18.02.2017, 08:09
в том и дело, что можно
овер 600 служб в год проводится
больше, чем в некоторых церквях
овер 600 служб в год проводится
больше, чем в некоторых церквях
Можно, там регулярно проводятся службы, а вот подаяния там видимо собирать нельзя. Проблема в следующем: сейчас Исаакий чуть ли не единственный музей в Питере, который себя финансово окупает, церковь сама и не планирует вкладывать деньги на содержание, предполагается что платить будет город, а прибыль получать церковь. Второй момент: Исаакий интересен своим музеем, без музея туда и десятая часть туристов не пойдет(для города дважды плохо и денег с туристов меньше и платить за содержание), т.к. тот же алтарь со всех сторон уже не посмотришь, православная традиция это запрещает.
До революции церковь полностью находилась под контролем государства. Храмы строили и жрецам платили зарплату за государственные деньги. Поэтому-то с крушением империи столько храмов накрылось- большевики не стали платить за содержание храма в Усть-Перепиздюйске и его священников. Храмы были государственной собственностью, поэтому современная "независимая" РПЦ может по закону претендовать только на... н и ч е г о
я тебе больше скажу. Прибыль этого собора более миллиарда рублей в год. Миллиарда!!!!Карл. Конечно его хотят отжать.
8,3 миллиона в месяц, не хило даже при таких расходах)))
1) Храм построен на гос. деньги во времена, когда церковь была лишь одним из министерств, т.е. опять же частью гол. аппарата. Церкви не принадлежал.
2) Уже очень давно используется как музей, который является вторым по посещаемости в Питере после Эрмитажа и. в отличии от последнего, приносит доход в казну города (т.е. полностью на самообеспечении).
3) Не смотря, что это просто музей, там даже сейчас проходят богослужения.
Таким образом, церковь хочет заграбастать прибыльную гос. собственность имеющую культурную ценность, выкинуть экспозицию, при этом содержание этой ценности перекладывается на государство.
2) Уже очень давно используется как музей, который является вторым по посещаемости в Питере после Эрмитажа и. в отличии от последнего, приносит доход в казну города (т.е. полностью на самообеспечении).
3) Не смотря, что это просто музей, там даже сейчас проходят богослужения.
Таким образом, церковь хочет заграбастать прибыльную гос. собственность имеющую культурную ценность, выкинуть экспозицию, при этом содержание этой ценности перекладывается на государство.
В управлении Церкви приходским Исаакиевский собор был очень недолго — с 1918 по 1928 годы, то есть всего около 10 лет. Как известно, по окончании строительства собора в 1858 году из соображений безопасности и сохранности его после освящения передали в управление министерства путей сообщения, осуществлявшееся с 1864 года совместно с Министерством императорского двора. Позднее в министерстве внутренних дел было создано пятое отделение по церковно-строительной части, которое занималось Исаакиевским собором. В 1917 году, когда произошло отделение государства от церкви, собор был передан общине верующих, и приходской совет взял на себя обязанность по содержанию храма-памятника. В 1920-х годах делать это они могли очень недолго. За 10 лет собор пришел в плачевное состояние: были осыпания, разрушения мозаики, живописи, лепнины. Стало очевидно, что памятник нужно спасать. Тогда было принято решение о закрытии собора как действующего и передаче его Главнауке при Наркомпросе под научно-реставрационные мастерские. И в 1928 году здесь открылась музейная экспозиция, посвященная истории проектирования и строительства собора. Важная деталь: это был не идеологический музей. Посетителям в нем рассказывали о самом памятнике, его убранстве. На протяжении трех лет он существовал именно в этом качестве. Позднее, с 1931 по 1937 годы, здесь был государственный антирелигиозный музей, затем этот антирелигиозный статус сняли, и профиль поменялся на художественный. И с тех пор этот профиль не менялся.
