Два месяца назад я сидел на крыше с твёрдым намерением свести счёты с жизнью. Девушка, с которой мы были вместе три года, ушла от меня. Последние полгода она мне изменяла. Хуже того, я мог от неё заразиться чем-нибудь нехорошим. Я сидел без работы, а того, что я откладывал, едва хватило бы на следующую неделю. Чтобы стало совсем хорошо, почти все друзья разъехались, а моя родня до сих пор злилась, что я решил работать, а не получать высшее образование.
Так что особенных причин дёргаться дальше я не видел. Сидел на краю крыши, болтал ногами на высоте четырнадцати этажей, а в ногах был этот задорный самоубийственный зуд, который можно ощутить, стоя на краю обрыва. Было холодно, по улице внизу время от времени катались машины… На секунду я занервничал, не грохнусь ли на чью-то машину, превратив при этом трагическое самоубийство в поступок мудака. Я посмеялся над тем, как глупо было об этом думать, и тут услышал за спиной мужской голос.
— Ты что тут делаешь?
Я обернулся, едва удержав равновесие. За мной стоял здоровяк в голубом костюме и курил сигарету. Брюнет, лицо очень бледное… Когда поднимался, я его не видел, и не помню, чтобы дверь открывалась или закрывалась… но, опять же, я тогда не об этом думал. Он вытянул в мою сторону руку и спросил:
— Прыгать собираешься?
— Ну… я это… да, наверное. А вы… вы милиционер? — спрашивать было глупо, но у него был такой властный вид, который у меня вечно ассоциируется со стражами правопорядка. Только загреметь за решетку и не хватало.
Он усмехнулся и сделал глубокую затяжку:
— Не-а, просто видом любуюсь. Тебе что, жить незачем? Нет человека, ради кого можно постараться?
Я вздохнул и вкратце обрисовал ему ситуацию. От того, что я поделился своей бедой, стало полегче, но самооценка упала ещё ниже.
Он посмеялся в ответ. Скорее даже кашлянул, но для ситуации это совсем не подходило. Он подкурил новую сигарету от окурка и кивнул мне.
— Парень, дела и вправду плохи… но давай так договоримся. Ты прыгаешь, избавляешься от всех этих бед. А я сейчас докурю и пойду вниз, подожду, пока ты не шмякнешься. Буду на месте первым, вытащу твой бумажник и в паспорте гляну, кто ты у нас есть. Потом найду всех, кто тебя любит или раньше любил, сначала их помучаю, а потом убью.
Я просто смотрел на него, думая, не привиделось ли мне всё это.
— Выкраду кого-нибудь из дома и буду пытать его или её в лесу, потом суну нож в брюхо, а тело достанется волкам. Ещё кого-нибудь застрелю в автомобиле, пусть катится в кювет и соображает, что это у него лёгкие вдруг перестали работать. Зарублю твоих близких, одноклассников и всех друзей, бывших и нынешних.
Он даже голос не повысил, говорил спокойным голосом, словно сообщал, который сейчас час.
— Д-да ты вообще чего? Так же… так нельзя, псих чёртов! — Меня трясло, и холод был совершенно ни при чём. Я смотрел на него, и у меня даже мысли не было, что он мог соврать.
— Тебе-то что за дело? Ты сдохнешь. На остальной мир тебе официально наплевать, так что не ной о том, что будет после. — Он так и смотрел на меня, без каких-либо эмоций.
Я слетел с катушек. Запрыгнул на крышу и со всех ног помчался к себе в квартиру. Вызвал милицию, сказал, что какой-то мужчина на крыше угрожал мне убийством. Когда они приехали, его уже не было. В доме его никто не знал, я его раньше не видел, и после того случая тоже не видел. В итоге умудрился ничего не подцепить и устроиться на работу (пусть и паршивую). Квартиру пришлось снять сильно поскромнее. Насчёт девушки пока не успокоился, но всё пройдёт со временем.
Временами я мысленно возвращаюсь к той ночи. Это было так странно — даже не знаю, удастся ли когда-нибудь забыть. Не знаю, врал ли он, но что-то говорит мне, что не врал. В письменном виде это выглядит так глупо, но вы бы его видели… вы бы его слышали… и у вас бы не возникло вопросов. Каким же психом надо быть, чтобы спасти человека от самоубийства таким образом? Каждый раз, когда я читаю в новостях про нераскрытое убийство, то вспоминаю тот случай.
Близкие друзья, которые были более или менее осведомлены о моём состоянии тогда, меня иногда спрашивают, что произошло той ночью. В ответ я говорю им, что дьявол спас мне жизнь.
Результаты поиска по запросу
Дополнительные фильтры
Теги:
новый тег
Автор поста
Рейтинг поста:
-∞050100150200300400+
Найдено: 72
Сортировка:
Участкового звали Славик. Он учился с моим младшим братом, в школе они были лучшими друзьями. Двор у нас небольшой, две старые пятиэтажки да небольшая площадка между ними. Я возвращался с работы раньше обычного, еще только начинало темнеть и встретил его по дороге.
- здарова, Славик, как дела ?
он как-то очень сосредоточенно смотрел на окна дома где-то на уровне 3-4 этажей, услышав меня, нехотя оторвался от своих мыслей
- привет, да ничего вроде. Слушай, помнишь Макарову с 4го этажа ? вечно ругалась на нас когда мы еще малыми были.
- да, забавная старуха, а что с ней ?
- пару месяцев назад она регулярно стала названивать и жаловаться что у нее на кухне из стены вылезает по вечерам что-то жуткое и она боится находиться дома. Я заходил к ней дважды, смотрел, все было чисто. Даже на обследование ее направляли, прошла, назначили успокоительные. Звонить перестала.
- ну, а дальше ?
- а дальше ... три дня назад ее соседи позвонили, мол, слышли странные звуки из ее квартиры. Приехали, вскрыли и нашли ее труп со странными следами на теле.
- охренеть ! и что ты думаешь по этому поводу ?
- все нормальные версии я уже проверил, ничего не подходит, квартира была заперта ... в общем, никаких зацепок.
И знаешь что ... я уже третий вечер прихожу смотреть на ее окна. Вон то на 4м этаже - окно ее кухни, встань на мое место - видишь ? Скажи, ты видишь ЭТО блять ... или я это себе придумал ?!
Я встал на место Славика и бросил взгляд на окно. В самом углу кухни, над потолком клубилось что-то, не то дым не то тени, но в момент когда я уже собирался развернуться, предложив свое рациональное объяснение, у меня в голове отчетливо вспыхнули слова: "НЕ СПЕШИ, ТЫ СЛЕДУЮЩИЙ"
- здарова, Славик, как дела ?
он как-то очень сосредоточенно смотрел на окна дома где-то на уровне 3-4 этажей, услышав меня, нехотя оторвался от своих мыслей
- привет, да ничего вроде. Слушай, помнишь Макарову с 4го этажа ? вечно ругалась на нас когда мы еще малыми были.
- да, забавная старуха, а что с ней ?
- пару месяцев назад она регулярно стала названивать и жаловаться что у нее на кухне из стены вылезает по вечерам что-то жуткое и она боится находиться дома. Я заходил к ней дважды, смотрел, все было чисто. Даже на обследование ее направляли, прошла, назначили успокоительные. Звонить перестала.
- ну, а дальше ?
- а дальше ... три дня назад ее соседи позвонили, мол, слышли странные звуки из ее квартиры. Приехали, вскрыли и нашли ее труп со странными следами на теле.
- охренеть ! и что ты думаешь по этому поводу ?
- все нормальные версии я уже проверил, ничего не подходит, квартира была заперта ... в общем, никаких зацепок.
И знаешь что ... я уже третий вечер прихожу смотреть на ее окна. Вон то на 4м этаже - окно ее кухни, встань на мое место - видишь ? Скажи, ты видишь ЭТО блять ... или я это себе придумал ?!
Я встал на место Славика и бросил взгляд на окно. В самом углу кухни, над потолком клубилось что-то, не то дым не то тени, но в момент когда я уже собирался развернуться, предложив свое рациональное объяснение, у меня в голове отчетливо вспыхнули слова: "НЕ СПЕШИ, ТЫ СЛЕДУЮЩИЙ"
История написана на основе дневника, найденного мною в квартире, куда я переехал. Верить в это или нет, я не знаю.
Немного предыстории. Судя по дневнику, это случилось в 1998 году, когда технологии были не чета нынешним. Автор был обычным подростком, учился в 9-м классе, по будням учился в школе, а по выходным устраивал «вечеринки» с друзьями на всю катушку — благо, график работы родителей позволял делать это. Друзья собирались у него в квартире и по видеомагнитофону смотрели различные фильмы. Настал момент, когда они пересмотрели все кассеты, имевшиеся в наличии, и нужно было покупать новую. Договорились скинуться на видеокассету, кто сколько может. Собственно, с этого история и начинается...
* * *
11 МАЯ
Я решил прогулять школу и пойти поглядеть на новинки кино. К моему великому разочарованию, магазин, в котором они продавались, оказался закрыт. Я с тоской на сердце побрел вдоль мостовой, надеясь успеть к третьему уроку. Пройдя пару сотен метров, я остановился, как вкопанный, ибо увидел перед собой кое-что, привлекшее моё внимание: я заметил киоск, который никогда прежде в этом районе не видел. Я подошел к нему поближе. Это был передвижной киоск-трейлер и — о чудо! — в нем продавались видеокассеты. «Да, все-таки есть на земле справедливость» — пронеслось у меня в голове. Я начал рассматривать имеющийся в наличии товар, но, к моему разочарованию, выбор был скуднее некуда. Всего лишь семь кассет, стоявших в ряд и не имеющих ничего примечательного, кроме не маркированной обложки. Я долго думал, стоит ли рисковать и покупать какую-нибудь из этих кассет, но в конце-концов сделал выбор.
Я постучал в окошко киоска в ожидании ответа, но ответа не последовало. Тогда я постучал еще раз. С той стороны раздался грубый мужской голос:
— Тебе чего?
— Я бы хотел купить у вас кассету, — ответил я.
— Какую кассету? — в его тоне я расслышал нотку сарказма.
«Издевается, что ли?» — подумал я. Лица его я не видел, но почему-то в тот момент мне представился образ толстого, прыщавого и неуклюжего болвана. Я хотел было уйти, но желание поразить друзей взяло верх над разумом.
— Вот, у вас на полке семь кассет в ряд стоят...
— 25 рублей за кассету, — уже серьёзно произнёс голос. Я молча деньги в окошко, и все семь кассет оказались у меня в руках. Я, довольный собой, направился домой.
По пути домой я размышлял о том, что же может быть на этих кассетах. Какой-нибудь дешевый трэш? Фильм, провалившийся в прокате? А может быть, домашнее порно?.. Хм... Заскочив в квартиру, я снял кроссовки и пулей влетел в комнату, где стоял видеомагнитофон. Вывалив кассеты на пол, я стал просматривать наклейки на кассетах. Оказалось, что все кассеты были пронумерованы и назывались: «День 1», «День 2» и т. д. Все, кроме последней кассеты. На ней не было наклейки. Я взял кассету с названием «День 1» и вставил в магнитофон.
На экране появилась простая школьная тетрадь в 12 листов. На обложке тетради четким почерком было написано имя ученика — Алексей (фамилию опущу), класс — 8-й «б», школа такая-то. Далее тетрадь с экрана пропала, и появилась запись съемки любительской камерой. Сперва была показана панорама города, где велась съемка. Город я не узнал. На пленке была зима, на улице стоял вечер. Камера совершала характерные движения вверх и вниз, как обычно бывает, когда человек снимает при ходьбе. Вдруг оператор свернул куда-то в кусты и остановился. Создавалось впечатление, что теперь съемка ведется в парке. Камера сконцентрировала внимание на детской площадке, на которой играло несколько детей школьного возраста. Дети потихоньку расходились, а камера не сводила с них объектива до тех пор пока с площадки не ушел последний ребенок. Я уже хотел было выключить это, но тут камера пришла в движение. Она начала следовать за последним ребенком по пятам. И с каждым шагом камера приближалась все ближе и ближе. Вот она уже у него за спиной, видно мужскую руку, тянущуюся к детской спине... Внезапно запись прервалась, и следующий кадр поверг меня в ужас. В нём был тот же ребенок (его я узнал по куртке), лежащий на снегу с перерезанным горлом. Но на этом запись не закончилась. Следующий кадр показывал все того же ребенка, но теперь он уже сидел за столом и делал уроки. Он улыбался в камеру, махал рукой, затем встал и радостно подошёл к камере. Его глаза сияли от счастья. Запись прервалась в очередной раз, далее камера снова показала ребёнка, сидящего за другим столом совсем в другом месте, но теперь он не делал уроки. Он был мёртв. Из горла сочилась кровь, а его окоченевшее лицо было уставлено в сторону камеры. За кадром был слышен грубый мужской голос: «Вот что бывает с теми, кто подолгу гуляет в парке и не слушает своих родителей. Передай привет своему папе, который по пьяни отдал мне запись с тобой в главной роли». На этом первая кассета заканчивалась.
Это было ужасно. Меня вырвало… Я хотел верить в то, что это монтаж, постановка, да что угодно, но только не правда. Первая мысль, которая пришла мне в голову — обратиться в милицию. Они должны найти эту сволочь, они должны! И тут я вспомнил до боли знакомый голос на пленке. Я вставил кассету снова, перемотал до конца, прослушал еще раз. Точно. Это голос из киоска-трейлера. Меня охватил панический страх. Я не знал, что мне делать. Я боялся за свою жизнь. Ведь если на пленке правда, то я подписал себе смертный приговор. «25 рублей за кассету», — да, именно столько теперь стоит моя жизнь. Думай, думай! Показать это кому-либо? А стоит ли? А вдруг тот человек, которому я покажу, проболтается? Тогда мне конец. Возможно, сволочь уже наблюдает за мной. Он ведь видел мое лицо... Черт, черт, ЧЕРТ!
12 МАЯ
Я решил не предпринимать ничего. Кассеты я спрятал дома в надежном месте, там, где я обычно прятал сигареты.
Остаток дня прошел хуже некуда. Я боялся каждого шороха, наблюдал за тем, что творится за окном, сигареты улетали одна за другой, а когда постучали в дверь, то я чуть было не сошел с ума. Но к счастью, за дверью был не маньяк с тесаком, а мой друг Андрюха. Он зашел узнать, как у меня дела и почему я не пришел сегодня в школу. Как это ни прискорбно, мне пришлось соврать. Я сказал ему, что приболел и пару дней побуду дома. Мы немного побеседовали с ним, мне полегчало. Но тут Андрюха ушел, и мне снова стало не по себе. Понедельник — родители приедут только через неделю, и от этого мне становилось еще хуже. Стемнело.
