- Я тебя удушу. Точно удушу.
"Верю", - ответил я про себя, мысленно обращаясь к Рагнару.
Однако в этот момент передо мной стоял не только Рагнар, но и моя сестра Грета.
И я сказал:
- Извини. Я хотел посмотреть на Инге.
- Зачем? - иезуитски спросила Грета.
- Потому что я ее люблю.
Грета отшатнулась от меня, будто ее ударили в лицо. Затем, ничего не сказав, она схватила меня за руку и потащила по слякоти домой. В глазах ее стояли слезы.
Инге перестала появляться в нашем доме. Грета поссорилась с ней. Навсегда, как она сказала. Вскоре Инге вместе со своим отцом снова уехали в Норвегию.
Это было ожидаемо.
Время для Инге еще не пришло. Я знал, что однажды она к нам вернется. И мы с Рагнаром снова убьем друга друга ради нее, и ее тоже убьем. Таков круг насилия. Наказание, придуманное для нас чьим-то искаженным разумом. Из миров соткана цепь - и каждое ее звено отличается от соседнего лишь малым числом искажений; но масса отличий нарастает, как снежный ком - мы с каждым разом все дальше удаляемся от изначального мира по этой цепи, чтобы попасть... куда?
В мир, лишенный насилия?
Мир, в котором мы сможем разорвать этот проклятый круг? Не знаю. Но в одном я уверен: последний мир будет чудовищно от нас далек. Абсолютно чужд.
И почему мы?
Или эта судьба в той или иной степени уготована всем? Я не знаю. Рагнар и я... Инге.
Я вздохнул. И вернулся к выполнению домашнего задания. По правде говоря, я в нем ничего не смыслил. Эти задания для пятого класса чересчур сложные.
Пол скрипнул, и я невольно вздрогнул. Вот и она. С годами она стала очень высокой и такой же громогласной, как и он, Рагнар, в прошлом нашем мире.
- Ну? - требовательно спросила Грета, появляясь в дверях.
- Почти сделал, - сказал я.
- Ну-ка, покажи, - сестра подошла поближе и склонилась над моей тетрадью. - Ничего ты не сделал, болван бессовестный, маленький лгун. Где? Покажи, где ты сделал?
- Вот, - сказал я.
Даже не поглядев в тетрадь, она отвесила мне затрещину.
- Чтоб к семи часам все закончил. Затем пойдешь в магазин и купишь все что нужно. Список на столе. Ужин надо из чего-то готовить.
- А ты?
- А я буду обстирывать тебя, - с ненавистью произнесла она, выделяя каждое слово. - Мама болеет, а тебе все равно, как я погляжу.
- Неправда! - возмутился я.
- Ну-ну, - сказала Грета, скрестив руки под грудью.
- Да!
Грета все лжет.
Рагнар...
С годами мне все труднее было думать о Грете, как о старом моем враге Рагнаре. О прошлых воплощениях Рагнара памяти и вовсе не осталось. Осталось лишь ощущение чего-то древнего и непрерывного.
Закончив с уроками, я схватил список со стола и отправился в супермаркет. Там я затарился по полной и собирался уже в обратный путь, когда меня окликнули:
- Петер!
Возле кассы стояла стройная девушка в меховом пальто. У ней была длинная коса и необычные янтарно-карие глаза. Я уронил пакеты на пол. Банка сардин выкатились оттуда, как колесо - и оказалась у ног девушки. Я же почти ничего не слышал из-за громогласного стука сердца.
Инге легко наклонилась и, подняв банку, протянула мне.
- Привет, - сказала она.
- Привет, - пискнул я.
- Помнишь меня? Мы с твоей сестрой в детстве дружили. А ты был тогда пухлым и краснощеким! - она весело рассмеялась.
Я с трудом кивнул.
Мне столько хотелось ей сказать, однако на всем нашем пути от магазина до дома я выдавил всего несколько слов - одним из которых стало жалкое:
- Спасибо.
- Да не за что. Еще увидимся, - сказала Инге. Она внезапно наклонилась ко мне и, обдавая мое ухо жаром своего дыхания, произнесла:
- Я помню не только это. Я помню всё.
- Правда? - пискнул я.
Однако она ничего не ответила. Лишь загадочно улыбнулась и исчезла, отступив во тьму.
Грета поставила еду перед матерью и сказала:
- Ешь.
- Это каша, - капризно произнесла мать. - Я не хочу ее, я устала. Я бы чего-нибудь другого поела...
- Нет, - непреклонно произнесла Грета.
- Но доча, я...
- Нет, - повторила Грета.
