Сага об одной коммуналке.
Итак, в некоей коммуналке живет несколько соседей, каждый со своими чадами и домочадцами. Вот их имена: Француз, Англичанин (этот живет в комнате с персональным выходом на лестницу. Охраняет ее у него большой злой черный пес — Владычиц Дворей), Немец и Русский. Соседи все умеренной злобности — на кухне друг с другом здороваются, за спиной делают пакости, и потому каждый старается держать под рукой топор. Исключения — Немец, которому по результатам последней Большой Кухонной Махаловки общим решением жильцов (на самом деле — смотрящими за квартирой Французом и Англичанином) топор иметь запретили, а так же Русский — у него недавно была свара, из-за которой у него:
а) ушла жена, унеся с собой почти все имущество, в том числе слесарный и столярный инструмент,
б) часть бывших родственников отгородила от его жилплощади персональные клетушки, переселилась в них и теперь гордо именуется Независимыми Квартиросъемщиками — Поляк, Финн, и братья-Прибалты (Литовец, Латыш и Эстонец).
Не читал, но осуждаю.
в стиле кхорна
Чтобы написать коммент, необходимо залогиниться
Иногда заглядывает добрый дядюшка — Американец. Человек вроде неплохой, с одним только недостатком — «приняв на грудь», любит порассуждать о морали, положив при этом ноги на стол. Еще в квартире есть добродушный Мойша. У него собственной жилплощади нет, поэтому он периодически гостит то у одного, то у другого. Вреда от него большого никому не бывает, наоборот, он любит помочь по хозяйству, зашивая старую одежду и простыни. Правда, долго выносить его в общении тяжело, ибо он — жуткий зануда.
В последнее время, правда, Немец распространяет про него гадкие слухи — что это именно он рассорил Русского с его женой и нынешняя любовница Русского, Коммуна Гэбуховна Маркс (редкая стерва, неряха и грубиянка) — его незаконнорожденная внучка. Верят этому, правда, далеко не все, ибо многие знают, что она такая же Маркс, как и Аменхотеп, а настоящее ее имя — Горпина Закиздюк, и она пра-пра-пра-: , в общем, правнучка князя Курбского.
Русский ведет нездоровый образ жизни и нелюбим за то соседями. Он часто стучит по ночам в своей комнате, мешая спать остальным. Говорит, что пытается навести порядок после ухода «этой Контры» (это он так про бывшую жену). Может, и правда: Молотка у него нет, занять не у кого (никто не дает), и часто стук перемежается матюгами — видимо, пытаясь забить гвоздь кирпичом, он попадает себе по пальцам. На почве своего изгойства он постепенно сближается с Немцем. Тот часто захаживает к Русскому в комнату со слесарным инструментом, якобы помочь с ремонтом. Однако знающие люди уже заподозрили, что он хранит у Русского не сданный в Домовый Комитет Большой Топор, и за предоставляемый Русскому инструмент невозбранно тренируется владению упомянутым Топором на бескрайних просторах Русской комнаты. По идее, Смотрящим (т-е Англичанину и Французу) надо бы разобраться с этим, но их вечно отвлекают другие дела: то в Балканской комнате кому-то проломили голову, то озверевший после полгарнца зубровки Поляк сцепился с Литовцем.
Поляк вообще тяжелый сосед — его самосознание спало 200 лет, и теперь, проснувшись, отрывается по полной. Больше всего он не любит Русского, и на общей кухне, схватив кого-нибудь за пуговицу, часто рассказывает, как дедушка Русского держал его 200 лет на антресолях, связанным, в чехле от байдарки. Впрочем, остальных соседей он не любит тоже, считая, что все ему должны.
Наступают тяжелые времена — Предприятие, где работают все жители данной квартиры, накрывается большой медной посудой. Денег становится меньше, отношения в квартире, ессно, накаляются.