Я лежал в кровати и безуспешно пытался уснуть, когда раздался стук в дверь. «Нет, не может быть! — подумал я. — Он не может знать, где я живу! Так. Без паники. Я дома, а значит, в безопасности. По крайней мере, на данный момент. Нужно просто не обращать внимания...».
Снова стук. И еще, и еще… Мои нервы не смогли выдержать этого натиска, я вскочил с кровати и направился к двери. «Кто там?» — спросил я. «Привет, это я, мы ведь хотели погулять вечером» — ответил женский голос. Я почувствовал небывалое облегчение. С этими бестолковыми раздумьями про маньяка я совсем забыл про то, что обещал Насте погулять с ней в понедельник. Я мельком взглянул на часы — половина одиннадцатого. Я открыл дверь, сказал ей, что приболел и предложил посидть у меня дома.
Настя вошла в квартиру. Мы прошли в кухню, я поставил чайник. Мы стали беседовать. К слову, Настя — очень хорошая подруга, но ужасная сплетница и все попытки к ней подкатить обрубает на корню, ссылаясь на более высокие чувства, чем физическое влечение — любовь и все такое фигаро... В общем, попили мы с ней чайку и я, чтобы Настя осталась у меня подольше (я совсем не хотел оставаться один), предложил посмотреть какой-нибудь фильм. Она согласилась и напомнила, что я обещал купить новую кассету. Я что-то промямлил в ответ. Мы долго думали, какой бы фильм посмотреть. Настя настаивала на «Зловещих мертвецах», а я хотел посмотреть «Счастливчик Гилмор». В итоге решили посмотреть фильм «Маска» с Джимом Керри. По ходу фильма я пытался приобнять Настю, за что получил пару раз по рукам. Ну почему она такая упрямая? Спустя полтора часа фильм кончился. Я предложил посмотреть ещё что-нибудь, но Настя, ссылаясь на поздний час, стала собираться. Действительно, было два часа ночи. В такое время я не мог отпустить её одну — стал собираться вместе с ней. Сперва она была против, но потом согласилась. Выходя из дома, я забыл пачку сигарет, но возвращаться не стал.
Настя жила в другом конце города, но так как город у нас небольшой, то через 30 минут мы уже прощались. Я чмокнул её в щечку, она улыбнулась и пошла домой. Я быстрым шагом направился домой — дико хотелось закурить. В нескольких кварталах от своего дома я увидел, что под фонарем стоит человек. Я собрался пройти мимо, но тут он спросил: «Закурить не найдётся?». Голос не был похож на голос с плёнки, и мне полегчало. «Сам вот ищу», — ответил я и направился дальше, а человек так и продолжил стоять под фонарём. Заскочив домой, я принял душ и лёг спать. Мне снился мальчик с плёнки, он плакал и умолял не убивать его.
Я проснулся утром. Состояние было похмельно-депрессивное, время — шесть часов утра. Я проспал всего два с половиной часа. Неудивительно, что мне было так хреново. Ну раз так, решил я, значит, схожу сегодня в школу. Мысли о пленке отпали сами собой — мой рассудок отказывался вспомнить то, что я видел на экране. Я позавтракал и пошёл на первый урок.
День в школе прошел паршиво — я получил двойку по химии. Да уж, родителей это не обрадует. Я медленно брёл домой, рассматривая витрины магазинов. Мне приглянулась доска для скейтборда — давно о такой мечтал. Добравшись до дома, я вошел в подъезд и проверил наш почтовый ящик. Письмо. От кого? На конверте не было написано абсолютно ничего. Я поднялся на свой этаж, вошел в квартиру, швырнул ранец в угол и зашел в свою комнату. Открыл конверт и стал читать:«Здравствуй, Владислав! Как тебе мой фильм? Ты уже посмотрел первую кассету? Если да, то не тяни резину, вставляй вторую и наслаждайся зрелищем. Но предупреждаю — никому ни слова».
Ком подступил к горлу. Я перечитал письмо еще раз, не веря своим глазам. Как? Когда? Я вспомнил вчерашний день и человека возле фонаря. Мысли штурмовали мою голову, висок пульсировал, руки тряслись от страха.
Решил посмотреть вторую кассету. Я достал из своего тайника пакет с кассетами, нашел нужную и вставил в магнитофон. На экране показалась привычная школьная тетрадь, все тот же почерк, что и на первой тетради. Имя ученика — Анна, класс — 11-й «г», школа уже другая... В объективе камеры снова появились окрестности города — не могу сказать точно, тот же это город, что на первой кассете или нет, но постройки казались другими. На улице стояла весна, было раннее утро, дети cпешили в школу. Камера направилась в сторону местной школьной курилки (обычно это место, не столь отдаленное от школы, но скрытое от учительских глаз — чаще всего располагается за гаражами или за углом школы) и замерла в кустах за гаражом. Спустя пару минут в кадр попала симпатичная стройная девушка лет семнадцати на вид, блондинка. Она достала сигарету и закурила. Как только девушка повернулась спиной, камера пришла в движение. Девушка заметила шум за спиной и обернулась, пыталась позвать на помощь, но уже было слишком поздно... Запись прервалась.
Следующий кадр. Девушка сидит, привязанная к стулу, за столом рядом с мертвым мальчиком. Тело мальчика разложилось и стало похоже на иссохшую мумию. Девушка дышит. Глаза замотаны, рот заклеен скотчем. В кадре появляется мужчина. На лицо надета маска. Он достаточно атлетичного телосложения, одет в военную форму. Он срывает со рта девушки скотч и задаёт вопрос: «Ты девственница?». Девушка молчит. Тогда мужчина развязывает ей глаза, и девушка истерично кричит. Мужчина срывает с нее всю одежду, повторяя вопрос: «Ты девственница?». Девушка молчит, она напугана до ужаса. Мужчина без лишних слов берёт дрель, вставляет в удлинитель неподалеку от стола и подходит к девушке. Истошный крик: «Прошу, вас не надо!» — и через секунду дрель уже наматывает её промежность на сверло. Девушка сперва закричала, а потом забилась в конвульсиях. Он продолжал сверлить до тех пор, пока она не перестала двигаться. Затем он сказал: «Девушки, бросайте курить, подумайте о своих детях». На этом запись закончилась.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем ко мне вернулась возможность двигаться. Я закурил. Меня уже не удивляла его жестокость. Я смирился со всем тем, что происходит на экране...
* * *
Далее в дневнике следует пропуск в несколько дней.
* * *
16 МАЯ
Прости, дневник, но это невыносимо. Как же я устал смотреть на эти зверства. Чего он добивается? Каждый день мне приходилось просматривать по одной кассете в день. Таковы были его условия. Теперь я понимаю смысл названий «День 1», «День 2», будь они неладны. Сегодня пришло время кассеты под названием «День 6». Я размышляю над тем, чем он удивит на этот раз. Итак, что же там может быть? Хм, перерезанное горло было, дрель и промежность были, молоток и зубы тоже, топор и руки — это было зрелище «Не воруйте ребята», пила и ноги — скучновато, парень быстро откинулся. Может, сегодня будут кувалда и яйца? А-ха-ха… Я схожу с ума.
Сегодня должны прийти друзья, чтобы посмотреть фильм, но я скажу, что видеомагнитофон сгорел. И мы просто пойдём погуляем, а вечером я посмотрю шестую кассету.
* * *
В семь часов вечера пришли друзья — Андрюха, Настя и еще пара человек. В общем, я сказал, что видеомагнитофон сгорел. Сперва на меня накинулись с упрёками, но потом вроде все утихло, и мы пошли гулять. Мы побродили по городу, зашли в кафешку, попили пива и уже собирались уходить, как вдруг Андрюха подозвал меня к себе: «Влад, подойди на пару слов, нужно поговорить». Я подошёл. «Влад, что с тобой? Ты как будто сам не свой. Что-то случилось?» — спросил Андрюха. «Да нет, все нормально, просто не выспался, да с Настей никак не получается замутить», — ответил я. «Не верю. Давай, выкладывай всё, как есть», — настойчиво сказал Андрей. Я не знал, что ответить — сказать правду сейчас и выставить себя дураком? В итоге я сказал: «Приходи завтра вечером часов в шесть ко мне, я тебе всё расскажу и покажу». «Хорошо», — ответил Андрюха. Мы покинули кафе и направились по домам. Я, как всегда, проводил Настю и направился домой. Брёл, как в тумане. Я не понимал, иду ли я домой либо нарезаю круги, пока резкая боль в области ступни не вернула меня к реальности. Я поднял ступню и обнаружил, что я распорол на куске стекла на своих кроссовках подошву, а вместе с ней и часть пятки. Я вприпрыжку добрался до дома. На автомате достал письмо из ящика, зашел домой, обработал рану, прочитал письмо, в котором что-то говорилось о финишной прямой. Выкинул письмо и вставил шестую кассету. Глянул на часы — половина двенадцатого.
Кассета шестая. Очередная тетрадь. Анатолий, 9-й «а» класс, школа номер то-то... Я его знал! Это парень, который бесследно исчез полгода тому назад. Бог мой… Этого не может быть. Мы вместе играли за один хоккейный клуб. Не может быть... На плёнке я увидел очертания знакомого города. Мне знакомы эти улицы, я бывал на них. На улице стоит осень, разгар дня. Камера снимает наш спорткомплекс прямо из кустов напротив входа. Из него выходят ученики хоккейной секции. Последними выходим мы с Толиком. О Боже! Мы прощаемся у входа и расходимся в разные стороны. Мельком я замечаю свой взгляд на объективе камеры. Я, кажется, заметил его! Но я поворачиваюсь и ухожу, а камера начинает следить за Толей...
В этот раз мне действительно было страшно, ведь в объективе камеры находился мой друг! Он настиг Толю в заброшенном переулке, куда Толя отошел справить нужду. Я не хочу говорить о том, что это мразь сделала с Толей. Для того, чтобы уснуть, мне пришлось выпить двести граммов водки. Я не верю, что это происходит со мной…
17 МАЯ
Я посмотрел все кассеты. Седьмую и последнюю смотрел сегодня с утра. Она пустая. Сегодня вечером должен прийти Андрей, я ему всё покажу, и мы вместе что-нибудь придумаем. А пока я пойду прогуляюсь.
* * *
Я побродил по городу, зашел к Насте, пообщались. Вдоволь нагулявшись, я вернулся домой и по привычке я проверил почтовый ящик. От ужаса у меня подкосились ноги. Вместо привычного письма в ящике лежала кассета. Как она туда попала, я понятия не имею. На кассете была надпись «День 7».
Я вставил кассету и обомлел от ужаса. Тетради не было. Вместо неё во весь экран была моя фотография из паспорта. Я сглотнул подступивший к горлу ком. Улицы нашего города. Следующий кадр — я, идущий в обнимку с Настей, далее я, сидящий в баре, и, наконец, я, выходящий из подъезда своего дома на сегодняшнюю прогулку. От страха я собрал все кассеты в кучу и сжег прямо на кухне. Остатки я покрошил и смыл в унитаз. Дневник, пожалуй, спрячу там, где хранил кассеты и сигареты.
Cтучат в дверь. Наверное, это Андрей. Теперь мы что-нибудь придумаем.
* * *
Это последняя запись из дневника. Я нашел его в одной из комнат, когда менял старые полы. О том, кто жил в этой квартире раньше, мне ничего не известно. Мол, жила семья, а потом все разом куда-то съехали...
Немного предыстории. Судя по дневнику, это случилось в 1998 году, когда технологии были не чета нынешним. Автор был обычным подростком, учился в 9-м классе, по будням учился в школе, а по выходным устраивал «вечеринки» с друзьями на всю катушку — благо, график работы родителей позволял делать это. Друзья собирались у него в квартире и по видеомагнитофону смотрели различные фильмы. Настал момент, когда они пересмотрели все кассеты, имевшиеся в наличии, и нужно было покупать новую. Договорились скинуться на видеокассету, кто сколько может. Собственно, с этого история и начинается...
* * *
11 МАЯ
Я решил прогулять школу и пойти поглядеть на новинки кино. К моему великому разочарованию, магазин, в котором они продавались, оказался закрыт. Я с тоской на сердце побрел вдоль мостовой, надеясь успеть к третьему уроку. Пройдя пару сотен метров, я остановился, как вкопанный, ибо увидел перед собой кое-что, привлекшее моё внимание: я заметил киоск, который никогда прежде в этом районе не видел. Я подошел к нему поближе. Это был передвижной киоск-трейлер и — о чудо! — в нем продавались видеокассеты. «Да, все-таки есть на земле справедливость» — пронеслось у меня в голове. Я начал рассматривать имеющийся в наличии товар, но, к моему разочарованию, выбор был скуднее некуда. Всего лишь семь кассет, стоявших в ряд и не имеющих ничего примечательного, кроме не маркированной обложки. Я долго думал, стоит ли рисковать и покупать какую-нибудь из этих кассет, но в конце-концов сделал выбор.
Я постучал в окошко киоска в ожидании ответа, но ответа не последовало. Тогда я постучал еще раз. С той стороны раздался грубый мужской голос:
— Тебе чего?
— Я бы хотел купить у вас кассету, — ответил я.
— Какую кассету? — в его тоне я расслышал нотку сарказма.
«Издевается, что ли?» — подумал я. Лица его я не видел, но почему-то в тот момент мне представился образ толстого, прыщавого и неуклюжего болвана. Я хотел было уйти, но желание поразить друзей взяло верх над разумом.
— Вот, у вас на полке семь кассет в ряд стоят...
— 25 рублей за кассету, — уже серьёзно произнёс голос. Я молча деньги в окошко, и все семь кассет оказались у меня в руках. Я, довольный собой, направился домой.
По пути домой я размышлял о том, что же может быть на этих кассетах. Какой-нибудь дешевый трэш? Фильм, провалившийся в прокате? А может быть, домашнее порно?.. Хм... Заскочив в квартиру, я снял кроссовки и пулей влетел в комнату, где стоял видеомагнитофон. Вывалив кассеты на пол, я стал просматривать наклейки на кассетах. Оказалось, что все кассеты были пронумерованы и назывались: «День 1», «День 2» и т. д. Все, кроме последней кассеты. На ней не было наклейки. Я взял кассету с названием «День 1» и вставил в магнитофон.