Мать надулась - однако все же приступила к еде. Тяжело было видеть ее в таком состоянии. Она сильно исхудала за все это время. Грета несла тяжесть заботы о семье на своих плечах - признаться, от меня толку было мало.
- Тебе надо выйти замуж, - прощебетала мать. - И муж будет нас содержать...
- Глупостей не говори, - отрезала Грета.
Позже, глубоким вечером, она отвела меня в нашу комнату и велела сесть за стол.
- Доставай тетрадь, - сказала Грета.
- Зачем?
- Ты делай, а не спрашивай. Доставай тетрадь, - сказала она. - Пиши.
- Что писать? - спросил я, держа в руках авторучку.
- Встречу вашу опиши. В подробностях. Чем вы занималась с этой змеюкой Инге. Что делали. О чем говорили, - Грета не сдерживала гнева. - Давай, пиши, Петер. А потом я тетрадь эту матери дам. Чтоб она почитала. Чтоб ей тоже стыдно за тебя стало.
Я положил ручку на стол.
- Не буду я ничего писать. Ты чокнутая.
- Это я-то чокнутая? - взвилась Грета, с грохотом опуская ладонь на стол. - А сам ты кто?
- Я Петер, - ответил я. - А ты - сука с рыбьей кровью.
Пощечина свалила меня со стула.
Секунду или две стояла тишина. Я пытался встать с пола, а Грета стояла надо мной, задыхаясь.
- Ты мне не брат, - наконец сказала она, и голос ее дрожал от ненависти. - Встань. Встань!
Я встал перед ней, готовый в любой момент кинуться на нее и свалить на пол. Гнев и мальчишеская злоба раздирали меня.
Грета сказала:
- Петер.
Я не отвечал, и она повторила громче:
- Петер!
- Да, - угрюмо ответил я.
- Злишься? - Грета глядела на меня в упор.
Я вновь промолчал.
По правде говоря, мой первый запал уже прошел, и теперь мне больше было стыдно за свой гнев. Но я ничего не сказал.
Не получив ответа, моя сестра как-то странно, мучительно вздохнула.
- Ладно, - сказала она. - Ладно! Я погорячилась.
- Да.
- Не "да"! - мгновенно вспылила она. - Ты тоже был неправ.
- Угу, - буркнул я.
Грета наклонилась передо мной и выставила вперед щеку. Она всегда так делала в случае ссор.
- Тогда мир? Поцелуй сестру.
- Это глупо, - пробурчал я. - Не буду.
- Целуй, я сказала.
Изнывая от стыда, я чмокнул Грету в ее горячую щеку. Сестра испустила тяжелый вздох и выпрямилась.
- Зачем тебе эта Инге? - спросила она без обиняков.
Я пожал плечами.
Ответ казался мне очевидным.
- Я люблю ее.
- Зачем? - спросила Грета.
- Что зачем? - я был поставлен в тупик.
- Зачем ты ее любишь?
Я не знал, что ответить.
- Потому что, - наконец сказал я.
Грета некоторое время рассматривала меня, а затем вдруг наклонилась и молча потянулась к моим губам.
Я немедленно отстранился.
- Ты чего? - спросил я в ужасе.
- Ты мог бы выбрать меня, - словно в забытьи произнесла Грета. - Зачем она?
- Ты соображаешь, о чем говоришь?
Я толкнул ее в грудь, и Грета без сил села на кровать. Я не видел ее глаз - все тонуло в сплошной тьме. Однако я слышал ее тусклый голос.
- Мне все равно, Петер. Я помню всё.
Она схватила меня за руку. Я сопротивлялся, как мог, однако Грета была сильнее. Вскоре мы лежали в одной постели, и там было тесно и жарко, и исчезли все преграды. Грета восседала на мне, и в мои уши лился ее голос.
- Я ничего не забыла, Петер, - ее пальцы бегали по моему телу, заставляя меня испытывать жгучий, мучительный стыд. - Я помню всё, до единой подробности.
- Рагнар, - произнес я в отчаянии.
- Рагнар? - удивилась она.
Она легла рядом, и ее мокрые волосы упали мне на лицо.
- Ты ведь убьешь меня, - тоскливо произнес я. - Рагнар всегда меня убивал.
- Нет, - ответила Грета. - Никогда. Сначала я убью эту змею Инге.
Я высвободился из ее хватки и повалил сестру. Мои пальцы в темноте нашли ее тонкую шею и сомкнулись. Грета лежала подо мной, и ее расширившиеся глаза были полны удивления.
- Почему? - тоскливо спросил я.
