Он вернулся с войны, и у него перемкнуло.
Не, война ж не закончилась, просто он - задолбался. Бывает.
Было лето - жаркое, назойливое, пыльное, злое. Хотелось спать, курить и домой. Курить хотелось больше.
Это баллада про обычного человека, хотя он и был первым, и даже хуже - он был ветераном.
Дома все было херово. Родительские могилы были неприбраны, знаешь, мерзко неухожены, просто кто-то подмел вокруг так, на «отъебись», да и бросил.
С домом была беда. Непонятно как - но наследство родителей уже стало совсем не наследством. Якобы папа перед смертью продал хату. Хотя он слышал об этом впервые.
Хата была... ну земля больше стоила, чем та хата. А землю он почему-то полюбил.
Вот странно. До войны ненавидел те огороды, как мамка пойдет сапать - так он из дому и с пацанами «на богаті села». А как с войны ехал - почему-то про землю думал. Даже... бля, ну гены ж пальцем не задавишь... Короче - шото посадить хотелось. Яблоню старую спилять, бо вже не рОдит, и там теплицу поставить, там нормально, солнца много...
Солнце, вместе с землей и хатой, оказалось не его, и у него перемкнуло. Хотя история-то банальная, пара бумаг, свідки, свои люди в кадастре - и вот уже зімельна ділянка принадлежит зятю начальника местной, областной налоговой.
Он сначала чего-то решил, что разрулит. А чего там, герой войны, убэдэ, медали на форме не помещаются, опять-же «хлопці придуть - порядок наведуть», и все в этом роде. А хер там. Суд он проиграл сходу. Потом второй. Потом его вечером возле хаты, шо снимал за остатки дембельских, встретили титуханы и отхерачили ногами. Не, так просто он не дался, накидал им нормально, но в итоге на больничку он слег.
Кости сростались херово. Еще херовей были счета за лечение. Государство, при слове «ветеран» делающее кислое лицо - не стало себе изменять и в медобслуживании. То есть типа оно как бесплатное, но «денег на статье нет». Собес предложил в санаторий съездить, правда. Ебать облагодетельствовал.
Начальник налоговой через холуя на мерине передал, шо следующий раз, если не перестанет бороться за свой дом - его закопают. В подтверждение приходил мент с райотдела, рассказывал, что на него заява лежит «за погрозу вбивством». Можемо вбачати ККУ 129-1, ознакомьтесь-распишитесь-подумайте-все-впереди.
Тут бы и конец, но нет.
Перемкнуло теперь окончательно и навсегда. Как кости подзажили - свалил с шпиталя, да не на хату, а на дальний хутор, к тетке двоюродной. Выйнял с флигеля одеяло, а с одеяла - зброю, с бою взятую с врага. Плюнул - и пошел.
Начальника налоговой йобнул первым. И понеслось. А там и побратимы подтянулись - и пошел по области ветеранский ветер. Да так пошел - на всю страну прогремел. Общество раскололось - половина его обожала, а половина ненавидела. Но ему было насрать. Он хотел спать, курить, папин дом и мамин огород. И теплицу.
Курить - больше.
И знаешь, брат, вроде и нет ничего общего у нас с ним, а все таки... вот сцуко все одинаковое. Один в один - и князьки местные, охуевшие не поменялись, и чины высшие, и общество похуистичное, и конец истории традиционный, и даже это лето - жаркое, пыльное, настойчивое.
А может и нет. Одно я знаю точно - эта баллада про то, когда «перемыкает», и про первый в истории зафиксированный случай ПТСР у обычного ветерана войны.
Я написал, немного на современный лад, историю Робина из Локсли, больше известного под именем "Робин Гуд".
(с) Мартин Брест