/ смешные картинки, мемы и приколы на SafeReactor

1 МАЯ - ДЕНЬ МЕЖДУНАРОДНОЙ СОЛИДАРНОСТИ ТРУДЯЩИХСЯ

Недавно нам попался на глаза старый рисунок. На нём изображён фашист, с ненавистью и растерянностью взирающий на красный флаг и огромную надпись «Рот фронт!», выведенную на заводской стене. А к спине фашиста кто-то незаметно прикрепил красную табличку с лозунгом: «Да здравствует 1 Мая!». Под рисунком был стих, который сегодня мог бы открыть первомайскую статью в пролетарской газете. Вот он:

«…Прозевал! Далеко в вышине
Ветер знаменем плещет, играя,
А на жирной фашистской спине:
— Да здравствует 1 Мая!
Днём и ночью охрану несут,
Бьют, пытают и голодом сушат.
Этот праздник ничем не убьют,
Коммунизма ничем не задушат».

Поскольку буржуазии удалось внушить многим, что 1 Мая – это традиционный день дачника, постольку будет полезным кратко напомнить нашим товарищам историю Первомая, в которой не было никакой мещанской глупости, но была яростная борьба рабочего класса с буржуазией и её государством, гибель лучших товарищей, организованность и революционный подъём масс.

Общность и схожесть наших сегодняшних проблем с проблемами чикагских, харьковских, питерских, московских рабочих конца 19 – начала 20 века подводит нас к изучению и обобщению опыта их борьбы. Этот бесценный опыт показывает, что к 1 Мая особое отношение имеет не только рабочий класс, но и буржуазия. Только это отношение противоположное. Капиталисты положили начало борьбе с 1 Мая — Днём солидарности рабочих расстрелом мирного митинга. Они за 100 лет убили в этот день несколько тысяч безоружных демонстрантов и забастовщиков в разных странах мира. Буржуазия понимает, что за эти преступления ей прощения нет. Но она продолжает свою отчаянную борьбу с 1 Мая до сих пор, и она будет насмерть бороться с пролетарским праздником до самой своей гибели. Наша задача – ускорить эту гибель.

И поэтому 1 Мая для всякого сознательного рабочего — это одновременно день торжественный и деловой, когда нужно и демонстрировать свою коллективную силу и организованность, и работать над тем, чтобы эта сила и организация была больше, шире, лучше, серьёзнее. Дачи и беззаботный отдых в этот день есть предательство своего класса.

Чикаго: родина Первомая

В окрестностях американского города Чикаго расположено кладбище Волдхейм. Там, у края центральной аллеи, среди обычных надгробий возвышается гранитный монумент с изображением женщины, возлагающей лавровый венок на голову павшего. На памятнике есть странная надпись: «1887», и внизу: «Придёт день, когда наше молчание будет мощнее, чем наши голоса, которые вы заглушаете сегодня».

Под этим памятником похоронены революционные рабочие — борцы за пролетарское дело в США, руководители движения 1886 года за 8–часовой рабочий день – Август Спайс, Джордж Энгель, Альберт Парсонс и Луис Линг. Эпитафия, высеченная на памятнике, — это фраза из речи, произнесённой Парсонсом на суде.

До 1992 года в конце каждого апреля на это кладбище приезжали сотрудники советского посольства, в обязанности которых входил уход за могилой американских рабочих. Здесь же ежегодно собирались наиболее левые представители некоторых американских профсоюзов. Так или иначе, но до разрушения СССР 1 Мая обелиск утопал в цветах. В 1992 году впервые за много лет у подножия памятника было почти пусто – всего несколько небольших букетов: накануне праздника дипмиссия реставрированного буржуазного государства получила телеграмму из МИДа о «нежелательности каких-либо мероприятий 1 мая». Многим показалось тогда, что в истории революционного праздника поставлена точка.

