Помогаем одному и не помогаем многим
“Неужели трагедия становится все более безразличной для нас по мере нарастания числа ее участников? Эта мысль удручает, и я заранее предупреждаю вас, что следующий ниже текст не предназначен для развлечения, — но, как и в случае со многими другими человеческими проблемами, я считаю важным разобраться в том, что на самом деле движет нашим поведением.
Эффект определяемой жертвы
Чтобы лучше понять, почему мы сильнее реагируем на страдания единственного человека, позвольте рассказать вам об эксперименте, проведенном Деборой Смолл (преподавателем университета штата Пенсильвания), Джорджем Ловенстайном и Полом Словичем (преподавателями университета штата Орегон). Деб, Джордж и Пол вручали участникам эксперимента по пять долларов за заполнение опросного листа. Получившим деньги экспериментаторы рассказывали о проблемах, связанных с нехваткой в мире продовольствия.
Как вы, возможно, уже догадались, информация о дефиците продовольствия доводилась до различных людей по-разному. Одна группа, получившая название «статистическое условие», читала следующий текст:
«Нехватка продовольствия в Малави привела к страданиям более 3 миллионов детей. Засуха в Замбии в 2000 году привела к 42%-ному падению объемов производства кукурузы. В результате, по некоторым оценкам, 3 миллиона жителей Замбии оказались перед угрозой голода. 4 миллиона ангольцев — треть населения страны — были вынуждены покинуть свои дома. Более 11 миллионов человек в Эфиопии нуждаются в немедленной продовольственной помощи».
Затем участникам предоставлялась возможность пожертвовать часть заработанных пяти долларов в благотворительный фонд, занимавшийся оказанием продовольственной помощи. Прежде чем продолжить чтение, спросите себя: «Сколько бы я отдал денег, оказавшись на месте участника?»
Вторая группа, которую исследователи назвали «определяемое Условие», получила статью о Рокии, бедной семилетней девочке из Мали, оказавшейся перед лицом голодной смерти. Участники могли посмотреть ее фотографию и прочитать следующее заявление (составленное по всем канонам прямой рассылки):
«Ее жизнь могла бы измениться к лучшему в результате вашей финансовой помощи. С вашей помощью и помощью других жертвователей фонд Save the Children сможет помочь Рокии, ее семье и другим членам ее сообщества. Мы сможем накормить ее, дать ей образование, обеспечить медицинскую помощь и научить основам гигиены».
Так же как и участники группы «статистическое условие», участники группы «определяемое условие» имели возможность пожертвовать часть только что заработанных ими пяти долларов. Спросите себя еще раз, сколько денег вы захотели бы пожертвовать, услышав историю Рокии. Отдали бы вы больше денег для того, чтобы помочь этой девочке, или для того, чтобы помочь справиться с общей проблемой голода в Африке?
Если вы похожи на большинство участников эксперимента, то отдали бы в пользу Рокии примерно в два раза больше денег, чем на борьбу с голодом (в группе «статистическое условие» средний размер пожертвования составил 23% от заработка участников, однако в группе «определяемое условие» средний размер пожертвования был в два раза больше и составил около 48%). Это является наглядным примером того, что ученые в области социальных наук называют эффектом «определяемой жертвы» (the identifiable victim effect): видя изображение или узнав информацию о конкретном человеке, мы испытываем по отношению к нему более глубокие чувства, а затем отвечаем на этот импульс своими действиями и пожертвованиями. Однако когда информация не носит индивидуального характера, мы не испытываем столь же сильного сострадания и вследствие этого не приступаем к действиям.
Эффект «определяемой жертвы» не прошел мимо поля зрения множества благотворительных фондов, таких как Save the Children и сотни других.
Все они знают, что лучшим ключом к нашим кошелькам является сострадание и что примеры личных страданий — один из лучших способов разжечь наши эмоции (рассказ о человеке —> эмоции —> кошелек).