- Ты - мой возлюбленный, - ответила Грета с трудом, - а Инге всегда нам мешала. И я убью ее.
- Нет, - прошептал я.
Наваждение исчезло. Я сообразил, что - без учета всех этих обратившихся в прах миров - что я лежу голым на собственной голой сестре, и мои пальцы сжимают ее горло.
- Ох, - сказал я.
Я выпустил Грету и сел на кровати.
Она продолжила лежать.
- Петер... Куда ты? Петер, остановись. Петер, я приказываю тебе!
Но я уже оделся. Шумно дыша, я вывалился из квартиры и сбежал вниз по лестнице, оставив и Грету, и мать, и всю свою прошлую жизнь позади.
Подумав, я выбрал Норвегию. Мальчишке трудно попасть туда, но если прибиться к бродячим цыганам... Или к бомжам. Или еще к кому-нибудь. Неважно.
Я должен покинуть этот город.
Без меня Инге и Грета не убьют друг друга. Если повезет - мы не встретимся до глубокой старости, и круг насилия не сомкнется до того момента. Конечно, избежать его никогда полностью не удасться - но можно ведь его отложить.
Если постараюсь, они не найдут меня.
До поры до времени.
Я шел, снедаемый тоской, потому что не верил до конца, что смогу хотя бы страну покинуть. Хотя бы город.
"Анне. Ты будешь у нас королевой, - вспомнил я слова Греты, сказанные ею в глубоком детстве. - А ты, Эрик, будешь ее верным рыцарем. А вот ты, злюка Освальд... А у тебя в этой истории печальная судьба. Ты будешь злыднем".
В этом мире коты не разговаривают.
Как странно.
Образ тела
Рагнар берет с подставки изукрашенный нож, проверяет его остроту подушечкой большого пальца, затем искоса смотрит на меня и говорит:- Будем умирать?
- Нет, - отвечаю я ему.
Рагнар громко и раскатисто смеется. Его волосатый кадык ходит вверх-вниз - зрелище неаппетитное. Я отвожу глаза, морщусь. Я связан. Прикручен веревками к этому чертовски неприятному стулу. Рагнар заходит мне за спину - и одной рукой запрокидывает мой подбородок, а другой практически без нажима проводит по моей шее лезвием. Боль вспыхивает мгновением позже.
- Отправляйся к престолу Его.
Вся моя жизнь, память моя, личность - все это обращается в алую брызжущую агонию, в единое мгновенье заслонившую мир. С громким всхрипами и влажным фырканьем из раны вырывается не только кровь - но и сам я, целиком и без остатка, алыми густеющими брызгами оседая на собственной груди, на руках, на выбивающих дробь ногах, на полу.
Наконец я вытекаю полностью и перестаю быть.
Когда меня, новорожденного, только привезли из роддома, Грета одной из первых осмотрела меня и спросила:
- Мама, а это правда мой братик?
- Тшшш... Ты что такое говоришь? - сказала мама, одной рукой баюкая меня. - Конечно, это твой брат. Его зовут Петер.
- У него неприятные глаза, - задумчиво произнес Грета, заглядывая мне в лицо. - Смотрит так...
По правде говоря, у Греты тоже были неприятные глаза. Чуть блеклые, будто бы рыбьи, внимательные и цепкие - чрезмерно мудрые для ее невеликого возраста. Меня это насторожило, и я на всякий случай приготовился защищаться. Средств у меня было немного: лишь помощь матери. Однако мать была сильнее физически, чем Грета, и я надеялся на нашу победу.
Грета провела пальцем по моей щеке, царапая кожу ногтем. Я сморщил лицо. Грета оттянула мое веко вниз и стала глядеть прямо в открывшийся зрачок.
- Не делай так, - раздраженно произнесла наша мать.
- Мама, я только посмотрю, - стала оправдываться Грета.
- Убери руку!
Грета отступила обратно во тьму.
- Хорошо, - сказала она, и в голосе ее появились обиженные нотки. - Пойду поделаю уроки.
- Ох, - вздохнула мать, баюкая меня.
Я же молчал, застывший от ужаса. В тот миг, когда Грета оттянула мое веко - с ее лица будто бы слетела небрежно надетая маска, и я понял, где видел эти ужасные блеклые глаза.
Глаза Рагнара.
Жалкий, беспомощный, запертый в этом пухлом розовом теле, я расплакался. Моя мать неверно истолковала этот плач. Я попытался воззвать к ней, предупредить о темной сущности Греты, однако мать просто обнажила грудь и поднесла меня к своему красному соску.
