Гадячский договор: укро-мечты о евро-халяве XVII века (длиннопост)
16 сентября 1658 года близ городка Гадяч на Полтавщине было заключено соглашение о фактическом переходе Гетманщины обратно под польскую корону, доселе считающееся в Киеве образцом государственной мудрости гетмана Выговского.
Понятно, что переговоры относительно содержания данного договора начались между администрацией Выговского, ставшего фактическим преемником умершего Хмельницкого (пусть вначале и под видом регента при сыне Богдана, Юрии Хмельницком), и польским дипломатом Беневским загодя. Даже раньше, чем подчинявшиеся новому гетману казаки совместно с татарами попытались захватить Киев, выбив оттуда российский гарнизон, пусть и потерпев при этом сокрушительный разгром.
Тем не менее, даже до открытого разрыва с Москвой казацкая старшина вела сепаратные переговоры с Варшавой, которые, как и любые переговоры с иностранным государством без ведома царя были категорически запрещены условиями Переяславской рады.
А уж договариваться об измене тому, кому на этой Раде присягнули на вечное подданство, переходя на сторону его противника – тем более. Но, видимо, пан Выговский предпочёл действовать в духе местной пословицы «сгорел сарай – гори и хата!», а потому решил не мелочиться и предавать по-крупному, радикально.
Справедливости ради, можно заметить, что поддержали столь резкую смену курса даже далеко не все казаки. Особенно те из них, кто находился в Запорожской Сечи, а не осевшие по городкам Малороссии, до восстания Богдана Хмельницкого исправно служившие полякам, а ныне мечтающие сравняться в правах с «настоящей шляхтой» польско-литовского образца.
Именно голосами этого «крыла» казачества в Корсуне в 1657 году Выговский и был избран гетманом вопреки давним традициям казаков избирать своё высшее должностное лицо исключительно на Сечи. «Сечевики» же к этому избранию поначалу отнеслись, в лучшем случае, нейтрально, а затем и откровенно поддержали противников нового гетмана. Таких, как полтавский полковник Мартын Пушкарь, которого в боях против гетманских войск поддерживал отряд (правда, небольшой) запорожцев кошевого атамана Якова Барабаша, после поражение восстания зверски казнённого по приказу Выговского.
Тем не менее, даже до открытого разрыва с Москвой казацкая старшина вела сепаратные переговоры с Варшавой, которые, как и любые переговоры с иностранным государством без ведома царя были категорически запрещены условиями Переяславской рады.
А уж договариваться об измене тому, кому на этой Раде присягнули на вечное подданство, переходя на сторону его противника – тем более. Но, видимо, пан Выговский предпочёл действовать в духе местной пословицы «сгорел сарай – гори и хата!», а потому решил не мелочиться и предавать по-крупному, радикально.
Справедливости ради, можно заметить, что поддержали столь резкую смену курса даже далеко не все казаки. Особенно те из них, кто находился в Запорожской Сечи, а не осевшие по городкам Малороссии, до восстания Богдана Хмельницкого исправно служившие полякам, а ныне мечтающие сравняться в правах с «настоящей шляхтой» польско-литовского образца.
Именно голосами этого «крыла» казачества в Корсуне в 1657 году Выговский и был избран гетманом вопреки давним традициям казаков избирать своё высшее должностное лицо исключительно на Сечи. «Сечевики» же к этому избранию поначалу отнеслись, в лучшем случае, нейтрально, а затем и откровенно поддержали противников нового гетмана. Таких, как полтавский полковник Мартын Пушкарь, которого в боях против гетманских войск поддерживал отряд (правда, небольшой) запорожцев кошевого атамана Якова Барабаша, после поражение восстания зверски казнённого по приказу Выговского.
Тем не менее, к осени 1658 года Сечь явно не обладала преимуществом в силе перед сторонниками гетмана-западника. Которые уже вовсю примеряли на себя ожидаемые регалии «полноценных шляхтичей», тем более, что в отличие от тех же «сечевиков» они всю свою жизнь провели в реалиях Речи Посполитой, пропитавшись её ценностями и культурой.
Их, конечно, угнетало то, что польские паны не хотели видеть в них равных себе – но это, по мнению таких «недо-поляков», было вполне исправимо, особенно после ряда успехов поднятого Хмельницким восстания.
Ну а то, что это восстание, как и множество предыдущих, не оказалось потоплено в крови было заслугой пришедшей на помощь России, уже как-то забылось.