На экране появилась простая школьная тетрадь в 12 листов. На обложке тетради четким почерком было написано имя ученика — Алексей (фамилию опущу), класс — 8-й «б», школа такая-то. Далее тетрадь с экрана пропала, и появилась запись съемки любительской камерой. Сперва была показана панорама города, где велась съемка. Город я не узнал. На пленке была зима, на улице стоял вечер. Камера совершала характерные движения вверх и вниз, как обычно бывает, когда человек снимает при ходьбе. Вдруг оператор свернул куда-то в кусты и остановился. Создавалось впечатление, что теперь съемка ведется в парке. Камера сконцентрировала внимание на детской площадке, на которой играло несколько детей школьного возраста. Дети потихоньку расходились, а камера не сводила с них объектива до тех пор пока с площадки не ушел последний ребенок. Я уже хотел было выключить это, но тут камера пришла в движение. Она начала следовать за последним ребенком по пятам. И с каждым шагом камера приближалась все ближе и ближе. Вот она уже у него за спиной, видно мужскую руку, тянущуюся к детской спине... Внезапно запись прервалась, и следующий кадр поверг меня в ужас. В нём был тот же ребенок (его я узнал по куртке), лежащий на снегу с перерезанным горлом. Но на этом запись не закончилась. Следующий кадр показывал все того же ребенка, но теперь он уже сидел за столом и делал уроки. Он улыбался в камеру, махал рукой, затем встал и радостно подошёл к камере. Его глаза сияли от счастья. Запись прервалась в очередной раз, далее камера снова показала ребёнка, сидящего за другим столом совсем в другом месте, но теперь он не делал уроки. Он был мёртв. Из горла сочилась кровь, а его окоченевшее лицо было уставлено в сторону камеры. За кадром был слышен грубый мужской голос: «Вот что бывает с теми, кто подолгу гуляет в парке и не слушает своих родителей. Передай привет своему папе, который по пьяни отдал мне запись с тобой в главной роли». На этом первая кассета заканчивалась.
Это было ужасно. Меня вырвало… Я хотел верить в то, что это монтаж, постановка, да что угодно, но только не правда. Первая мысль, которая пришла мне в голову — обратиться в милицию. Они должны найти эту сволочь, они должны! И тут я вспомнил до боли знакомый голос на пленке. Я вставил кассету снова, перемотал до конца, прослушал еще раз. Точно. Это голос из киоска-трейлера. Меня охватил панический страх. Я не знал, что мне делать. Я боялся за свою жизнь. Ведь если на пленке правда, то я подписал себе смертный приговор. «25 рублей за кассету», — да, именно столько теперь стоит моя жизнь. Думай, думай! Показать это кому-либо? А стоит ли? А вдруг тот человек, которому я покажу, проболтается? Тогда мне конец. Возможно, сволочь уже наблюдает за мной. Он ведь видел мое лицо... Черт, черт, ЧЕРТ!
12 МАЯ
Я решил не предпринимать ничего. Кассеты я спрятал дома в надежном месте, там, где я обычно прятал сигареты.
Остаток дня прошел хуже некуда. Я боялся каждого шороха, наблюдал за тем, что творится за окном, сигареты улетали одна за другой, а когда постучали в дверь, то я чуть было не сошел с ума. Но к счастью, за дверью был не маньяк с тесаком, а мой друг Андрюха. Он зашел узнать, как у меня дела и почему я не пришел сегодня в школу. Как это ни прискорбно, мне пришлось соврать. Я сказал ему, что приболел и пару дней побуду дома. Мы немного побеседовали с ним, мне полегчало. Но тут Андрюха ушел, и мне снова стало не по себе. Понедельник — родители приедут только через неделю, и от этого мне становилось еще хуже. Стемнело.
Я лежал в кровати и безуспешно пытался уснуть, когда раздался стук в дверь. «Нет, не может быть! — подумал я. — Он не может знать, где я живу! Так. Без паники. Я дома, а значит, в безопасности. По крайней мере, на данный момент. Нужно просто не обращать внимания...».
Снова стук. И еще, и еще… Мои нервы не смогли выдержать этого натиска, я вскочил с кровати и направился к двери. «Кто там?» — спросил я. «Привет, это я, мы ведь хотели погулять вечером» — ответил женский голос. Я почувствовал небывалое облегчение. С этими бестолковыми раздумьями про маньяка я совсем забыл про то, что обещал Насте погулять с ней в понедельник. Я мельком взглянул на часы — половина одиннадцатого. Я открыл дверь, сказал ей, что приболел и предложил посидть у меня дома.
Настя вошла в квартиру. Мы прошли в кухню, я поставил чайник. Мы стали беседовать. К слову, Настя — очень хорошая подруга, но ужасная сплетница и все попытки к ней подкатить обрубает на корню, ссылаясь на более высокие чувства, чем физическое влечение — любовь и все такое фигаро... В общем, попили мы с ней чайку и я, чтобы Настя осталась у меня подольше (я совсем не хотел оставаться один), предложил посмотреть какой-нибудь фильм. Она согласилась и напомнила, что я обещал купить новую кассету. Я что-то промямлил в ответ. Мы долго думали, какой бы фильм посмотреть. Настя настаивала на «Зловещих мертвецах», а я хотел посмотреть «Счастливчик Гилмор». В итоге решили посмотреть фильм «Маска» с Джимом Керри. По ходу фильма я пытался приобнять Настю, за что получил пару раз по рукам. Ну почему она такая упрямая? Спустя полтора часа фильм кончился. Я предложил посмотреть ещё что-нибудь, но Настя, ссылаясь на поздний час, стала собираться. Действительно, было два часа ночи. В такое время я не мог отпустить её одну — стал собираться вместе с ней. Сперва она была против, но потом согласилась. Выходя из дома, я забыл пачку сигарет, но возвращаться не стал.
Настя жила в другом конце города, но так как город у нас небольшой, то через 30 минут мы уже прощались. Я чмокнул её в щечку, она улыбнулась и пошла домой. Я быстрым шагом направился домой — дико хотелось закурить. В нескольких кварталах от своего дома я увидел, что под фонарем стоит человек. Я собрался пройти мимо, но тут он спросил: «Закурить не найдётся?». Голос не был похож на голос с плёнки, и мне полегчало. «Сам вот ищу», — ответил я и направился дальше, а человек так и продолжил стоять под фонарём. Заскочив домой, я принял душ и лёг спать. Мне снился мальчик с плёнки, он плакал и умолял не убивать его.
Я проснулся утром. Состояние было похмельно-депрессивное, время — шесть часов утра. Я проспал всего два с половиной часа. Неудивительно, что мне было так хреново. Ну раз так, решил я, значит, схожу сегодня в школу. Мысли о пленке отпали сами собой — мой рассудок отказывался вспомнить то, что я видел на экране. Я позавтракал и пошёл на первый урок.
День в школе прошел паршиво — я получил двойку по химии. Да уж, родителей это не обрадует. Я медленно брёл домой, рассматривая витрины магазинов. Мне приглянулась доска для скейтборда — давно о такой мечтал. Добравшись до дома, я вошел в подъезд и проверил наш почтовый ящик. Письмо. От кого? На конверте не было написано абсолютно ничего. Я поднялся на свой этаж, вошел в квартиру, швырнул ранец в угол и зашел в свою комнату. Открыл конверт и стал читать:«Здравствуй, Владислав! Как тебе мой фильм? Ты уже посмотрел первую кассету? Если да, то не тяни резину, вставляй вторую и наслаждайся зрелищем. Но предупреждаю — никому ни слова».
Ком подступил к горлу. Я перечитал письмо еще раз, не веря своим глазам. Как? Когда? Я вспомнил вчерашний день и человека возле фонаря. Мысли штурмовали мою голову, висок пульсировал, руки тряслись от страха.
Решил посмотреть вторую кассету. Я достал из своего тайника пакет с кассетами, нашел нужную и вставил в магнитофон. На экране показалась привычная школьная тетрадь, все тот же почерк, что и на первой тетради. Имя ученика — Анна, класс — 11-й «г», школа уже другая... В объективе камеры снова появились окрестности города — не могу сказать точно, тот же это город, что на первой кассете или нет, но постройки казались другими. На улице стояла весна, было раннее утро, дети cпешили в школу. Камера направилась в сторону местной школьной курилки (обычно это место, не столь отдаленное от школы, но скрытое от учительских глаз — чаще всего располагается за гаражами или за углом школы) и замерла в кустах за гаражом. Спустя пару минут в кадр попала симпатичная стройная девушка лет семнадцати на вид, блондинка. Она достала сигарету и закурила. Как только девушка повернулась спиной, камера пришла в движение. Девушка заметила шум за спиной и обернулась, пыталась позвать на помощь, но уже было слишком поздно... Запись прервалась.
Следующий кадр. Девушка сидит, привязанная к стулу, за столом рядом с мертвым мальчиком. Тело мальчика разложилось и стало похоже на иссохшую мумию. Девушка дышит. Глаза замотаны, рот заклеен скотчем. В кадре появляется мужчина. На лицо надета маска. Он достаточно атлетичного телосложения, одет в военную форму. Он срывает со рта девушки скотч и задаёт вопрос: «Ты девственница?». Девушка молчит. Тогда мужчина развязывает ей глаза, и девушка истерично кричит. Мужчина срывает с нее всю одежду, повторяя вопрос: «Ты девственница?». Девушка молчит, она напугана до ужаса. Мужчина без лишних слов берёт дрель, вставляет в удлинитель неподалеку от стола и подходит к девушке. Истошный крик: «Прошу, вас не надо!» — и через секунду дрель уже наматывает её промежность на сверло. Девушка сперва закричала, а потом забилась в конвульсиях. Он продолжал сверлить до тех пор, пока она не перестала двигаться. Затем он сказал: «Девушки, бросайте курить, подумайте о своих детях». На этом запись закончилась.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем ко мне вернулась возможность двигаться. Я закурил. Меня уже не удивляла его жестокость. Я смирился со всем тем, что происходит на экране...
* * *
Далее в дневнике следует пропуск в несколько дней.
* * *
16 МАЯ
Прости, дневник, но это невыносимо. Как же я устал смотреть на эти зверства. Чего он добивается? Каждый день мне приходилось просматривать по одной кассете в день. Таковы были его условия. Теперь я понимаю смысл названий «День 1», «День 2», будь они неладны. Сегодня пришло время кассеты под названием «День 6». Я размышляю над тем, чем он удивит на этот раз. Итак, что же там может быть? Хм, перерезанное горло было, дрель и промежность были, молоток и зубы тоже, топор и руки — это было зрелище «Не воруйте ребята», пила и ноги — скучновато, парень быстро откинулся. Может, сегодня будут кувалда и яйца? А-ха-ха… Я схожу с ума.
Сегодня должны прийти друзья, чтобы посмотреть фильм, но я скажу, что видеомагнитофон сгорел. И мы просто пойдём погуляем, а вечером я посмотрю шестую кассету.
* * *
В семь часов вечера пришли друзья — Андрюха, Настя и еще пара человек. В общем, я сказал, что видеомагнитофон сгорел. Сперва на меня накинулись с упрёками, но потом вроде все утихло, и мы пошли гулять. Мы побродили по городу, зашли в кафешку, попили пива и уже собирались уходить, как вдруг Андрюха подозвал меня к себе: «Влад, подойди на пару слов, нужно поговорить». Я подошёл. «Влад, что с тобой? Ты как будто сам не свой. Что-то случилось?» — спросил Андрюха. «Да нет, все нормально, просто не выспался, да с Настей никак не получается замутить», — ответил я. «Не верю. Давай, выкладывай всё, как есть», — настойчиво сказал Андрей. Я не знал, что ответить — сказать правду сейчас и выставить себя дураком? В итоге я сказал: «Приходи завтра вечером часов в шесть ко мне, я тебе всё расскажу и покажу». «Хорошо», — ответил Андрюха. Мы покинули кафе и направились по домам. Я, как всегда, проводил Настю и направился домой. Брёл, как в тумане. Я не понимал, иду ли я домой либо нарезаю круги, пока резкая боль в области ступни не вернула меня к реальности. Я поднял ступню и обнаружил, что я распорол на куске стекла на своих кроссовках подошву, а вместе с ней и часть пятки. Я вприпрыжку добрался до дома. На автомате достал письмо из ящика, зашел домой, обработал рану, прочитал письмо, в котором что-то говорилось о финишной прямой. Выкинул письмо и вставил шестую кассету. Глянул на часы — половина двенадцатого.
Кассета шестая. Очередная тетрадь. Анатолий, 9-й «а» класс, школа номер то-то... Я его знал! Это парень, который бесследно исчез полгода тому назад. Бог мой… Этого не может быть. Мы вместе играли за один хоккейный клуб. Не может быть... На плёнке я увидел очертания знакомого города. Мне знакомы эти улицы, я бывал на них. На улице стоит осень, разгар дня. Камера снимает наш спорткомплекс прямо из кустов напротив входа. Из него выходят ученики хоккейной секции. Последними выходим мы с Толиком. О Боже! Мы прощаемся у входа и расходимся в разные стороны. Мельком я замечаю свой взгляд на объективе камеры. Я, кажется, заметил его! Но я поворачиваюсь и ухожу, а камера начинает следить за Толей...
В этот раз мне действительно было страшно, ведь в объективе камеры находился мой друг! Он настиг Толю в заброшенном переулке, куда Толя отошел справить нужду. Я не хочу говорить о том, что это мразь сделала с Толей. Для того, чтобы уснуть, мне пришлось выпить двести граммов водки. Я не верю, что это происходит со мной…
17 МАЯ
Я посмотрел все кассеты. Седьмую и последнюю смотрел сегодня с утра. Она пустая. Сегодня вечером должен прийти Андрей, я ему всё покажу, и мы вместе что-нибудь придумаем. А пока я пойду прогуляюсь.
* * *
Я побродил по городу, зашел к Насте, пообщались. Вдоволь нагулявшись, я вернулся домой и по привычке я проверил почтовый ящик. От ужаса у меня подкосились ноги. Вместо привычного письма в ящике лежала кассета. Как она туда попала, я понятия не имею. На кассете была надпись «День 7».
Я вставил кассету и обомлел от ужаса. Тетради не было. Вместо неё во весь экран была моя фотография из паспорта. Я сглотнул подступивший к горлу ком. Улицы нашего города. Следующий кадр — я, идущий в обнимку с Настей, далее я, сидящий в баре, и, наконец, я, выходящий из подъезда своего дома на сегодняшнюю прогулку. От страха я собрал все кассеты в кучу и сжег прямо на кухне. Остатки я покрошил и смыл в унитаз. Дневник, пожалуй, спрячу там, где хранил кассеты и сигареты.
Cтучат в дверь. Наверное, это Андрей. Теперь мы что-нибудь придумаем.
* * *
Это последняя запись из дневника. Я нашел его в одной из комнат, когда менял старые полы. О том, кто жил в этой квартире раньше, мне ничего не известно. Мол, жила семья, а потом все разом куда-то съехали...
Живу я в самой обычной однокомнатной квартирке самого обычного провинциального городка. Не самое захолустье, но и сходить особо некуда. Девушки нет, друзей немного, и те скорее приятели да знакомые. Единственным моим лучшим другом, пожалуй, стал мой кот. Кто-нибудь, возможно, посчитает, что это прискорбно, но это так, и менять мне ничего не хотелось.