Позже я лежал в кроватке, плотно спеленутый с головы до ног, будто крупная белая личинка - а Грета сидела рядом, разложив на полу кукол. Я слышал, как она шепчет им:
- Анне. Ты будешь у нас королевой. А ты, Эрик, будешь ее верным рыцарем. А вот ты, злюка Освальд... А у тебя в этой истории печальная судьба. Ты будешь злыднем.
Мурашки пробежали по коже от ее вкрадчивого голоса.
Она выпрямилась - я слышал, как прошуршал ее комбинезон с кенгуриной сумкой на животе - и заглянула ко мне внутрь.
- Ох, Петер, - сказала Грета задумчиво.
Я лежал.
Более мне ничего не оставалось.
- Я тебя ненавижу, - сказала она. - Это очень грешно, и я прошу Боженьку, чтобы он исправил меня. Ты же мой братик, а я к тебе даже прикоснуться без злости не могу. Почему я такая злобная? - вопреки ее словам, в этом голосе не было раскаяния. Лишь вдумчивая рефлексия.
- На тебе знак Дьявола, - наконец сказала Грета.
Сказав это, она ушла.
Я понимал, конечно, что Грета не будет убивать меня прямо сейчас. Пути наших судеб были проторены заранее. Мы могли лишь ступать по ним, ожидая, когда же подойдет конец сего пути. Я умру в один день с Гретой; я знал это. И случится это не сегодня, и не завтра. Но даже зная это, я все-таки нервничал.
Я принялся изучать этот мир.
Я наблюдал за игрой света и тени на потолке. Я вдыхал этот загрязенный воздух. Я пил молоко. Я мочился. Я переваривал пищу. Я плакал, выражая свои эмоции - от гнева и страха до обыкновенного недовольства. День сменялся еще одни днем, а я по-прежнему был беспомощен. У меня прорезались зубы, и я решил, что хватит уже отлеживаться.
Я вытянул руку и посмотрел на эти розовые сосиски, которые служили мне пальцами. Жалкое зрелище. Я потянулся мыслью к своим ногам. Я ощущал их словно сквозь вату - мышцы еще не развились в достаточной степени. Я шевельнул ногой. Она не отреагировала как нужно - я хотел, чтобы вышел пинок, но у меня получилось лишь чиркнуть себя по другой ноге. Впрочем, надо же с чего-то начинать.
Надо мной нависла тень. Грета.
Сестра часто приходила ко мне, чтобы поговорить. Ее тянуло ко мне, как магнитом. За эти месяцы я свыкся, сжился с ней, и даже ее мерзкие рагнаровские глаза казались мне весточкой из нашего родного мира. Мы с Рагнаром были друзьями. Как же давно это было? Прошлое терялось во мраке. Сколько миров мы пересекли вместе - все трое? Сотни, тысячи?
Я позабыл, если честно.
Я сосредоточился на Грете.
Она стояла, навалившись грудью на перекладину кровати, и с наслаждением грызла леденец.
- Ты хочешь ходить, - сказала она скорее утвердительно, чем вопросительно. - Для чего?
Ответить я не мог, да ей ответ и не нужен был.
- Ты хочешь убить маму, - заключила Грета. - Я расскажу про тебя Инге. Мы придем и задушим тебя.
Зачем?
Ты ведь погибнешь со мной, Рагнар, мерзкое ты создание.
Я попытался перевернуться на живот, беспорядочно размахивая всеми конечностями. Грета с подозрением наблюдала за мной - а потом сказала:
- Он обкакался, наверное. Мам! Мам! А Петер обкакался! - с этими словами она отступила во тьму.
Вместо нее из тьмы выступила мать и озабоченно принюхалась.
Когда мне было три года, Инге вернулась в наш город и вновь поступила в тот же класс, где училась Грета. Они с отцом - толстым инженером в твидовом пиджаке, господином Мейстером - уезжали в Норвегию, где три года прожили у родственников. Почему они уезжали? Вероятно, это было связано с профессией господина Мейстера. Как бы то ни было, Инге вернулась сюда, и я на выходных увидел ее незамутненным взором - когда она зашла в гости к Грете.
Я в этот момент сидел на кухне и пытался разговорить нашего трехмесячного котенка, Митци. В этом безумном мире кошки не умеют разговаривать. Я понял это не сразу. Грету, по правде говоря, это тоже безумно удивляло.
- В Индонезии исповедуют буддизм, - говорила она матери, а та лишь кивала:
- Наверное, доча.
- Мю Цефея меньше Солнца, - утверждала Грета.
- Как скажешь, - отвечала мать.
- А порох получается из апатита, соли и угля, - в отчаянии произнесла Грета, и только тогда мать отреагировала:
- Там вроде селитра, а не апатиты. Хотя я не уверена...