В какой-то момент Немец закатывает прилюдную истерику, объявляя, что якобы кто-то спер его лучшую посудную мочалку, и что больше он чморить себя не даст! После чего вполне открыто начинает ладить у себя в комнате топор из заранее припасенных деталей. Англичанину и Французу такое злобное нарушение статус-кво по барабану. Во-первых, потому, что их достали требующие средств домочадцы, а во-вторых, потому, что они озабочены идеей фикс призвать к порядку Русского, стучащего по ночам.
Немец постепенно обретает прежний гонор, восстанавливает с Австрийцем шведскую семью, и внимательно приглядывается к соседям, растащившим часть его фамильного имущества во время Большой Махаловки. Соседям от этих взглядов не по себе, они бегают жаловаться к Французу и Англичанину. Те их успокаивают, поят валерьянкой и обещают, что если только этот, то они: Вот падлой будут — по стенке размажут!
Тут назревает конфликт — сын Чеха настучал в бубен в песочнице племяннику Немца. Немец немедленно распускает перья, требует извинений и их материального подтверждения — свой старый шифоньер, доставшийся Чеху при распиле имущества. Цимес тут в том, что этот шифоньер, собственно, и служит основным элементом перегородки, отделяющей каморку Чеха от жилплощади Немца. Чех бежит канючить к Французу, который раньше обещал, что за Чеха порвет пасть любому. Французу драка в лом — у него похмелье от «Вдовы Клико» и приступ простатита. Он предлагает позвать Англичанина. Тому тоже эти заморочки совсем не к месту — он занят. Вдвоем они начинают убеждать Чеха, что говно-вопрос и чего бы тому не отдать Немцу этот драный шифоньер. На шум вылезает из своей комнаты Русский, и предлагает быстро навтыкать сообща Немцу (Чеха он любит — они дальние родственники, и Чех добрый и работящий). Русскому популярно объясняют, что тут воспитанные люди сами во всем разберутся, а он лучше пусть стучать по ночам прекратит — и он обиженный уходит. Чех в итоге со вздохом отдает шифоньер Немцу, и тот, довольный, волокет его в противоположный конец комнаты, ликвидируя, таким образом, разграничитель. Во время этой процедуры в каморку Чеха неожиданно влетает Поляк, размахивая дедовской саблей, хватает прикроватный коврик и стул, и с криком, что это всегда было его, убегает.
После этой перестановки Чех фактически лишается отдельной жилплощади, на его территории хозяйничает Немец, постепенно загоняя безответного Чеха под диван.
Выясняется неприятная вещь — у добрейшего Чеха, оказывается, была неплохая коллекция топоров и первоклассный слесарный и столярный наборы. Теперь все это достается Немцу, и тот, самодовольно поглядывая на соседей, в открытую играется с этими замечательными вещами. Поляку становится неуютно (по набору ухапленной в свое время обстановки он — второй в очереди под раздачу), кисло начинают себя чувствовать и Француз с Англичанином. В итоге консилиум решает создать Антинемецкую Коалицию, позвав в нее для массы Русского. Партнеры отправляются в гости к Русскому, чтобы обсудить детали сделки. Тот настроен дружелюбно, накрывает на стол и предлагает тост «За успех!» В итоге соседи почти приходят к консенсусу, но, вот незадача! — у Русского комната не граничит с Немцем, встретиться нос к носу они могут лишь на жилплощади Поляка. Русский заявляет, что все — фигня, просто, когда Немец полезет на Поляка, тот должен открыть ему, Русскому, дверь в свою комнату, а Француз с Англичанином навалятся на агрессора с тыла. Но тут Поляк, отрывая физиономию от миски с салатом, заявляет, что Русский — сволочь, что его дедушка… и что он ваще скорее сдохнет, но «эту свинью» в свою комнату в грязных валенках — НИКОГДА! После чего встает, и, пошатываясь, уходит, с грохотом хлопая дверью. Оставшиеся соседи пытаются все-таки склонить Русского к союзу, говоря, что главное — пусть он бумагу о союзе подпишет, а уж где ему с Немцем подраться — они обеспечат. Но Русский переговоры заканчивает, бутылку закрывает и убирает в шкаф и предлагает встретиться на другой день на трезвую голову. Зная его, можно считать, что это — дурной признак!
