Vorwarts nach Moskau…
Опубликовано 27.02.2013 автором Gimpelevich
..Я пришел ниоткуда, и уйду ..в никуда. Мишин А.А.

В Московском государственном университете имени М.В.Ломоносова, на юридическом факультете, на кафедре международного права, преподавал уникальнейший человек и яркая личность, профессор Август Алексеевич Мишин. В СССР отмечалась очередная дата «битвы под Москвой» в Отечественной войне 1941-1945 г.г. Студенты занимали ступени-ярусы лекционного зала гуманитарного факультета на Ленгорах. За столиком у доски, сидели ..двое. Один невзрачный такой, как моль, в чёрном заношенном костюме. Ну, а второй, мощный мужик в бордовом свитере, с цыганской бородой, львиной гривой волос. (Внешне похожий на Сергея Ростовцева). Солидные черепаховые очки. От всей его фигуры веяло покоем, основательностью и уверенностью. Мужик посасывал пустую курительную трубку, вынимал изо рта и клал на стол. Видимо так бросал курить. Было видно, что у него не было ..одной руки. Мало того, этот могучий атлет посматривал на студентов, и щурился. Странный он какой-то. Двое этих преподов сидели, беседовали, наклонившись друг к другу. Затем, тот бесцветный, напоминающий рыжего «таракана-прусака», посмотрел на часы, встал и попросил всех успокоиться. Нудным, да скучным голосом он начал «гундосить», что сегодня знаменательный день, годовщина битвы под Москвой. Потом посмотрел на мужика с бородой, и сказал — ну вот, а сейчас …коллеги, перед вами выступит участник этой исторической битвы, профессор Мишин. Студентам было всё «по барабану». Они играли в «морской бой», в «крестики да нолики». Девицы, как обычно сплетничали, и хвастали своими шмотками. Ведь всем давно уж осточертели «чопорно-правильные» рассказы о героизме советского народа в Великой Отечественной войне. Профессора, никто даже и не собирался слушать. Мишин, легко встал из-за стола подошел к трибуне, облокотился на неё. Стоял и молчал. Но, как только Мишин обронил первую фразу, в аудитории наступила ..мёртвая тишина. Было слышно, как булькает вода в батареях отопления. Август Алексеевич сказал так, — а если говорить честно, никакой битвы под Москвой, не было. Все замерли. Меня достали ..из парткома, он кивнул на своего коллегу, и вот заставили выступить перед вами. А у меня, не было ни малейшего желания. Представитель парткома побледнел, съёжился. Со страху он сполз аж под стол, выдавив на лице жалобную улыбочку. Выдержав паузу, Август Алексеевич продолжил. Да! Ещё раз громко повторил он, не было под Москвой битвы, такой как Курское, или Сталинградское сражение. Когда в том смертельном бою столкнулись две цивилизации, ощетинившись броневой мощью. Ну, а под Москвой, вы только представьте себе. Зима. Лютый холод. Сорокаградусный мороз. Вся техника встала. В радиаторах замерзла вода. Если б ни эти морозы, немцы точно бы заняли столицу. До Москвы оставалось меньше тридцати километров. Всего лишь один марш-бросок. Советская армия …обескровлена. Перед Москвой нет русских войск. Фрицы деморализованы, и утратили наступательный порыв, не были готовы к холодам. Гитлер, совершил большую глупость, дал команду не выдавать своим солдатам зимнее обмундирование, пусть они рвутся в Москву, ..греться. Вот потому «немчура» замерзала пачками. Наш истребительный батальон наскребли из ополченцев. В институте я занимался боксом, а вот эта моя «клешня» тогда ещё была на месте. Август Алексеевич, бросил взгляд на пустой рукав своего свитера. Майор комбат построил нас, тоскливо посмотрел на это необстрелянное войско. Нам на складе выдали телогрейки и ватные штаны. Сверху мы одели белые маскировочные халаты. Командиры разделили нас на пары. Всем бойцам всучили дубовые, негнущиеся лыжи с верёвочными креплениями. Обычные доски. Получили вещевые мешки с продуктами на трое суток, — хлеб, консервы да по пузырьку со спиртом, на брата. Выдали одну винтовку на двоих, по горсти патронов. Каждому бойцу вручили по две немецкие трофейные противотанковые гранаты с длинными деревянными ручками.