Кот был старый, на днях ему исполнилось аж восемнадцать полных лет. Эту дату мы скромно отпраздновали — он деликатесным «Вискасом», я бутылкой дешевого пива. Как-то повелось, что я величал своего питомца просто — Кот. Давным-давно я пытался дать ему кличку, но морда котенка принимала такое известное всем кошатникам довольное выражение, только когда его величали Котом, и никак по-другому. Так или иначе, но прошли мы с Котом через многие неприятности, и понимал он меня, казалось, с полуслова, чтобы не сказать, с полувзгляда. В основном о нем и пойдет речь дальше.
Одним непогожим вечером я возвращался с работы домой. Работал я тогда, к слову, сторожем при автостоянке — работа несложная, но приходилось просиживать штаны в сторожке сутки через сутки, так как сторожей было всего двое. В кармане у меня лежал пакетик кошачьего корма, дождь лил даже не как из ведра, а скорее как из множества пожарных брандспойтов, поэтому по дороге я вымок как собака и продрог насквозь. Зайдя в подъезд, дрожащими от холода руками я открыл замок и вошел в дом.
Как сейчас помню: первое, что меня поразило — тишина. Обычно мой приход после суток отсутствия знаменуется радостным мяуканьем и прыжком пушистого комка со шкафа мне на плечи. Сейчас — ничего. Только милицейская сирена завывает на улице. Безуспешно попытавшись отогнать дурные мысли, я прошел в единственную комнату. Подумаешь, спит, может, животное. Никого. С тяжелым сердцем я прошел на кухню и увидел кота, неестественно распластавшегося в углу под столом. Разбрасывая немногочисленную мебель, я бросился к нему в надежде, что это новая игра, и кот сейчас подпрыгнет, одарив меня хитрым торжествующим взглядом: «Ага, напугал!». Но нет. Когда я поднял пушистое тельце, его голова безвольно откинулась. Мёртв. Я упал на колени и зарыдал. Нет, я никогда не был особенно слезливым. Когда ушел отец — я не плакал. Когда меня уволили с работы — я не плакал. Но сейчас я сидел на коленях и рыдал навзрыд, как маленький ребенок, баюкая мёртвого кота, как младенца. Не помню, сколько я так просидел. Через некоторое время меня будто выключило, я взял лопату, старую коробку из-под обуви и пошел хоронить своего лучшего и единственного друга.
Жил я на самой окраине, поэтому долго до лесополосы идти не пришлось. Вырыв небольшую могилку, я положил туда кота. Соорудив нечто вроде небольшого креста из прутиков и обложив могилку камнями, я поплелся домой. Там я, не раздеваясь, упал в постель и уснул беспокойным сном. Помню, несколько раз за ночь просыпался и чувствовал, будто рядом со мной, как раньше, спал свернувшись кот. Но раз за разом, когда сон уходил, я ощущал пустоту рядом, и сердце моё сжималось от нестерпимой боли утраты.
Проснувшись уже под утро, я услышал легкое цоканье в коридоре. Так звучали шаги моего кота, когда он шел по голому полу. Цок-цок-цок, маленькие коготки по дереву. Цок-цок-цок. Я привычно шикнул на кота, перевернулся на другой бок, и вдруг меня прошиб озноб. Я же вчера похоронил его! Вскочив с постели, со смешанным чувством радости и ужаса я бросился в коридор. Никого. Можно удивиться, как сильно на меня повлияла утрата домашнего животного. Но Кот не был простым питомцем. Он был моим другом.
Следующий день я провел, бездумно уставясь в телевизор. Под вечер спустился в магазин, купил там бутылку дешевой водки и выпил её в одиночестве, будто поминая ушедшего друга. Когда передачи сменились белым шумом, я выключил телевизор и двинулся в сторону кровати. Раздевшись до трусов, я уже был готов нырнуть под теплое одеяло, как вдруг услышал тихое мяуканье. Вдоль позвоночника пробежала струйка холодного пота. Дверь закрыта, окна и форточки тоже, ввиду мерзкой погоды. Значит, уличный кошак проникнуть ко мне не мог. На негнущихся ногах я прошел к выключателю. Щелк. Электрическая лампочка осветила комнату, оставив в углах длинные тени. Снова никого. Посетовав на паленую водку, я протянул руку, чтобы выключить свет, как вдруг увидел в углу характерный блеск кошачьих глаз, отразивших луч света. Тут-то меня и парализовало. Забыв дышать, я смотрел в горящие кошачьи глаза в углу. Когда легкие начали гореть от нехватки воздуха, раздалось довольное кошачье урчание и блеск исчез, будто невидимый мне кот повернул голову от света или просто закрыл глаза. Дрожащей рукой я потянулся за фонариком, который держу недалеко от выключателя на случай перебоев со светом, которые в нашем районе не редкость. Нащупав гладкую пластиковую ручку, я щелкнул кнопкой, и луч света ударил в угол, прогоняя тени. Развеивая мои робкие надежды увидеть в углу уличную кошку, луч выхватил старые обшарпанные обои, край дивана... и больше ничего. Тихо выматерившись, я выключил фонарик.
Эту ночь я спал со светом. Не раз и не два из коридора да темных углов доносилось кошачье урчание и легкий стук лап. Через несколько часов я, окончательно вымотавшись от страха, уснул. Проснулся под трель будильника со странным чувством умиротворения. Отчего? Наверное от мурлыканья и оттого, что я машинально поглаживал теплый кошачий бок.
Сказать, что я резко открыл глаза — значит, ничего не сказать. Я их вытаращил. И увидел, что поглаживаю пустоту. Я готов был поклясться, что пару секунд назад чувствовал под пальцами мягкую шелковистую кошачью шерсть. Чувствовал, как вздымается и опадает с дыханием бок. А теперь — пустота. Дотронувшись до покрывала, я отдернул руку. Покрывало было холодным. Нет, не холодным. Ледяным. Будто на него поставили пакет со льдом.
Со странным спокойствием я встал, позвонил начальнику и взял больничный. Как только трубка коснулась рычага, я пулей вылетел из квартиры, едва ли заперев за собой дверь. И это, пожалуй, было моей фатальной ошибкой.
Прошатавшись несколько часов по городу, я начал пытаться мыслить логически. Даже толкнул сам себе долгую прочувственную речь о вреде алкоголя и нервных срывов, чем словил настороженный взгляд какой-то пожилой женщины, поспешившей ускорить шаг, чтобы поскорее миновать странного типа. И вот свершилось — я спокоен. Твердая решимость войти в квартиру и прочесать в ней каждый угол таяла на глазах, чем ближе я подходил к дому. Подойдя к двери, я заметил что она приоткрыта — и верно, я же не запер её, когда позорно убегал. Сделав глубокий вдох, я распахнул дверь и сделал шаг внутрь.
Дело было уже к ночи — да-да, именно столько времени я пытался убедить себя войти в свою же квартиру, наматывая круги по городу. В коридоре было темно, но из-под двери в комнату выбивался тоненький лучик света. Раздались шаги и явно человеческий шепот. Воры! Я попятился, уповая, чтобы подо мной не заскрипели старые половицы. Выберусь, позвоню в милицию от соседей...
Но, как говорится, помянешь черта... Проклятая половица издала громкий мерзопакостный скрип. Тут же дверь распахнулась, и сильная мужская рука втащила меня в комнату.
Красть у меня особенно нечего, но для наркоманов любая монетка на счету. А именно как наркоманов я и определил двоих мужчин, переворачивающих мою уютную некогда комнату вверх дном. Дерганые движения, изможденные лица, но при этом отчаянная сила крысы, загнанной в угол. Один из них зажимал мне рот, приставив к сонной артерии мой же кухонный нож, а второй искал ценные вещи.
— Где деньги держишь, сука? — нож впился в кожу, оставляя неглубокую пока царапину.
— Кончай его и помоги, — рявкнул второй, не прекращаяя выбрасывать содержимое шкафа на пол.
Признаюсь, испугаться я не успел. Да и трусливым никогда не был: умирать, так уж по-мужски, без слез и мольбы.
В этот момент я заметил странное шевеление во тьме на шкафу. Будто тени сгустились и сформировали из себя маленькое пушистое тельце. Блеснули два кошачьих глаза. Раздалось... не урчание, а будто тихий рык, который издают обычно готовые к драке уличные коты. Бросок. Кот коршуном упал на голову наркоману и ударом лапы распорол тому горло. Прыжок с обмякшего тела мне в лицо. Я машинально зажмурился, почувствовал лицом прикосновение шерсти, и наркоман, держащий нож, беззвучно оседает на землю. Боясь пошевелиться, я стоял посреди комнаты, зажмурившись, а вокруг меня истекали кровью два тела и раздавались мягкие шаги существа, что когда-то было моим котом.
Послышалось довольное урчание, и кот потерся о мою ногу. Собравшись с духом, я открыл глаза. Воры были на месте — вот один пытается зажать рваную рану в шее слабеющими руками, вот туловище второго... а голова... Голова человека, угрожавшего мне ножом, лежала примерно в метре от его тела. Но существа, сделавшего такое с двумя взрослыми мужчинами, нигде не было, и только краем глаза я успел заметить блеск. Будто кто-то подмигнул мне из тени за шкафом.
Не буду вдаваться в подробности, как я избавился от двух мертвецов в квартире. Скажу лишь, что соседи у меня — приличные люди, придерживающиеся принципа «моя хата с краю». Через два дня, наведя в квартире порядок, я сидел на диване, смотря какое-то тупое шоу по телевизору. В одной руке у меня была бутылка пива, а другой я поглаживал холодный бок довольно урчащего кота. Кота, который появлялся из теней по вечерам, и в тени же уходил с рассветом.
Кот был старый, на днях ему исполнилось аж восемнадцать полных лет. Эту дату мы скромно отпраздновали — он деликатесным «Вискасом», я бутылкой дешевого пива. Как-то повелось, что я величал своего питомца просто — Кот. Давным-давно я пытался дать ему кличку, но морда котенка принимала такое известное всем кошатникам довольное выражение, только когда его величали Котом, и никак по-другому. Так или иначе, но прошли мы с Котом через многие неприятности, и понимал он меня, казалось, с полуслова, чтобы не сказать, с полувзгляда. В основном о нем и пойдет речь дальше.
Одним непогожим вечером я возвращался с работы домой. Работал я тогда, к слову, сторожем при автостоянке — работа несложная, но приходилось просиживать штаны в сторожке сутки через сутки, так как сторожей было всего двое. В кармане у меня лежал пакетик кошачьего корма, дождь лил даже не как из ведра, а скорее как из множества пожарных брандспойтов, поэтому по дороге я вымок как собака и продрог насквозь. Зайдя в подъезд, дрожащими от холода руками я открыл замок и вошел в дом.
Как сейчас помню: первое, что меня поразило — тишина. Обычно мой приход после суток отсутствия знаменуется радостным мяуканьем и прыжком пушистого комка со шкафа мне на плечи. Сейчас — ничего. Только милицейская сирена завывает на улице. Безуспешно попытавшись отогнать дурные мысли, я прошел в единственную комнату. Подумаешь, спит, может, животное. Никого. С тяжелым сердцем я прошел на кухню и увидел кота, неестественно распластавшегося в углу под столом. Разбрасывая немногочисленную мебель, я бросился к нему в надежде, что это новая игра, и кот сейчас подпрыгнет, одарив меня хитрым торжествующим взглядом: «Ага, напугал!». Но нет. Когда я поднял пушистое тельце, его голова безвольно откинулась. Мёртв. Я упал на колени и зарыдал. Нет, я никогда не был особенно слезливым. Когда ушел отец — я не плакал. Когда меня уволили с работы — я не плакал. Но сейчас я сидел на коленях и рыдал навзрыд, как маленький ребенок, баюкая мёртвого кота, как младенца. Не помню, сколько я так просидел. Через некоторое время меня будто выключило, я взял лопату, старую коробку из-под обуви и пошел хоронить своего лучшего и единственного друга.
Жил я на самой окраине, поэтому долго до лесополосы идти не пришлось. Вырыв небольшую могилку, я положил туда кота. Соорудив нечто вроде небольшого креста из прутиков и обложив могилку камнями, я поплелся домой. Там я, не раздеваясь, упал в постель и уснул беспокойным сном. Помню, несколько раз за ночь просыпался и чувствовал, будто рядом со мной, как раньше, спал свернувшись кот. Но раз за разом, когда сон уходил, я ощущал пустоту рядом, и сердце моё сжималось от нестерпимой боли утраты.
Проснувшись уже под утро, я услышал легкое цоканье в коридоре. Так звучали шаги моего кота, когда он шел по голому полу. Цок-цок-цок, маленькие коготки по дереву. Цок-цок-цок. Я привычно шикнул на кота, перевернулся на другой бок, и вдруг меня прошиб озноб. Я же вчера похоронил его! Вскочив с постели, со смешанным чувством радости и ужаса я бросился в коридор. Никого. Можно удивиться, как сильно на меня повлияла утрата домашнего животного. Но Кот не был простым питомцем. Он был моим другом.
Следующий день я провел, бездумно уставясь в телевизор. Под вечер спустился в магазин, купил там бутылку дешевой водки и выпил её в одиночестве, будто поминая ушедшего друга. Когда передачи сменились белым шумом, я выключил телевизор и двинулся в сторону кровати. Раздевшись до трусов, я уже был готов нырнуть под теплое одеяло, как вдруг услышал тихое мяуканье. Вдоль позвоночника пробежала струйка холодного пота. Дверь закрыта, окна и форточки тоже, ввиду мерзкой погоды. Значит, уличный кошак проникнуть ко мне не мог. На негнущихся ногах я прошел к выключателю. Щелк. Электрическая лампочка осветила комнату, оставив в углах длинные тени. Снова никого. Посетовав на паленую водку, я протянул руку, чтобы выключить свет, как вдруг увидел в углу характерный блеск кошачьих глаз, отразивших луч света. Тут-то меня и парализовало. Забыв дышать, я смотрел в горящие кошачьи глаза в углу. Когда легкие начали гореть от нехватки воздуха, раздалось довольное кошачье урчание и блеск исчез, будто невидимый мне кот повернул голову от света или просто закрыл глаза. Дрожащей рукой я потянулся за фонариком, который держу недалеко от выключателя на случай перебоев со светом, которые в нашем районе не редкость. Нащупав гладкую пластиковую ручку, я щелкнул кнопкой, и луч света ударил в угол, прогоняя тени. Развеивая мои робкие надежды увидеть в углу уличную кошку, луч выхватил старые обшарпанные обои, край дивана... и больше ничего. Тихо выматерившись, я выключил фонарик.
Эту ночь я спал со светом. Не раз и не два из коридора да темных углов доносилось кошачье урчание и легкий стук лап. Через несколько часов я, окончательно вымотавшись от страха, уснул. Проснулся под трель будильника со странным чувством умиротворения. Отчего? Наверное от мурлыканья и оттого, что я машинально поглаживал теплый кошачий бок.
