Миром модерна принято восторгаться, дорожить и всячески противопоставлять миру Старого Режима, уступившему в кровавой борьбе своё место на пьедестале. Совсем уж безбожно заливаются поклонники виг-истории, что взяли за основу технический прогресс, когда механически перенесли его на общество и культуру, утверждая, что вся наша история — это шаги от худшего-примитивного к лучшему-сложному. Мир модерна — это индустриализованные города, убившие прежний аграрно-патриархальный уклад.
Здесь и притаилась критика. Часто, не безосновательно, модерн обвиняют в том, что он породил вшивые окопы Первой мировой, огненные смерчи Дрездена и ядерные лаунчи Хиросимы Второй мировой, раскатал колючую проволоку и, на месте бывшего имения князя Освенцима, обустроил фабрику смерти, и вообще – город не такое уж приличное место, каким кажется на первый взгляд. Особо одарённые граждане принимаются вспоминать первого нетленного классика Заратустру с его изречением, что «город прибежище Ахримана». А Модерн, стало быть, пророк его. Нечего сказать — ужасающие аксессуары, Вольтер мечтал, как всегда, в таких случаях не о том. Вполне очевидно, что стало тенденциозной модой противопоставлять этому ужасному железобетонному монстру идеальную пастораль старых добрых времён, удовлетворённо хрюкая при тщетных попытках найти что-либо похожее на Терезин с Треблинкой. Но если долго мучиться, найти что-нибудь получится.
Здесь и притаилась критика. Часто, не безосновательно, модерн обвиняют в том, что он породил вшивые окопы Первой мировой, огненные смерчи Дрездена и ядерные лаунчи Хиросимы Второй мировой, раскатал колючую проволоку и, на месте бывшего имения князя Освенцима, обустроил фабрику смерти, и вообще – город не такое уж приличное место, каким кажется на первый взгляд. Особо одарённые граждане принимаются вспоминать первого нетленного классика Заратустру с его изречением, что «город прибежище Ахримана». А Модерн, стало быть, пророк его. Нечего сказать — ужасающие аксессуары, Вольтер мечтал, как всегда, в таких случаях не о том. Вполне очевидно, что стало тенденциозной модой противопоставлять этому ужасному железобетонному монстру идеальную пастораль старых добрых времён, удовлетворённо хрюкая при тщетных попытках найти что-либо похожее на Терезин с Треблинкой. Но если долго мучиться, найти что-нибудь получится.
Нельзя утверждать, что Конфедерация Штатов Америки была образцовой моделью старого консервативного мира, особенно на европейский пересчёт, но в рамках американской системы вполне могут считаться антиподом мира Модерна. В экономической модели приоритет отдавался аграрному сектору с очень высокой долей применения рабского труда, известному ещё со славных времён египетских фараонов в противовес индустриальному Северу с его основной наёмной силой; в социальной сфере приоритет был за семьёй либо кланом в противовес гражданским объединениям либо корпоративным коллективам; в политической отрасли культивировалась децентрализация регионов в противовес подчинению единому центру; в общественной иерархии процветал элитаризм вместо декларируемого эгалитаризма. Все эти факторы и другие, помельче, привели к тому, что в 1861 году вспыхнула знаменитая Гражданская война. Интересная тем, что это, практически, единственная крупная война (не считая двух за Независимость), происходившая непосредственно на территории США, в ходе которой страна понесла наибольшие потери от военных действий, больше, чем за все остальные войны в своей истории.
И эта же война подарила всему прогрессивному человечеству такое явление как концентрационный лагерь. Андерсонвилль – так называлось то премилое местечко, которое протестировали на своей шкуре пленные солдаты Армии Союза Севера. Здесь-таки следует подметить, что, наверное, только смирным аграриям да пастушкам могло прийти в голову подобное нововведение. Ведь концлагерь, по сути, ничто иное как тот же загон для скота, и пускай Андерсонвилль не был обнесён ещё редкой тогда колючей проволокой, также создававшейся для загонов скота, а всего лишь был обнесён частоколом – людям, пребывающим в нём, от этого было не легче. А участи скотины они могли даже позавидовать, ибо за скотиной до поры-до времени ухаживают и кормят.