Мы всегда говорим об одном и том же: сохраненное равно приобретенному. Экскурсоводы рассказывают, хранители хранят, а реставраторы — реставрируют. Эта цепочка бесконечна. Каждый экспонат проходит один и тот же путь: сначала исследование, которое проводит хранитель, потом реставрация, и только после этого экспонат попадает в экспозиционное пространство. Еще одна важнейшая функция — это собирательская и исследовательская работа, которая тоже никакой другой организацией выполняться не может. Конечно, можно купить и поставить здесь что-то, какой-нибудь подсвечник «Софрино», но вместо этого сотрудники музея изучают сохранившиеся фотографии, смотрят, какие ранее висели лампады у каждой иконы, и воссоздают их. Это в десятки раз дороже и сложнее. Но музей это делает, понимая, что художественный стиль, внутреннее наполнение памятника не должны меняться. Для этого нужно время и соответствующий музейный опыт: найти фотографии, написать историческую справку, создать проект реставрации. Это долгая, кропотливая работа. Буквально в прошлом году заняла свое историческое место в нише пилона утраченная работа Чезаре Муссини «Рождество Христово». В течение нескольких лет наши реставраторы воссоздавали ее по уникальной фотографии, найденной в Архиве кинофотодокументов.
Сейчас нас в первую очередь беспокоит состояние памятника: важно, чтобы ему ничего не угрожало. Музей строго следит за сохранностью собора. Как будет заниматься этим Церковь — мы не знаем. Скажем, если посетители или верующие, которые придут на богослужения, начнут целовать и прикладываться к иконам, это будет неблагоприятно для сохранности музейных предметов. Или, например, свечи: мы используем специальный вид свечей без парафина, которые не дают копоти. Они дорогие, но мы закупаем только их, чтобы сохранить и не нарушить состояние икон. Пойдет ли на эту расходную часть Церковь — неизвестно. На такого рода вещи мы повлиять уже не сможем, какие будут использоваться свечи — зависит от отношения к памятнику.
Одной из главных проблем собора на протяжении почти всего его существования было отопление. Долгое время температура зимой в интерьере не поднималась выше 7 градусов. Этот вопрос не сразу был решен и музеем. Такая задача впервые была поставлена только в 1957 году. Сейчас мы подвели под ней черту. Нам удалось полностью поменять все оборудование, которое нагнетает теплый воздух. На это музей затратил миллионы рублей, поставил сложную аппаратуру, осуществляющую круглосуточный мониторинг. Сумеют ли представители Церкви справиться с этим, будут ли заниматься обслуживанием на таком высоком технологическом уровне? Мы не знаем, но надеемся. Во всяком случае, как граждане и музейщики мы все заинтересованы в сохранении этого уникального памятника.
Мы всегда говорим об одном и том же: сохраненное равно приобретенному. Экскурсоводы рассказывают, хранители хранят, а реставраторы — реставрируют. Эта цепочка бесконечна. Каждый экспонат проходит один и тот же путь: сначала исследование, которое проводит хранитель, потом реставрация, и только после этого экспонат попадает в экспозиционное пространство. Еще одна важнейшая функция — это собирательская и исследовательская работа, которая тоже никакой другой организацией выполняться не может. Конечно, можно купить и поставить здесь что-то, какой-нибудь подсвечник «Софрино», но вместо этого сотрудники музея изучают сохранившиеся фотографии, смотрят, какие ранее висели лампады у каждой иконы, и воссоздают их. Это в десятки раз дороже и сложнее. Но музей это делает, понимая, что художественный стиль, внутреннее наполнение памятника не должны меняться. Для этого нужно время и соответствующий музейный опыт: найти фотографии, написать историческую справку, создать проект реставрации. Это долгая, кропотливая работа. Буквально в прошлом году заняла свое историческое место в нише пилона утраченная работа Чезаре Муссини «Рождество Христово». В течение нескольких лет наши реставраторы воссоздавали ее по уникальной фотографии, найденной в Архиве кинофотодокументов.