Сказать, что я резко открыл глаза — значит, ничего не сказать. Я их вытаращил. И увидел, что поглаживаю пустоту. Я готов был поклясться, что пару секунд назад чувствовал под пальцами мягкую шелковистую кошачью шерсть. Чувствовал, как вздымается и опадает с дыханием бок. А теперь — пустота. Дотронувшись до покрывала, я отдернул руку. Покрывало было холодным. Нет, не холодным. Ледяным. Будто на него поставили пакет со льдом.
Со странным спокойствием я встал, позвонил начальнику и взял больничный. Как только трубка коснулась рычага, я пулей вылетел из квартиры, едва ли заперев за собой дверь. И это, пожалуй, было моей фатальной ошибкой.
Прошатавшись несколько часов по городу, я начал пытаться мыслить логически. Даже толкнул сам себе долгую прочувственную речь о вреде алкоголя и нервных срывов, чем словил настороженный взгляд какой-то пожилой женщины, поспешившей ускорить шаг, чтобы поскорее миновать странного типа. И вот свершилось — я спокоен. Твердая решимость войти в квартиру и прочесать в ней каждый угол таяла на глазах, чем ближе я подходил к дому. Подойдя к двери, я заметил что она приоткрыта — и верно, я же не запер её, когда позорно убегал. Сделав глубокий вдох, я распахнул дверь и сделал шаг внутрь.
Дело было уже к ночи — да-да, именно столько времени я пытался убедить себя войти в свою же квартиру, наматывая круги по городу. В коридоре было темно, но из-под двери в комнату выбивался тоненький лучик света. Раздались шаги и явно человеческий шепот. Воры! Я попятился, уповая, чтобы подо мной не заскрипели старые половицы. Выберусь, позвоню в милицию от соседей...
Но, как говорится, помянешь черта... Проклятая половица издала громкий мерзопакостный скрип. Тут же дверь распахнулась, и сильная мужская рука втащила меня в комнату.
Красть у меня особенно нечего, но для наркоманов любая монетка на счету. А именно как наркоманов я и определил двоих мужчин, переворачивающих мою уютную некогда комнату вверх дном. Дерганые движения, изможденные лица, но при этом отчаянная сила крысы, загнанной в угол. Один из них зажимал мне рот, приставив к сонной артерии мой же кухонный нож, а второй искал ценные вещи.
— Где деньги держишь, сука? — нож впился в кожу, оставляя неглубокую пока царапину.
— Кончай его и помоги, — рявкнул второй, не прекращаяя выбрасывать содержимое шкафа на пол.
Признаюсь, испугаться я не успел. Да и трусливым никогда не был: умирать, так уж по-мужски, без слез и мольбы.
В этот момент я заметил странное шевеление во тьме на шкафу. Будто тени сгустились и сформировали из себя маленькое пушистое тельце. Блеснули два кошачьих глаза. Раздалось... не урчание, а будто тихий рык, который издают обычно готовые к драке уличные коты. Бросок. Кот коршуном упал на голову наркоману и ударом лапы распорол тому горло. Прыжок с обмякшего тела мне в лицо. Я машинально зажмурился, почувствовал лицом прикосновение шерсти, и наркоман, держащий нож, беззвучно оседает на землю. Боясь пошевелиться, я стоял посреди комнаты, зажмурившись, а вокруг меня истекали кровью два тела и раздавались мягкие шаги существа, что когда-то было моим котом.
Послышалось довольное урчание, и кот потерся о мою ногу. Собравшись с духом, я открыл глаза. Воры были на месте — вот один пытается зажать рваную рану в шее слабеющими руками, вот туловище второго... а голова... Голова человека, угрожавшего мне ножом, лежала примерно в метре от его тела. Но существа, сделавшего такое с двумя взрослыми мужчинами, нигде не было, и только краем глаза я успел заметить блеск. Будто кто-то подмигнул мне из тени за шкафом.
Не буду вдаваться в подробности, как я избавился от двух мертвецов в квартире. Скажу лишь, что соседи у меня — приличные люди, придерживающиеся принципа «моя хата с краю». Через два дня, наведя в квартире порядок, я сидел на диване, смотря какое-то тупое шоу по телевизору. В одной руке у меня была бутылка пива, а другой я поглаживал холодный бок довольно урчащего кота. Кота, который появлялся из теней по вечерам, и в тени же уходил с рассветом.
Ужас пришел неожиданно и несправедливо. Все было ровно и хорошо... Хотя нет, даже так: все только-только стало налаживаться. А теперь я даже не знаю, что мне делать и как себя вести. Ужас пришел. Не вежливым гостем, а нахальным, бестактным захватчиком. Пришел и остался — во мне, вокруг меня.
Произошло это буквально на днях — может, с недельку назад. Жена помыла посуду, приготовила ужин и тихонько засыпала перед телевизором, в то время, как мы с товарищем сидели на кухне и болтали о работе. Он пил пиво, я кофе. Мне еще нужно было отвезти его домой, так что я от алкоголя отказался. Мы засиделись и уехали только ближе к часу. Немного прокатились по городу, поболтали еще, нарезая круги по знакомым маршрутам. Домой я возвратился только к трем. В квартире было тихо, телевизор выключен, а Оксана еле слышно посапывала, приобняв одеяло в том месте, где обычно лежу я.
Спать хотелось неимоверно. Я спешно разделся и юркнул под бочок к жене. Думал о чем-то, размышлял, сходил, выкурил сигарету. Лежу. Помню, мысль промелькнула: «Как же все хорошо и благополучно!». Даже улыбнулся в темноте. И вдруг на грудь мне легла рука Оксаны. Все в порядке, ничего особенного, вот только рука была холодной, как лед. Я вздрогнул. В следующую секунду рука сжалась, и ухоженные, налакированные ногти беспощадно впились в мою плоть. Я вскрикнул и отшатнулся, недоуменно глянув на жену. Вспоминая представшую моим глазам картину, я до сих пор начинаю дрожать мелкой дрожью.
На меня, не мигая, смотрели два огромных, мерцающих в темноте глаза. Они были серебристо-белыми, как жемчужины, и неестественно яркими. Это была не Оксана… То есть это была она: ее тело, ее волосы, ночнушка опять же… Но смотрела на меня не моя кроткая, преданно любящая жена, а какая-то ведьма, монстр. Пухлые сочные губы вытянулись в две тонкие, лиловые нитки. Зубы были плотно сжаты, брови вскинуты, словно что-то привело монстра в изумление. В общем и целом лицо, уставившееся на меня в тот миг, выражало полное безумие.
Я похолодел. От ужаса легкие скрутило в спазмах, крик так и застрял где-то в глотке, а в желудке зашевелилась гигантская, склизкая жаба. Монстр тем временем зашевелился, отвернул лицо к стене, потом опять на меня, поводил руками по простыне, впиваясь ногтями в ткань, и зарычал. Этот звук все еще стоит у меня в голове. Ничего подобного мне не приходилось слышать ранее. Страшный, утробный рык, громкий и отчетливый в ночной тишине. Голос изменился особо заметно. Рычал монстр не женским голосом и даже не мужским, а каким-то животным, ну или, как минимум, не человеческим. Такой низкий, хрипловатый, кожаный басок, чем-то схожий со звуком холостых оборотов восьмицилиндрового двигателя.
Я готов был потерять сознание от ужаса, но все же медленно поднялся с кровати и, не смея выдохнуть, попятился к двери. Супруга, казалось, не стремилась за мной. Она лишь неловко села на кровати и провожала меня своим мертвым, ничего не выражающим взглядом. Жуткое рычание не смолкало. Я не сводил с нее глаз. Луна освещала ее растрепанные волосы, оголившееся под спавшей ночнушкой плечо, бледную кожу и впалые щеки. У нее всегда была милая круглая мордашка, но сейчас личико будто бы просело и сдулось. Когда я случайно зацепил ногой стул, монстр раскрыл рот и что-то рявкнул в мою сторону. Вслед за этим на пол грохнулся стул. Не знаю, как это вынесло мое сердце, в тот момент готовое выпрыгнуть из груди.
Когда я, наконец, добрался до двери, моя жена стала неуклюже подниматься с кровати и начала раскачиваться из стороны в сторону, подобно марионетке. Я попятился в коридор и тихо закрыл за собой дверь, мертвой хваткой вцепившись в ручку. Как же мне было страшно в те минуты! Я не хотел верить во все происходящее, но и не верить не мог. Долго я стоял так, сжимая ручку двери. В непроглядной темноте и полной тишине все казалось призрачным и нереальным. На смену страху пришла какая-то подавленная отрешенность. Но вот за дверью послышалось шарканье ног, и страх вернулся с удвоенной силой.
Я мучительно вслушивался в каждый звук. Вот она прошла вдоль кровати и окна, постояла немного, двинулась к двери, задев опрокинутый мною стул, снова остановилась, после чего медленно вернулась к окну. И все порыкивая, похрипывая и бормоча что-то несвязное и вряд ли словесное.
Но вот монстр замолчал, и наступила тишина. Я так и стоял, не шелохнувшись. Слышно было только, как отчаянно бьется мое сердце — и больше ничего. Хотелось в туалет, хотелось пить и курить, хотелось, чтобы все было по-старому, так, как было еще полчаса назад. Можно было убежать, входная дверь совсем рядом, но я стоял, как вкопанный. Ведь это мой дом, а там, за дверью, шатается пусть и обезумевшая, но все же моя жена. Хотя… кого я обманываю? Просто ноги мои от страха одеревенели и словно вросли в пол.
Прошел час, а может быть, только минута. Как назло, зачесался нос. Такое будничное, земное и естественное желание. Милое, хорошее… Я медленно оторвал одну руку от двери и, стараясь лишний раз не колебать воздух, поднес ее к лицу. В этот момент за дверью раздался голос. Не рычание, не хрип, а именно голос, грубый, злой, явно ожесточенный.
Как это ни банально, но глаголила супруга не то на греческом, не то на латыни. Этакое характерное звучание, легко узнаваемое после просмотра пары-тройки трэшевых ужастиков. Вот только я находился не в фильме и изрекал нечто непонятное не какой-нибудь темный маг, а моя собственная жена.
Говорила она долго, с трудом складывая слова по слогам и время от времени срываясь на вой. Я находился уже в последней степени отчаяния и был готов бежать на кухню за ножом, чтобы покончить с этим ночным кошмаром.
Жена оборвала заговор на полуслове, и к своему ужасу, я почувствовал, как с той стороны двери кто-то взялся за ручку. Дверь потянули, сначала несильно. Потом еще раз, еще и еще. Не рывками, но настойчиво и уже с силой, так что с каждым разом щель становилась все больше. Я сжал зубы, полностью отдавшись безмолвному противостоянию, каждый мой мускул напрягся. Но все без толку. Еще минута — и в щель на меня смотрел все тот же мертвенно-белый глаз. Казалось, лицо Оксаны изуродовалось еще сильнее. Ее перекосило; глаза часто и бессмысленно моргали, рот открывался и закрывался, не издавая ни звука, по подбородку струйкой стекала слюна. Монстр пытался просунуть морду в щель, но зазор был недостаточно велик. Я видел то один глаз, то другой, а иногда только нос и подбородок. В какой-то момент она замерла, отодвинулась от щели и молча уставилась на меня. Впервые в этом жутком, зверином лике появилась некоторая осмысленность.
— Бестиа… — хрипло прошептало чудовище и в тот же миг отпустило ручку двери.
Я снова остался в тишине, слушая, как то, что еще недавно было моей любимой женой, шаркая ногами по полу, двигается к кровати. Через несколько минут скрипнули пружины и все стихло. Я понимал, что дверь уже можно отпустить, но не делал этого, а только крепче сжимал ручку и тихо плакал.
— Леш?.. — тихий, знакомый голос.— Леша, ты где?
Моя жена, Оксана. Это была она.
— Леша!— она зашевелилась на кровати, шумно выдохнула и причмокнула губами. — Леша?
Обратное превращение напугало меня едва ли не сильнее, чем все то, что ему предшествовало. Я нервно облизнул пересохшие губы и, не отпуская двери, отозвался:
— Я тут… на кухне…
— Опять куришь, что ли? — в голосе появились недовольные нотки.
— Ага… Курю.
— Милый, принеси мне, пожалуйста, попить.
Вот оно…
— Хо… Хорошо! Сейчас докурю и принесу.
— Ладно.
Усилием воли я разжал руки и потопал на кухню. Каждый клочок темноты пугал, каждый предмет мог вот-вот обернуться какой-нибудь тварью. Будто на протезах я добрел до кухни, налил воды и вернулся к двери. Собрав всю свою решимость, вошел внутрь. В последний момент подумал: а вдруг ловушка? Вдруг демон притворился и ждет меня сейчас в свои объятия?
Но нет, на кровати лежала Оксана. Горячо любимая, нежная и бесконечно красивая. Она была бледна и выглядела больной. Еще бы!
Я замер в дверном проеме. Руки тряслись, и вода вот-вот норовила выплеснуться из стакана.
— Ты чего? — Оксана приподнялась на локте.
— Ничего.
— Дай попить.
Я прошел в комнату, машинально вернул в вертикальное положение стул, приблизился к кровати и протянул жене стакан. Она жадно выпила все до последней капли и откинулась на подушку, коротко простонав.
— Как ты себя чувствуешь? — просипел я.
— Голова болит. И живот. Как-то тянет… Неприятно.
— Таблетку надо?
— Нет. Просто давай спать.
— Давай.
Оксана закрыла глаза. Я лег рядом и натянул одеяло до самого носа. Вскоре Оксана задышала спокойно и ровно, как дышат спящие люди. Мне «отчего-то» не спалось. Минут через двадцать она повернулась на бок и приобняла меня. От ужаса я сжался в комок. Расцарапанная в кровь грудь неприятно ныла, но это было ерундой по сравнению с тем, что творилось у меня в голове. Я решил молиться, хотя никогда этого не делал, да и вообще не верил в Бога. Я напряг память и одними губами зашептал первые строки из «Отче наш». В эту секунду рука на моей груди немного напряглась, несильно, но достаточно для того, чтобы я ощутил. Будто предупреждая.
Я оставил затею с молитвой, да так я и лежал, боясь шелохнуться.
А в голове хриплый голос раз за разом повторял: «Бестиа…».
* * *
Хоть с той ночи и не произошло больше ничего мистического, жизнь моя превратилась в сущую пытку. Я боюсь. Боюсь так сильно, что вот-вот сойду с ума. Может быть, уже сошел. Может, это случилось гораздо раньше той ночи, и все произошедшее лишь плод моей больной фантазии? Но нет. Я вынужден день за днем, ночь за ночью уверяться в реальности всего, что творится вокруг. Хочется бежать, но бежать некуда. Все чаще приходят мысли о самоубийстве, но станет ли это утешением и не усугубит ли положение? Долго ли я еще протяну, оставаясь в своем уме?