Как результат таких настроений, преимущественно среди верхушки оседлого казачества, и появились Гадячские соглашения. Хотя текст соглашений и можно найти в ряде источников, некоторые историки столь полную ясность в данном вопросе не разделяют.
Например, видная киевская публицист антинацистких взглядов, дочь известного украинского писателя-фантаста Олеся Бердника, Мирослава Бердник, отмечает, что пресловутые «Гадячские соглашения», вероятнее всего, существуют не меньше, чем в трёх версиях: та, что была ратифицирована польским Сеймом в мае 1659 года; та, что предварительно была согласована Выговским и Беневским осенью 1658-го; тот вариант, с которым гетман письменно обратился к Сейму непосредственно перед заседанием. Причём ни на одной из них не стоят подписи договаривающихся сторон
Так что полноценным договором Гадячские соглашение называть достаточно сложно, скорее – это декларации о намерениях, так и не пересекшихся в виде устраивающих обе стороны компромиссных решений.
Да, в общем, компромисс изначально возможен и не был – никто в Варшаве и не думал даровать «Великому княжеству Русскому» (как называл Гетманщину Выговский в тексте соглашений) права реальной конфедеративной единицы, по аналогии с другим членом Речи Посполитой – Великим княжеством Литовским.
Ну, правда – чего ради полякам проявлять такую щедрость к своему бывшему (и, как они надеялись, будущему тоже) «быдлу», которого они никак не могли усмирить «огнём и мечом» (вспоминая название романа польского писателя-националиста Генрика Сенкевича о тех событиях)?
Тем более, желания этого «экс-быдла» (согласно польским воззрениям) были запредельными, даже если бы речь шла о равноправных, с точки зрения Варшавы, партнёрах по переговорам.
Гетмана «княжества Русского» должна была избирать казацкая старшина, причём пожизненно. На его территории могли жить лишь православные и католики, но никак не униаты. Казаки могли воевать в случае войны Речи Посполитой с Россией по желанию, но в случае собственноручно начатой с ней войны требовали однозначную поддержку польской армии.
И, главное, никаких налогов в польскую казну это княжество платить было не должно, но при этом его знать (титулы которой польский король смиренно должен был даровать по списку, присланным ему гетманом) обязана была иметь значимое и почётное представительство в польском Сенате и Сейме. При условии, что «без неё значимые решения в Речи Посполитой приниматься не будут», что уже явно напоминало настоящее «право вето».
Их, конечно, угнетало то, что польские паны не хотели видеть в них равных себе – но это, по мнению таких «недо-поляков», было вполне исправимо, особенно после ряда успехов поднятого Хмельницким восстания.
Ну а то, что это восстание, как и множество предыдущих, не оказалось потоплено в крови было заслугой пришедшей на помощь России, уже как-то забылось.
Как результат таких настроений, преимущественно среди верхушки оседлого казачества, и появились Гадячские соглашения. Хотя текст соглашений и можно найти в ряде источников, некоторые историки столь полную ясность в данном вопросе не разделяют.
Например, видная киевская публицист антинацистких взглядов, дочь известного украинского писателя-фантаста Олеся Бердника, Мирослава Бердник, отмечает, что пресловутые «Гадячские соглашения», вероятнее всего, существуют не меньше, чем в трёх версиях: та, что была ратифицирована польским Сеймом в мае 1659 года; та, что предварительно была согласована Выговским и Беневским осенью 1658-го; тот вариант, с которым гетман письменно обратился к Сейму непосредственно перед заседанием. Причём ни на одной из них не стоят подписи договаривающихся сторон
Так что полноценным договором Гадячские соглашение называть достаточно сложно, скорее – это декларации о намерениях, так и не пересекшихся в виде устраивающих обе стороны компромиссных решений.
Да, в общем, компромисс изначально возможен и не был – никто в Варшаве и не думал даровать «Великому княжеству Русскому» (как называл Гетманщину Выговский в тексте соглашений) права реальной конфедеративной единицы, по аналогии с другим членом Речи Посполитой – Великим княжеством Литовским.
Ну, правда – чего ради полякам проявлять такую щедрость к своему бывшему (и, как они надеялись, будущему тоже) «быдлу», которого они никак не могли усмирить «огнём и мечом» (вспоминая название романа польского писателя-националиста Генрика Сенкевича о тех событиях)?
Тем более, желания этого «экс-быдла» (согласно польским воззрениям) были запредельными, даже если бы речь шла о равноправных, с точки зрения Варшавы, партнёрах по переговорам.