В 80-х годах 19 века рабочее движение в Америке развивалось бурно. В этот период основным требованием рабочих стало введение 8-часового рабочего дня. Стачки телеграфистов, текстильщиков, лесорубов, рабочих железных дорог говорили о накале борьбы, о решимости американского пролетариата добиваться своих целей. Правительство Кливленда поддерживало капиталистов, и они получили полное право использовать против рабочих целую армию шпионов из агентства Пинкертона (это агентство – предшественник ФБР), которые следили за каждым шагом рабочих-активистов. Наёмные убийцы и штрейкбрехеры, провокаторы и целые вооружённые банды – на ноги было поставлено всё, что могло запугать рабочих, разгромить их профсоюзы.

Во время экономического кризиса 1883–1885 гг. заработная плата рабочих была урезана на 15–40% в зависимости от отрасли промышленности. За это же время цены на основные потребительские товары выросли на 20–30%. Ужесточались условия труда, росла интенсивность и длительность работы. Увеличивался производственный травматизм и смертность рабочих. Ухудшались жилищные условия. На этой почве постоянно росло недовольство рабочих масс.

В 1884 году съезд Американской федерации труда (АФТ), состоявшийся в Чикаго, впервые обратился к трудящимся САСШ с призывом начать борьбу за 8-часовой рабочий день всеобщей забастовкой 1 мая 1886 года. Эта забастовка стала апогеем классовой борьбы в тот период и захватила более 350 тысяч рабочих ряда городов страны. Особую известность получили события в Чикаго. Все рабочие организации города откликнулись на призыв к забастовке. Вечером 30 апреля 1886 года остановило работу 30 тысяч человек. На второй день стачки в Чикаго бастовало уже 80 тысяч рабочих. К этому моменту было решено не ограничиваться 8-часовым рабочим днём, а потребовать от капиталистов-хозяев фабрик и мастерских увеличения зарплаты, улучшения условий труда и быта рабочих.

На фабрике сельхозмашин Мак Кормика (будущее отделение треста «Интернешенэл Харвестер») забастовка была хорошо организована и обещала стать затяжной. 3 мая у ворот фабрики был устроен большой митинг рабочих, направленный против штрейкбрехеров. Управляющий Мак Кормика некий Хьюз получил приказ от хозяина вызвать полицию для того, чтобы она смогла защитить предателей рабочего класса. Полиция приехала и с ходу открыла по рабочим стрельбу. В итоге было убито 6 рабочих, а 60 получили ранения. На другой день на Хэймаркете (Сенная площадь) был созван митинг протеста против зверств полиции. Когда митинг подходил к концу, на площади появился большой отряд полиции в 200 штыков. Офицер приказал рабочим немедленно разойтись. В ответ на эту наглость рабочий Фильден, выступавший в тот момент, сказал, что это мирное собрание, и полиция не имеет права его разгонять. Капитан-полицейский повернулся к своему отряду и отдал какой-то приказ. В эту минуту из-за угла кто-то бросил бомбу в ряды полицейских. Послышался оглушительный взрыв. Озверевшие полицейские тут же открыли беспорядочный огонь по толпе. Когда стрельба прекратилась, площадь оказалась заваленной убитыми и ранеными.

Кто именно бросил эту бомбу, выяснить пока что не удалось, однако, известно точно, что полиция заранее приняла меры к засылке провокаторов в ряды забастовщиков. Один из этих провокаторов имел тайное задание от высшего руководства чикагской полиции бросить в полицейских бомбу и спровоцировать их на стрельбу.

В этом не приходится сомневаться, так как именно после взрыва государственная машина террора заработала на всю мощь. Всякого более-менее известного рабочего лидера арестовывали и бросали в тюрьму. В рабочих кварталах начались повальные обыски и аресты. Полиция врывалась в частные квартиры, клубы, громила редакции рабочих и некоторых профсоюзных газет. Арестованных избивали до полусмерти, сажали в карцеры, издевались, морили жаждой и голодом. Буржуазная пресса захлёбывалась от восторга. Попы всех конфессий проклинали «анархистов», призывали предать арестованных рабочих «геене огненной», вопили о «необходимости восстановления божьего порядка и закона».