Самое страшное случилось вчера.
Я сидел на кухне, угрюмо перелистывая откидной календарь, когда в квартиру влетела сияющая от счастья Оксана.
— Леша! Лешка!
Я поднял на нее утомленный взгляд.
— Да, милая.
— Лешенька… — девушка буквально задыхалась от счастья. — Я тебе не рассказывала… Я была в больнице, проходила обследование. Я беременна, Леша!
Я обмяк на стуле, не зная, что и думать. В голове, казалось, лопнула последняя струна, сердце упало. Беременна… Так вот.
— А ты и не рад! — засмеялась Оксана.
— Рад… Рад, как же.
На ватных ногах я поднялся со стула и обнял жену. Сил изображать радость не было. Пусть думает, что я в шоке от этой новости. Все мужчины в шоке от таких новостей.
— Милый мой, Лешенька! — она немного отпрянула и заглянула мне в глаза. — У нас будет ребенок. Наш малыш!
— Да, — как заведенный повторил я. — Наш малыш.
Бедная моя, несчастная Оксанка.
Я посмотрел на ее восторженное лицо, сияющие глаза, улыбку. Все это было родным и знакомым. Но от моего взгляда не укрылось и нечто иное: будто бы за круглым, детским личиком Оксаны скрывалось что-то чужое, незнакомое и чуждое, с тонкими, как нитки губами и мерцающими жемчужным блеском глазами.
Бестия никуда не ушла.
Произошло это буквально на днях — может, с недельку назад. Жена помыла посуду, приготовила ужин и тихонько засыпала перед телевизором, в то время, как мы с товарищем сидели на кухне и болтали о работе. Он пил пиво, я кофе. Мне еще нужно было отвезти его домой, так что я от алкоголя отказался. Мы засиделись и уехали только ближе к часу. Немного прокатились по городу, поболтали еще, нарезая круги по знакомым маршрутам. Домой я возвратился только к трем. В квартире было тихо, телевизор выключен, а Оксана еле слышно посапывала, приобняв одеяло в том месте, где обычно лежу я.
Спать хотелось неимоверно. Я спешно разделся и юркнул под бочок к жене. Думал о чем-то, размышлял, сходил, выкурил сигарету. Лежу. Помню, мысль промелькнула: «Как же все хорошо и благополучно!». Даже улыбнулся в темноте. И вдруг на грудь мне легла рука Оксаны. Все в порядке, ничего особенного, вот только рука была холодной, как лед. Я вздрогнул. В следующую секунду рука сжалась, и ухоженные, налакированные ногти беспощадно впились в мою плоть. Я вскрикнул и отшатнулся, недоуменно глянув на жену. Вспоминая представшую моим глазам картину, я до сих пор начинаю дрожать мелкой дрожью.
На меня, не мигая, смотрели два огромных, мерцающих в темноте глаза. Они были серебристо-белыми, как жемчужины, и неестественно яркими. Это была не Оксана… То есть это была она: ее тело, ее волосы, ночнушка опять же… Но смотрела на меня не моя кроткая, преданно любящая жена, а какая-то ведьма, монстр. Пухлые сочные губы вытянулись в две тонкие, лиловые нитки. Зубы были плотно сжаты, брови вскинуты, словно что-то привело монстра в изумление. В общем и целом лицо, уставившееся на меня в тот миг, выражало полное безумие.
Я похолодел. От ужаса легкие скрутило в спазмах, крик так и застрял где-то в глотке, а в желудке зашевелилась гигантская, склизкая жаба. Монстр тем временем зашевелился, отвернул лицо к стене, потом опять на меня, поводил руками по простыне, впиваясь ногтями в ткань, и зарычал. Этот звук все еще стоит у меня в голове. Ничего подобного мне не приходилось слышать ранее. Страшный, утробный рык, громкий и отчетливый в ночной тишине. Голос изменился особо заметно. Рычал монстр не женским голосом и даже не мужским, а каким-то животным, ну или, как минимум, не человеческим. Такой низкий, хрипловатый, кожаный басок, чем-то схожий со звуком холостых оборотов восьмицилиндрового двигателя.
Я готов был потерять сознание от ужаса, но все же медленно поднялся с кровати и, не смея выдохнуть, попятился к двери. Супруга, казалось, не стремилась за мной. Она лишь неловко села на кровати и провожала меня своим мертвым, ничего не выражающим взглядом. Жуткое рычание не смолкало. Я не сводил с нее глаз. Луна освещала ее растрепанные волосы, оголившееся под спавшей ночнушкой плечо, бледную кожу и впалые щеки. У нее всегда была милая круглая мордашка, но сейчас личико будто бы просело и сдулось. Когда я случайно зацепил ногой стул, монстр раскрыл рот и что-то рявкнул в мою сторону. Вслед за этим на пол грохнулся стул. Не знаю, как это вынесло мое сердце, в тот момент готовое выпрыгнуть из груди.
Когда я, наконец, добрался до двери, моя жена стала неуклюже подниматься с кровати и начала раскачиваться из стороны в сторону, подобно марионетке. Я попятился в коридор и тихо закрыл за собой дверь, мертвой хваткой вцепившись в ручку. Как же мне было страшно в те минуты! Я не хотел верить во все происходящее, но и не верить не мог. Долго я стоял так, сжимая ручку двери. В непроглядной темноте и полной тишине все казалось призрачным и нереальным. На смену страху пришла какая-то подавленная отрешенность. Но вот за дверью послышалось шарканье ног, и страх вернулся с удвоенной силой.
Я мучительно вслушивался в каждый звук. Вот она прошла вдоль кровати и окна, постояла немного, двинулась к двери, задев опрокинутый мною стул, снова остановилась, после чего медленно вернулась к окну. И все порыкивая, похрипывая и бормоча что-то несвязное и вряд ли словесное.
Но вот монстр замолчал, и наступила тишина. Я так и стоял, не шелохнувшись. Слышно было только, как отчаянно бьется мое сердце — и больше ничего. Хотелось в туалет, хотелось пить и курить, хотелось, чтобы все было по-старому, так, как было еще полчаса назад. Можно было убежать, входная дверь совсем рядом, но я стоял, как вкопанный. Ведь это мой дом, а там, за дверью, шатается пусть и обезумевшая, но все же моя жена. Хотя… кого я обманываю? Просто ноги мои от страха одеревенели и словно вросли в пол.
Прошел час, а может быть, только минута. Как назло, зачесался нос. Такое будничное, земное и естественное желание. Милое, хорошее… Я медленно оторвал одну руку от двери и, стараясь лишний раз не колебать воздух, поднес ее к лицу. В этот момент за дверью раздался голос. Не рычание, не хрип, а именно голос, грубый, злой, явно ожесточенный.
Как это ни банально, но глаголила супруга не то на греческом, не то на латыни. Этакое характерное звучание, легко узнаваемое после просмотра пары-тройки трэшевых ужастиков. Вот только я находился не в фильме и изрекал нечто непонятное не какой-нибудь темный маг, а моя собственная жена.
Говорила она долго, с трудом складывая слова по слогам и время от времени срываясь на вой. Я находился уже в последней степени отчаяния и был готов бежать на кухню за ножом, чтобы покончить с этим ночным кошмаром.
Жена оборвала заговор на полуслове, и к своему ужасу, я почувствовал, как с той стороны двери кто-то взялся за ручку. Дверь потянули, сначала несильно. Потом еще раз, еще и еще. Не рывками, но настойчиво и уже с силой, так что с каждым разом щель становилась все больше. Я сжал зубы, полностью отдавшись безмолвному противостоянию, каждый мой мускул напрягся. Но все без толку. Еще минута — и в щель на меня смотрел все тот же мертвенно-белый глаз. Казалось, лицо Оксаны изуродовалось еще сильнее. Ее перекосило; глаза часто и бессмысленно моргали, рот открывался и закрывался, не издавая ни звука, по подбородку струйкой стекала слюна. Монстр пытался просунуть морду в щель, но зазор был недостаточно велик. Я видел то один глаз, то другой, а иногда только нос и подбородок. В какой-то момент она замерла, отодвинулась от щели и молча уставилась на меня. Впервые в этом жутком, зверином лике появилась некоторая осмысленность.
— Бестиа… — хрипло прошептало чудовище и в тот же миг отпустило ручку двери.
Я снова остался в тишине, слушая, как то, что еще недавно было моей любимой женой, шаркая ногами по полу, двигается к кровати. Через несколько минут скрипнули пружины и все стихло. Я понимал, что дверь уже можно отпустить, но не делал этого, а только крепче сжимал ручку и тихо плакал.
— Леш?.. — тихий, знакомый голос.— Леша, ты где?
Моя жена, Оксана. Это была она.
— Леша!— она зашевелилась на кровати, шумно выдохнула и причмокнула губами. — Леша?
Обратное превращение напугало меня едва ли не сильнее, чем все то, что ему предшествовало. Я нервно облизнул пересохшие губы и, не отпуская двери, отозвался:
— Я тут… на кухне…
— Опять куришь, что ли? — в голосе появились недовольные нотки.
— Ага… Курю.
— Милый, принеси мне, пожалуйста, попить.
Вот оно…
— Хо… Хорошо! Сейчас докурю и принесу.
— Ладно.
Усилием воли я разжал руки и потопал на кухню. Каждый клочок темноты пугал, каждый предмет мог вот-вот обернуться какой-нибудь тварью. Будто на протезах я добрел до кухни, налил воды и вернулся к двери. Собрав всю свою решимость, вошел внутрь. В последний момент подумал: а вдруг ловушка? Вдруг демон притворился и ждет меня сейчас в свои объятия?
Но нет, на кровати лежала Оксана. Горячо любимая, нежная и бесконечно красивая. Она была бледна и выглядела больной. Еще бы!
Я замер в дверном проеме. Руки тряслись, и вода вот-вот норовила выплеснуться из стакана.
— Ты чего? — Оксана приподнялась на локте.
— Ничего.
— Дай попить.
Я прошел в комнату, машинально вернул в вертикальное положение стул, приблизился к кровати и протянул жене стакан. Она жадно выпила все до последней капли и откинулась на подушку, коротко простонав.
— Как ты себя чувствуешь? — просипел я.
— Голова болит. И живот. Как-то тянет… Неприятно.
— Таблетку надо?
— Нет. Просто давай спать.
— Давай.
Оксана закрыла глаза. Я лег рядом и натянул одеяло до самого носа. Вскоре Оксана задышала спокойно и ровно, как дышат спящие люди. Мне «отчего-то» не спалось. Минут через двадцать она повернулась на бок и приобняла меня. От ужаса я сжался в комок. Расцарапанная в кровь грудь неприятно ныла, но это было ерундой по сравнению с тем, что творилось у меня в голове. Я решил молиться, хотя никогда этого не делал, да и вообще не верил в Бога. Я напряг память и одними губами зашептал первые строки из «Отче наш». В эту секунду рука на моей груди немного напряглась, несильно, но достаточно для того, чтобы я ощутил. Будто предупреждая.
Я оставил затею с молитвой, да так я и лежал, боясь шелохнуться.
А в голове хриплый голос раз за разом повторял: «Бестиа…».
* * *
Хоть с той ночи и не произошло больше ничего мистического, жизнь моя превратилась в сущую пытку. Я боюсь. Боюсь так сильно, что вот-вот сойду с ума. Может быть, уже сошел. Может, это случилось гораздо раньше той ночи, и все произошедшее лишь плод моей больной фантазии? Но нет. Я вынужден день за днем, ночь за ночью уверяться в реальности всего, что творится вокруг. Хочется бежать, но бежать некуда. Все чаще приходят мысли о самоубийстве, но станет ли это утешением и не усугубит ли положение? Долго ли я еще протяну, оставаясь в своем уме?
Самое страшное случилось вчера.
Я сидел на кухне, угрюмо перелистывая откидной календарь, когда в квартиру влетела сияющая от счастья Оксана.
— Леша! Лешка!
Я поднял на нее утомленный взгляд.
— Да, милая.
— Лешенька… — девушка буквально задыхалась от счастья. — Я тебе не рассказывала… Я была в больнице, проходила обследование. Я беременна, Леша!
Я обмяк на стуле, не зная, что и думать. В голове, казалось, лопнула последняя струна, сердце упало. Беременна… Так вот.
— А ты и не рад! — засмеялась Оксана.
— Рад… Рад, как же.
На ватных ногах я поднялся со стула и обнял жену. Сил изображать радость не было. Пусть думает, что я в шоке от этой новости. Все мужчины в шоке от таких новостей.
— Милый мой, Лешенька! — она немного отпрянула и заглянула мне в глаза. — У нас будет ребенок. Наш малыш!
— Да, — как заведенный повторил я. — Наш малыш.
Бедная моя, несчастная Оксанка.
Я посмотрел на ее восторженное лицо, сияющие глаза, улыбку. Все это было родным и знакомым. Но от моего взгляда не укрылось и нечто иное: будто бы за круглым, детским личиком Оксаны скрывалось что-то чужое, незнакомое и чуждое, с тонкими, как нитки губами и мерцающими жемчужным блеском глазами.
Бестия никуда не ушла.
Молодой человек по имени Чарли получил работу уборщика. Ему приходилось работать всю ночь, убирая офисные здания после того, как сотрудники расходились по домам. Его напарником был мужчина по имени Зеке.
Однажды ночью Чарли и Зеке убирали мужскую уборную в офисном комплексе. Внезапно Чарли услышал громкий крик, который раздался где-то совсем рядом. Он выбежал в коридор и понял, что крики идут из уборной для женщин. Он открыл дверь и заглянул внутрь. В углу комнаты забилась молодая женщина, которая плакала и прикрывала порванную одежду руками.
— С вами всё в порядке? — спросил Чарли.
— Кто-то есть в туалете! — закричала она. — Он пытался схватить меня!
Тут в дверях появился Зеке и спросил:
— Чарли, что здесь происходит?
В этот момент все краны в уборной открылись сами собой, и раковины стали заполняться водой. Женщина впала в истерику. С криками и плачем она бросилась на выход и пробежала мимо Зеке. Чарли хотел пойти за ней, но обратил внимание, что одна из кабинок в уборной закрыта. Он подошел к ней и осторожно заглянул под дверь. Ничьих ног он не заметил.
— Так, а ну объясни-ка мне всё это, Чарли! — настаивал Зеке.
Не отвечая ему, Чарли осторожно толкнул дверь кабинки. Она медленно заскрипела, открываясь. Кабинка была пустой... Облегчённо выдохнув, Чарли обошёл все раковины и завернул краны.
— Странно, — сказал он. — Они все открылись сами собой. Очень странно...