Так что нехитрая идея была рождена от самого примитивного способа ведения скотоводческого хозяйства. Как известно скотина существует для того, чтобы выкачать из неё как много больше материальных ресурсов. Дать размножится, пройти десяток циклов по извлечению молочной продукции и конечный пункт - скотобойня, покуда ещё животина не состарилась и пригодна в пищу. Близка к этому была и организация рабского труда на плантациях. Многие плантаторы держались той идеи, что лучше и дешевле побыстрее выжать из раба все соки, а потом купить на замену новых, чем содержать и кормить его на протяжении многих лет. От такой интенсивности использования труда доходы оставались стабильно высокими и частые затраты на покупку новой живой силы не превышали статью прибыли. Нечто похожее сейчас наблюдается в сфере рынка труда на примере супермаркетов, где также применяется практика быстрого выколачивания трудовых соков из несчастных работников, доводя их штрафами за любую мелочь и неровным трудовым графиком до увольнения. Но месяц-другой они пашут, принося торговым сетям необходимую пользу. Вот подобная психология существовала и у рабовладельцев южных штатов. Людям с этой же психологией один шаг до создания концлагеря.
Организован Андерсонвилль был 25 февраля 1864 года, когда масса пленных солдат Союза уже перевалила критическую точку и командование армии КША не знало, что с ними делать. Не отпускать же их в самом деле, решили они. Это была территория величиной в тридцать акров, окружённая деревянным дощатым частоколом, охрану которой тщательно обеспечивали стрелки. Посередине лагеря располагалось болото. Единственным источником воды служил небольшой ручеек, берега которого использовали как клоаку для оправления естественных нужд. Довольно-таки скоро всё это великолепие начинало попахивать и заряжать воздух миазмами заразы.
В локации, где размещено было 35 тысяч человек это, знаете ли, серьёзная проблема. Не хватало на всех палаток, большинство людей вынуждено было обитать под открытым небом, терпя жаркое южное солнце, и дрожать под проливными дождями. Обходясь без одеял, кроватей, чтоб место плена курортом не показалось, живые часто перемежались с мёртвыми, трупы которых никто не спешил убирать. По лагерю перемещались полуживые прозрачные создания, отдалённо напоминающие людей, державшие в руках изъеденные ржавчиной котелки и банки с болтушкой из непросеянной ржаной муки. Иногда, в особо удачливые дни, им удавалось получить кусок гнилой свинины, совершенно негодной в пищу, сорт которой обычно идёт на переработку мыла. Да, мыла тоже не было. Жалкие лохмотья военнопленных стали колониями-поселениями для целых армий паразитов разных сортов. Ситуация усугублялась тем, что в армии царил фонтан кровавого поноса, плясала цинга и пели песни болезни лёгких. Иногда предоставлялась медицинская помощь. Заключалась она в том, что у ворот лагеря появлялся медик и давал полезные советы тем упорным и стойким, которые ещё могли дойти. Получив очень ценные указания они уползали обратно, и одному Богу известно насколько они успешно применяли на практике полученные врачебные предписания. Но хуже всего было когда группы людей начинали терять моральный человеческий облик от невыносимых условий существования и начинали кошмарить своих же товарищей по несчастью, тем самым облегчая работу гарнизону охраняющему лагерь. Ни о какой координации действий и попыток прорыва не могло быть и речи в таких условиях. Отдельные попытки бегства пресекались сразу же на месте метким выстрелом в лоб. Что вскоре стало способом легального самоубийства со стороны пленных. Главным образом специально нарывались на пулю, чтобы прекратить мучения, подростки по 17-18 лет. Не обходилось и без развлечений, иногда устраивались провокации, сравнимые с той, которую устроил Рамси Болтон своему пленнику Теону Грейджою, с погоней и собаками. В данном случае использовались специальные псы-негроловы, годами дрессировавшиеся с целью эффективной ловли беглых рабов. Вот только на сей раз они, ничтоже сумняшеся, ловили белых людей не делая разницы в расовых отличиях кожи и строения черепа.
Веселье закончилось 7 мая 1865 года, когда 4 кавалерийская дивизия лихой атакой освободила лагерь от внезапно спраздновавших труса южан. На месте остался лишь комендант лагеря Генри Вирц со свитой приближённых и был незамедлительно арестован. Всего за год с небольшим было уничтожено свыше 13 тысяч человек. Подобное не могло пройти мимо общественного мнения. Благо вскоре Юг к тому же проиграл войну. Следует сказать, что в целом специфика Гражданской войны в США разительно отличается от Гражданской войны в России или же в Испании. Не было никакой южноамериканской эмиграции цвета акации или гвоздик, не расстреляли и не посадили ни одного офицера армии КША, преспокойно себе жил и существовал бывший президент Юга Девис Джеферсон, отбыв незначительный тюремный срок. Более того, герои Юга прочно вошли в общеамериканский пантеон героев, одной из основ современной американской культуры ещё недавно был роман «Унесённые ветром», повествующий о гибели «благородного белого рыцарства», а фильм «Боги и генералы», снятый в нулевые 21 века, просто квинтэссенция примиренческого нарратива между тамошними условными «белыми и красными». И всё-таки Вирц, комендант лагеря смерти, был привлечён к суду.