- Понятно, - ответила Грета.
Я знал не так много, как Рагнар. Он всегда был умнее меня, но и - злее и нетерпимее. Потому мы и стали врагами. Враг мой, Рагнар. Мы с Гретой сидели на залитом солнцем детской площадке, и она отряхивала мои ноги от песка.
- Ты неряха, Петер, - отчитывала меня сестра.
- Да, - отвечал я.
В такие моменты я не мог поверить, что Грета убьет меня, или я убью ее. Мы не общались с ней слишком часто - она избегала общения, да и я тоже - однако мы все-таки были братом и сестрой. Она подарила мне бумажную снежинку на день рождения.
Но мы шли по проторенным заранее тропам. С судьбой бороться бесполезно. Круг насилия разорвать невозможно - даже любовь стала в нем еще одним жерновом. Рано или поздно мы с Гретой придем к одному итогу.
Был солнечный день. Я сидел и тормошил котенка, пытаясь заставить его выучить хотя одно слово.
- Петер. Ну же, скажи - "Петер", - повторял я.
Котенок лишь мяукал.
Я сдавил его маленькое тельце. Митци зашипел и вывернулся, да еще и цапнул меня за палец. Вскрикнув, я побежал в зал за зеленкой. Мама всегда учила меня, что с зеленкой можно не бояться заражения.
В зале сидела Грета со своей подружкой. Они увлеченно болтали о чем-то, держась за руки. Инге была маленькой, рыжеволосой и с удивительными глазами - янтарно-карими, будто бы золотыми.
Я замер на пороге.
Я узнал эти глаза. Я все ждал, когда же она появится. А она появилась давным-давно, только исчезла на три долгих года - и теперь вернулась вновь. Слова застряли у меня в горле.
Жалкий трехлетний мальчишка, кто я перед ней...
Хотя и ей не больше девяти, и она тощая девчонка маленького роста. Да. Надо помнить об этом.
Я шагнул в зал.
Инге с Гретой не обратили на меня никакого внимания. А я попытался сказать, попытался хоть как-то привлечь к себе внимание, хоть чем-то заинтересовать ее.
И я сказал:
- А меня котенок укусил.
- Это твой брат, Грета? - поинтересовалась Инге.
- Угу. Это Петер, - недовольно произнесла Грета. - Куда он тебя укусил? Покажи мне.
- Неа, - я замотал головой.
- Тогда зачем говоришь все это? - вспылила Грета. - Иди к себе, болван.
Она швырнула в меня плюшевого зайца. Я убежал.
- Дурак! - донеслось до меня.
А Инге рассмеялась.
Я нашел способ встретиться с Инге. Я узнал, где она живет - в соседнем квартале. Каждое утро мать с Гретой уходили из дома: мать на работу, Грета - в школу. Меня они запирали в квартире. Дверь был можно было открыть изнутри, однако мне
строго-настрого запрещалось делать это.
В тот день я нарушил запрет.
Одевшись по погоде, я открыл дверь и вышел на лестничную площадку. На мне была теплая одежда. На голове - меховая шапка с ушами, подвязанными на макушке. На руках варежки, ноги - в теплых сапогах. Я ткнул дверь, и она медленно и величественно закрылась, щелкнув напоследок замком. Было немного страшно.
Преодолев лестницу, я проковылял мимо вахтерши и вышел на улицу. В лицо мне ударил холодный знобкий ветер. Щеки тут же запылали. Я сморщился и поглядел наверх. Небо над мной были затянуты хмарью. Я поправил шапку, от которой начала уже мокреть голова, и направился к Инге.
Я знал, что сейчас она в школе. По моим прикидкам, дома она будет через полчаса. Грета доберется до дома раньше - минут на десять или около того. Она придет, а меня уже нет. Тут и поднимется тревога. Грета забьет в набат. Но лишь так смогу встретиться с Инге без назойливого присмотра Рагнара.
Я шел по улице, переваливаясь, как пингвин. В этом безумном мире пингвины живут на Южном полюсе. Подумать только. А нас когда-то учили, что пингвины живут в Арктике. Даже говорили так: медведи - на Юге, пингвины - на Севере, и никому им не быть вместе.
- Привет, малыш. А ты чего здесь? - спросила у меня ласково пожилая женщина, склонясь надо мной. - Где твоя мама?
Я поглядел в ее выцветшие глаза и ответил:
- Мама вон в том квартале. Я к ней иду.
- Давай я тебя отведу, - сказала она.
- Хорошо.