Сейчас нас в первую очередь беспокоит состояние памятника: важно, чтобы ему ничего не угрожало. Музей строго следит за сохранностью собора. Как будет заниматься этим Церковь — мы не знаем. Скажем, если посетители или верующие, которые придут на богослужения, начнут целовать и прикладываться к иконам, это будет неблагоприятно для сохранности музейных предметов. Или, например, свечи: мы используем специальный вид свечей без парафина, которые не дают копоти. Они дорогие, но мы закупаем только их, чтобы сохранить и не нарушить состояние икон. Пойдет ли на эту расходную часть Церковь — неизвестно. На такого рода вещи мы повлиять уже не сможем, какие будут использоваться свечи — зависит от отношения к памятнику.
Одной из главных проблем собора на протяжении почти всего его существования было отопление. Долгое время температура зимой в интерьере не поднималась выше 7 градусов. Этот вопрос не сразу был решен и музеем. Такая задача впервые была поставлена только в 1957 году. Сейчас мы подвели под ней черту. Нам удалось полностью поменять все оборудование, которое нагнетает теплый воздух. На это музей затратил миллионы рублей, поставил сложную аппаратуру, осуществляющую круглосуточный мониторинг. Сумеют ли представители Церкви справиться с этим, будут ли заниматься обслуживанием на таком высоком технологическом уровне? Мы не знаем, но надеемся. Во всяком случае, как граждане и музейщики мы все заинтересованы в сохранении этого уникального памятника.
Из личного.
Моя бабушка работала лаборанткой (по сути - мыла посуду после хим. опытов, колбы, мензурки и вот всякое такое). Лабаратория занималась анализом почв по региону, и они занимали 3 этажа в бывшем церковном здании. Где-то в 2005 церковь заявила свои права на это место, и лаборатория стала медленно загибаться, народ разгоняли, перевели из полноценного здания в какие-то подвалы, вообщем, та экологической организация, где работала бабушка, была медленно рамазана тонким слоем по всему городу.
Моя бабушка работала лаборанткой (по сути - мыла посуду после хим. опытов, колбы, мензурки и вот всякое такое). Лабаратория занималась анализом почв по региону, и они занимали 3 этажа в бывшем церковном здании. Где-то в 2005 церковь заявила свои права на это место, и лаборатория стала медленно загибаться, народ разгоняли, перевели из полноценного здания в какие-то подвалы, вообщем, та экологической организация, где работала бабушка, была медленно рамазана тонким слоем по всему городу.
Петербургу как-то насрать на тебя
гундяеву все мало, урод конченый
Вне зависимости от того, что ты о нем думаешь, пока он против церкви, я его поддерживаю.)
Эээ собственно в определенные исторические периоды так и было, не? Просто вы какбе не учитываете того что церковь была чем-то типа министерств культуры и образования вместе взятых. Ключевое слово БЫЛО. Сейчас - хуй знает. К примеру.
Вот когда гундяй объявил компанию в Сирии "священной войной". Поидее гЭбня с ментами и армейцами сразу же должны были начать рвать волосы на жопе - этот кедр ФАКТИЧЕСКИ объявил войну той группе исламистов что связанна или входит в игил. (А а там крестовые походы помнят. "Чисто фазан" Деус Вульт все дела) Ну и как результат - смертнички , заложники - ляля тополя на территории РФ. Были ли они или нет в итоге - широкой публике не известно. по тв не крутили. Ну и было ли это намеренно сказано чтобы спровоцировать радикалов на действия и накрыть их или просто чтобы подлизнуть - хрен его знает.
Вот когда гундяй объявил компанию в Сирии "священной войной". Поидее гЭбня с ментами и армейцами сразу же должны были начать рвать волосы на жопе - этот кедр ФАКТИЧЕСКИ объявил войну той группе исламистов что связанна или входит в игил. (А а там крестовые походы помнят. "Чисто фазан" Деус Вульт все дела) Ну и как результат - смертнички , заложники - ляля тополя на территории РФ. Были ли они или нет в итоге - широкой публике не известно. по тв не крутили. Ну и было ли это намеренно сказано чтобы спровоцировать радикалов на действия и накрыть их или просто чтобы подлизнуть - хрен его знает.
За тобой уже выехали, ты «надолго» раздельно пишешь
Чтобы написать коммент, необходимо залогиниться
