Бесперспективность «нового» украинства
Вот в этой теме, https://vatnik.reactor.cc/post/5323050 один свидомый пассажир в камментах горько сетует, что вовсе-то хохлы и не нацисты. Полез я в гугель картиночек с жовто-блакитными зигохрюками найти, а наткнулся на неплохую статью по теме.
----------------------------------
Нет худшего врага для украинцев, чем украинский национализм. Ведь сегодня сам факт существования Украины воспринимается его адептами исключительно сквозь националистическую призму. Националисты так долго доказывали, что никакой Украины, кроме националистической, быть не может, что сегодня уже мало кто осмеливается им возражать. «Украинство» и «украинский национализм» стали синонимами – и завели страну в самоубийственный тупик.
Сегодняшняя Украина живёт националистической (не национальной) идеей, которая реализуется типично фашистскими средствами. Других средств у неё не существует. О чём говорили украинские депутаты накануне Дня независимости? «Надо додушить Россию». Больше никаких забот у них нет – ну разве что мировое господство установить, но это потом. «Враг», «большой», «злобный общенародный враг», которого надо «додушить» – это типичный мобилизационный мотив. Он, этот негативный мотив, уже давно оттеснил на задний план украинский суррогат идеи «светлого будущего» – членства в ЕС.
Вовсю используя образ врага, воспитывают детей и молодежь. Давая накануне нового учебного года интервью «Громадському радио», заместитель министра образования М. Стриха твердил о том же: «Мы очень долго любили Россию. Сейчас украинец, в политическом смысле, не может любить Россию и русских. Они – это те, кто хотят нас уничтожить. Мы должны понимать, что у нас есть злейший враг, который хочет нас уничтожить, и мы должны мобилизовать все силы, чтобы не допустить того, что было вчера. Этот враг очень коварный, ловкий и с большим количеством агентов влияния».
Фрейдистская зацикленность на «враге» подчёркивает патологический характер украинского национализма. Когда бывший министр иностранных дел Огрызко убеждает публику в том, что «Россия – это единичный представитель варварства», он делает это не только для того, чтобы подчеркнуть, что Украина, мол, часть цивилизованного мира, но прежде всего призывая – как там было выше – «додушить». Что делали бы украинские националисты без такого удобного врага, как Россия? Ведь одной Польшей сыт не будешь.
А враг нужен, без врага никак. Выступая на Дне независимости, президент Порошенко говорил об украинцах исключительно как о воинах. Заодно сообщил, что, бомбя Донбасс, украинцы «защищали европейский выбор», что «российская агрессия» окончательно сформировала украинцев «как единую украинскую политическую нацию». «Политическая» – это, конечно, просто маска, ведь продолжил Порошенко классической этнонационалистической формулой «своей земли»: «Мы рождены свободными на своей земле». Странно, что еще не напомнил о русскоязычных боевиках национал-фашистских батальонов, чья русскоязычность ничуть не мешает хунте отождествлять русский язык с «пропагандой».
В случае с украинским национализмом важно не то, этнический он или политический (да и может ли он быть в подлинном смысле этническим?), а его агрессивность. Запредельная, иррациональная. Эта бессмысленная агрессивность поглощает все остальное. На внешнем уровне – постоянно накаляемая ненависть к России, поддерживаемая пропагандой о «российской агрессии». На внутреннем – точно такой же национал-шовинизм в отношении Донбасса, которому нельзя давать «ни выборов, ни электричества». И откровенно национал-полицейский террор в отношении граждан других областей, особенно юго-восточных.
Когда Порошенко цитирует «польского украинца» Липинского, говоря, что украинская нация «охватывает собой все классы, языки, веры и племена», он, мягко говоря, лукавит. Да, в украинских национал-фашистских формированиях воюют и русскоязычные добровольцы. Но ведь и генерал Власов был «русскоязычным». Стоит ли удивляться, что в Красноармейске находится с десяток человек, «зигующих» во время позирования с украинским флагом в честь Дня независимости?