Выбора у меня не было. Лучше она, чем кто-то другой. Увы, но детям запрещается путешествовать в одиночку.
Она взяла меня за руку.
- Какая у тебя интересная шапка, - сказала она.
- Мама в Любеке купила, - ответил я рассеянно.
Вместе мы отыскали нужный мне дом. Я сверился с цифрой на его стене, после чего сказал:
- Спасибо. Вы очень мне помогли. Теперь я пойду.
- Подожди, - сказала пожилая женщина. - Давай я тебя прямо к маме отведу.
- Нет, - ответил я. В мои планы это не входило.
Однако она подхватила меня за руку и повела наверх. Я мог лишь трепыхаться. Хорошо хоть, что здесь не было домофона. Возле нужной мне квартиры я остановился и сказал:
- Вот.
- Посмотрим... - сказала она и нажала кнопку звонка.
Никто не ответил.
Конечно, ведь никого не было дома.
- И что делать? - растерянно произнесла она. - Твои мама и папа когда приедут?
- Не знаю, - насупился я.
Мы стояли так до тех пор, пока в подъезде не раздались мне знакомые голоса. Один принадлежал Инге, другой - тут я зло закатил глаза - сестре моей Грете. Инге была в своей милой баллониевой куртке. Грета тоже была в баллониевой куртке -но она милой мне не показалась. Скорее страшной.
Завидев меня, Грета остановилась и уперлась руками в бока.
- Петер?! А ты что здесь забыл? Тебе место дома!
- Хихи, - сказала Инге.
Видимо, гнев Греты рассмешил ее.
Сестра же решительно зашагала к нам.
- Это твоя сестра? - заботливо спросила пожилая женщина.
- Да, - ответил я.
Грета больно схватила меня за плечо. Не обращая никакого внимания на остальных, сестра принялась хлестать меня по щекам. Она била молча и с каким-то остервенением. Старая женщина воскликнула: "Ох!" - но ничего не сделала.
- Идиот, - тяжело дыша, выдохнула Грета. - Пошли домой, я там все маме расскажу. Она тебе добавит.
В ее глазах я видел застарелую ненависть Рагнара и потому ничему не удивлялся. Однажды это должно было случиться, и почему бы и не сейчас?
Я покорно склонил голову.
Грета сорвала с меня шапку с ушами и ударила ей же.
- Может, он тебя из школы хотел встретить... - попыталась заступиться за меня Инге, но Грета перебила ее:
- Вот еще!
Сестру всю трясло от гнева. Проходя мимо Инге, она толкнула ее плечом.
- Ой! Ты чего? - удивилась Инге.
- Ничего! - грубо ответила Грета. - Пошли, Петер, тебе тут делать нечего.
Уже на улице она затащила меня в какую-то подворотню, чтобы никто не видел, и прошипела мне прямо в лицо:
- Я тебя удушу. Точно удушу.
"Верю", - ответил я про себя, мысленно обращаясь к Рагнару.
Однако в этот момент передо мной стоял не только Рагнар, но и моя сестра Грета.
И я сказал:
- Извини. Я хотел посмотреть на Инге.
- Зачем? - иезуитски спросила Грета.
- Потому что я ее люблю.
Грета отшатнулась от меня, будто ее ударили в лицо. Затем, ничего не сказав, она схватила меня за руку и потащила по слякоти домой. В глазах ее стояли слезы.
Инге перестала появляться в нашем доме. Грета поссорилась с ней. Навсегда, как она сказала. Вскоре Инге вместе со своим отцом снова уехали в Норвегию.
Это было ожидаемо.
Время для Инге еще не пришло. Я знал, что однажды она к нам вернется. И мы с Рагнаром снова убьем друга друга ради нее, и ее тоже убьем. Таков круг насилия. Наказание, придуманное для нас чьим-то искаженным разумом. Из миров соткана цепь - и каждое ее звено отличается от соседнего лишь малым числом искажений; но масса отличий нарастает, как снежный ком - мы с каждым разом все дальше удаляемся от изначального мира по этой цепи, чтобы попасть... куда?
В мир, лишенный насилия?
Мир, в котором мы сможем разорвать этот проклятый круг? Не знаю. Но в одном я уверен: последний мир будет чудовищно от нас далек. Абсолютно чужд.
И почему мы?
Или эта судьба в той или иной степени уготована всем? Я не знаю. Рагнар и я... Инге.
Я вздохнул. И вернулся к выполнению домашнего задания. По правде говоря, я в нем ничего не смыслил. Эти задания для пятого класса чересчур сложные.