— Я слышал пару историй об этом месте, — задумчиво сказал Зеке. — Ты не знаешь? Несколько лет назад в этом здании произошло убийство. Говорят, что это было как раз в комнате для дам поздно вечером. Кое-кто даже говорил, что видел здесь призраков.
— Я не верю в призраков, — сказал Чарли. — Этому должно быть какое-то логическое объяснение. Но что бы это ни было, это напугало женщину до чертиков.
— Кого? — удивился Зеке.
— Ну, эту женщину, которая кричала. Ты ведь её видел — она пробежала мимо тебя.
Зеке очень тихо сказал:
— Я не видел женщину, Чарли. И я не слышал, чтобы кто-нибудь кричал. Мы с тобой одни в этом здании.
Однажды ночью Чарли и Зеке убирали мужскую уборную в офисном комплексе. Внезапно Чарли услышал громкий крик, который раздался где-то совсем рядом. Он выбежал в коридор и понял, что крики идут из уборной для женщин. Он открыл дверь и заглянул внутрь. В углу комнаты забилась молодая женщина, которая плакала и прикрывала порванную одежду руками.
— С вами всё в порядке? — спросил Чарли.
— Кто-то есть в туалете! — закричала она. — Он пытался схватить меня!
Тут в дверях появился Зеке и спросил:
— Чарли, что здесь происходит?
В этот момент все краны в уборной открылись сами собой, и раковины стали заполняться водой. Женщина впала в истерику. С криками и плачем она бросилась на выход и пробежала мимо Зеке. Чарли хотел пойти за ней, но обратил внимание, что одна из кабинок в уборной закрыта. Он подошел к ней и осторожно заглянул под дверь. Ничьих ног он не заметил.
— Так, а ну объясни-ка мне всё это, Чарли! — настаивал Зеке.
Не отвечая ему, Чарли осторожно толкнул дверь кабинки. Она медленно заскрипела, открываясь. Кабинка была пустой... Облегчённо выдохнув, Чарли обошёл все раковины и завернул краны.
— Странно, — сказал он. — Они все открылись сами собой. Очень странно...
— Я слышал пару историй об этом месте, — задумчиво сказал Зеке. — Ты не знаешь? Несколько лет назад в этом здании произошло убийство. Говорят, что это было как раз в комнате для дам поздно вечером. Кое-кто даже говорил, что видел здесь призраков.
— Я не верю в призраков, — сказал Чарли. — Этому должно быть какое-то логическое объяснение. Но что бы это ни было, это напугало женщину до чертиков.
— Кого? — удивился Зеке.
— Ну, эту женщину, которая кричала. Ты ведь её видел — она пробежала мимо тебя.
Зеке очень тихо сказал:
— Я не видел женщину, Чарли. И я не слышал, чтобы кто-нибудь кричал. Мы с тобой одни в этом здании.
Телефон зазвонил глубокой ночью.
— Алло? — сонный женский голос.
— Алло! Алло! — взволнованный мужской. — Куда я попал?
— А куда вы звоните?
— Ох... неважно. Главное, что вы ещё живы.
— Что-что?
— Вы ещё живы. Я уже отчаялся найти кого-либо...
— Спокойной ночи, урод.
Короткие гудки.
Через минуту аппарат опять взорвался трелью. На этот раз он звонил дольше.
— Алло?
— Слушайте, это опять я. Ради Бога, не кладите трубку! Я... я просто хочу вас предупредить.
— Вы хоть представляете, который час?! Может, мне в милицию позво...
— Нет-нет, не надо в милицию. Хотя нет — звоните. Ну да, звоните. Я перезвоню через три минуты. Может, тогда вы мне поверите. Ага?
Короткие гудки.
Прошло три минуты. Звонок.
— ... нимите трубку! Ну, поднимите же!
— Я слушаю.
— Слава Богу! Вы здесь. Уже звонили в милицию?
— Нет.
— Почему?
— А с чего мне это делать?
— Но вы же обещали!
— Ничего я не обещала. Я отключаю телефон. Прощайте.
— Нет! Постойте! Не на...
В динамике — звенящая тишина.
Спустя некоторое время телефон заревел опять.
— Алло?
— Это вы?
— Да, это я.
— Вы сказали, что отключите телефон...
— Отключила, подождала и включила. Не знала, какой вы настырный тип.
— Хорошо. Это очень хорошо. Слушайте... мне сложно держать себя сейчас в руках. Наверное, я кажусь пьяным или сумасшедшим. Да?
— В яблочко.
— Но это не так! Я абсолютно нормален! Просто... напуган... до смерти...
— И что вас так напугало?
— Вы живёте одна?
— Что?
— Вы одна в квартире? Сейчас, в этот самый момент.
— До свиданья.
— Нет! Нет! Ну... ну девушка, Господом Богом прошу! Я просто за вас беспокоюсь, понимаете?
— Нет.
— А вы выслушаете меня, если я попытаюсь объяснить? Обещаете дослушать?
— Нет.
— Ох... Хорошо. Но хотя бы скажите — у вас включён телевизор?
— К чему вам это знать?
— Просто ответьте, умоляю!
— Нет, не включён.
— Отлично. А компьютер?
— У меня нет компьютера.
— А окно? Закрыты все окна?
— Ещё бы, сейчас ведь ночь... придурок.
— Отлично. Просто отлично! Но это ещё не гарантия безопасности...
— Вы скажете что-нибудь толковое, или мне пойти ложиться?
— Не уходите! Я объясню. Я всё-всё объясню. Просто сначала скажите, как мне обращаться к вам. Меня зовут Сергей.
— Ну, скажем... Ирина.
— Ирина. Красивое имя... Вы слушаете?
— Пока терплю.
— Спасибо. Понимаете, Ирина, я, когда вечером ложился спать, тоже ничего не знал, как и вы. Я инженер, работаю в алюминиевом заводе. Знаете такой в нашем городе?
— Угу.
— Пришёл с работы, поужинал, посмотрел телевизор и лёг спать. Я всегда выключаю телевизор перед сном. И окна закрываю. Наверное, потому и жив остался...
— Что?
— Жив. Вас это удивляет?
— С чего вам умирать?
— Треугольники.
— Не поняла?
— Обо всём по порядку. Ради Бога, не перебивайте меня. Мне и без того трудно. Договорились?
— ...
— В-общем, я лёг, потом проснулся где-то в полночь. У меня есть сосед, жуткий пьяница, иногда буянит ночи напролёт. Я услышал какие-то шумы и крики в его квартире, это мешало спать. Поэтому я поднялся, вышел в подъезд. Хотел дать понять пьянчужке, что, кроме него, в этом доме тоже люди живут... Вы здесь?
— Да.
— В-общем... стоя в подъезде, я понял, что шумы исходят не только из соседней квартиры, но и из других тоже. Наверное, из всех квартир. Такой звук, как будто манная каша варится — чавк, чавк. И крики, как под подушкой.
— ...
— Но я всё-таки постучался к соседу. Он мне не открыл, и я перешёл к следующей квартире.
— Разумно.
— Там тоже не открыли. Я начал побаиваться, но пошёл к третьей квартире. Вот у них было открыто. Настежь.
— И?
— И! Хорошо вам говорить об этом, когда вы ничего не видели!
— ...
— Погодите! Извините. Я сорвался. Но поймите, мне страшно вспоминать об этом.
— Что там было?
— Треугольники.
— Какие треугольники?
— Такие, красные. Как будто из транспаранта вырезанные. Мне показалось, они не очень большие. Размером с ладонь. Но их было очень много.
— ...
— Да, их было много! Они были повсюду. Влетали в окно, струились целыми потоками из монитора и из экрана телевизора. И ещё реют, как будто на ветру...
— ...
— Если видят человека — вот так подлетают и проникают ему в нос, в рот, даже в уши. Как вода. Я сам видел. Там был мужчина... и жена, и дети... они все лежали на полу, задохнувшиеся. У них были синие-синие лица...
— Что за чушь вы несёте?!
— Не чушь! Не верите, сами подойдите к окну и посмотрите. Их там, должно быть, миллионы, в воздухе.
— ...
— Нет! Не подходите к окну! Господи, к чему я вас толкаю!.. Не подходите, слышите? Они вас увидят! Ирина, вы там?
— Я стою на месте...
— Умница! Молодчина. Не приближайтесь ни к окну, ни к телевизору. Мало ли что. А я пока буду рассказывать. Я как увидел весь этот кошмар — у меня волосы на голове дыбом встали. Не помню, как вернулся в свою квартиру. Помню только, как запирал дверь входа, и там успел просочиться через щель один треугольник. Из особо крупных. Кроваво-красный. Но он был один, я с ним справился. Он попытался залезть в мой нос, а я его поймал рукой, вот так схватил с двух сторон — и разорвал. Кровь у него серая. Да, у них есть кровь, хотя они совершенно плоские и красной расцветки. Ума не приложу, как может такое быть.
— Знаете, мне надоело слушать этот бред. Пожалуй, мне действительно стоило звонить в милицию. Или в психушку.
— Ну так звоните! Я же вам с самого начала предлагал! Звоните и убедитесь, что никто не берёт, там все мертвы! Все в городе мертвы, может быть, только мы с вами и остались! Думаете, я не звонил? Думаете, я не кричал в эту треклятую трубку?.. Да я всех знакомых обзвонил! Никто не отвечает! Тогда я стал просто набирать случайные номера, лишь чтобы на кого-то наткнуться. И попал к вам. Я не могу даже выйти на улицу, потому что вижу, что их там, на улице, целая туча. Если подойдёте к окну, то наверняка увидите их, но я ещё раз говорю: не стоит этого делать.
— Если вы не подходили к окну, то как узнали, что они там?
— Я подходил. Один раз, сдуру, когда был не в себе. Повезло, что они меня не заметили. Если бы увидели... брр, не хочу думать.
— Ну, и что это тогда такое? Эти треугольники?
— Откуда я знаю! Теперь вы знаете всё, что знаю я. Может, они прилетели из другой галактики. Или из другого измерения. Я же говорил, что они выходят из экранов телевизоров. Знаете, Ирина, что мне это напомнило? Такой мультик с черепашками — вы, наверное, смотрели его в детстве, — там плохиши появляются из какого-то экрана, а говорят, что из «Измерения Икс». Очень похоже было.
— Да, я уверена, что так оно и было. Прощайте.
— Нет! Ирина, вы же обещали! Обещали не бросать трубку! Я не хочу оставаться один! Они здесь, они уже слышат меня! Ириноч...
Короткие гудки. Мгновением позже шнур выдернули из розетки, и в мембране вновь стало тихо.
Она повернулась к окну, скрытому за плёнкой занавески, и немного постояла в раздумье. Желание спать пропало. Медленно-медленно, крадущимися шагами она подошла к занавескам и раздвинула их. Внизу были огни города. Обычная мирная картина. Небо было в тучах, поэтому луны и звёзд сегодня не было видно.
... или их не видно, потому что небо загораживают сотни, миллионы, миллиарды крошечных треугольников? Вот оно, вот: если задержать глаза на тучах, то как будто они шевелятся, рассыпаются на отдельные частички, потом собираются вновь...
Треугольники. Красные треугольники, несущие смерть.
Она прислушалась. В доме было тихо. Как-то слишком тихо. Во всех квартирах — оглушительная тишина.
Стараясь не ускорять шаг, она подошла к телефону, подключила его и быстро набрала знакомый номер. Длинные гудки. После десятого гудка она нажала на кнопку сброса и набрала другой номер. Вызов. Вызов. Нет ответа. Её затрясло.
Третий номер, четвёртый... Молчание. Ну конечно, успокаивала она себя, ведь на дворе самый тихий час ночи, кто будет вставать...
Но вот, наконец, трубку взяли. Она едва не рассмеялась от радости.
— Алло? — сонный женский голос.
— Алло! — закричала она. — Настюша, ты? Господи, как я рада! Это я.
— М-м... слушай, подружка, на часы давно смотрела?
— Да. То есть нет. Мне просто нужно было тебе позвонить позарез.
— И по какому делу, интересно?
— Понимаешь... треугольники.
— Какие треугольники?
— Алло? — сонный женский голос.
— Алло! Алло! — взволнованный мужской. — Куда я попал?
— А куда вы звоните?
— Ох... неважно. Главное, что вы ещё живы.
— Что-что?
— Вы ещё живы. Я уже отчаялся найти кого-либо...
— Спокойной ночи, урод.
Короткие гудки.
Через минуту аппарат опять взорвался трелью. На этот раз он звонил дольше.
— Алло?
— Слушайте, это опять я. Ради Бога, не кладите трубку! Я... я просто хочу вас предупредить.
— Вы хоть представляете, который час?! Может, мне в милицию позво...
— Нет-нет, не надо в милицию. Хотя нет — звоните. Ну да, звоните. Я перезвоню через три минуты. Может, тогда вы мне поверите. Ага?
Короткие гудки.
Прошло три минуты. Звонок.
— ... нимите трубку! Ну, поднимите же!
— Я слушаю.
— Слава Богу! Вы здесь. Уже звонили в милицию?
— Нет.
— Почему?
— А с чего мне это делать?
— Но вы же обещали!
— Ничего я не обещала. Я отключаю телефон. Прощайте.
— Нет! Постойте! Не на...
В динамике — звенящая тишина.
Спустя некоторое время телефон заревел опять.
— Алло?
— Это вы?
— Да, это я.
— Вы сказали, что отключите телефон...
— Отключила, подождала и включила. Не знала, какой вы настырный тип.
— Хорошо. Это очень хорошо. Слушайте... мне сложно держать себя сейчас в руках. Наверное, я кажусь пьяным или сумасшедшим. Да?
— В яблочко.
— Но это не так! Я абсолютно нормален! Просто... напуган... до смерти...
— И что вас так напугало?
— Вы живёте одна?
— Что?
— Вы одна в квартире? Сейчас, в этот самый момент.
— До свиданья.
— Нет! Нет! Ну... ну девушка, Господом Богом прошу! Я просто за вас беспокоюсь, понимаете?
— Нет.
— А вы выслушаете меня, если я попытаюсь объяснить? Обещаете дослушать?
— Нет.
— Ох... Хорошо. Но хотя бы скажите — у вас включён телевизор?
— К чему вам это знать?
— Просто ответьте, умоляю!
— Нет, не включён.
— Отлично. А компьютер?
— У меня нет компьютера.
— А окно? Закрыты все окна?
— Ещё бы, сейчас ведь ночь... придурок.
— Отлично. Просто отлично! Но это ещё не гарантия безопасности...
— Вы скажете что-нибудь толковое, или мне пойти ложиться?
— Не уходите! Я объясню. Я всё-всё объясню. Просто сначала скажите, как мне обращаться к вам. Меня зовут Сергей.
— Ну, скажем... Ирина.
— Ирина. Красивое имя... Вы слушаете?
— Пока терплю.