Гетмана «княжества Русского» должна была избирать казацкая старшина, причём пожизненно. На его территории могли жить лишь православные и католики, но никак не униаты. Казаки могли воевать в случае войны Речи Посполитой с Россией по желанию, но в случае собственноручно начатой с ней войны требовали однозначную поддержку польской армии.
И, главное, никаких налогов в польскую казну это княжество платить было не должно, но при этом его знать (титулы которой польский король смиренно должен был даровать по списку, присланным ему гетманом) обязана была иметь значимое и почётное представительство в польском Сенате и Сейме. При условии, что «без неё значимые решения в Речи Посполитой приниматься не будут», что уже явно напоминало настоящее «право вето».
В общем, речь шла большей частью о правах без обязанностей. С одной стороны, король должен был превратить казацкую старшину в родовитых польских аристократов, самовластных на землях Гетманщины, дать им право «блокирующего голоса» в решении общегосударственных вопросов. При том, что те всячески подчёркивали свою исключительность и автономность, в том числе позиционированием себя сторонниками Православной церкви, которую в неистово католической Польше на дух не переносили.
А в ответ Варшава должна была ограничиться лишь формальным признанием своей власти и такой же формальной присягой на верность, прекрасно понимая цену даваемых казаками обещаний.
А в ответ Варшава должна была ограничиться лишь формальным признанием своей власти и такой же формальной присягой на верность, прекрасно понимая цену даваемых казаками обещаний.
Чем-то вышеописанные пожелания Выговского сотоварищи напоминают мечты современных украинских патриотов относительно членства в ЕС и НАТО, понимаемых в том смысле, что, дескать, Европа тогда будет давать десятки миллиардов евро просто «за красивые глаза» (вон той же Польше дают, а чем мы хуже?!), а в случае «москальской агрессии» против «незалежной» НАТОвцы тут же применят в ответ всю свою военную машину, вплоть до ядерного оружия.
И будто невдомёк таким «халявщикам», что «бесплатный сыр бывает только в мышеловке». И та же Польша, которой в Киеве жутко завидуют, получает свои евро-дотации не просто так, а в обмен на открытие таможенных границ для европейских товаров. Что означает банкротство из-за нерентабельности ряда предприятий и целых отраслей отечественной промышленности, прежде процветавшей до вожделенного евро-членства.
Да и расчёта Вашингтона и «старой» Европы на превращение «новых европейцев» в «передовой заслон», обречённый сгореть первым в огне Третьей мировой войны, тоже никто не отменял. Пусть даже сейчас так называемые «европейские адвокаты Украины» и нашли в её лице неплохую и почти бесплатную (если не считать расходов на вооружение укро-армии) замену в качестве антироссийского тарана-камикадзе.
И будто невдомёк таким «халявщикам», что «бесплатный сыр бывает только в мышеловке». И та же Польша, которой в Киеве жутко завидуют, получает свои евро-дотации не просто так, а в обмен на открытие таможенных границ для европейских товаров. Что означает банкротство из-за нерентабельности ряда предприятий и целых отраслей отечественной промышленности, прежде процветавшей до вожделенного евро-членства.
Да и расчёта Вашингтона и «старой» Европы на превращение «новых европейцев» в «передовой заслон», обречённый сгореть первым в огне Третьей мировой войны, тоже никто не отменял. Пусть даже сейчас так называемые «европейские адвокаты Украины» и нашли в её лице неплохую и почти бесплатную (если не считать расходов на вооружение укро-армии) замену в качестве антироссийского тарана-камикадзе.
Конечно, в реалиях XVII века описанные выше подходы современного общества потребления и его изящные способы обмана были не совсем применимы. Но и без них в Варшаве не менее изящно справились с «охмурением» незалежных любителей «халявы».
Для этого потребовалась лишь, казалось бы, небольшая правка текстов Гадячских соглашений при их ратификации Сеймом. Самое смешное, что Выговский, видимо, к этому времени вообще потерявший чувство реальности, всерьёз повысил уровень своих требований, запросив у поляков включить в состав его «княжества Русского» ещё Львовщину, Подолию и Волынь. Хотя до этого его аппетиты простирались лишь на Киевское, Черниговское и Брацлавское воеводства – по сути, на территорию нынешних Житомирской, Киевской, Черниговской и Полтавской областей.