Близость, яркость и «капля в море»
Описанные выше эксперименты и истории показывают, что мы готовы тратить свои деньги, время и силы, чтобы помочь «определяемым жертвам», однако не делаем этого в отношении «статистических жертв», например сотен тысяч руандийцев. Какие же причины определяют подобное поведение? Как и в случае многих других сложных социальных проблем, здесь в игру вступает сразу несколько психологических сил. Но прежде чем мы поговорим о них более подробно, попробуйте выполнить следующий мысленный эксперимент:
Представьте себе, что вы находитесь в Кембридже (штат Массачусетс) и собираетесь пройти собеседование на должность, о которой могли только мечтать. У вас остается еще час до интервью, поэтому вы решаете пройтись пешком от своей гостиницы, для того чтобы посмотреть на город и расслабиться. Переходя по мосту через реку Чарльз, вы слышите крик. В нескольких метрах от себя вы видите в воде девочку, которая, по всей видимости, тонет: она зовет на помощь и жадно хватает ртом воздух. Вы одеты в совершенно новый костюм, а некоторые детали вашего парадного облачения стоят чуть ли не тысячу долларов. Вы хороший пловец, но у вас нет времени для того, чтобы скинуть одежду, ведь девочка вот-вот утонет. Что вы сделаете? Скорее всего, вы без особых размышлений прыгнете в воду, чтобы ее спасти, и уничтожите тем самым и свой новый костюм, и надежды, связанные с собеседованием. Ваше решение прыгнуть, безусловно, характеризует вас как доброго и замечательного человека, но оно частично может быть вызвано тремя психологическими факторами.
Первый фактор — это ваша короткая дистанция по отношению к жертве. Психологи называют этот фактор близостью. Она не означает близкого расстояния в физическом смысле. Речь скорее идет о чувстве родства: вы близки своим родственникам, социальной группе, а также другим людям, с которыми у вас есть сходные черты. Очевидно (и хорошо), что большинство трагедий мира не случаются рядом с нами с точки зрения физической или психологической близости. Мы лично не знакомы с большинством страдающих людей. Поэтому нам сложно испытывать по отношению к их боли столь же сильное сострадание, какое мы можем испытывать по отношению к родственнику или другу, попавшему в сложную ситуацию. Эффект близости является настолько мощным, что мы с гораздо большей вероятностью поделимся деньгами со своим соседом, потерявшим высокооплачиваемую работу, чем со множеством нуждающихся бездомных людей, живущих в соседнем городе. И еще менее вероятно, что мы поделимся деньгами с теми, кто потерял свой дом на расстоянии 8 тысяч километров от нас.
Второй фактор носит название «яркость». Если я просто вам скажу, что порезался, вы не получите полной картины события и не почувствуете мою боль. Но если я опишу произошедшее со мной со слезами в голосе, расскажу, насколько глубока рана, какую я испытываю боль и сколько крови потерял, вы получите более яркую картину и начнете сочувствовать мне гораздо сильнее. Аналогичным образом, видя, как тонущая девочка изо всех сил бьется в холодной воде, и слыша ее крик, вы чувствуете необходимость срочно действовать.
Противоположностью этому фактору является неопределенность. Если вам говорят, что кто-то тонет, но вы сами не видите тонущего и не слышите его крик, то ваши эмоциональные двигатели не включаются. Неопределенность чем-то напоминает взгляд на Землю из космоса. Вы можете видеть контуры континентов, голубые глубины океана и горные цепи, но не можете разглядеть ни дорожных пробок, ни загрязненных лесов, ни преступлений, ни войн. Издалека все выглядит мирным и милым, и мы не чувствуем потребности что-либо Менять.
Что касается третьего фактора, то психологи называют его эффектом «капли в море». Он связан с вашей верой в свою способность лично и в одиночку помочь жертвам трагедии. Подумайте о какой-нибудь развивающейся стране, множество жителей которой умирают от загрязненной воды. Максимум того, что может в этой ситуации сделать каждый из нас, — поехать в эту страну и помочь ей в строительстве нормальной очистной системы. В условиях такой масштабной проблемы, а также с учетом того, что лично мы можем решить лишь небольшую ее часть, у каждого из нас возникает соблазн эмоционально закрыться и сказать себе: «А в чем, собственно, дело?»