Наиболее активных руководителей первомайской стачки – Спайса, Энгеля, Парсонса, Фишера и Линга обвинили в том, что это они бросили бомбу и убили полицейских. При этом суду было известно, что двое из обвиняемых в день взрыва вообще отсутствовали в Чикаго, так как выступали на митингах в других городах. Однако всех пятерых суд приговорил к смертной казни, хотя это обвинение было полностью построено не на фактах и уликах, а на показаниях провокаторов и самих полицейских. Тщетно американские рабочие боролись за спасение жизни своих товарищей. Была подана апелляция в Верховный суд САСШ, но там отказались пересматривать дело. В защиту приговорённых выступали рабочие Англии, Франции, Италии, Испании, Голландии, России и других стран. В итоге губернатор штата заменил двум осуждённым казнь пожизненным заключением. Рабочего Линга накануне казни «нашли» мёртвым в камере. 11 ноября 1887 года наших товарищей – Парсонса, Спайса, Фишера и Энгеля повесили во внутреннем дворе Чикагской тюрьмы.

Этой варварской казнью буржуазия рассчитывала запугать американских рабочих, подорвать рабочие организации. Но результат получился обратный. Рабочее движение в США сделало в 80-х годах большой шаг вперёд. Рабочие американского происхождения стали выступать рука об руку с иммигрантами. Тогда же в левом крыле АФТ наметилось понимание необходимости политической борьбы пролетариата и его самостоятельной политической партии.

Через год после казни в Чикаго состоялся съезд АФТ, которая тогда ещё была революционной рабочей организацией. Съезд снова обратился к рабочему классу САСШ с призывом организовать общенациональную стачку за 8-часовой рабочий день. Стачка была назначена на 1 мая 1890 года, с таким расчётом, чтобы за 1,5 года рабочие комитеты могли основательно подготовиться к ней. Международный социалистический конгресс в Париже, на котором в 1889 году был организован Второй Интернационал, решил поддержать забастовку чикагских рабочих. Конгресс обратился к пролетариату всех стран с призывом бастовать 1 мая, требуя установления 8-часового рабочего дня. Так день 1 Мая стал Днём международной рабочей солидарности.

Второй Интернационал изменил делу рабочего класса и полностью разложился с началом Первой империалистической войны. Но 1 Мая остаётся революционным днём солидарности трудящихся всего мира.

Харьков: «знаменитая маёвка»[1]

1 мая 1900 года харьковским пролетариатом, под руководством местного комитета РСДРП, была проведена, по выражению Ленина, «знаменитая маёвка». Поскольку сегодня смысл пролетарского праздника состоит не в поздравлениях, а в организации классовой борьбы, постольку будет полезно ещё и ещё раз рассмотреть конкретный исторический опыт большевиков, так или иначе связанный с 1 Мая.

В конце апреля 1900 года в Харькове комитетом РСДРП было распространено большое количество первомайских прокламаций и брошюр. На конспиративных рабочих сходках был заранее выработан план демонстрации, который предусматривал соединение рабочих с заводов, расположенных в разных частях большого города, для участия в общей демонстрации. Там же было решено никаких экономических требований не выставлять, а провести 1 мая под лозунгами требований политических свобод и 8-часового рабочего дня. Ленин писал по этому поводу: «Харьковские социал-демократы постарались подготовить маёвку, распространив брошюры и листки заранее; был составлен рабочими и план общей демонстрации и речей на Конной площади»[2].

Утром 1 мая 4 тысячи рабочих железнодорожных мастерских присоединили к своей колонне 500 рабочих с завода Бергенгейма, подняли красные знамёна и транспаранты и с пением революционных песен направились в город на соединение с рабочими других предприятий. По пути демонстрации постепенно накапливалось большое количество войск и полиции, а главное, собирались большие толпы любопытных и сочувствующих горожан, что объективно увеличивало эффект от рабочей демонстрации железнодорожного района.