Польские же политики в ответ как раз и предпочли сделать вышеупомянутые хитрые «поправочки». Не хотите платить нам налоги? И не надо. Но раз вы возвращаетесь в родную «европейскую гавань», будьте добры восстановить все права прежних собственников на территории «Русского княжества». То есть, всех тех Потоцких, Заславских, Вишневецких и прочих магнатов, которые владели малороссийскими землями до «хмельниччины».
А при таком раскладе, какой у Варшавы убыток от формального прекращения поступления в её казну малороссийских налогов? На армию денег меньше будет? Так те же магнаты за собственные деньги такие «милиции» (так назывались тогдашние ЧВК при местных аристократах) экипируют, что и коронные гетманы обзавидуются!
Тот же злейший враг восставших украинцев, князь Иеремия Вишневецкий совершал свои кровавые карательные операции силами исключительно собственных наёмников, среди которых встречались хоругви даже «панцирных гусар», считавшихся почти непобедимыми.
Ну, а чтобы будущим «миротворцам» (вспоминая «умиротворение» отданной Петлюрой Пилсудскому Западной Украины в 30-х годах прошлого века) так называемого «Русского княжества» в случае необходимости было полегче, Сейм также ограничил численность «рейстровых казаков» с запрошенных Выговским (и утверждённых на Переяславской Раде) 60 тысяч – до 30 тысяч.
И «вишенка на торте» – глава Гетманщины теперь должен был назначаться польским королем.
Впрочем, сам несостоявшийся «князь Русский», узнав о принятых в Варшаве решениях по столь горячо лоббируемому им Гадячскому договору, отреагировал весьма экспрессивно, в сердцах сказав гонцу, пану Перетятковичу: «Ты со смертью моей приехал и смерть мне привёз!», сел на кровать и заплакал.
Слёзы отчаяния, правда, «великому комбинатору» не помогли. Очень скоро, узнав о наглом обмане «стратегических партнёров» из Варшавы, в обмен на согласие принять «блудных казаков» из-под власти Москвы, последние были настолько возмущены, что Выговский еле сбежал от расправы со стороны прежних соратников.
Правда, от прежнего властолюбия теперь уже экс-гетман так и не излечился, продолжая интриговать со всеми завязанными в конфликте на малороссийских землях сторонами и дальше. Так что, в конце концов, принял участие в боевых действиях в союзе с запорожцами и прежде ненавидимой Москвой против столь же прежде любимых поляков и их марионетки, назначенной гетманом (кстати, собственного зятя Выговского) Павла Тетери. За что был, после захвата в плен, расстрелян по приговору военно-полевого суда 16 марта 1664 года.
Для этого потребовалась лишь, казалось бы, небольшая правка текстов Гадячских соглашений при их ратификации Сеймом. Самое смешное, что Выговский, видимо, к этому времени вообще потерявший чувство реальности, всерьёз повысил уровень своих требований, запросив у поляков включить в состав его «княжества Русского» ещё Львовщину, Подолию и Волынь. Хотя до этого его аппетиты простирались лишь на Киевское, Черниговское и Брацлавское воеводства – по сути, на территорию нынешних Житомирской, Киевской, Черниговской и Полтавской областей.
Польские же политики в ответ как раз и предпочли сделать вышеупомянутые хитрые «поправочки». Не хотите платить нам налоги? И не надо. Но раз вы возвращаетесь в родную «европейскую гавань», будьте добры восстановить все права прежних собственников на территории «Русского княжества». То есть, всех тех Потоцких, Заславских, Вишневецких и прочих магнатов, которые владели малороссийскими землями до «хмельниччины».
А при таком раскладе, какой у Варшавы убыток от формального прекращения поступления в её казну малороссийских налогов? На армию денег меньше будет? Так те же магнаты за собственные деньги такие «милиции» (так назывались тогдашние ЧВК при местных аристократах) экипируют, что и коронные гетманы обзавидуются!
Тот же злейший враг восставших украинцев, князь Иеремия Вишневецкий совершал свои кровавые карательные операции силами исключительно собственных наёмников, среди которых встречались хоругви даже «панцирных гусар», считавшихся почти непобедимыми.
Ну, а чтобы будущим «миротворцам» (вспоминая «умиротворение» отданной Петлюрой Пилсудскому Западной Украины в 30-х годах прошлого века) так называемого «Русского княжества» в случае необходимости было полегче, Сейм также ограничил численность «рейстровых казаков» с запрошенных Выговским (и утверждённых на Переяславской Раде) 60 тысяч – до 30 тысяч.