Чтобы оценить, насколько сильно вышеперечисленные факторы могут повлиять на ваше собственное поведение, задайте себе ряд вопросов. Что если бы девочка, которую вы спасли, жила не в этом городе, а в далекой стране, пострадавшей от цунами, а вы могли бы облегчить ее участь, сделав небольшой благотворительный взнос (значительно меньший, чем цена вашего костюма)? Были бы вы готовы столь же охотно помочь ей своими деньгами? А что если бы ситуация была не столь очевидной и непосредственная угроза жизни девочки отсутствовала? Давайте предположим, что она находилась бы в опасности вследствие эпидемии малярии в ее стране. Был бы ваш порыв помочь ей столь же сильным? А что если в ее стране есть множество других детей, находящихся перед прямой угрозой эпидемии диареи, СПИДа или лихорадки Эбола? Будете ли вы испытывать разочарование от своей личной неспособности решить эту проблему? Что произойдет с вашим желанием помочь?
Если бы я был азартным человеком, то поспорил бы с вами, что ваше желание помочь многим детям, находящимся перед угрозой заболевания в далекой стране, будет куда более слабым, чем желание помочь родственнику, другу или соседу, умирающему от онкологического заболевания. (Чтобы вы не думали, что я вас укоряю, скажу, что сам веду себя точно так же.) Дело не в том, что вы якобы жестокосердны. Просто вы обычный человек и трагедию, пусть даже масштабную, но разразившуюся за много миль от вас, воспринимаете гораздо более отстранение». Когда мы не можем увидеть мелкие детали, то страдания других людей кажутся нам менее яркими, а следовательно, мы реже действуем в ответ на них.
Если задуматься, то миллионы людей по всему миру тонут, страдают от голода, войн и болезней практически каждый день. Даже небольшая помощь с нашей стороны могла бы помочь им в улучшении ситуации, однако большинство из нас не предпринимают ничего именно «благодаря» комбинации близости, яркости и эффекта «капли в море».
Томас Шеллинг, лауреат Нобелевской премии в области экономики, отлично описал разницу между определяемой и статистической жизнью:
«Представьте себе, что шестилетней девочке с каштановыми волосами до Рождества нужно собрать несколько тысяч долларов на операцию, которая поможет спасти ей жизнь, — почта моментально окажется перегруженной пожертвованиями. Теперь представим себе людей, узнающих о том, что после отмены налога с продаж больница в Массачусетсе приходит в упадок и это приведет к значительному росту смертности, — мало кто проронит хоть слезинку или потянется за чековой книжкой».
Эти результаты показались мне крайне удручающими, но это было еще не все! У первого эксперимента, проведенного Деборой, Джорджем и Полом, в котором был выявлен эффект «определяемой жертвы» (вследствие которого участники были готовы дать в пользу Рокии в два раза больше денег, чем на решение глобальной проблемы), имелось и еще одно условие. В рамках этого условия участники, по отношению к которым не проводилась настройка, одновременно получали информацию как о Рокии, так и о проблеме нехватки продовольствия в регионе.
Теперь попытайтесь догадаться, сколько денег пожертвовали участники в этом случае. Столько же, сколько участники, знавшие только о Рокии? Или так же мало, как участники группы, знавшие лишь о статистических цифрах глобальной проблемы? Или размер их пожертвований был где-то посередине? С учетом печальной тональности этой главы вы уже можете догадаться о результатах. Участники, находившиеся в группе «смешанного условия», были готовы поделиться 29% своего дохода — это немного выше, чем у 23% участников в «статистическом условии», но гораздо меньше, чем 48% пожертвований участников, знавших о конкретном человеке, страдавшем от проблемы. Проще говоря, участникам оказалось сложно одновременно думать о цифрах и испытывать эмоции.
Итак, собранные воедино результаты эксперимента демонстрируют нам довольно печальную картину. Когда нас призывают подумать об одном человеке, мы склонны предпринимать какие-то действия; когда же дело касается многих людей — мы остаемся бесстрастными. Холодный расчет не заставляет нас сосредоточиться на решении больших проблем — напротив, он подавляет наше сострадание. Таким образом, рациональное мышление в стиле Спока, которое, казалось бы, должно способствовать принятию более взвешенных и разумных решений, делает нас менее альтруистичными и заботливыми. Как писал Альберт Сент-Дьёрди, известный врач и исследователь: «Я бываю глубоко тронут видом страдающего человека и готов рисковать своей жизнью ради него. Но я могу достаточно спокойно говорить о возможных эпидемиях в крупных городах, способных уничтожить сотни тысяч человек. Я просто не способен умножить страдания одного человека на 100 миллионов»”.