На другом конце Харькова собрались около 4 тысяч рабочих Паровозостроительного завода и других ближних заводов и фабрик. Они также выставили транспаранты, на которых были написаны лозунги, указанные в прокламациях комитета РСДРП. После формирования большой колонны, рабочие направились на соединение с колонной железнодорожного района[3].

Хотя колоннам соединиться и не удалось, в этот день около 10 тысяч харьковских пролетариев продемонстрировали свою солидарность и связь с рабочим движением разных стран, свою решимость возглавить борьбу международного пролетариата за своё освобождение.

Ленин пишет: «Что придало майским дням в Харькове характер выдающегося события? Массовое участие рабочих в забастовке, громадные тысячные собрания на улицах, развёртывающие красные знамёна, провозглашающие требования, указанные в прокламациях, революционный характер этих требований…»[4]. Тогда своей сплочённостью и политической зрелостью проявленной в демонстрации, харьковский пролетариат сразу выдвинулся на уровень передовых центров рабочего движения в России.

В 90-е годы, когда по всей стране прокатывались волны упорной стачечной борьбы, харьковский пролетариат имел лишь одну трёхдневную стачку в 1893 году в железнодорожных мастерских, а также несколько волнений на других мелких предприятиях, не доходивших до размеров стачки всего завода, фабрики или типографии. Такая неразвитость харьковского рабочего движения в 90-е объясняется тем, что до 1897 года Харьков оставался преимущественно городом мелкой буржуазии, городом ремесла, мелкой и средней промышленности. Крупная концентрация рабочих (около 3 тысяч) была лишь в мастерских железной дороги.

Однако, начиная с 1897 года, в связи с общим промышленным оживлением юго-запада России, в Харькове строится ряд крупных заводов (Паровозостроительный с 4 тысячами рабочих, Гельферих и т.п.). Из торгового города Харьков превращается в центр крупной тяжёлой промышленности, по преимуществу, машиностроительной промышленности. Число фабрично-заводских рабочих увеличивается до 12 тысяч. Совместная работа тысяч рабочих, прилив рабочих из высокоразвитых центров рабочего движения (Петербург, Москва, Иваново-Вознесенск и др.), прошедших школу стачечной борьбы и воспринявших социал-демократическую пропаганду, а также специфические условия машиностроительного производства, — всё это в совокупности обусловило скорость и высоту политического развития харьковского пролетариата той эпохи.

На классово-политическое развитие харьковских рабочих оказали своё влияние и предшествовавшие маёвки. Впервые в городе 1 Мая праздновалось рабочими в 1898 году в форме небольших загородных собраний. В 1899 году 1 Мая прошло более открыто. В конце апреля была распространена майская прокламация, которая имела большой успех, и рабочие 1 Мая не пошли на работу. Однако организовать первомайскую стачку социал-демократы не смогли, в результате чего всё празднование 1 Мая выразилось лишь в загородных собраниях с участием 150 – 200 человек. Но на этих собраниях произносились речи о значении 1 Мая, о расправе властей с американскими рабочими в Чикаго, выяснялись вопросы рабочего движения, происходили прения о кружковой работе и агитации, пелись революционные песни.

Большое влияние на рабочих оказали студенческие волнения, происходившие в Харькове в 1899 году. Впечатление от движения студентов и майская агитация социал-демократов вызвали тягу рабочей массы к нелегальной литературе, которая с того момента расходилась среди рабочих в большом количестве.

В результате всех этих факторов, повлиявших на политическое развитие харьковских рабочих, в городе, впервые в России (если не считать Варшаву и Лодзь) произошла открытая массовая политическая демонстрация.

Харьковская маёвка произошла на стыке двух столетий. Она как бы подводила итог истории рабочего класса России в целом, его упорной борьбы трёх последних десятилетий 19 века. Она же знаменовала собой поворот пролетарской борьбы к новому этапу, «к политической агитации в крупных размерах и к открытым уличным демонстрациям»[5], которые, нарастая и ширясь, вылились в революцию 1905 года.