Пол скрипнул, и я невольно вздрогнул. Вот и она. С годами она стала очень высокой и такой же громогласной, как и он, Рагнар, в прошлом нашем мире.
- Ну? - требовательно спросила Грета, появляясь в дверях.
- Почти сделал, - сказал я.
- Ну-ка, покажи, - сестра подошла поближе и склонилась над моей тетрадью. - Ничего ты не сделал, болван бессовестный, маленький лгун. Где? Покажи, где ты сделал?
- Вот, - сказал я.
Даже не поглядев в тетрадь, она отвесила мне затрещину.
- Чтоб к семи часам все закончил. Затем пойдешь в магазин и купишь все что нужно. Список на столе. Ужин надо из чего-то готовить.
- А ты?
- А я буду обстирывать тебя, - с ненавистью произнесла она, выделяя каждое слово. - Мама болеет, а тебе все равно, как я погляжу.
- Неправда! - возмутился я.
- Ну-ну, - сказала Грета, скрестив руки под грудью.
- Да!
Грета все лжет.
Рагнар...
С годами мне все труднее было думать о Грете, как о старом моем враге Рагнаре. О прошлых воплощениях Рагнара памяти и вовсе не осталось. Осталось лишь ощущение чего-то древнего и непрерывного.
Закончив с уроками, я схватил список со стола и отправился в супермаркет. Там я затарился по полной и собирался уже в обратный путь, когда меня окликнули:
- Петер!
Возле кассы стояла стройная девушка в меховом пальто. У ней была длинная коса и необычные янтарно-карие глаза. Я уронил пакеты на пол. Банка сардин выкатились оттуда, как колесо - и оказалась у ног девушки. Я же почти ничего не слышал из-за громогласного стука сердца.
Инге легко наклонилась и, подняв банку, протянула мне.
- Привет, - сказала она.
- Привет, - пискнул я.
- Помнишь меня? Мы с твоей сестрой в детстве дружили. А ты был тогда пухлым и краснощеким! - она весело рассмеялась.
Я с трудом кивнул.
Мне столько хотелось ей сказать, однако на всем нашем пути от магазина до дома я выдавил всего несколько слов - одним из которых стало жалкое:
- Спасибо.
- Да не за что. Еще увидимся, - сказала Инге. Она внезапно наклонилась ко мне и, обдавая мое ухо жаром своего дыхания, произнесла:
- Я помню не только это. Я помню всё.
- Правда? - пискнул я.
Однако она ничего не ответила. Лишь загадочно улыбнулась и исчезла, отступив во тьму.
Грета поставила еду перед матерью и сказала:
- Ешь.
- Это каша, - капризно произнесла мать. - Я не хочу ее, я устала. Я бы чего-нибудь другого поела...
- Нет, - непреклонно произнесла Грета.
- Но доча, я...
- Нет, - повторила Грета.
Мать надулась - однако все же приступила к еде. Тяжело было видеть ее в таком состоянии. Она сильно исхудала за все это время. Грета несла тяжесть заботы о семье на своих плечах - признаться, от меня толку было мало.
- Тебе надо выйти замуж, - прощебетала мать. - И муж будет нас содержать...
- Глупостей не говори, - отрезала Грета.
Позже, глубоким вечером, она отвела меня в нашу комнату и велела сесть за стол.
- Доставай тетрадь, - сказала Грета.
- Зачем?
- Ты делай, а не спрашивай. Доставай тетрадь, - сказала она. - Пиши.
- Что писать? - спросил я, держа в руках авторучку.
- Встречу вашу опиши. В подробностях. Чем вы занималась с этой змеюкой Инге. Что делали. О чем говорили, - Грета не сдерживала гнева. - Давай, пиши, Петер. А потом я тетрадь эту матери дам. Чтоб она почитала. Чтоб ей тоже стыдно за тебя стало.
Я положил ручку на стол.
- Не буду я ничего писать. Ты чокнутая.
- Это я-то чокнутая? - взвилась Грета, с грохотом опуская ладонь на стол. - А сам ты кто?
- Я Петер, - ответил я. - А ты - сука с рыбьей кровью.
Пощечина свалила меня со стула.
Секунду или две стояла тишина. Я пытался встать с пола, а Грета стояла надо мной, задыхаясь.
- Ты мне не брат, - наконец сказала она, и голос ее дрожал от ненависти. - Встань. Встань!
Я встал перед ней, готовый в любой момент кинуться на нее и свалить на пол. Гнев и мальчишеская злоба раздирали меня.
Грета сказала:
- Петер.
Я не отвечал, и она повторила громче:
- Петер!
- Да, - угрюмо ответил я.