Чтобы лучше понять, почему мы сильнее реагируем на страдания единственного человека, позвольте рассказать вам об эксперименте, проведенном Деборой Смолл (преподавателем университета штата Пенсильвания), Джорджем Ловенстайном и Полом Словичем (преподавателями университета штата Орегон). Деб, Джордж и Пол вручали участникам эксперимента по пять долларов за заполнение опросного листа. Получившим деньги экспериментаторы рассказывали о проблемах, связанных с нехваткой в мире продовольствия.
Как вы, возможно, уже догадались, информация о дефиците продовольствия доводилась до различных людей по-разному. Одна группа, получившая название «статистическое условие», читала следующий текст:
«Нехватка продовольствия в Малави привела к страданиям более 3 миллионов детей. Засуха в Замбии в 2000 году привела к 42%-ному падению объемов производства кукурузы. В результате, по некоторым оценкам, 3 миллиона жителей Замбии оказались перед угрозой голода. 4 миллиона ангольцев — треть населения страны — были вынуждены покинуть свои дома. Более 11 миллионов человек в Эфиопии нуждаются в немедленной продовольственной помощи».
Затем участникам предоставлялась возможность пожертвовать часть заработанных пяти долларов в благотворительный фонд, занимавшийся оказанием продовольственной помощи. Прежде чем продолжить чтение, спросите себя: «Сколько бы я отдал денег, оказавшись на месте участника?»
Вторая группа, которую исследователи назвали «определяемое Условие», получила статью о Рокии, бедной семилетней девочке из Мали, оказавшейся перед лицом голодной смерти. Участники могли посмотреть ее фотографию и прочитать следующее заявление (составленное по всем канонам прямой рассылки):
«Ее жизнь могла бы измениться к лучшему в результате вашей финансовой помощи. С вашей помощью и помощью других жертвователей фонд Save the Children сможет помочь Рокии, ее семье и другим членам ее сообщества. Мы сможем накормить ее, дать ей образование, обеспечить медицинскую помощь и научить основам гигиены».
Так же как и участники группы «статистическое условие», участники группы «определяемое условие» имели возможность пожертвовать часть только что заработанных ими пяти долларов. Спросите себя еще раз, сколько денег вы захотели бы пожертвовать, услышав историю Рокии. Отдали бы вы больше денег для того, чтобы помочь этой девочке, или для того, чтобы помочь справиться с общей проблемой голода в Африке?
Если вы похожи на большинство участников эксперимента, то отдали бы в пользу Рокии примерно в два раза больше денег, чем на борьбу с голодом (в группе «статистическое условие» средний размер пожертвования составил 23% от заработка участников, однако в группе «определяемое условие» средний размер пожертвования был в два раза больше и составил около 48%). Это является наглядным примером того, что ученые в области социальных наук называют эффектом «определяемой жертвы» (the identifiable victim effect): видя изображение или узнав информацию о конкретном человеке, мы испытываем по отношению к нему более глубокие чувства, а затем отвечаем на этот импульс своими действиями и пожертвованиями. Однако когда информация не носит индивидуального характера, мы не испытываем столь же сильного сострадания и вследствие этого не приступаем к действиям.
Эффект «определяемой жертвы» не прошел мимо поля зрения множества благотворительных фондов, таких как Save the Children и сотни других.
Все они знают, что лучшим ключом к нашим кошелькам является сострадание и что примеры личных страданий — один из лучших способов разжечь наши эмоции (рассказ о человеке —> эмоции —> кошелек).