Темнело. Комбат рявкнул, — слушай боевой приказ! Рассредоточиться по двое, движемся строго в западном направлении навстречу немцам. Если напоретесь на фрицев, уничтожать. В плен не брать. У убитых фашистов изымать оружие, боеприпасы и документы, а через трое суток возвращаемся обратно на сборный пункт. Задача ясна? Вопросы есть? Нет! Тогда вперёд, ..орлы! Мы побрели по полю. В руках тащили тяжёлые и бесполезные лыжи. Как только отошли от лагеря, сразу побросали лыжи с палками и выпили спирт. Чтоб он не пропал, ведь жалко если убьют. Идти стало легче. Вот так мы и плелись по дороге километров десять, мимо сожженных селений, прислушиваясь к каждому шороху. В одной деревне горбатая, будто высохший стручок старуха копошилась в золе сгоревшего дома возле закопченной русской печи. Мы спросили, — мать, немцы в селе есть? Бабуля, черная от горя, промычала в ответ что-то нечленораздельное и растворилась в темноте словно смерть. Мы пошли дальше. На краю села сиротливо возвышалось обгорелое, полуразрушенное здание из красного кирпича. Без крыши, да выбитыми глазницами вместо окон. Может сельсовет или почта. Внутри здания промелькнула чья-то тень. Мой напарник, невысокий такой, белобрысый паренек быстренько сорвал с плеча винтовку. Приготовили гранаты. Я крикнул, — Эй! Кто там? Выходи! В ответ тишина. Выдернул чеку из гранаты, выдержал несколько секунд (как учили), и перебросил гранату через кирпичную стенку. Раздался оглушительный взрыв. Мы метнулись вовнутрь. На снегу лежали двое немцев. Да, зрелище конечно …жалкое. Поверх формы на фашистах были одеты рваные ватники и женские кофточки, а сапоги обмотаны соломой. Лица укутаны шерстяными платками. Один из ариев был разорван в клочья. Второй лежал на спине, раскинув в стороны руки. Рядом с ним валялся автомат. Как нам приказывали, стал шарить у него по нагрудным карманам в поисках документов. Но, этого «освободителя» видно сильно контузило взрывной волной, или он прикинулся убитым. Фриц открыл глаза, и вцепился мне в горло своими обмороженными, грязными пальцами. Я выхватил гранату с длинной ручкой и шарахнул фрица по голове. Фашист, сразу затих. Тут или-или. Мы перекурили, и пошли дальше. Мороз крепчал. Руки и ноги окоченели, а погреться негде. Подумали, может зайти в лес, да развезти костерок. Взошла луна. Шли по снежной корке. Далеко впереди, между елями что-то сверкнуло. Похоже на огонек. Мы приняли решение подкрасться поближе, и если там немчура, то забросать их гранатами. Подошли совсем близко. Пламя еле подрагивало. Вокруг затухающего костра не шевелясь, сидели шестеро немцев. Их голосов не было слышно, я подал знак своему товарищу не стрелять. Мне стало понятно, все немцы уже заледенели. Мы ходили между этими ледяными скульптурами, как в музее восковых фигур. Постучал одному из них по лбу пальцем. Череп зазвенел, словно ..стеклянный. Рядом же на бревне сидел немец, он сворачивал «самокрутку», но так и застыл с ней …навечно. Ну, а вот когда под Москву перебросили две дивизии сибиряков, кряжистых мужиков, привыкших к морозам, одетых в белые дублёнки, шапки и валенки. Сибиряков вооруженных новыми автоматами ППШ. Опытных таёжных охотников, которые попадают дробинкой белке в глаз. Вот они-то и погнали фрицев »цурюк«. Сегодня наши правители-олигархи, советуют нам, как в 1941 году — умереть под Москвой, защищая их материальные и «человеческие» ценности. Но, хотя сами вместе с соратниками, боевыми подругами, чадами да домочадцами, помирать не собираются. А, вьют себе уютные гнёзда в …тёплых странах. И даже радостно, вон как Владимир Пехтин, обещают ещё и повоевать с нами. Ну, похоже, до полного истребления. Поэтому молодежь «этой страны» увиливает от почётного долга, да святой обязанности, и не желает служить «этому Отечеству», в рядах этой новой Армии. Бобруйские мудрецы в похожей ситуации всегда говорят так, — да не хлопцы, цяпер болей няма …дурных!

Москва. Февраль 2013 года. Бывший защитник «этого Отечества», Додик Гимпелевич