И верно — на следующий день выясняется, что Русский уже успел поговорить с Немцем. В итоге эти двое решили что:
а) Русскому Поляк — по барабану, и Немец может его на хлеб намазать, если вернет часть Поляковой жилплощади, бабушкин комод и овощной ларь карельской березы, затыренные Поляком во время разборок между Русским и его бывшей супругой,
б) Русскому вообще все по барабану, но Прибалты — его бывшая территория и только ОН там — хозяин.
А на следующую ночь квартира разбужена звуками месиловки, идущими из комнаты Поляка. Вперемежку с ударами и злобным бормотанием по-немецки слышны крики о помощи, издаваемые Поляком. Англичанин и Француз бегут к себе за топорами (не сильно, правда, торопясь) и через некоторое время возникают на пороге комнаты Немца. Здесь они наблюдают следующую безрадостную картину: Поляка нет, только из-под дивана торчат две ступни в носках национальной расцветки, один с дырой на пятке. В углу хнычет Мойша, которому досталось от обоих, а вдали виден Русский, сноровисто заталкивающий в свою комнату овощной ларь.
Но дело начато, и Англичанин с Французом начинают вялую перебранку с Немцем, стоя в дверях. Драться обоим охота несильно, и они еще надеются, что все как-нибудь само рассосется. Тут вдруг в кадре появляется Русский, разносящий в хлам стены клетушек соседей-прибалтов, с криками, что это — его, и у него бумага есть, и волокущий визжащих братьев к себе на антресоли. Слегка охреневшие от этакой наглости Англичанин и Француз теряют дар речи, а впрочем, им сейчас главное — закончить разборку с Немцем без потери лица. Тут Русский, видя в квартире такое настроение, вылезает снова, причем с большим топором, и направляется прямиком к двери Финна, собираясь «разобраться с наглой чухной» (Финн действительно попортил ему крови, но это все же было не вчера, так что пафос явно наигран). Но возникает облом — дверь Финн преизрядно укрепил, а топор у Русского — не ахти — тупой, несбалансированный и, вдобавок, плохо закреплен на рукояти.
Финн храбрится, подзуживает Русского из-за двери, предлагая «пооожаалууйстааа, вооойдиии!»
Англичанин и Француз отвлекаются от перепалки с Немцем, орут на Русского, грозя ему выселением и статьей за хулиганство. Но тот вошел в раж, ничего не слышит, и дверь помаленьку начинает поддаваться. Тон Финна сменяется, тот предлагает Русскому мир, «онко синулля воодкаа» и вообще выяснить, из-за чего весь сыр-бор? Русский тоже уже подустал, поэтому предложение принимает. В итоге выясняется, что причина конфликта — половичок Финна, залезший в опасную близость к двери Русского и бабушкин комод. Половичок отодвинут, комод возвращен, кажется, мир восстановлен, и тут...! На пороге своей комнаты, сверкая глазами и зубами, появляется доведший себя до исступления берсерка Немец. Подъяв топор, он устремляется на Француза. Тот пытается парировать удар, но его топор, украшенный вензелем самого Дедушки Наполеона, неожиданно ломается! Коллекционное оружие последние годы хранилось в неподобающих условиях — топорище сгнило, лезвие заржавело и затупилось. Огребя могучую плюху в лоб, Француз видит цветные трехмерные глюки, с трудом плетется в свою комнату, забирается под диван и остается там, в темноте, тишине и покое. Отныне борьба его с Немцем сводится к подкладыванию канцелярских кнопок тому на стул и на голую задницу (во время интимных утех с Французовой женой).
Англичанин пытается неудачно вступиться за союзника, вынужден бросить топор и спасаться бегством, выкрикивая в адрес немца «fu... shit!». Немец пытается его преследовать, но остановлен у двери Англичанина Владычицем Дворей.