А реальное отношение националистической Украины к «недостаточно украинским гражданам» определяется отнюдь не цитатами. Например, к тем, кто осмеливается критиковать украинские пропагандистские мифы, незамедлительно приходит СБУ – как к житомирскому преподавателю, на которого донесли студенты. Или к тем, у кого цвет кожи «якийсь не дуже український» – как к темнокожему подростку, которого накануне Дня независимости избили в киевском метро. Что там цитировал Порошенко насчёт «всех племён»?
В юго-восточных же областях есть особый «фронт» для воинственных националистов – «советское прошлое» и те, кто его слишком хорошо, но «неадекватно» помнит. Например, в Харькове в день освобождения города от немецко-фашистских захватчиков (как раз накануне Дня независимости, который по этой причине в Харькове никогда особенно не праздновали) человек тридцать невменяемых национал-хулиганов гонялись за мужчиной в футболке с гербом СССР, а милиция сосредоточенно бегала рядом.
Заодно эти же невменяемые «активисты» нарисовали жёлто-синее сердце на памятнике Воину-освободителю, поставленному как раз в честь избавления города от гитлеровцев. Конечно, хорошо, хоть не свалили, но, думается, реальные советские герои резко отреагировали бы на попытки отождествить их с националистической, пусть и государственной символикой.
Для «недоукраинских» мест националисты не могут, да и не желают придумывать что-либо, кроме испытанного фашистско-полицейского режима, о чём открыто говорят украинские депутаты. В упомянутом уже Харькове «Правый сектор» открыто претендует на замещение милиции, причём не скрывает, что собирается действовать именно террором. Хотя, например, в Ивано-Франковске «правосеки» предпочитают заниматься культурной цензурой, рассказывая художникам, как правильно надо рисовать. И что характерно: свободолюбивые украинские творцы охотно слушают. Оно и ясно: это же не «коммуняцкая» или «москальская» цензура, а своя – «ридна».
Впрочем, отметим, что и в Тернополе мало кто из жителей обрадовался модным пристрастиям работников военкомата, увешавших стены своего «офиса» не только бандеровскими, но и гитлеровскими листовками. Кстати, это важный момент. Ведь в Тернополе националистические взгляды распространены достаточно широко, практически стали бытовыми. То есть, в отличие от Харькова или Запорожья, там гораздо больше людей настороженно относится и к России, и к русским, и к другим «инородцам». Однако национал-фашистские выбрыки даже там не вызывают энтузиазма. Почему же так?
Да потому, что украинский национализм по самой своей природе не в состоянии сформулировать никакой позитивной программы. Его идейная вершина – это высылка из страны тех украинцев, которые осмелились отдыхать в «оккупированном Крыму». Или установка идиотских памятников «снегирю», как в Запорожье. Или забег в вышиванках, с гордостью проведённый в Киеве в День независимости. А то и вовсе сравнение Новороссии с толкиновским Мордором в официальной президентской речи.
Больше националисты ничего не могут предложить народу и стране. И никакой независимостью украинский национализм не озабочен: вся его внешнеполитическая программа сводится к прозападничеству, причём в стиле «дайте нам денег, постройте нам государство и давайте уничтожим Россию». Откуда тут взяться позитивной программе, хоть политической, хоть экономической?
Но пусть украинский народ и легко подвергается магии «заевропейских» лозунгов, однако агрессивный национализм большинству украинцев чужд. И когда он переходит от красивых лозунгов к обычному террору, это отталкивает от него людей. Поэтому растёт количество прихожан Московского патриархата УПЦ – вопреки откровенной травле. Поэтому граждане всё чаще высказываются в телевизионных опросах против переименования «коммунистических» улиц и станций метро.
И сколько бы украинские националисты ни выпускали русофобских учебников и азбук, укронационализм всё равно нежизнеспособен – даже в виде «нового» «европейского» украинства.
Образчик азбуки для юного русофоба
Ему не на что опереться: внятной истории у него нет, он способен только похабить и фальсифицировать чужую. Внятной программы на будущее у него тоже нет. И будущее, соответственно, у него отсутствует.