И «вишенка на торте» – глава Гетманщины теперь должен был назначаться польским королем.
Впрочем, сам несостоявшийся «князь Русский», узнав о принятых в Варшаве решениях по столь горячо лоббируемому им Гадячскому договору, отреагировал весьма экспрессивно, в сердцах сказав гонцу, пану Перетятковичу: «Ты со смертью моей приехал и смерть мне привёз!», сел на кровать и заплакал.
Слёзы отчаяния, правда, «великому комбинатору» не помогли. Очень скоро, узнав о наглом обмане «стратегических партнёров» из Варшавы, в обмен на согласие принять «блудных казаков» из-под власти Москвы, последние были настолько возмущены, что Выговский еле сбежал от расправы со стороны прежних соратников.
Правда, от прежнего властолюбия теперь уже экс-гетман так и не излечился, продолжая интриговать со всеми завязанными в конфликте на малороссийских землях сторонами и дальше. Так что, в конце концов, принял участие в боевых действиях в союзе с запорожцами и прежде ненавидимой Москвой против столь же прежде любимых поляков и их марионетки, назначенной гетманом (кстати, собственного зятя Выговского) Павла Тетери. За что был, после захвата в плен, расстрелян по приговору военно-полевого суда 16 марта 1664 года.
Вскользь можно заметить, что, несмотря на все недостатки и откровенное предательство гетмана Выговского, его фигура на фоне современных продолжателей того же гибельного курса, пожалуй, не выглядит «пробившей дно».
В самом деле, бывший соратник Хмельницкого хотя бы всерьёз пытался организовать собственное «великое княжество» на отдельных принципах, хоть как-то напоминающих действительно государствообразующие. Например, он опирался на единую Православную веру среди подавляющего большинства своих подданных, оттого и требовал от поляков ликвидировать навязанную Римом Унию.
Нынешнее же «издание» украинской так называемой «незалежности» изначально строилось как раз на том, от чего Выговский «перевернулся бы в гробу», – идеологии тех самых униатов во главе с кровавым палачом Бандерой, сыном униатского священника.
А взять недавнее предложение депутата Верховной Рады Николая Княжицкого? Кстати, сценариста мифа о «резне» в Буче. Так вот – сей деятель на полном серьёзе предложил объединить в одном «патриархате» «варфоломеевскую» ПЦУ и униатскую УГКЦ! Можно без труда догадаться, кто будет главным «объединителем», учитывая непоколебимую верность униатов Риму и то, как глобалистские элиты раздражает «излишний консерватизм» православных церквей, даже самых сервильно настроенных к Западу и его «ценностям».
Конечно, на этом фоне даже Выговский может показаться настоящим патриотом Украины. Хотя, на самом деле, именно сделанный им «цивилизационный выбор» (стремиться жить по-западному, мня себя православным) и в XVII веке, и сейчас неизбежно приводил и приводит лишь к одному – предательству и своей веры, и истинных интересов своих соотечественников.
Николай ВОЗНЕСЕНСКИЙ (Молдова)В самом деле, бывший соратник Хмельницкого хотя бы всерьёз пытался организовать собственное «великое княжество» на отдельных принципах, хоть как-то напоминающих действительно государствообразующие. Например, он опирался на единую Православную веру среди подавляющего большинства своих подданных, оттого и требовал от поляков ликвидировать навязанную Римом Унию.
Нынешнее же «издание» украинской так называемой «незалежности» изначально строилось как раз на том, от чего Выговский «перевернулся бы в гробу», – идеологии тех самых униатов во главе с кровавым палачом Бандерой, сыном униатского священника.
А взять недавнее предложение депутата Верховной Рады Николая Княжицкого? Кстати, сценариста мифа о «резне» в Буче. Так вот – сей деятель на полном серьёзе предложил объединить в одном «патриархате» «варфоломеевскую» ПЦУ и униатскую УГКЦ! Можно без труда догадаться, кто будет главным «объединителем», учитывая непоколебимую верность униатов Риму и то, как глобалистские элиты раздражает «излишний консерватизм» православных церквей, даже самых сервильно настроенных к Западу и его «ценностям».
Конечно, на этом фоне даже Выговский может показаться настоящим патриотом Украины. Хотя, на самом деле, именно сделанный им «цивилизационный выбор» (стремиться жить по-западному, мня себя православным) и в XVII веке, и сейчас неизбежно приводил и приводит лишь к одному – предательству и своей веры, и истинных интересов своих соотечественников.