Собственно, задачи Немца по расширению жилплощади почти решены, он готов договориться с Англичанином о закреплении нового статус-кво. Но в ответ из форточки слышно только гордое: «Fu... you!», пение «God saves the King!» и летят камни из рогатки. Немец пытается применить осадную тактику, не выпуская Англичанина из его комнаты. Однако Англичанина периодически на правах нейтрала навещает Американец, пронося в карманах провиант, выпивку и камни. В отместку Англичанин, в свою очередь, натравливает во дворе своего пса на фрау Немца, не давая ей ходить в магазин. В итоге Немец вынужден выменивать провизию (водку и бабушкино варенье) на инструменты у Русского. Обозленный, он решает покончить с Англичанином на его территории, но не знает, как нейтрализовать пса. В качестве паллиатива он пытается забросать Англичанина камнями. Обе стороны рвут на резинки свои трусы и бюстгальтеры жен, и начинается кровавая Битва Рогаток. После многочисленных жертв с обеих сторон она прекращается за полным отсутствием результата. Позже историки выяснят, что Немец был ближе к победе — у него оставалось больше трусов. Но тогда он об этом не знал.
Атмосфера в квартире становится тяжкой. Из соседей в общей кухне остались, в общем-то, только Русский и Немец. И, несмотря на деловое сотрудничество, в глазах у обоих появляется нездоровый интерес. Русский с тревогой смотрит, что остался один на один с Немцем, на глазах превращающимся из вежливого соседа в чванливого и злобного фанфарона. Немцу же чудятся нехорошие звуки из квартиры Русского — так стучит об твердый упор топорище, когда на него насаживают лезвие. В обычном русском перегаре по утрам Немцу мерещится посторонний запах английского бренди. Иногда по ночам долетают приглушенные голоса, беседующие через форточку. Нервы у обоих напряжены до предела:
Первым не выдерживает Немец — однажды утром, вышибив дверь, он вламывается к Русскому. И, вот азиатское коварство! — находит того среди многочисленных деталей новых топоров, причем некоторые уже даже собраны. Русский слегка обескуражен — что-ж этак сразу в драку, не по-христиански! А козлом обозвать? Все же Русский начинает энергично отмахиваться, но лезвия хватаемых им орудий труда и обороны слетают с топорищ, и он вынужден отступать в глубину комнаты. Немцу почти удается загнать Русского под диван, но тот ухитряется уже лежа треснуть немца топорищем по большому пальцу ноги. Пока немец прыгает на одной ножке и сыпет доннерветтерами и нохан-майлями, Русский успевает встать, собрать очередной топор (детали ему подбрасывают через черный ход Англичанин и Американец), и пытается добавить Немцу так, чтобы уж нокаутировать того с гарантией. Однако он поторопился, Немец снова гонит его по всей комнате и теперь прижимает к комоду с бабушкиным вареньем. Однако Немца подводит жадность — он хватается за самую большую банку, подставляя незащищенные пальцы под удар, который незамедлительно и следует.
В результате серии схваток Русский теснит Немца к дверям. Он уже обзавелся нормально собранным топором и действует им вполне профессионально.
С тыла у немца возникают Англичанин с Американцем, расстреливая его спину и филейную часть из рогаток, а затем с топорами бросаются добивать противника.
В итоге Немец загнан под диван, Француз из-под оного освобожден, и сперва долго и с наслаждением пинает своего врага. Затем все обозревают разгром в квартире, лихорадочно соображая, что они скажут домовладельцу. Полным консенсусом признано, что виновата во всем Аль-Каида. Далее квалифицированным большинством (против — один голос, из под дивана) Аль-Каидой назначен Немец. Ему объясняют, что он столько всего натворил, включая жестокое обращение с мирным населением, пленными и Мойшей (и это, к сожалению, правда), что Аль-Каида для него, как насморк перед гильотиной. Немец, кряхтя и почесываясь, соглашается.
Происшедшие события получают имя Второй Великой Кухонной Махаловки.
Над квартирой встает заря новой мирной жизни.