- Злишься? - Грета глядела на меня в упор.
Я вновь промолчал.
По правде говоря, мой первый запал уже прошел, и теперь мне больше было стыдно за свой гнев. Но я ничего не сказал.
Не получив ответа, моя сестра как-то странно, мучительно вздохнула.
- Ладно, - сказала она. - Ладно! Я погорячилась.
- Да.
- Не "да"! - мгновенно вспылила она. - Ты тоже был неправ.
- Угу, - буркнул я.
Грета наклонилась передо мной и выставила вперед щеку. Она всегда так делала в случае ссор.
- Тогда мир? Поцелуй сестру.
- Это глупо, - пробурчал я. - Не буду.
- Целуй, я сказала.
Изнывая от стыда, я чмокнул Грету в ее горячую щеку. Сестра испустила тяжелый вздох и выпрямилась.
- Зачем тебе эта Инге? - спросила она без обиняков.
Я пожал плечами.
Ответ казался мне очевидным.
- Я люблю ее.
- Зачем? - спросила Грета.
- Что зачем? - я был поставлен в тупик.
- Зачем ты ее любишь?
Я не знал, что ответить.
- Потому что, - наконец сказал я.
Грета некоторое время рассматривала меня, а затем вдруг наклонилась и молча потянулась к моим губам.
Я немедленно отстранился.
- Ты чего? - спросил я в ужасе.
- Ты мог бы выбрать меня, - словно в забытьи произнесла Грета. - Зачем она?
- Ты соображаешь, о чем говоришь?
Я толкнул ее в грудь, и Грета без сил села на кровать. Я не видел ее глаз - все тонуло в сплошной тьме. Однако я слышал ее тусклый голос.
- Мне все равно, Петер. Я помню всё.
Она схватила меня за руку. Я сопротивлялся, как мог, однако Грета была сильнее. Вскоре мы лежали в одной постели, и там было тесно и жарко, и исчезли все преграды. Грета восседала на мне, и в мои уши лился ее голос.
- Я ничего не забыла, Петер, - ее пальцы бегали по моему телу, заставляя меня испытывать жгучий, мучительный стыд. - Я помню всё, до единой подробности.
- Рагнар, - произнес я в отчаянии.
- Рагнар? - удивилась она.
Она легла рядом, и ее мокрые волосы упали мне на лицо.
- Ты ведь убьешь меня, - тоскливо произнес я. - Рагнар всегда меня убивал.
- Нет, - ответила Грета. - Никогда. Сначала я убью эту змею Инге.
Я высвободился из ее хватки и повалил сестру. Мои пальцы в темноте нашли ее тонкую шею и сомкнулись. Грета лежала подо мной, и ее расширившиеся глаза были полны удивления.
- Почему? - тоскливо спросил я.
- Ты - мой возлюбленный, - ответила Грета с трудом, - а Инге всегда нам мешала. И я убью ее.
- Нет, - прошептал я.
Наваждение исчезло. Я сообразил, что - без учета всех этих обратившихся в прах миров - что я лежу голым на собственной голой сестре, и мои пальцы сжимают ее горло.
- Ох, - сказал я.
Я выпустил Грету и сел на кровати.
Она продолжила лежать.
- Петер... Куда ты? Петер, остановись. Петер, я приказываю тебе!
Но я уже оделся. Шумно дыша, я вывалился из квартиры и сбежал вниз по лестнице, оставив и Грету, и мать, и всю свою прошлую жизнь позади.
Подумав, я выбрал Норвегию. Мальчишке трудно попасть туда, но если прибиться к бродячим цыганам... Или к бомжам. Или еще к кому-нибудь. Неважно.
Я должен покинуть этот город.
Без меня Инге и Грета не убьют друг друга. Если повезет - мы не встретимся до глубокой старости, и круг насилия не сомкнется до того момента. Конечно, избежать его никогда полностью не удасться - но можно ведь его отложить.
Если постараюсь, они не найдут меня.
До поры до времени.
Я шел, снедаемый тоской, потому что не верил до конца, что смогу хотя бы страну покинуть. Хотя бы город.
"Анне. Ты будешь у нас королевой, - вспомнил я слова Греты, сказанные ею в глубоком детстве. - А ты, Эрик, будешь ее верным рыцарем. А вот ты, злюка Освальд... А у тебя в этой истории печальная судьба. Ты будешь злыднем".
В этом мире коты не разговаривают.
Как странно.
Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме графомания (+96 постов - графомания)
Наши любимые теги
Топ комментов
А бывает, комменты лучше постов. Смотрим топ тредов и вникаем!
Отличный комментарий!