Описанные выше эксперименты и истории показывают, что мы готовы тратить свои деньги, время и силы, чтобы помочь «определяемым жертвам», однако не делаем этого в отношении «статистических жертв», например сотен тысяч руандийцев. Какие же причины определяют подобное поведение? Как и в случае многих других сложных социальных проблем, здесь в игру вступает сразу несколько психологических сил. Но прежде чем мы поговорим о них более подробно, попробуйте выполнить следующий мысленный эксперимент:
Представьте себе, что вы находитесь в Кембридже (штат Массачусетс) и собираетесь пройти собеседование на должность, о которой могли только мечтать. У вас остается еще час до интервью, поэтому вы решаете пройтись пешком от своей гостиницы, для того чтобы посмотреть на город и расслабиться. Переходя по мосту через реку Чарльз, вы слышите крик. В нескольких метрах от себя вы видите в воде девочку, которая, по всей видимости, тонет: она зовет на помощь и жадно хватает ртом воздух. Вы одеты в совершенно новый костюм, а некоторые детали вашего парадного облачения стоят чуть ли не тысячу долларов. Вы хороший пловец, но у вас нет времени для того, чтобы скинуть одежду, ведь девочка вот-вот утонет. Что вы сделаете? Скорее всего, вы без особых размышлений прыгнете в воду, чтобы ее спасти, и уничтожите тем самым и свой новый костюм, и надежды, связанные с собеседованием. Ваше решение прыгнуть, безусловно, характеризует вас как доброго и замечательного человека, но оно частично может быть вызвано тремя психологическими факторами.
Первый фактор — это ваша короткая дистанция по отношению к жертве. Психологи называют этот фактор близостью. Она не означает близкого расстояния в физическом смысле. Речь скорее идет о чувстве родства: вы близки своим родственникам, социальной группе, а также другим людям, с которыми у вас есть сходные черты. Очевидно (и хорошо), что большинство трагедий мира не случаются рядом с нами с точки зрения физической или психологической близости. Мы лично не знакомы с большинством страдающих людей. Поэтому нам сложно испытывать по отношению к их боли столь же сильное сострадание, какое мы можем испытывать по отношению к родственнику или другу, попавшему в сложную ситуацию. Эффект близости является настолько мощным, что мы с гораздо большей вероятностью поделимся деньгами со своим соседом, потерявшим высокооплачиваемую работу, чем со множеством нуждающихся бездомных людей, живущих в соседнем городе. И еще менее вероятно, что мы поделимся деньгами с теми, кто потерял свой дом на расстоянии 8 тысяч километров от нас.
Второй фактор носит название «яркость». Если я просто вам скажу, что порезался, вы не получите полной картины события и не почувствуете мою боль. Но если я опишу произошедшее со мной со слезами в голосе, расскажу, насколько глубока рана, какую я испытываю боль и сколько крови потерял, вы получите более яркую картину и начнете сочувствовать мне гораздо сильнее. Аналогичным образом, видя, как тонущая девочка изо всех сил бьется в холодной воде, и слыша ее крик, вы чувствуете необходимость срочно действовать.
Противоположностью этому фактору является неопределенность. Если вам говорят, что кто-то тонет, но вы сами не видите тонущего и не слышите его крик, то ваши эмоциональные двигатели не включаются. Неопределенность чем-то напоминает взгляд на Землю из космоса. Вы можете видеть контуры континентов, голубые глубины океана и горные цепи, но не можете разглядеть ни дорожных пробок, ни загрязненных лесов, ни преступлений, ни войн. Издалека все выглядит мирным и милым, и мы не чувствуем потребности что-либо Менять.
Что касается третьего фактора, то психологи называют его эффектом «капли в море». Он связан с вашей верой в свою способность лично и в одиночку помочь жертвам трагедии. Подумайте о какой-нибудь развивающейся стране, множество жителей которой умирают от загрязненной воды. Максимум того, что может в этой ситуации сделать каждый из нас, — поехать в эту страну и помочь ей в строительстве нормальной очистной системы. В условиях такой масштабной проблемы, а также с учетом того, что лично мы можем решить лишь небольшую ее часть, у каждого из нас возникает соблазн эмоционально закрыться и сказать себе: «А в чем, собственно, дело?»