— Спасибо. Понимаете, Ирина, я, когда вечером ложился спать, тоже ничего не знал, как и вы. Я инженер, работаю в алюминиевом заводе. Знаете такой в нашем городе?
— Угу.
— Пришёл с работы, поужинал, посмотрел телевизор и лёг спать. Я всегда выключаю телевизор перед сном. И окна закрываю. Наверное, потому и жив остался...
— Что?
— Жив. Вас это удивляет?
— С чего вам умирать?
— Треугольники.
— Не поняла?
— Обо всём по порядку. Ради Бога, не перебивайте меня. Мне и без того трудно. Договорились?
— ...
— В-общем, я лёг, потом проснулся где-то в полночь. У меня есть сосед, жуткий пьяница, иногда буянит ночи напролёт. Я услышал какие-то шумы и крики в его квартире, это мешало спать. Поэтому я поднялся, вышел в подъезд. Хотел дать понять пьянчужке, что, кроме него, в этом доме тоже люди живут... Вы здесь?
— Да.
— В-общем... стоя в подъезде, я понял, что шумы исходят не только из соседней квартиры, но и из других тоже. Наверное, из всех квартир. Такой звук, как будто манная каша варится — чавк, чавк. И крики, как под подушкой.
— ...
— Но я всё-таки постучался к соседу. Он мне не открыл, и я перешёл к следующей квартире.
— Разумно.
— Там тоже не открыли. Я начал побаиваться, но пошёл к третьей квартире. Вот у них было открыто. Настежь.
— И?
— И! Хорошо вам говорить об этом, когда вы ничего не видели!
— ...
— Погодите! Извините. Я сорвался. Но поймите, мне страшно вспоминать об этом.
— Что там было?
— Треугольники.
— Какие треугольники?
— Такие, красные. Как будто из транспаранта вырезанные. Мне показалось, они не очень большие. Размером с ладонь. Но их было очень много.
— ...
— Да, их было много! Они были повсюду. Влетали в окно, струились целыми потоками из монитора и из экрана телевизора. И ещё реют, как будто на ветру...
— ...
— Если видят человека — вот так подлетают и проникают ему в нос, в рот, даже в уши. Как вода. Я сам видел. Там был мужчина... и жена, и дети... они все лежали на полу, задохнувшиеся. У них были синие-синие лица...
— Что за чушь вы несёте?!
— Не чушь! Не верите, сами подойдите к окну и посмотрите. Их там, должно быть, миллионы, в воздухе.
— ...
— Нет! Не подходите к окну! Господи, к чему я вас толкаю!.. Не подходите, слышите? Они вас увидят! Ирина, вы там?
— Я стою на месте...
— Умница! Молодчина. Не приближайтесь ни к окну, ни к телевизору. Мало ли что. А я пока буду рассказывать. Я как увидел весь этот кошмар — у меня волосы на голове дыбом встали. Не помню, как вернулся в свою квартиру. Помню только, как запирал дверь входа, и там успел просочиться через щель один треугольник. Из особо крупных. Кроваво-красный. Но он был один, я с ним справился. Он попытался залезть в мой нос, а я его поймал рукой, вот так схватил с двух сторон — и разорвал. Кровь у него серая. Да, у них есть кровь, хотя они совершенно плоские и красной расцветки. Ума не приложу, как может такое быть.
— Знаете, мне надоело слушать этот бред. Пожалуй, мне действительно стоило звонить в милицию. Или в психушку.
— Ну так звоните! Я же вам с самого начала предлагал! Звоните и убедитесь, что никто не берёт, там все мертвы! Все в городе мертвы, может быть, только мы с вами и остались! Думаете, я не звонил? Думаете, я не кричал в эту треклятую трубку?.. Да я всех знакомых обзвонил! Никто не отвечает! Тогда я стал просто набирать случайные номера, лишь чтобы на кого-то наткнуться. И попал к вам. Я не могу даже выйти на улицу, потому что вижу, что их там, на улице, целая туча. Если подойдёте к окну, то наверняка увидите их, но я ещё раз говорю: не стоит этого делать.
— Если вы не подходили к окну, то как узнали, что они там?
— Я подходил. Один раз, сдуру, когда был не в себе. Повезло, что они меня не заметили. Если бы увидели... брр, не хочу думать.
— Ну, и что это тогда такое? Эти треугольники?
— Откуда я знаю! Теперь вы знаете всё, что знаю я. Может, они прилетели из другой галактики. Или из другого измерения. Я же говорил, что они выходят из экранов телевизоров. Знаете, Ирина, что мне это напомнило? Такой мультик с черепашками — вы, наверное, смотрели его в детстве, — там плохиши появляются из какого-то экрана, а говорят, что из «Измерения Икс». Очень похоже было.
— Да, я уверена, что так оно и было. Прощайте.
— Нет! Ирина, вы же обещали! Обещали не бросать трубку! Я не хочу оставаться один! Они здесь, они уже слышат меня! Ириноч...
Короткие гудки. Мгновением позже шнур выдернули из розетки, и в мембране вновь стало тихо.
Она повернулась к окну, скрытому за плёнкой занавески, и немного постояла в раздумье. Желание спать пропало. Медленно-медленно, крадущимися шагами она подошла к занавескам и раздвинула их. Внизу были огни города. Обычная мирная картина. Небо было в тучах, поэтому луны и звёзд сегодня не было видно.
... или их не видно, потому что небо загораживают сотни, миллионы, миллиарды крошечных треугольников? Вот оно, вот: если задержать глаза на тучах, то как будто они шевелятся, рассыпаются на отдельные частички, потом собираются вновь...
Треугольники. Красные треугольники, несущие смерть.
Она прислушалась. В доме было тихо. Как-то слишком тихо. Во всех квартирах — оглушительная тишина.
Стараясь не ускорять шаг, она подошла к телефону, подключила его и быстро набрала знакомый номер. Длинные гудки. После десятого гудка она нажала на кнопку сброса и набрала другой номер. Вызов. Вызов. Нет ответа. Её затрясло.
Третий номер, четвёртый... Молчание. Ну конечно, успокаивала она себя, ведь на дворе самый тихий час ночи, кто будет вставать...
Но вот, наконец, трубку взяли. Она едва не рассмеялась от радости.
— Алло? — сонный женский голос.
— Алло! — закричала она. — Настюша, ты? Господи, как я рада! Это я.
— М-м... слушай, подружка, на часы давно смотрела?
— Да. То есть нет. Мне просто нужно было тебе позвонить позарез.
— И по какому делу, интересно?
— Понимаешь... треугольники.
— Какие треугольники?
ПЯТНИЦА, 22:08
Сижу в канализационном колодце. Капли медленно отрываются и громко разбиваются о бетон. Пить хочется. Я едва дотягиваюсь рукой, чтобы коснуться трубы, смочить кончики пальцев и быстро слизнуть холодную влагу.
СУББОТА, 18:24
Прошел один день. В понедельник придут строители и найдут либо меня, либо то, что останется — ночами будет холодно. Не уверена, что останутся силы не спать и двигаться еще две ночи.
Господи, пусть пойдет дождь! Как же хочется пить! Сломанная нога совсем распухла и онемела. Я раньше боялась крови, а сейчас спокойно смотрю на торчащую из порванных джинсов кость и не боюсь. Боюсь бездомных собак, которые подходят ночью к краю колодца и рычат. Хотя знаю, что им до меня не добраться.
ВОСКРЕСЕНЬЕ, 12:45
Вчера сюда упала крыса. Противно, но я её съела. Нога выше перелома болит уже невыносимо. Наверное, у меня жар. Перед глазами всё плывет, и цветные кольца калейдоскопом расходятся. Не могу дотянуться до трубы. Пить хочу.
ПОНЕДЕЛЬНИК, 09:15
Никто не придет. Мамочка, мама! Я забыла, что в понедельник праздник, и здесь никого не будет...
* * *
— Петрович, ты что там нашёл?
— Миша, понимаешь, эта девчонка в телефоне что-то вроде дневника вела.
— Да уж, не повезло девке...
«Труповозка» громыхнула на новом канализационном люке и выехала со стройплощадки.
Сижу в канализационном колодце. Капли медленно отрываются и громко разбиваются о бетон. Пить хочется. Я едва дотягиваюсь рукой, чтобы коснуться трубы, смочить кончики пальцев и быстро слизнуть холодную влагу.
СУББОТА, 18:24
Прошел один день. В понедельник придут строители и найдут либо меня, либо то, что останется — ночами будет холодно. Не уверена, что останутся силы не спать и двигаться еще две ночи.
Господи, пусть пойдет дождь! Как же хочется пить! Сломанная нога совсем распухла и онемела. Я раньше боялась крови, а сейчас спокойно смотрю на торчащую из порванных джинсов кость и не боюсь. Боюсь бездомных собак, которые подходят ночью к краю колодца и рычат. Хотя знаю, что им до меня не добраться.
ВОСКРЕСЕНЬЕ, 12:45
Вчера сюда упала крыса. Противно, но я её съела. Нога выше перелома болит уже невыносимо. Наверное, у меня жар. Перед глазами всё плывет, и цветные кольца калейдоскопом расходятся. Не могу дотянуться до трубы. Пить хочу.
ПОНЕДЕЛЬНИК, 09:15
Никто не придет. Мамочка, мама! Я забыла, что в понедельник праздник, и здесь никого не будет...
* * *
— Петрович, ты что там нашёл?
— Миша, понимаешь, эта девчонка в телефоне что-то вроде дневника вела.
— Да уж, не повезло девке...
«Труповозка» громыхнула на новом канализационном люке и выехала со стройплощадки.
Я живу одна в двухкомнатной квартире. Той ночью внезапно меня разбудил вой соседской собаки. Думаю — ну, попадись они мне, ведь мне утром на работу идти. Я пыталась заснуть дальше, а лай только усилился. Я разозлилась — все-таки ночь, а их они собаку унять не могут. Решила встать и пойти к соседям. Подойдя к двери, я услышала шорох на лестничной площадке. Решительность сразу спала: «Да ну, зачем тащиться ночью?». Тем более, что животное уже замолчало.
Я снова пошла спать, но сон не приходил — мешали какие-то шумы в подъезде. Потом раздался звонок в мою дверь, и я поплелась в прихожую.
— Откройте дверь! — послышалось снаружи.
Кого могло там принести ночью? Может быть, грабитель какой-нибудь. Тем более, что свет на лестничной площадке перегорел — никого не разглядишь. И зачем мне ночные гости?..
Звонок повторился, и снова зазвучало:
— Откройте!..
Голос был каким-то странным, шипящим. Я застыла на месте, и с той стороны начали материться. Я перепугалась, заперла дверь на все замки и позвонила хорошей подруге, которая не разозлится, что я потревожила её сореди ночи. Она со мной так и болтала целый час. Стуки в дверь продолжались пару минут, потом прекратились.
Утром я увидела из окна возле своего дома машины полиции. Вскоре полицейские сами мне постучались в дверь, чтобы опросить. Оказалось, что кто-то звонил почти во все двери подъезда. Моих соседей, как и некоторых других, нашли зарезанными вместе с собакой. Вот почему она так лаяла...
Убийцу так и не нашли. Я сразу же сменила район проживания после этого случая.
Я снова пошла спать, но сон не приходил — мешали какие-то шумы в подъезде. Потом раздался звонок в мою дверь, и я поплелась в прихожую.
— Откройте дверь! — послышалось снаружи.
Кого могло там принести ночью? Может быть, грабитель какой-нибудь. Тем более, что свет на лестничной площадке перегорел — никого не разглядишь. И зачем мне ночные гости?..
Звонок повторился, и снова зазвучало:
— Откройте!..
Голос был каким-то странным, шипящим. Я застыла на месте, и с той стороны начали материться. Я перепугалась, заперла дверь на все замки и позвонила хорошей подруге, которая не разозлится, что я потревожила её сореди ночи. Она со мной так и болтала целый час. Стуки в дверь продолжались пару минут, потом прекратились.
Утром я увидела из окна возле своего дома машины полиции. Вскоре полицейские сами мне постучались в дверь, чтобы опросить. Оказалось, что кто-то звонил почти во все двери подъезда. Моих соседей, как и некоторых других, нашли зарезанными вместе с собакой. Вот почему она так лаяла...
Убийцу так и не нашли. Я сразу же сменила район проживания после этого случая.
Возвращаясь домой из школы, девочка обнаружила стопку полароидных снимков, лежащих в сточной канаве. Она из любопытства подняла их и начала просматривать снимки на ходу. На первом фото был запечатлен силуэт человека, стоящего вдалеке на каком-то однородном сером фоне, так что даже нельзя было различить его черт.
Девочка сунула фото вниз стопки и начала изучать следующую. На нём был тот же человек, но стоящий чуть ближе.
Девочка быстро пролистала несколько фотографий. На каждом следующем снимке человек стоял чуть ближе, а его внешность была видна все яснее.
К десятой фотографии стало проступать выражение лица человека — он явно был безумен, и лицо было искажено в жуткой гримасе. Рот его был открыт, и в нём виделись клыки, как у зверя. Это напугало девочку, но она продолжала просматривать фотографии.
К девятнадцатой фотографии человек уже стоял так близко к объективу, что его лицо заслонило собой весь кадр. Поднимаясь по подъездной дорожке, девочка посмотрела на последнее фото.
На нём вместо изображения была только надпись: «Теперь достаточно близко».
Услышав крик снаружи, брат девочки бросился к входной двери. Но там он нашёл лишь стопку фотографий на ступеньках. На фотографии была вроде изображена его сестра, но она стояла слишком далеко от объектива, чтобы он мог быть в этом уверен.
Девочка сунула фото вниз стопки и начала изучать следующую. На нём был тот же человек, но стоящий чуть ближе.
Девочка быстро пролистала несколько фотографий. На каждом следующем снимке человек стоял чуть ближе, а его внешность была видна все яснее.
К десятой фотографии стало проступать выражение лица человека — он явно был безумен, и лицо было искажено в жуткой гримасе. Рот его был открыт, и в нём виделись клыки, как у зверя. Это напугало девочку, но она продолжала просматривать фотографии.
К девятнадцатой фотографии человек уже стоял так близко к объективу, что его лицо заслонило собой весь кадр. Поднимаясь по подъездной дорожке, девочка посмотрела на последнее фото.
На нём вместо изображения была только надпись: «Теперь достаточно близко».
Услышав крик снаружи, брат девочки бросился к входной двери. Но там он нашёл лишь стопку фотографий на ступеньках. На фотографии была вроде изображена его сестра, но она стояла слишком далеко от объектива, чтобы он мог быть в этом уверен.
Здесь мы собираем самые интересные картинки, арты, комиксы, мемасики по теме (+72 постов - )
Собираем на сервера
В этом месяце собрано $736.65 из $1360.00.
Наши любимые теги
Топ комментов
А бывает, комменты лучше постов. Смотрим топ тредов и вникаем!