Харьковская маёвка показала, что начавшийся в 1900 году «…промышленный кризис, безработица не остановили и не ослабили рабочего движения. Наоборот, борьба рабочих стала принимать всё более революционный характер. От экономических стачек рабочие стали переходить к политическим стачкам. Наконец, рабочие переходят к демонстрациям, выставляют политические требования о демократических свободах, выставляют лозунг: «Долой царское самодержавие»[6].

«Сказка о том, будто русские рабочие не доросли ещё до политической борьбы, будто их главное дело – чисто-экономическая борьба, лишь понемногу и потихоньку дополняемая частичной политической агитацией за отдельные политические реформы, а не за борьбу против всего политического строя России, — эта сказка решительно опровергается Харьковской маёвкой»[7].

Организованность и классовая сознательность харьковского пролетариата была проявлена и 2 мая, когда рабочие, не приступили к работам и потребовали освободить своих товарищей, арестованных накануне. Власти, ошеломлённые грандиозностью неожиданно развернувшегося политического движения рабочих, растерялись и заняли уступчивую позицию, в результате чего удалось добиться освобождения всех рабочих, арестованных 1 Мая.

Первый успех окрылил. Создалось общее возбуждение рабочих масс, на почве которого вспыхнули стихийные стачки на нескольких заводах. Первомайские стачки имели ряд недостатков, на которых будет полезно остановиться.

На 4-х заводах и в мастерских бастующие выставили ряд требований экономического характера и два требования общеклассового характера: 8-часовой рабочий день и создание комиссий из рабочих и администрации для улаживания конфликтов. С первомайским праздником и манифестацией переплелись различные практические требования, предъявленные без соответствующей подготовки и поэтому осуждённые на неудачу. Это неудачное стихийное переплетение чисто местных и общеклассовых требований Ленин считал одним из основных недочётов харьковской маёвки, так же как и недостаточную организованность руководства ею, которая помешала равномерно распределить силы сознательных рабочих и сохранить план демонстрации в тайне от царских властей. «Мы должны позаботиться, — пишет Ленин, — о том, чтобы рабочие сознали эту разницу, чтобы они не сводили требование 8-часового рабочего дня на уровень такого же требования, как требование бесплатных билетов или удаление сторожа»[8]..

Первомайские стачки на Паровозостроительном заводе и на заводе Игнатьевых окончились неудачей. На Бельгийском заводе произошёл полный расчёт рабочих. И только на Гельферих-Саде и частично в железнодорожных мастерских рабочим удалось добиться удовлетворения своих требований.

Тем временем власти оправились от страха и приняли меры для подавления забастовочного движения. Начались репрессии. С 16 по 24 мая было арестовано 50 рабочих. Оставшись без руководителей, рабочая масса была уже не в силах добиться их освобождения. Организованность и массовость первомайской демонстрации навели жандармов на мысль о наличии подпольной организации революционеров. Начались усиленные допросы арестованных и тотальная слежка за всеми, кто казался полиции подозрительным. Был временно разгромлен Харьковский комитет РСДРП.

Тем не менее, майская забастовка и последовавшие за ней репрессии не прошли даром для харьковского и всероссийского пролетариата. Стачка ярко показала сущность главного врага рабочего класса – самодержавия и толкнула рабочих на изыскание наилучших способов борьбы со всем политическим строем России. В статье «Майские дни в Харькове» «Искра», № 17, писала: Результаты громадны: рабочие не перестают говорить положительно все, что это только начало, что будет буря…». Так и вышло. Буря, о которой говорили харьковские рабочие, не заставила себя долго ждать. Обуховская оборона 1901 года, ростовские события 1902 года, одесская стачка 1903 года, события в Баку 1904 года – все эти события приближали и готовили вооружённое декабрьское восстание 1905 года. И 1905 года был не стихийной бурей, а сознательным движение рабочего класса, восставшего во главе всего народа против царизма и буржуазии.