Чтобы оценить, насколько сильно вышеперечисленные факторы могут повлиять на ваше собственное поведение, задайте себе ряд вопросов. Что если бы девочка, которую вы спасли, жила не в этом городе, а в далекой стране, пострадавшей от цунами, а вы могли бы облегчить ее участь, сделав небольшой благотворительный взнос (значительно меньший, чем цена вашего костюма)? Были бы вы готовы столь же охотно помочь ей своими деньгами? А что если бы ситуация была не столь очевидной и непосредственная угроза жизни девочки отсутствовала? Давайте предположим, что она находилась бы в опасности вследствие эпидемии малярии в ее стране. Был бы ваш порыв помочь ей столь же сильным? А что если в ее стране есть множество других детей, находящихся перед прямой угрозой эпидемии диареи, СПИДа или лихорадки Эбола? Будете ли вы испытывать разочарование от своей личной неспособности решить эту проблему? Что произойдет с вашим желанием помочь?
Если бы я был азартным человеком, то поспорил бы с вами, что ваше желание помочь многим детям, находящимся перед угрозой заболевания в далекой стране, будет куда более слабым, чем желание помочь родственнику, другу или соседу, умирающему от онкологического заболевания. (Чтобы вы не думали, что я вас укоряю, скажу, что сам веду себя точно так же.) Дело не в том, что вы якобы жестокосердны. Просто вы обычный человек и трагедию, пусть даже масштабную, но разразившуюся за много миль от вас, воспринимаете гораздо более отстранение». Когда мы не можем увидеть мелкие детали, то страдания других людей кажутся нам менее яркими, а следовательно, мы реже действуем в ответ на них.
Если задуматься, то миллионы людей по всему миру тонут, страдают от голода, войн и болезней практически каждый день. Даже небольшая помощь с нашей стороны могла бы помочь им в улучшении ситуации, однако большинство из нас не предпринимают ничего именно «благодаря» комбинации близости, яркости и эффекта «капли в море».
Томас Шеллинг, лауреат Нобелевской премии в области экономики, отлично описал разницу между определяемой и статистической жизнью:
«Представьте себе, что шестилетней девочке с каштановыми волосами до Рождества нужно собрать несколько тысяч долларов на операцию, которая поможет спасти ей жизнь, — почта моментально окажется перегруженной пожертвованиями. Теперь представим себе людей, узнающих о том, что после отмены налога с продаж больница в Массачусетсе приходит в упадок и это приведет к значительному росту смертности, — мало кто проронит хоть слезинку или потянется за чековой книжкой».
Эти результаты показались мне крайне удручающими, но это было еще не все! У первого эксперимента, проведенного Деборой, Джорджем и Полом, в котором был выявлен эффект «определяемой жертвы» (вследствие которого участники были готовы дать в пользу Рокии в два раза больше денег, чем на решение глобальной проблемы), имелось и еще одно условие. В рамках этого условия участники, по отношению к которым не проводилась настройка, одновременно получали информацию как о Рокии, так и о проблеме нехватки продовольствия в регионе.
Теперь попытайтесь догадаться, сколько денег пожертвовали участники в этом случае. Столько же, сколько участники, знавшие только о Рокии? Или так же мало, как участники группы, знавшие лишь о статистических цифрах глобальной проблемы? Или размер их пожертвований был где-то посередине? С учетом печальной тональности этой главы вы уже можете догадаться о результатах. Участники, находившиеся в группе «смешанного условия», были готовы поделиться 29% своего дохода — это немного выше, чем у 23% участников в «статистическом условии», но гораздо меньше, чем 48% пожертвований участников, знавших о конкретном человеке, страдавшем от проблемы. Проще говоря, участникам оказалось сложно одновременно думать о цифрах и испытывать эмоции.
Итак, собранные воедино результаты эксперимента демонстрируют нам довольно печальную картину. Когда нас призывают подумать об одном человеке, мы склонны предпринимать какие-то действия; когда же дело касается многих людей — мы остаемся бесстрастными. Холодный расчет не заставляет нас сосредоточиться на решении больших проблем — напротив, он подавляет наше сострадание. Таким образом, рациональное мышление в стиле Спока, которое, казалось бы, должно способствовать принятию более взвешенных и разумных решений, делает нас менее альтруистичными и заботливыми. Как писал Альберт Сент-Дьёрди, известный врач и исследователь: «Я бываю глубоко тронут видом страдающего человека и готов рисковать своей жизнью ради него. Но я могу достаточно спокойно говорить о возможных эпидемиях в крупных городах, способных уничтожить сотни тысяч человек. Я просто не способен умножить страдания одного человека на 100 миллионов»”.