Эпилог
Эвона что!
(и это тоже эпиграф)
Жизнь постепенно наладилась, хотя и омрачается соперничеством Русского с Американцем, фактически поселившимся в квартире.
Американец почти всех убедил, что именно его рогатка внесла решающий вклад в победу над Злым Немцем. Для доказательства он снял домашней видеокамерой два фильма — «Самая длинная резинка» и «Рогатка рядового Райана» и демонстрирует их всем желающим. Впрочем, наиболее объективные из его слушателей все же утверждают, что Русский тоже внес какой-то вклад в победу, но исключительно благодаря острым коготкам стервы Коммуны Гебуховны, коими она вцеплялась в его филейную часть при попытках отступить и спрятаться. Об этом тоже был сделан фильм — «Зад за Комод!»
Мойша получил, наконец, в компенсацию за страдания, собственную комнату, но выяснилось, что в документах была ошибка и в этой комнате уже живет какой-то араб. Араб вознамерился выбросить пришельца, но Мойша, проявив неожиданную сноровку, накостылял сперва самому арабу, а затем и его многочисленной родне, явившейся на подмогу. Ему неожиданно понравилось драться, он завел себе кипу цвета хаки и камуфлированный талес. Периодически он, надев боксерские трусы и повязав талес на манер банданы, гоняет по двору какого-нибудь араба с криками «Азохан-Вей!»
Русский обрюзг, постарел и его дети начали делить и распродавать жилплощадь. Первыми отделились братья-прибалты. На радостях они немедленно заявили, что Русский — сволочь, и во время Махаловки чуть не убил их топором, а спас их Немец. Теперь назначен день большого национального праздника — Дня Благодарения Доброго Немца За Спасение От Злого Русского. Особо ретивые даже предложили в этот день в знак благодарности бесплатно поить Немца шнапсом. Им немедленно заметили более опытные родственники, что нечего путать святое чувство благодарности и презренный шнапс (тем более, бесплатный). На что первые возразили, что имели в виду, собственно, отнимать этот шнапс у Русского. Идея эта была признана не лишенной смысла и посейчас обсуждается. Решается процедурный вопрос — а что делать, если Русский шнапс не отдаст?
И тут грянул переворот в Исторической Науке! Обвиненный в покраже варенья и сбежавший к Англичанину внучатый племянник Русского по кличке Вова-Грызун, объявил, что все вокруг козлы и лохи, а он сделал Историческое Открытие! Он открыл, что Аль-Каидой, оказывается, был вовсе даже не Немец, а Русский. Тут надобно сделать отступление. Когда Немца назначили Аль-Каидой, то были попутно сформулированы Основные Положения Истории Конфликта (ОПИК), обязательные для изучения всеми квартиросъемщиками. Согласно ОПИК, перед конфликтом топоров в квартире не было ни у кого, кроме Немца, который оный топор собрал ночами тайком под одеялом совместно с женой, маскируя свои злобные намерения звуками интимного свойства.
Так вот, открытия Вовы-Грызуна базировалось на следующих доказательствах:
У Русского БЫЛ ТОПОР!
У Русского был НЕ ПРОСТО топор, а НАСТУПАТЕЛЬНЫЙ СВЕРХДАЛЬНОБОЙНЫЙ ТОПОР С ОТДЕЛЯЮЩЕЙСЯ РУКОЯТКОЙ!
Русский делал топор, вместо того, чтобы наглухо забить свою дверь Специальным Немценепроницаемым Щитом! Вова клянется, что моделировал ситуацию на Самом Большом Калькуляторе Англичанина, и пришел к выводу, что даже просто раскиданная у входной двери сотня неошкуренных топорищ делает комнату Абсолютно Неприступной для любого агрессора.
Русский — вообще козел, и в любой неприятности он виноват!
Поскольку Русский в своих отмазках пытается следовать основным положениям ОПИК, спорить у него выходит плохо, и во дворе Вова-Грызун слывет крутым историком и врубным чуваком.