Так оно зачастую всегда бывает, что палача по итогу отправляют во след своим жертвам. Их не уважают ни враги, ни свои. Таковым не дают орденов, не провозглашают почестей и даже не выносят судебного помилования. Врач имеет право на ошибку, генерал может угробить полмиллиона солдат в зерг-раше, а потом «убедительно» доказать, что тактические условия оказались иными, чем на штабных картах, а что может сказать в своё оправдание палач? Кроме глупого кивания на приказы, тем более, что можно было бы попросится в перевод в действующую армию и сложить свою голову при каком-нибудь Питтсбурге? Вот поэтому люди, подобные Вирцу, всегда попадают под нож не то, что первыми, а зачастую единственными из целой цепочки людей. В данном случае людей, устроивших и оборудовавших Андерсонвилль. Оставшиеся в живых после тамошнего ада даже могли не открывать свои рты в обвинительных речах, они были показательными уликами сами по себе на суде устроенном под председательством генерал-майора Лью Уоллеса, в августе 1865 года.
Очевидец, военный врач Барроуз рассказывал на процессе как умирали в феврале 700 полуголых узников. Как они корчились под кусками тонкой палаточной ткани от суровых холодов, копошились по трое в ямах, согревая друг друга своими телами как змеи; что за малейшую провинность обессиленных людей подвешивали таким образом, что только большие пальцы ног касались земли. Мальчики-подростки, бывшие барабанщики, лежали в грязных траншеях с поражёнными гангреной ногами и умоляли стражей охрипшими голосами пристрелить их. Число таких душераздирающих историй возрастало, и уже через десять дней председатель Уоллес закрывает судебный процесс. Вирц пытался защищаться, рассчитывал на прощение, очень часто включал тупого шланга, который всего лишь выполнял приказы, но суд и присяжные были непреклонны. Сдалась под конец и защита подсудимого, не найдя убедительных оправданий его действиям. 10 ноября 1865 года Генри Вирц был повешен, под крики двухсот зрителей кричавших – «Вирц, вспомни Андерсонвилль!». Как будто этого было мало, его шея не сломалась сразу после того, как выбили табуретку из-под его ног, и он ещё две минуты умирал от удушья, обильно наделав себе в штаны. Гадкая и мерзкая смерть, недаром в старые времена аристократы были лишены подобного вида наказания под соусом особой привилегии. И вот мы снова вернулись к дихотомии Старый мир vs Новый мир. Несомненно, мир модерна довёл бытие до двух мировых войн, превратив Европу в лунный ландшафт, почти не успел довести до ядерного апокалипсиса и засмердев грешную землю вонючими заводами, от которых впадал в меланхолию старина Толкин. Он же и довёл до совершенства фабрики смерти, да вот начало было положено не англичанами, которые в своей старой-доброй Англии деревню уже видели только на пасторальных полотнах, во время англо-бурских войн, не бюргерами-немцами на Восточных территориях, а славными милыми фермерами Юга, живущими в гармонии с природой, истово верующие в Господа, с целым букетом непреложных моральных истин, вколачиваемых с детства посредством оплеух и розог, свято уверенные, что гедонизм ведёт в ад и только приверженность той жизни как предки заповедали, избавит мир от зла. Один-один в пользу Модерна vs Старого мира.
Ну, а тем, кто сейчас мечтает уничтожить белых супрематистов, красных марксистов, старорежимных «булкохрустов», веганов, мясоедов, феминисток или сексистов из мужского государства – вспоминайте и вы Андерсонвилль. Если вас не замучают за колючим периметром, то вас назначат виновными. Вот как виновные теперь немцы всей нацией за свои художества, нарисованные 80 лет назад. Как оказался виновным и Вирц, который всё-таки реально был не больше, чем тупой вояка-шланг исполняющий приказы. Как он о себе и заявлял в целях самозащиты. Но не помогло. Как и не помог геноцид армии КША, Вермахту или ещё кому-либо подобным образом удержать власть и систему на плаву.
_________________________________________
Автор: Влад Снегов
Отличный комментарий!